Петя, у меня, к тебе весьма каверзный вопрос. Скажи, пожалуйста, когда в тебе проснулась любовь к рисованию?
Когда я был еще в 8 классе... на меня повлиял мой друг, ученик 2-ой школы, у которого увидел несколько его рисунков. И они мне так понравились, что стал перерисовывать их, а позже – копировать всякие изображения, попадавшиеся на глаза...
Но ты, к счастью, не остановился на простом копировании!..

Прошло несколько лет, я почти ничего не рисовал, не копировал. И вот тогда произошла странная история. Однажды я, студент медучилища, как-то проходил мимо лотка с книгами и открытками. Продавец меня остановил и стал всучивать мне некий открыточный наборчик, уговаривая, что это именно то, что мне надо.
Я так же настойчиво отнекивался, но странный продавец все не унимался, все продолжал говорить о необходимости приобретения именно того набора открыток, что он держал в руке.
В конце концов я просмотрел открытки. Это был комплект репродукций Шишкина. Мне очень понравилась «Зима» и я действительно их купил.
Начался период копирования художников-классиков акварельными красками...
И как долго ты увлекался русскими художниками?

Несколько лет. Потом забросил. И только в 1966 г., в альбоме, посвященном русскому Эрмитажу я обнаружил одного художника, и на долгие годы был ошеломлен и очарован «Обнаженной» Дега...
А как ты впервые прикоснулся к масляным краскам?
Как-то в отделе канцелярских товаров высмотрел маленькие тюбики с красками, и, видя, что это не акварель, понял, что это масляные. Купил. Дома, выдавив краски из тюбиков, и не имея ни кистей, ни разбавителей, стал просто пальцами «писать», а точнее – размазывать краски на картонках, пытаясь создать некую композицию. Потом осваивал краски на разных тканях. Но на ткани краска "проваливалась".
Услышал у кого-то, что ткань надо грунтовать рыбьим клеем. Грунтовал и мазал по клеевому грунту. Получалось хорошо, но через небольшое время все потрескалось.
Отказался от ткани и грунтовки и продолжал «мазать» масляными красками на картоне...

Я помню, что ты всегда писал маслом на маленьких картонках. Скажи, это твой стиль?
Что ты! Все от недостатка средств на покупку материалов. Да и материалы купить не всегда было
возможно в нашем маленьком городе.
Но я смотрю, что за несколько последних лет ты уже не пишешь на картоне! Стал использовать рекламные плакаты и пишешь на обратной их стороне. Почему так?
Картон нынче мне не по карману, а реклама любого формата валяется везде. Да и краски очень дорогие!
Пишу тем, что имеется у меня,или тем, что могу себе позволить купить: гуашь, эмалевые краски в банках. Например, одной банки хватает надолго. А о масляных тюбиках я почти забыл…
Скажи, а многих ли художников ты знал и знаешь по городу, по отделению художественного фонда СХ, дружил ли, сотрудничал ли с ними? Помогают ли они чем-либо?
Теоретически знал и знаю многих, а практически – только нескольких, которых можно посчитать на пальцах одной руки. Говорить о помощи – не приходится. Скажу больше – никто никого не волнует…
Такие вот времена...
Я знал тебя с очень давних пор, еще тогда, когда ты работал лаборантом в санэпидстанции. А знали ли тебя они, художники СХ, в качестве художника?

Мне всегда было неудобно представляться в данном качестве, а потому почти никто не знал, что я «мажу» картонки. И как ты помнишь,я всегда говорил, что не «пишу», а «мажу», и этим словом-действием тебя не раз удивлял. Да, вот вспомнил об одном знакомстве. Как-то раз, гуляя на городском озере, увидел некоего человека, рисующего красками пейзаж.
Я остановился около него. Он увидел меня и спросил: «Ну как тебе моя работа?». Я ему сказал, что не понравилась, и что это дрянная работа.Он удивился. Мы познакомились. Он представился директором
нашей городской художественной школы и пригласил к себе в художественную школу для продолжения беседы. Я пришел и мы вконец расскандалились, когда он стал ругать Пикассо грязными словами.
А из профессиональных художников я поддерживал отношения только с художниками нашего города –
Ильей Ковилэ и Геннадием Дмитриевым...
Как реагировали они на твои так называемые «мазанья»?
Они мне говорили, чтобы я не бросал это свое увлечение, что мои работы, если верить их искренности, в целом – нравились. И нравились им мои цветовые поиски.

Твое отношение к художникам-примитивистам?
Блестящее. Особенно к А. Руссо, Н. Пиросмани, В. Ходжабегову. Но, хочешь – не хочешь, а все они
следовали и следуют по пути известных профессионалов. Попросту пытались писать, копировать их понимание реалистической живописи. Этот путь подражания реалистичной форме и содержанию я прошел очень давно. И этот путь мне стал неинтересным, скучным.
Реализм, с его методами письма, не давал мне раскрыть те внутренние желания и всплески, рождавшиеся в моей душе.
Были ли у тебя выставки, и выставлялся ли ты вообще?
Несколько раз выставлялся в Бельцах и Кишиневе. Все это происходило по линии самодеятельного искусства. Однажды, в начале 80-х, в Бельцы на городскую выставку любителей приезжал Директор Кишиневского центра самодеятельного искусства, по фамилии Руссу или Чобану – не помню уже точно, и он сказал мне: «Работай, парень, у тебя колоссальный творческий потенциал».
Не тогда ли ты, наконец-то, уверовал в свои силы?
Нет. Я никогда об этом не думал. Мне нравилось мазать, и я мазал. И все...

