Город в северной Молдове

Четверг, 28.03.2024, 19:07Hello Гость | RSS
Главная | о, женщина... - Страница 18 - ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... | Регистрация | Вход
Форма входа
Меню сайта
Поиск
Мини-чат
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » О, ЖЕНЩИНА ! или "frailty, thy name is woman" » о, женщина...
о, женщина...
KiwaДата: Суббота, 17.03.2018, 08:15 | Сообщение # 256
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
"Королеву Шантеклера" смотрел многажды ... полвека назад!
 
МиледиДата: Пятница, 30.03.2018, 13:37 | Сообщение # 257
Группа: Гости





наши поздравления...сегодня ЮБИЛЕЙ  у Селин Дион



*************************

 
KiwaДата: Суббота, 31.03.2018, 10:48 | Сообщение # 258
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
20-го марта ИРИНЕ АНТОНОВОЙ исполнилось...

а впрочем, читайте сами и удивляйтесь:

http://tass.ru/opinions/interviews/4103678
 
ПинечкаДата: Среда, 04.04.2018, 14:43 | Сообщение # 259
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
    сегодня день рождения прекрасной актрисы - Элины Авраамовны Быстрицкой

П О З Д Р А В Л Я Е М  и ... до 120-ти желаем!!! 

 
REALISTДата: Среда, 30.05.2018, 01:13 | Сообщение # 260
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 217
Статус: Offline
ТРИ ВОЗРАСТА леди Мэри Уортли Монтегю

Ум, как известно, бывает разного калибра и профиля: практический, научный, творческий, смекалистый, «женский», поведенческий, психологический и так далее.
Но самый главный тип ума — тот, который позволяет человеку правильно относиться к жизни...


Мэри была дочерью графа Пирпонта, появилась на свет в 1689 году. Почти всё детство провела в библиотеке отцовского замка — там было одно из богатейших книжных собраний Англии. Но в книжного червя или, как говорили в более поздние времена, в «синий чулок» Мэри не превратилась. У книг она научилась главному — самостоятельно думать.

В юном возрасте она оказалась в ситуации, довольно обычной для девицы той поры: полюбила одного, а отец собирался выдать её за другого.
При этом с избранником сердца соединиться по какой-то причине было никак нельзя и Мэри решила : раз счастья нет, пусть будет покой и воля. Сама выбрала человека, которого могла уважать и который при этом обещал не ограничивать её свободы, сбежала с ним и вышла замуж без отцовского разрешения.


Сэр Уолтер Монтегю тоже был человеком умным, занимал видные государственные должности, и его жена стала украшением лондонского света. В неё влюблялись, пересказывали из уст в уста её остроты, почитали за честь вести с ней переписку.
Бедный Александр Поуп, великий поэт, по уши влюбился в Мэри и пылко признался в своих чувствах, а красавица, не дослушав, покатилась со смеху — и ... заработала себе врага на всю жизнь.
В возрасте 26-ти лет на Мэри обрушилась страшная для молодой женщины, а особенно красавицы беда: оспа, лечить которую европейская медицина совершенно не умела. Леди Монтегю выжила, но всё её лицо покрылось язвами, знаменитые ресницы выпали.


Тогда она перестала появляться в свете и заставила восхищаться собой на расстоянии. По её настоянию муж добился должности посланника при дворе султана.
В Константинополе Мэри выучила язык и обычаи, впервые исследовала жизнь гарема — и издала «Турецкие письма», которыми зачитывалась вся Европа.
Кроме того она изучила восточную методику вакцинации оспы.Теперь можно было и вернуться: в Англии началась очередная эпидемия, и леди Монтегю вступила с нею в борьбу. Начала с того, что вакцинировала свою трехлетнюю дочку.
Потом предложила провести эксперимент над приговорёнными к смерти преступниками в обмен на обещание помилования. Все семеро выжили и были отпущены на свободу.
Затем тот же опыт был проделан над шестью сиротками из приюта (всё равно дети там мерли, как мухи). Сиротки тоже выжили.
Тут уж король повелел подвергнуть спасительной процедуре собственных внуков, страна поверила в эффективность лечения, и эпидемия была побеждена.

К пятидесяти годам леди Монтегю решила, что отныне она вступает в возраст полной свободы и больше не будет считаться с условностями. Она разошлась с мужем (сохранив с ним чудесные отношения) и стала жить в свое удовольствие - путешествовала, общалась только с людьми, которые ей были интересны.
В биографии её сказано: «Она ненавидела зануд, от которых бегала, и ненавидела дураков, с которыми ссорилась».
Надо сказать, что о женщинах леди Монтегю была невысокого мнения, предпочитая общество мужчин, что неудивительно, если учесть тогдашний уровень обычного женского образования. «Я рада, что я женщина, — говорила Мэри, — благодаря этому мне не придется обзаводиться женой».


Жить леди Монтегю предпочитала в сладостной Италии, а на родину вернулась, только  в почтенном для той эпохи 73-летнем возрасте.
На исходе жизни Мэри как-то призналась, что не заглядывала в зеркало последние одиннадцать лет.
Ну не умница ли?

Находясь на смертном одре, она сказала (это были её последние слова): «Всё это было очень интересно».
Вот это и называется правильным отношением к жизни.


из журнала Бориса Акунина


Сообщение отредактировал REALIST - Среда, 30.05.2018, 01:33
 
СонечкаДата: Воскресенье, 15.07.2018, 09:54 | Сообщение # 261
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
замечательная история!
 
ПинечкаДата: Суббота, 18.08.2018, 13:29 | Сообщение # 262
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
сегодня славная дата в жизни великолепной Бэлы Руденко



Ещё будучи маленькой девочкой, Бэла больше всего на свете любила петь. При первой же возможности записалась в хоровой кружок городского Дома пионеров, где быстро стала солисткой.
Девочка была  местной знаменитостью – её приглашали на все местные вокальные смотры и концерты.  Бэла пела пионерские и комсомольские песни, народные украинские, а в старшем классе исполнила знаменитый романс Алябьева "Соловей", имевший бешеный успех.
По окончании школы Бэла  отправилась в Одессу.  Приёмная комиссия сразу же приняла девушку. Её зачислили в класс  Ольги Благовидовой, которая все последующие годы требовала с Руденко "по полной"...
Закончив Одесскую консерваторию с отличием,  Бэла пошла солисткой оперы в Киеве.


В 24 года Бэла стала победительницей VI Всесоюзного фестиваля демократической молодежи и студентов в Москве, получив за победу не только золотую медаль, но и приглашение на концертные выступления в столице, Ленинграде и Риге вместе со знаменитым итальянским тенором Тито Скипа.

Скипа был  поражен талантом молодой певицы и взял вокалистку под свою опеку, пообещав вывести на широкую мировую дорогу...Дебютной партией в Киеве стала Джильда из оперы “Риголетто” Верди.
Первые же спектакли  срывали аншлаг.  Зрители были поражены и покорены.
Вскоре Бэла выступила не только в  городах СССР, но и в ряде европейских столиц...

В 1960 году Бэла блистательно выступила на Декаде украинского искусства в Москве.

Успех был огромным и в 27 лет ей присвоили звание народной артистки СССР.

...в Москве, на одном из светских раутов в доме приемов Министерства иностранных дел, Бэла познакомилась с популярным композитором и певцом Поладом Бюль-Бюль оглы...
Руденко тогда была на вершине оперного Олимпа, много гастролировала, часто появлялась на телеэкране, а статьи об оперной примадонне украшали сотни журналов и газет по всему миру.
Это льстило самолюбию молодого красавца, который ухаживал за дамой своего сердца по-восточному пылко и щедро.
Он дарил Бэле дорогие подарки и огромные букеты роз, устраивал в её честь роскошные приемы в самих шикарных ресторанах Москвы, Ленинграда, Киева, Баку, в других европейских столицах (и он, и Руденко были выездными).
Вокалистке нравились ухаживания молодого и популярного певца.
В какой-то момент  она дала согласие на брак.
Вскоре певица родила сына.

Однако Бэла страдала без сцены и решила  вернуться в театр, к своей обычной гастрольной жизни, оставив сына на попечение матери.
Частые расставания привели к тому, что со временем супруги охладели друг к другу и ... развелись тихо, без шума и взаимных претензий.
Сын остался с матерью, однако продолжал видеться с отцом...

Шли годы и певица решила покинуть сцену.
Она ушла без помпы, без прощального бенефиса: отпела последний спектакль и пришла на следующее утро в Большой театр уже педагогом-репетитором.
Вскоре Бэла возглавила оперную труппу в театре, однако, поняв, что провести в театре "революционные преобразования" невозможно, покинула пост...
 
REALISTДата: Суббота, 08.09.2018, 02:35 | Сообщение # 263
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 217
Статус: Offline
Николь Резникова, дочь репатриантов из Афулы, - не просто красивая 19-летняя девушка. Она самая красивая девушка Израиля.
И это признано официально: Николь - обладательница титула "Королева красоты Израиля - 2018".
При этом королева живет в Афуле - небольшом городе на севере страны, занимается волонтерской работой и мечтает стать... медсестрой.


"Вести" побеседовали с этой удивительной во всех отношениях королевой.
Николь - единственная дочь в семье репатриантов. Её родители приехали в 1990-е из Киева и Ташкента, познакомились в Израиле и поженились.
Отец - руководитель отдела на заводе, мать - бухгалтер.
Все 19 лет своей жизни Николь провела в Афуле, более того - в одной и той же квартире, где обитают ещё
 кошка-шотландка и собака чихуахуа...
Скромная школьница стала знаменитой в один день, победив в конкурсе красоты, который ежегодно проводит женский журнал "Ла-Иша" издательского дома "Едиот ахронот".
- Как одноклассники отнеслись к твоему успеху?
- Очень поддержали. В городе вообще мою победу восприняли как общий успех, ведь Афула - не Тель-Авив, у нас здесь многие знают друг друга, и если кто-то добивается успеха, то гордятся им все.
- Ты с детства знала, что красивая?
- Ну, мне всегда говорили, что я красивая девочка, но сама я не слишком об этом задумывалась. Стать королевой красоты Израиля? Мне это и в голову не приходило!
- Как ты решила участвовать в конкурсе?
- Случайно. Сидели дома с подружкой и на странице журнала "Ла-Иша" в фейсбуке увидели рекламу конкурса: "Если вы знаете кого-то, кто может стать следующей Королевой красоты Израиля, напишите нам". Подружка меня записала.
Мы про это уже забыли, и вдруг через два месяца пришло сообщение на электронную почту - меня пригласили на просмотр.
Я очень волновалась. Но еще больше волновалась мама. Она боялась, что меня не примут на конкурс, и я буду сильно переживать.
- Родителей не беспокоило, что тебе нужно будет фотографироваться в купальнике?
- Нет, они спокойно к этому отнеслись, все фотографируются в купальниках, в этом нет ничего страшного.
Кстати о купальниках - после просмотра я вышла с ощущением, что всё, провал.
Все девочки пришли в чёрных, красных купальниках, а я - в нестандартном жёлтом. Но когда мы вернулись в раздевалку, девочки стали перешёптываться - мол, один из членов жюри отметил "вот эту, в желтом"...
Конкурс, конечно, сопровождался напряжением и волнением.
Сначала из всех претенденток отобрали 12 девушек, потом для финала 4, а потом - двоих.
- О чём ты думала в эти моменты?
- Что я не для того приехала сюда из Афулы, чтобы проиграть (улыбается).
Меня так воспитали - я должна всё делать наилучшим образом. Вот и в конкурсе: если уж участвую - то должна победить.
Та минута, когда объявили победительницу, и на меня надели корону - она была непередаваемая!
Не знаю, смогу ли я ещё раз в жизни испытать такое счастье.
Для меня, дочери репатриантов, огромная честь представлять свой город, свою страну на всемирном конкурсе красоты.
Я уверена, что в Израиле есть девушки красивее меня. Просто не все хотят участвовать в конкурсах...
Оказалось, что выиграть конкурс - это ещё не всё.
Королева красоты - это настоящая работа на полную ставку, надо участвовать в мероприятиях, съёмках, встречах...
Помимо модельной карьеры, Николь - волонтёр в местной больнице. Она навещает больных детей и старается развеселить их, фотографируется с ними, делится своим "звездным опытом".
Подтолкнул молодую девушку к подобной деятельности личный опыт.
- Когда я была маленькой, я заболела и два года лечилась. Мне пришлось часто лежать в больнице. Это звучит странно, но я люблю запах больницы, атмосферу спасения и выхаживания пациентов. Меня интересует, кто чем болеет, как это лечить - я с детства мечтала стать медсестрой.
Помню, на Пурим я приготовила "мишлохей-манот" (подарочные наборы со сластями) для детей и пришла их порадовать.
Моё сердце тает при виде улыбок малышей.
А часто им даже подарков не надо - просто чтобы кто-то пришёл с ними поиграть, а с одинокими взрослыми в больнице - поговорить.
Я всем советую заниматься волонтерством - это так много даст вам самим!
Николь прекрасно говорит по-русски, хотя сама стесняется ивритского акцента и утверждает, что пишет с ошибками.
Сохранить язык ей удалось благодаря бабушке. Именно она настояла, чтобы девочка училась писать по-русски.
"Я благодарна бабуле за то, что владею ещё одним языком", - говорит она. Что ещё связывает с прошлым родителей - это русская еда, мультфильмы, музыка.
"И, конечно же, оливье, - смеётся Николь. - Я и сама умею его готовить, но лучше маминого нет в целом мире".
- Тебя когда-нибудь обижали за то, что ты "русская"?
- Никогда. А что касается стереотипов про русских и водку - пойдите в любой бар вечером и посмотрите, кто пьёт.
Так что все эти стереотипы - чепуха. Не надо воспринимать их всерьёз.
 
ПинечкаДата: Суббота, 24.11.2018, 06:26 | Сообщение # 264
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline


Натура для "Травиаты" :


http://www.morethanonelife.com/1053107....99.html
 
БродяжкаДата: Четверг, 13.12.2018, 15:29 | Сообщение # 265
настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 710
Статус: Offline
"...Весной 1896 года на сцене Мариинского театра шёл балет "Спящая красавица". Партию "белой кошечки" исполняла восходящая звезда Екатерина Гельцер.
В антракте, с букетом цветов к ней подошёл статный молодой красавец и произнес: "Вы не кошечка, вы - пантера".


Это был Карл-Густав Маннергейм, сын финской графини и шведского барона, офицер лейб-гвардии уланского кавалергардского полка её Императорского величества Марии Фёдоровны.
Дед будущего властителя Суоми отправил его в Финский кадетский корпус, затем Карл Густав поступил в Петербургскую Николаевскую кавалерийскую школу...

Екатерина оценила дерзость проницательного кавалергарда и позволила проводить себя домой после спектакля.
В ту пору он уже был женат на Анастасии Араповой - дочери генерала царской армии. У них росли две дочери. Брак не был счастливым. С женой они были абсолютно разными людьми. И даже уже не жили вместе. Все знали о романе Маннергейма и знаменитой светской львицы того времени княгини Бетси Шуваловой.
Но с появлением в его жизни Кати Гельцер всё изменилось: Карл увлекся не на шутку, стремился видеть любимую постоянно, стал давать ей уроки верховой езды.
Бравый наездник, галантный кавалер Карл-Густав, свободно владевший шестью иностранными языками, очаровал несравненную Эсмеральду балетной сцены.