 
Вспомни, что я тебе почти так же говорил еще на заре твоих первых картонок.
.Да, помню, но и ты еще тогда тоже был на пути поиска в живописи…
Каковы у тебя взаимоотношения с картиной, над которой ты конкретно работаешь?
Отвечу тебе неожиданно просто – что картина просит в данный момент, то рука и сделает.
То есть, делаю то, что картина просит. Отгадаю, что она просит – работа удачна, а не разгадаю – все усилия напрасны...
Парадоксально! То есть, не ты ведешь картину, а она тебя. Да, скажи, а как ты относился к советскому официальному искусству, к живописи советских мастеров?
Очень плохо.
Почему? Ну, ведь были неплохие работы так называемых «левых», в том числе многих прибалтийских, грузинских и армянских художников, а также и некоторых молдавских, картины которых ты видел на выставках.
Не знаю почему, но все это мне не нравилось. Знаешь, даже не могу объяснить...
Хорошо, во многом тебя понимаю. А вот как на твое искусство повлияли новые времена?
Никак...
Ответ настолько краток, что даже не хочется углубляться в твое философское отношение к сегодняшней действительности.
О сегодняшней действительности лучше меня не спрашивай.
В первую очередь происходит такое жуткое человеческое и художническое разобщение…
Петя, вот всё смотрю на твои работы, и меня никак не оставляет ощущение одиночества, прорывающееся из их сути. Чье это одиночество? Картины или твоё?
Как-то я познакомился с одним человеком, который как бы интересовался или занимался психологией, и он однажды попросил меня нарисовать дерево. Посмотрев рисунок, он сказал, что так нарисовать дерево может только очень одинокий человек.
Я думаю, что одиночество есть в каждом человеке, да и в каждой картине тоже можно найти ее флюиды...

Разглядывая твои работы, я обнаружил нечто любопытное – почти все предметы в твоей бессюжетной основе – перевернуты. Нет, скорее находятся на разнообразных горизонтах.Как это объяснишь, если это хоть как-то имеет необходимость рассказа?
Ты прав, объяснять всегда не просто. Но однажды я лишился линии горизонта. Ну, естественно в живописи. А ведь всё так просто. Существуют же известные перспективы с линией горизонта, используемые
в живописи и рисунке – леонардовская и более древняя – перцептивная,то есть, чувственная.
А на самом деле линия горизонта не более, чем вечно ускользаемое воображаемое представление о нашем пространстве.
Вот эта псевдолиния исчезла и пропала у меня – навсегда...
У тебя предметы и люди порой ходят вниз головой,не кажется ли тебе это несколько странным?
Пусть это будет сказано в виде шутки, но не кажется ли тебе странным, что люди в Австралии по отношению к нам – ходят вверх ногами. Земля же имеет форму геоида. Вот я и располагаю объекты так, как они находятся в природе.

И ты это тоже для себя открыл?.. Как ни странно, но эту же мысль я прочел у Довлатова. А она, эта мысль о перевернутых людях, меня накрыла в 5-6 классе, когда я очень любил разглядывать глобус. И вот тогда задавался вопросом – как это люди на другой стороне земли ходят? Неужто на руках? Но учительница географии быстро поставила меня на место, накрыв мои заблуждения той самой воображаемой линией горизонта
Вот-вот, объяснила так, как положено по учебнику. Но мир наш намного сложнее, и порой приходят такие парадоксальные мысли, что никакие учебники и никакие ученые не могут ничего толком объяснить. Дело в том, что импрессионисты взяли за основу теории Ньютона. Сезанн показал, что в природе все находится в движении, что материя обладает весом …
А я исхожу из физики Поля Дирака. Если электрон вырвать из своего места, то на том месте образуется дыра. Вот и я вместо предмета часто оставляю голое место, т.е. я в живописи изображаю антиматерию. В моей картине это вот как происходит: если, например, вместо солнца я пишу пустое место, или вместо деревьев оставляю как бы вырванные места, то это и есть подобие форм из антиматерии. Таким образом, в картине я соединяю материю и антиматерию одновременно, чтобы показать, что мир именно таков, а не такой, каким мы
его видим, или знаем, а вернее – не знаем его совсем...
Да, это очень интересно!! И как это все-таки важно, когда художник не только пишет, но еще и определяется некой концепцией, и таким образом приобретает свое видение, и вместе с тем приобретает в искусстве свое уникальное лицо. Но извини, что забыл спросить еще вот о чем. А были ли у тебя за почти полвека творческого твоего пути персональные выставки?
Только одна, в Бельцкой картинной галерее, в 1990 году.
Как-то просто подошел к её директору и сказал, что у меня есть картины и могу их показать.
Выставка была приурочена к моему 50-летию...
И была только одна персональная выставка?