Разъярённая княгиня Шувалова подымает все свои связи и Гельцер увольняют из театра, но как ни странно, на помощь приходит её главная конкурентка по Мариинской сцене -Матильда Кшесинская, чьи связи были повесомее, чем у княгини Шуваловой.
Гельцер возвращается в Мариинку, но чувствуя себя глубоко оскорблённой поведением дирекции, принимает решение вернуться в Большой театр.


В этом театре она станет полноправной хозяйкой, будет сама распоряжаться своим репертуаром. Она поселится в доходном доме Колесова на Рождественском бульваре 19, где её будет навещать "ясноглазый рыцарь", как она любила называть своего возлюбленного...

В январе 1902 года у Карла и Екатерины родится сын Эмиль, который будет считаться сыном её двоюродной сестры, которая жила вместе ней.
Арапова не давала Маннергейму развод и он не мог тогда жениться на Гельцер.
Екатерина Васильевна не хотела, чтобы её сына считали незаконнорожденным и всё держала в тайне.
Пропадавший на военной службе Маннергейм, использовал каждую возможность, чтобы побыть с Екатериной и сыном.
В 1909 году Гельцер определяет сына в швейцарский частный пансионат. В 1912 году состоится их последняя встреча. Больше сына она никогда не увидит.
В Россию придёт революция...

Бывший кавалергард, генерал-лейтенант русской армии барон Карл Густав Маннергейм Октябрьскую революцию встретил враждебно и немедленно уехал на родину, в Финляндию, которая из рук не признанной им советской власти получила государственную независимость.



Маннергейм возглавил финскую армию, затем стал регентом Финляндии, выполняя свою главную задачу - ни в коем случае не допустить, чтобы на родной земле повторился русский Октябрь.
В 1918 году с помощью немцев Маннергейм подавил вспыхнувшую было в стране революцию.

Его единственный сын Эмиль всегда был при нём.  И всё же сердцем Маннергейм оставался в России: там жила его Катя, которая в отличие от него к революции была лояльной. Луначарский и Ленин её очень ценили. Она была обласкана новой властью. Стала одной из первых народных артисток Республики. Но печаль от расставания с двумя самыми любимыми мужчинами своей жизни жила в её сердце.
И случилось чудо...
В январе 1924 года 57-летний Маннергейм решается на безрассудный , но такой романтичный поступок: он тайно пробирается в большевистскую Москву, просит руки 48-летней Екатерины Гельцер и, подвергая себя вместе с невестой смертельному риску, тайно венчается.

Венчал их опальный патриарх Тихон в церкви на Поварской.
Им нужно было срочно уезжать в Финляндию, но 21 января умирает Ленин...
Маннергейм решается проводить в последний путь советского вождя, своего идейного врага, перед которым, тем не менее, он преклонялся, как перед политиком - благодаря Ленину Финляндия, до того бывшая составной частью то Швеции, то России, впервые за всю свою историю обрела государственный суверенитет.
Несколько часов Карл и Екатерина провели в бесконечной очереди на морозе, чтобы проститься с вождём пролетариата.
В результате хрупкая балерина свалилась с двусторонней пневмонией. Она была не в состоянии никуда ехать. Ждать выздоровления метавшейся в горячке жены Карл Густав не мог…

Он уезжает и больше они никогда не увидятся, хотя и проживут оба долгую жизнь.
Оказиями, изредка, они будут передавать друг другу письма, полные любви и нежности.
Их сын Эмиль со временем обоснуется в Германии. Женится. В 1927 году у него родится сын, которого назовут в честь деда - Карл-Густав младший. В том же 1927 году, Эмиль тайно, по поддельным документам окажется в Москве.
Разумеется, прийти в дом к матери, у которой уже во время Сталина, неоднократно случались обыски, он не мог. Он пришёл на спектакль "Красный мак", где Екатерина Гельцер блистательно танцевала главную партию - китаянки Тао-Хоа, свою великую роль на сцене Большого театра.
Но она не увидит сына со сцены и после спектакля он к ней не подойдёт, беспокоясь за неё и себя.
Она знала, что Эмиль придёт к ней на спектакль, так как недавно вернувшаяся от родных из Германии Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, знакомая с Эмилем, предупредила её о его тайном приезде в Москву...

Впоследствии Эмиль будет призван в немецкую нацистскую армию и в 43-м году скончается в госпитале от полученных в сражении ран на руках своего отца Карла-Густава, который примчался в Берлин, узнав о тяжёлом ранении сына.
После смерти сына Маннергейм посвятит себя воспитанию единственного внука...

Две дочери Карла-Густава от первого брака никогда не были замужем, не имели детей.
Екатерина Васильевна узнала о смерти сына из письма Карла-Густава.
Что тут скажешь?
Огромная трагедия женщины потерявшей единственного ребёнка.
Но она не сломалась. Жила с мечтой, что однажды увидит внука.

Екатерина Гельцер танцевала до 70 лет! И была в прекрасной форме.
Воевала со своей главной конкуренткой - блистательной Викториной Кригер, уникальной танцовщицей, которой покровительствовали маршалы Будённый и Ворошилов...

Но Викторина Владимировна оказалась благородным человеком. Когда она уезжала на гастроли в Финляндию, Екатерина Гельцер рискнула передать через неё письмо Маннергейму.
Она рассказала о своей любви, ничего не подозревавшей Кригер.
Викторина Владимировна все выполнила и привезла в Москву ответное послание, от тогда уже президента Финляндии Карла-Густава Маннергейма, который предполагал, что жена передаст ему весточку через знаменитую балерину.
Как ей удалось незаметно провезти и передать письма - остается загадкой.

Карл-Густав Маннергейм больше не женился.
Он скончался в январе 1951 года в возрасте 83 лет и был похоронен в Хельсинки как национальный герой.
Карл-Густав младший окажется в Москве в 1959 году и придет к своей 83-летней бабушке, о которой так много и часто рассказывал ему дед.
Седая и почти уже ослепшая Екатерина Васильевна плакала, от счастья. Она уже и не надеялась, что дождётся приезда внука, ведь он жил в Бразилии и был успешным землевладельцем...

12 декабря 1962 года закончился жизненный путь Екатерины Гельцер - величайшей русской балерины, неординарной личности, женщины с удивительной и трагической судьбой.

Немало драматичных судеб было у многих знаменитых балерин Российской империи, но того, что выпало на долю Гельцер, не было уготовано никому.
Впрочем, она познала великую любовь, была матерью, бабушкой и прелестной мечтательницей, покорившей сердце прекрасного мужчины, сурового потомка викингов, заботливого и очень любящего её человека, своего ненаглядного мужа Карла-Густава Маннергейма.
 
отец ФёдорДата: Понедельник, 04.03.2019, 08:47 | Сообщение # 266
Группа: Гости







В 1938 году мать Булата Окуджавы, Ашхен Степановна, была арестована и сослана в Карлаг. 

Её муж Шалва Степанович, отец Булата, к тому времени уже был расстрелян...
 

Этот рассказ Булата Шалвовича – о встрече с матерью, вернувшейся после 10 лет пребывания в лагере.

Вспоминаю, как встречал маму в 1947 году. Мы были в разлуке десять лет. Расставалась она с двенадцатилетним мальчиком, а тут был уже двадцатидвухлетний молодой человек, студент университета, уже отвоевавший, раненый, многое хлебнувший, хотя, как теперь вспоминается, несколько поверхностный, легкомысленный, что ли. Что-то такое неосновательное просвечивало во мне, как ни странно.

Мы были в разлуке десять лет. Ну, бывшие тогда обстоятельства, причины тех горестных утрат, длительных разлук — теперь всё это хорошо известно, теперь мы все это хорошо понимаем, объясняем, смотрим на это как на исторический факт, иногда даже забывая, что сами во всём этом варились, что сами были участниками тех событий, что нас самих это задевало, даже ударяло и ранило...

Тогда десять лет были для меня громадным сроком, не то что теперь: годы мелькают, что-то пощёлкивает, словно в автомате, так что к вечеру, глядишь, и ещё нескольких как не бывало, а тогда почти вся жизнь укладывалась в этот срок и казалась бесконечной, и я думал, что если я успел столько прожить и стать взрослым, то уж мама моя — вовсе седая, сухонькая старушка...
И становилось страшно.

Обстоятельства моей тогдашней жизни были вот какие.
Я вернулся с фронта, и поступил в Тбилисский университет, и жил в комнате первого этажа, которую мне оставила моя тётя, переехавшая в другой город.
Учился я на филологическом факультете, писал подражательные стихи, жил, как мог жить одинокий студент в послевоенные годы — не загадывая на будущее, без денег, без отчаяния.
Влюблялся, сгорал, и это помогало забывать о голоде, и думал, бодрясь: жив-здоров, чего же больше?
Лишь тайну чёрного цвета, горькую тайну моей разлуки хранил в глубине души, вспоминая о маме.



Было несколько фотографий, на которых она молодая, с большими карими глазами; гладко зачесанные волосы с пучком на затылке, тёмное платье с белым воротником, строгое лицо, но губы вот-вот должны дрогнуть в улыбке.
Ну, еще запомнились интонации, манера смеяться, какие-то ускользающие ласковые слова, всякие мелочи. Я любил этот потухающий образ, страдал в разлуке, но был он для меня не более чем символ, милый и призрачный, высокопарный и неконкретный.

За стеной моей комнаты жил сосед Меладзе, пожилой, грузный, с растопыренными ушами, из которых лезла седая шерсть, неряшливый, насупленный, неразговорчивый, особенно со мной, словно боялся, что я попрошу взаймы.
Возвращался с работы неизвестным образом, никто не видел его входящим в двери.
Сейчас мне кажется, что он влетал в форточку и вылетал из неё вместе со своим потёртым коричневым портфелем. Кем он был, чем занимался — теперь я этого не помню, да и тогда, наверное, не знал. Он отсиживался в своей комнате, почти не выходя. Что он там делал?

Мы были одиноки — и он, и я.

Думаю, что ему несладко жилось по соседству со мной. Ко мне иногда вваливались компании таких же, как я, голодных, торопливых, возбуждённых, и девочки приходили, и мы пекли на сковороде сухие лепёшки из кукурузной муки, откупоривали бутылки дешевого вина, и сквозь тонкую стену к Меладзе проникали крики и смех и звон стаканов, шёпот и поцелуи, и он, как видно по всему, с отвращением терпел нашу возню и презирал меня.

Тогда я не умел оценить меру его терпения и высокое благородство: ни слова упрёка не сорвалось с его уст. Он просто не замечал меня, не разговаривал со мной, и, если я иногда по-соседски просил у него соли, или спичек, или иголку с ниткой, он не отказывал мне, но, вручая, молчал и смотрел в сторону.

В тот знаменательный день я возвратился домой поздно. Уж и не помню, где я шлялся.
Он встретил меня в кухне-прихожей и протянул сложенный листок.

— Телеграмма, — сказал он шёпотом.

Телеграмма была из Караганды. Она обожгла руки. «Встречай пятьсот первым целую мама».
Меладзе топтался рядом, сопел и наблюдал за мной. Я ни с того ни с сего заёег керосинку, потом погасил её и поставил чайник. Затем принялся подметать у своего кухонного столика, но не домёл и принялся скрести клеёнку...

Вот и свершилось самое неправдоподобное, да как внезапно! Привычный символ приобрёл чёткие очертания. То, о чём я безнадёжно мечтал, что оплакивал тайком по ночам в одиночестве, стало почти осязаемым.

— Караганда? — прошелестел Меладзе.

— Да, — сказал я печально.

Он горестно поцокал языком и шумно вздохнул.

— Какой-то пятьсот первый поезд, — сказал я, — наверное, ошибка. Разве поезда имеют такие номера?

— Нэт, — шепнул он, — нэ ошибка. Пиатсот первый — значит пиатсот веселий.

— Почему весёлый? — не понял я.

— Товарные вагоны, кацо. Дольго идёт — всем весело. — И снова поцокал.

Ночью заснуть я не мог. Меладзе покашливал за стеной.
Утром я отправился на вокзал.

Ужасная мысль, что я не узнаю маму, преследовала меня, пока я стремительно преодолевал Верийскии спуск и летел дальше по улице Жореса к вокзалу, и я старался представить себя среди вагонов и толпы, и там, в самом бурном её водовороте, мелькала седенькая старушка, и мы бросались друг к другу. Потом мы ехали домой на десятом трамвае, мы ужинали, и я отчётливо видел, как приятны ей цивилизация, и покой, и новые времена, и новые окрестности, и всё, что я буду ей рассказывать, и всё, что я покажу, о чём она забыла, успела забыть, отвыкнуть, плача над моими редкими письмами...

Поезд под странным номером действительно существовал. Он двигался вне расписания, и точное время его прибытия было тайной даже для диспетчеров дороги. Но его тем не менее ждали и даже надеялись, что к вечеру он прибудет в Тбилиси.
Я вернулся домой. Мыл полы, выстирал единственную свою скатерть и единственное своё полотенце, а сам всё время пытался себе представить этот миг, то есть как мы встретимся с мамой и смогу ли я сразу узнать её нынешнюю, постаревшую, сгорбленную, седую, а если не узнаю, ну не узнаю и пробегу мимо, и она будет меня высматривать в вокзальной толпе и сокрушаться, или она поймёт по моим глазам, что я не узнал её, и как это всё усугубит её рану...

К четырём часам я снова был на вокзале, но пятьсот веселый затерялся в пространстве. Теперь его ждали в полночь.
Я воротился домой и, чтоб несколько унять лихорадку, которая меня охватила, принялся гладить скатерть и полотенце, подмёл комнату, вытряс коврик, снова подмёл комнату...
За окнами был май.
И вновь я полетел на вокзал в десятом номере трамвая, в окружении чужих матерей и их сыновей, не подозревающих о моём празднике, и вновь с пламенной надеждой возвращаться обратно уже не в одиночестве, обнимая худенькие плечи... Я знал, что, когда подойдёт к перрону этот бесконечный состав, мне предстоит не раз пробежаться вдоль него, и я должен буду в тысячной толпе найти свою маму, узнать, и обнять, и прижаться к ней, узнать её среди тысяч других пассажиров и встречающих, маленькую, седенькую, хрупкую, измождённую...

И вот я встречу её. Мы поужинаем дома. Вдвоём. Она будет рассказывать о своей жизни, а я — о своей. Мы не будем углубляться, искать причины и тех, кто виновен. Ну случилось, ну произошло, а теперь мы снова вместе...

...А потом я поведу её в кино, и пусть она отдохнет там душою. И фильм я выбрал. То есть даже не выбрал, а был он один-единственный в Тбилиси, по которому все сходили с ума. Это был трофейный фильм «Девушка моей мечты» с потрясающей, неотразимой Марикой Рёкк в главной роли.

Нормальная жизнь в городе приостановилась: все говорили о фильме, бегали на него каждую свободную минуту, по улицам насвистывали мелодии из этого фильма, и из распахнутых окон доносились звуки фортепиано всё с теми же мотивчиками, завораживавшими слух тбилисцев.
Фильм этот был цветной, с танцами и пением, с любовными приключениями, с комическими ситуациями. Яркое, шумное шоу, поражающее воображение зрителей в трудные послевоенные годы. Я лично умудрился побывать на нём около пятнадцати раз, и был тайно влюблён в роскошную, ослепительно улыбающуюся Марику, и, хотя знал этот фильм наизусть, всякий раз будто заново видел его и переживал за главных героев.
И я не случайно подумал тогда, что с помощью его моя мама могла бы вернуться к жизни после десяти лет пустыни страданий и безнадежности. Она увидит всё это, думал я, и хоть на время отвлечётся от своих скорбных мыслей, и насладится лицезрением прекрасного, и напитается миром, спокойствием, благополучием, музыкой, и это всё вернёт её к жизни, к любви и ко мне...
А героиня? Молодая женщина, источающая счастье. Природа была щедра и наделила её упругим и здоровым телом, золотистой кожей, длинными, безукоризненными ногами, завораживающим бюстом. Она распахивала синие смеющиеся глаза, в которых с наслаждением тонули чувственные тбилисцы, и улыбалась, демонстрируя совершенный рот, и танцевала, окруженная крепкими, горячими, беспечными красавцами. Она сопровождала меня повсюду и даже усаживалась на старенький мой топчан, положив ногу на ногу, уставившись в меня синими глазами, благоухая неведомыми ароматами и австрийским здоровьем.
Я, конечно, и думать не смел унизить её грубым моим бытом, или послевоенными печалями, или намёками на горькую карагандинскую пустыню, перерезанную колючей проволокой.
Она тем и была хороша, что даже и не подозревала о существовании этих перенаселенных пустынь, столь несовместимых с её прекрасным голубым Дунаем, на берегах которого она танцевала в счастливом неведенье. Несправедливость и горечь не касались её. Пусть мы... нам... но не она... не ей.

Я хранил её как драгоценный камень и время от времени вытаскивал из тайника, чтобы полюбоваться, впиваясь в экраны кинотеатров, пропахших карболкой.

На привокзальной площади стоял оглушительный гомон. Всё пространство перед вокзалом было запружено толпой. Чемоданы и узлы громоздились на асфальте, смех, и плач, и крики, и острые слова...
Я понял, что опоздал, но, видимо, ненадолго, и ещё была надежда... Я спросил сидящих на вещах людей, не пятьсот ли первым они прибыли. Но они оказались из Батуми. От сердца отлегло.
Я пробился в справочное сквозь толпу и крикнул о пятьсот проклятом, но та, в окошке, задёрганная и оглушённая, долго ничего не понимала, отвечая сразу нескольким, а когда поняла наконец, крикнула мне с ожесточением, покрываясь розовыми пятнами, что пятьсот первый пришёл час назад, давно пришёл этот сумасшедший поезд, уже никого нету, все вышли час назад, и уже давно никого нету...

На привокзальной площади, похожей на воскресный базар, на груде чемоданов и тюков сидела сгорбленная старуха и беспомощно озиралась по сторонам. Я направился к ней. Что-то знакомое показалось мне в чертах её лица. Я медленно переставлял одеревеневшие ноги. Она заметила меня, подозрительно оглядела и маленькую ручку опустила на ближайший тюк.

Я отправился пешком к дому в надежде догнать маму по пути. Но так и дошёл до самых дверей своего дома, а её не встретил. В комнате было пусто и тихо. За стеной кашлянул Меладзе.
Надо было снова бежать по дороге к вокзалу, и я вышел и на ближайшем углу увидел маму!..
Она медленно подходила к дому. В руке у неё был фанерный сундучок. Всё та же, высокая и стройная, какой помнилась, в сером ситцевом платьице, помятом и нелепом. Сильная, загорелая, молодая. Помню, как я был счастлив, видя её такой, а не сгорбленной и старой.

Были ранние сумерки. Она обнимала меня, тёрлась щекой о мою щеку. Сундучок стоял на тротуаре. Прохожие не обращали на нас внимания: в Тбилиси, где все целуются при встречах помногу раз на дню, ничего необычного не было в наших объятиях.

— Вот ты какой! — приговаривала она. — Вот ты какой, мой мальчик, мой мальчик, — и это было как раньше, как когда-то...

Мы медленно направились к дому. Я обнял её плечи, и мне захотелось спросить, ну как спрашивают у только что приехавшего: «Ну как ты? Как там жилось?..» — но спохватился и промолчал.

Мы вошли в дом. В комнату. Я усадил её на старенький диван. За стеной кашлянул Меладзе. Я усадил её и заглянул ей в глаза. Эти большие, карие, миндалевидные глаза были теперь совсем рядом. Я заглянул в них...
Готовясь к встрече, я думал, что будет много слёз и горьких причитаний, и я приготовил такую фразу, чтобы утешить её: «Мамочка, ты же видишь — я здоров, всё хорошо у меня, и ты здоровая и такая же красивая, и всё теперь будет хорошо, ты вернулась, и мы снова вместе...»
Я повторял про себя эти слова многократно, готовясь к первым объятиям, к первым слезам, к тому, что бывает после десятилетней разлуки...
И вот я заглянул в её глаза. Они были сухими и отрешёнными, она смотрела на меня, но меня не видела, лицо застыло, окаменело, губы слегка приоткрылись, сильные загорелые руки безвольно лежали на коленях. Она ничего не говорила, лишь изредка поддакивала моей утешительной болтовне, пустым разглагольствованиям о чём угодно, лишь бы не о том, что было написано на её лице...
«Уж лучше бы она рыдала», — подумал я. Она закурила дешёвую папиросу. Провела ладонью по моей голове...

— Сейчас мы поедим,- сказал я бодро.- Ты хочешь есть?

— Что? — спросила она.

— Хочешь есть? Ты ведь с дороги.

— Я? — не поняла она.

— Ты, — засмеялся я, — конечно, ты...

— Да, — сказала она покорно, — а ты? — И, кажется, даже улыбнулась, но продолжала сидеть всё так же — руки на коленях...

Я выскочил на кухню, зажёг керосинку, замесил остатки кукурузной муки. Нарезал небольшой кусочек имеретинского сыра, чудом сохранившийся среди моих ничтожных запасов.
Я разложил всё на столе перед мамой, чтобы она порадовалась, встрепенулась: вот какой у неё сын, и какой у него дом, и как у него всё получается, и что мы сильнее обстоятельств, мы их вот так пересиливаем мужеством и любовью. Я метался перед ней, но она оставалась безучастна и только курила одну папиросу за другой...
Затем закипел чайник, и я пристроил его на столе. Я впервые управлялся так ловко, так быстро, так аккуратно с посудой, с керосинкой, с нехитрой снедью: пусть она видит, что со мной не пропадёшь. Жизнь продолжается, продолжается... Конечно, после всего, что она перенесла, вдали от дома, от меня... сразу ведь ничего не восстановить, но постепенно, терпеливо...

Когда я снимал с огня лепёшки, скрипнула дверь, и Меладзе засопел у меня за спиной. Он протягивал мне миску с лобио.

— Что вы, — сказал я, — у нас всё есть...

— Дэржи, кацо, — сказал он угрюмо, — я знаю... Я взял у него миску, но он не уходил.

— Пойдёмте, — сказал я, — я познакомлю вас с моей мамой, — и распахнул дверь.

Мама все так же сидела, положив руки на колени. Я думал — при виде гостя она встанет и улыбнётся, как это принято: очень приятно, очень приятно... и назовёт себя, но она молча протянула загорелую ладонь и снова опустила её на колени.

— Присаживайтесь, — сказал я и подставил ему стул.

Он уселся напротив. Он тоже положил руки на свои колени. Сумерки густели. На фоне окна они казались неподвижными статуями, застыв в одинаковых позах, и профили их казались мне сходными.

О чём они говорили и говорили ли, пока я выбегал в кухню, не знаю. Из комнаты не доносилось ни звука. Когда я вернулся, я заметил, что руки мамы уже не покоились на коленях и вся она подалась немного вперед, словно прислушиваясь.

— Батык? — произнёс в тишине Меладзе. Мама посмотрела на меня, потом сказала:

— Жарык... — и смущенно улыбнулась.

Пока я носился из кухни в комнату и обратно, они продолжали обмениваться короткими непонятными словами, при этом почти шёпотом, одними губами. Меладзе цокал языком и качал головой.
Я вспомнил, что Жарык — это станция, возле которой находилась мама, откуда иногда долетали до меня её письма, из которых я узнавал, что она здорова, бодра и всё у неё замечательно, только ты учись, учись хорошенько, я тебя очень прошу, сыночек... и туда я отправлял известия о себе самом, о том, что я здоров и бодр, и всё у меня хорошо, и я работаю над статьёй о Пушкине, меня все хвалят, ты за меня не беспокойся, и уверен, что всё в конце концов образуется и мы встретимся...

И вот мы встретились, и сейчас она спросит о статье и о других безответственных баснях...

Меладзе отказался от чая и исчез. Мама впервые посмотрела на меня осознанно.

— Он что, — спросил я шёпотом, — тоже там был?

— Кто? — спросила она.

— Ну кто, кто... Меладзе...

— Меладзе? — удивилась она и посмотрела в окно. — Кто такой Меладзе?

— Ну как кто? — не сдержался я. — Мама, ты меня слышишь? Меладзе... мой сосед, с которым я тебя сейчас познакомил... Он тоже был... там?

— Тише, тише, — поморщилась она. — Не надо об этом, сыночек...

О Меладзе, сопящий и топчущийся в одиночестве, ты тоже ведь когда-то был строен, как кизиловая ветвь, и твоё юношеское лицо с горячими и жгучими усиками озарялось миллионами желаний. Губы поблекли, усы поникли, вдохновенные щёчки опали.
Я смеялся над тобой и исподтишка показывал тебя своим друзьям: вот, мол, дети, если не будете есть манную кашу, будете похожи на этого дядю... И мы, пока еще пухлогубые и остроглазые, диву давались и закатывались, видя, как ты неуклюже топчешься, как насторожённо высовываешься из дверей... Чего ты боялся, Меладзе?

Мы пили чай. Я хотел спросить, как ей там жилось, но испугался. И стал торопливо врать о своём житье. Она как будто слушала, кивала, изображала на лице интерес, и улыбалась, и медленно жевала. Провела ладонью по горячему чайнику, посмотрела на выпачканную ладонь...

— Да ничего, — принялся я утешать её, — я вымою чайник, это чепуха. На керосинке, знаешь, всегда коптится.

— Бедный мой сыночек, — сказала в пространство и вдруг заплакала.

Я её успокаивал, утешал: подумаешь, чайник. Она отёрла слезы, отодвинула пустую чашку, смущенно улыбнулась.

— Всё, всё, — сказала, — не обращай внимания, — и закурила.

Каково-то ей там было, подумал я, там, среди солончаков, в разлуке?..

Меладзе кашлянул за стеной.

Ничего, подумал я, всё наладится. Допьём чай, и я поведу её в кино. Она ещё не знает, что предстоит ей увидеть. Вдруг после всего, что было, голубые волны, музыка, радость, солнце и Марика Рёкк, подумал я, зажмурившись, и это после всего, что было... Вот возьми самое яркое, самое восхитительное. Самое драгоценное из того, что у меня есть, я дарю тебе это, подумал я, задыхаясь под тяжестью собственной щедрости... И тут я сказал ей:

— А знаешь, у меня есть для тебя сюрприз, но для этого мы должны выйти из дому и немного пройтись...

— Выйти из дому? — И она поморщилась.

— Не бойся, — засмеялся я. — Теперь ничего не бойся. Ты увидишь чудо, честное слово! Это такое чудо, которое можно прописать вместо лекарства... Ты меня слышишь? Пойдём, пойдём, пожалуйста...

Она покорно поднялась.

Мы шли но вечернему Тбилиси. Мне снова захотелось спросить у неё, как она там жила, но не спросил: так всё хорошо складывалось, такой был мягкий, медовый вечер, и я был счастлив идти рядом с ней и поддерживать её под локоть. Она была стройна и красива, моя мама, даже в этом сером помятом ситцевом, таком не тбилисском платье, даже в стоптанных сандалиях неизвестной формы. Прямо оттуда, подумал я, и — сюда, в это ласковое тепло, в свет сквозь листву платанов, в шум благополучной толпы...
И ещё я подумал, что, конечно, нужно было заставить её переодеться, как-то её прихорошить, потому что, ну что она так, в том же, в чём была там... Пора позабывать.

Я вел её по проспекту Руставели, и она покорно шла рядом, ни о чём не спрашивая. Пока я покупал билеты, она неподвижно стояла у стены, глядя в пол. Я кивнул ей от кассы — она, кажется, улыбнулась.

Мы сидели в душном зале, и я сказал ей:

— Сейчас ты увидишь чудо, это так красиво, что нельзя передать словами... Послушай, а там вам что-нибудь показывали?

— Что? — спросила она.

— Ну, какие-нибудь фильмы... — и понял, что говорю глупость, — хотя бы изредка...

— Нам? — спросила она и засмеялась тихонечко.

— Мама, — зашептал я с раздражением, — ну что с тобой? Ну, я спросил... Там, там, где ты была...

— Ну, конечно, — проговорила она отрешённо.

— Хорошо, что мы снова вместе, — сказал я, словно опытный миротворец, предвкушая наслаждение.

— Да, да, — шепнула она о чём-то своем.

...Я смотрел то на экран, то на маму, я делился с мамой своим богатством, я дарил ей самое лучшее, что у меня было, зал заходился в восторге и хохоте, он стонал, рукоплескал, подмурлыкивал песенки... Мама моя сидела, опустив голову. Руки её лежали на коленях.

— Правда, здорово! — шепнул я. — Ты смотри, смотри, сейчас будет самое интересное... Смотри же, мама!..

Впрочем, в который уже раз закопошилась в моём скользящем и шатком сознании неправдоподобная мысль, что невозможно совместить те обстоятельства с этим ослепительным австрийским карнавалом на берегах прекрасного голубого Дуная, закопошилась и тут же погасла...

Мама услышала моё восклицание, подняла голову, ничего не увидела и поникла вновь.
Прекрасная обнажённая Марика сидела в бочке, наполненной мыльной пеной. Она мылась как ни в чём не бывало. Зал благоговел и гудел от восторга. Я хохотал и с надеждой заглядывал в глаза маме. Она даже попыталась вежливо улыбнуться мне в ответ, но у неё ничего не получилось.

— Давай уйдём отсюда, — внезапно шепнула она.

— Сейчас же самое интересное, — сказал я с досадой.

— Пожалуйста, давай уйдём...

Мы медленно двигались к дому. Молчали. Она ни о чём не расспрашивала, даже об университете, как следовало бы матери этого мира.

После пышных и ярких нарядов несравненной Марики мамино платье казалось ещё серей и оскорбительней.

— Ты такая загорелая, — сказал я, — такая красивая. Я думал увидеть старушку, а ты такая красивая...

— Вот как, — сказала она без интереса и погладила меня по руке.
В комнате она устроилась на прежнем стуле, сидела, уставившись перед собой, положив ладони на колени, пока я лихорадочно устраивал ночлег. Себе — на топчане, ей — на единственной кровати. Она попыталась сопротивляться, она хотела, чтобы я спал на кровати, потому что она любит на топчане, да, да, нет, нет, я тебя очень прошу, ты должен меня слушаться (попыталась придать своему голосу шутливые интонации), я мама... ты должен слушаться... я мама... — и затем, ни к кому не обращаясь, в пространство, — ма-ма... ма-ма...

Я вышел в кухню. Меладзе в нарушение своих привычек сидел на табурете. Он смотрел на меня вопросительно.

— Повёл её в кино, — шёпотом пожаловался я, — а она ушла с середины, не захотела...

— В кино? — удивился он. — Какое кино, кацо? Ей отдихать надо...

— Она стала какая-то совсем другая, — сказал я. — Может быть, я чего-то не понимаю... Когда спрашиваю, она переспрашивает, как будто не слышит...

Он поцокал языком.

— Когда человек нэ хочит гаварить лишнее, — сказал он шепотом, — он гаварит мэдлэнно, долго, он думаэт, панимаешь? Ду-ма-эт... Ему нужна врэмя... У нэго тэперь привичка...

— Она мне боится сказать лишнее? — спросил я.

Он рассердился:

— Нэ тэбэ, нэ тэбэ, генацвале... Там, — он поднял вверх указательный палец, — там тэбя нэ било, там другие спрашивали, зачэм, почэму, панимаэшь?

— Понимаю, — сказал я.

Я надеюсь на завтрашний день. Завтра всё будет по-другому. Ей нужно сбросить с себя тяжёлую ношу минувшего. Да, мамочка? Всё забудется, всё забудется, всё забудется...
Мы снова отправимся к берегам голубого Дуная, сливаясь с толпами, уже неотличимые от них, наслаждаясь красотой, молодостью, музыкой.... да, мамочка?..

— Купи ей фрукты... — сказал Меладзе.

— Какие фрукты? — не понял я.

— Черешня купи, черешня...

...Меж тем в сером платьице своём, ничем не покрывшись, свернувшись калачиком, мама устроилась на топчане. Она смотрела на меня, когда я вошёл, и слегка улыбалась, так знакомо, просто, по-вечернему.

— Мама, — сказал я с укоризной, — на топчане буду спать я.

— Нет, нет, — сказала она с детским упрямством и засмеялась...

— Ты любишь черешню? — спросил я.

— Что? — не поняла она.

— Черешню ты любишь? Любишь черешню?

— Я? — спросила она...



Письмо к маме

Ты сидишь на нарах посреди Москвы.

Голова кружится от слепой тоски.

На окне - намордник, воля - за стеной,

Ниточка порвалась меж тобой и мной.

За железной дверью топчется солдат...

Прости его, мама: он не виноват,

Он себе на душу греха не берёт -

Он не за себя ведь - он ведь за народ.

Следователь юный машет кулаком.

Ему так привычно звать тебя врагом.

За свою работу рад он попотеть...

Или ему тоже в камере сидеть?

В голове убогой - трёхэтажный мат...

Прости его, мама: он не виноват,

Он себе на душу греха не берёт -

Он не за себя ведь - он за весь народ.

Чуть за Красноярском - твой лесоповал.

Конвоир на фронте сроду не бывал.

Он тебя прикладом, он тебя пинком,

Чтоб тебе не думать больше ни о ком.

Тулуп на нём жарок, да холоден взгляд...

Прости его, мама: он не виноват,

Он себе на душу греха не берёт -

Он не за себя ведь - он за весь народ.

Вождь укрылся в башне у Москвы-реки.

У него от страха паралич руки.

Он не доверяет больше никому,

Словно сам построил для себя тюрьму.

Всё ему подвластно, да опять не рад...

Прости его, мама: он не виноват,

Он себе на душу греха не берёт -

Он не за себя ведь - он за весь народ.


Декабрь, 1985
 
papyuraДата: Среда, 05.06.2019, 02:11 | Сообщение # 267
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1542
Статус: Offline
По её биографии можно снимать сериал. Драматический, полный настоящих трагедий.

Их у Галины Александровны было много: рано лишилась мамы и воспитывалась бабушкой, затем одновременный уход из жизни и бабушки, и мужа.
Долгое время она была в списке актрис, которых нельзя снимать.
А несколько лет назад любимый внук Филипп попал в аварию и потерял ногу.
Трагедия случилась ранним утром 23 августа 2011 года. Девятнадцатилетний Филипп ехал на своем мотоцикле по московской Минской улице. В какой-то момент не справился с управлением и врезался в отбойник...
О "железном коне" парень мечтал давно. В будущем хотел сам проектировать мотоциклы и для этого поступил в британский университет на специальность "инженер-конструктор".
Тем злосчастным летом приехал в Москву на каникулы, уговорил родителей и бабушку купить ему мотоцикл...
Теперь она корит себя, что уступила, и вздыхает, мол, тогда еще говорили ему друзья: колесо барахлит у нового мотоцикла. И вот... с многочисленными переломами Филиппа доставили в больницу, куда сразу же приехали его мама и бабушка. После осмотра и многочасового консилиума врачей стало ясно: жизнь спасти можно, а вот ногу уже нет.
"Главное, что живой! – говорит актриса. – Справляемся как-то".

Из детдома девочку забрала бабушка

Галина Польских называет Филиппа главным мужчиной в своей жизни. Его она воспитывала до пяти лет сама – дочь Галины Александровны Мария с мужем-иностранцем долгое время работали в Бейруте и не могли взять с собой мальчика. Но для Галины Александровны растить внука было в радость. Ведь саму её когда-то поднимала на ноги тоже бабушка - Ефросинья Андриановна.
Отец Галины погиб на фронте, а в 1947-м от туберкулеза умерла мама.
Поначалу 8-летняя девочка оказалась в детдоме. Правда, вскоре её отыскала мамина мама, приехала из Белоруссии и оформила опекунство.
Бабушка с внучкой поселились в комнатке, где Галя раньше жила с родителями и братом. Ефросинья Андриановна устроилась уборщицей в магазин. После школы рвалась зарабатывать и Галя. Но бабушка не пустила: "Пока мои ноги ходят, учись. Ты должна, Галка, образование получить".
Галя послушалась и отправилась во ВГИК. Её к себе на курс взял легендарный Михаил Ромм. (Из-за рождения дочери учёбу пришлось прервать. Потом Польских вернулась на курс Герасимова и Макаровой. – Ред.)

С первым мужем и дочкой жила в комнатке в коммуналке

Своего будущего мужа Фаика Гасанова Польских увидела в коридоре института. Она училась на первом курсе, а он – на третьем режиссёрском. Как вспоминает актриса, сразу подумала: "Вот такой мне муж и нужен! Я маленькая, светленькая, а он – высокий, тёмненький".
В тот же самый миг хрупкую фигурку Галины выделил в толпе и Фаик. Так что, шагнув друг другу навстречу, они уже никого вокруг не видели.
Эффектный азербайджанец Фаик Гасанов слыл эрудитом, знатоком мировой литературы. Она обожала слушать его размышления о Кафке или, например, об Андрее Белом...
Вскоре они поженились, а в 1960 году родилась дочь Ирада.
– Мы с подругами встречали Галю из роддома, – рассказывала однокурсница Галины актриса Людмила Абрамова. – Она вышла к нам такая обворожительная, с крошкой на руках... Этот ребенок точно родился в любви! Я познакомила Галю со своим будущим мужем Володей Высоцким. Он восхищался ею: "Ничего более обаятельного и женственного в этой жизни представить нельзя!"
На нашей свадьбе она была как украшение.
Помню, постоянно хохотала, веселила нас всех! Мы вместе с Володей бывали в их комнатке в коммуналке. Володя записывал на магнитофон Фаика первые песни...




В 22 года сыграла девочку-подростка в "Дикой собаке динго"

В картине "Дикая собака динго" Галина Польских начала сниматься в двадцать два года. Именно после этого фильма все заговорили о ней. Никто не догадывался, что девушку-подростка Таню сыграла взрослая актриса, у которой уже растёт ребенок.
На съёмках в Крыму в неё влюбился пятнадцатилетний партнёр по фильму девятиклассник Талас Умурзаков, игравший Фильку.
– Я всегда рядом с ней был, как телохранитель, – рассказывал много лет спустя Талас Камасиевич. – Каждого, кто подходил к ней, ревновал ужасно. Даже мужа, который приезжал её навестить. Видел его и шипел: "Когда же твой горбонос уедет?!" Галя строго говорила: "Нельзя так себя вести, Талас, некрасиво!" Но во мне играл юношеский максимализм! По пятам за ней следовал...

На роль Алёны в фильме "Я шагаю по Москве", который снимался в 1963 году, сначала утвердили Наталью Селезнёву. Но как-то ассистент предложил режиссёру попробовать Галину Польских."На пробах я изрядно поизводил Галину, – вспоминал в своих мемуарах Данелия. – Она пришла к нам блондинкой, но мне показалось, что её нужно покрасить в тёмный цвет. Сказано – сделано. На следующий день я посмотрел на неё и решил: нет, светлый всё-таки был лучше. Снова заставил перекраситься".

Стала вдовой в 26 лет

Летом 1965 года Галина Польских работала в Челябинской области, где снимался фильм "Журналист". Роль Шуры Окаёмовой режиссер Сергей Герасимов написал специально для неё. Четырёхлетняя дочка осталась с бабушкой дома, в Москве. За ними обеими приглядывала соседка Зина.
Телеграмма застала актрису на съёмочной площадке: "Срочно приезжай. Умерла Ефросинья Андриановна".– Мама приехала, похоронила бабулю и забрала меня с собой на съёмки "Журналиста", – рассказывала дочь Галины Польских Ирада. – Мы добирались до места трое суток: поездами, вертолётами. Только приехали – и почти сразу получили ещё одну телеграмму: "Погиб Фаик"...
– Как я тогда пережила всё это, даже не знаю, – признаётся Галина Польских.
Как выяснилось позже, её мужа сбила машина недалеко от Одесской киностудии, где он снимал фильм.

"Чувствовала себя птицей в золотой клетке"

Следующим супругом актрисы стал режиссёр Александр Сурин – сын всесильного тогда директора "Мосфильма". В киношном закулисье он слыл покорителем женских сердец.
Конечно, Сурин не мог не заметить красавицу Польских, молодую вдову с печальными глазами, и начал ухаживать за ней.
– Наверное, от тоски я согласилась выйти замуж за Александра. Только потом поняла, что мы совсем разные люди, – вспоминает сегодня актриса.
Галина Александровна вошла в дом, где жила очень состоятельная семья. Переехала жить в центр Москвы, на улицу Горького (ныне Тверская). Её сразу приписали к кремлевской больнице, на семейном столе – продукты из кремлевских пайков.
Но вся эта роскошь тяготила актрису. Ей пришлось, приспосабливаясь к новым обстоятельствам, на время отдать Ираду матери Фаика... ... Галина сильно переживала по этому поводу.
К тому же ей не удавалось найти общий язык со свекровью – властной женщиной, не принявшей новую невестку.
– Я чувствовала себя птицей в золотой клетке, – говорит она теперь о том времени. – И хорошо, что очень быстро всё у нас закончилось. Этот брак всё равно бы распался.
Ей хватило года, чтобы понять: золотая клетка не для неё. Она ушла от мужа, хотя уже ждала от него ребенка. Через несколько месяцев родилась Маша Сурина...

"Я посвятила моим девочкам свою жизнь"

После развода с сыном генерального директора главной киностудии страны в творческой жизни Польских начали происходить "странности": актрису перестали снимать.
В очередной раз услышав на пробах отказ, Галина Александровна поняла, что это месть бывшего мужа. И вот когда актриса даже не представляла, как зарабатывать на жизнь и чем кормить дочек, в её жизни появился режиссёр: однажды, выходя с киностудии, Галина встретила давнего приятеля – Ежи Липмана, польского оператора, который работал с Анджеем Вайдой.
Поделилась: беда, сижу без работы! Уже на следующий день Липман подошёл к Вайде и замолвил за неё словечко. Скоро актрису пригласили сниматься в фильме "Дорожные знаки".
Так Галина Польских обрела вторую кинематографическую жизнь.

Личная жизнь Польских дальше не получилась

– Когда я заводила об этом разговор, дочки начинали возражать. Конечно, я выбирала своих девочек и роман прекращала. И для меня всегда было очень важно, чтобы они были сыты, получили хорошее образование, – рассказывает Галина Александровна. – Так я и посвятила моим девочкам свою жизнь. И не жалею.
– Знаете, мы с сестрой никогда не ощущали, что растём в неполноценной семье, без отца, – признаётся Ирада Польских. – Она для нас всегда была в одном лице и мамой, и папой. Мы другого даже представить себе не могли. Конечно, мы ревновали маму к каждому мужчине, который к нам приходил даже просто по делу. Капризничали, канючили, требовали внимания.
Думаю, и она считала предательством по отношению к нам появление в доме чужого для нас мужчины...




"Живу воспоминаниями"

Сегодня 79-летняя Галина Александровна продолжает сниматься в кино. А свободное время проводит на даче со своим внуком Филиппом и дочерьми.
Летом копается в огороде, много читает: большая библиотека осталась ей от первого мужа.
А на вопрос: "Чего вы ещё ждёте от жизни и о чём мечтаете?" – отвечает:– Это пусть молодежь чего-то ждёт. Я просто работаю, как могу, помогаю семье. А живу теперь воспоминаниями.
 
ПинечкаДата: Суббота, 22.06.2019, 12:46 | Сообщение # 268
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Мерил Стрип в фильме «Соблазнение Джо Тайнена»


...американская актриса театра и кино, кинопродюсер, которую эксперты часто называют одной из величайших представительниц современного кинематографа.

сегодня она ЮБИЛЯР-ша!

ПОЗДРАВЛЯЕМ !


В 1977 году начинающая актриса дебютировала на экране, снявшись в полнометражной картине «Джулия», где сыграла небольшую роль.
Этим фильмом начинается кинематографическая биография Мерил Стрип.
Лента получила 3 премии «Оскар», а молодую артистку заметили режиссёры, предложив более заметную роль в драматической военной ленте «Охотник на оленей».
За эту работу Мерил взялась не очень охотно, согласившись на участие в картине лишь потому, что в фильме играл Джон Казале – её возлюбленный, уже тогда знавший о своей смертельной болезни...

По выходе картины на большие экраны Стрип поняла, что этот фильм подарил ей счастливый билет в мир известности и славы:
 «Охотник на оленей» был номинирован на 9 премий «Оскар», выиграв 5 из них...

https://www.ivi.ru/titr/goodmovies/meril-strip
 
РыжикДата: Воскресенье, 30.06.2019, 14:28 | Сообщение # 269
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 294
Статус: Offline

она родилась 85 лет назад в Горловке, на Украине...




памяти актрисы, чья единственная звёздная роль запомнилась ВСЕМ и на-все-гда!

https://www.youtube.com/watch?v=_jWbAI0g3go
 
KiwaДата: Пятница, 23.08.2019, 14:59 | Сообщение # 270
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
23 августа 1949 года в селе Трушены (ныне это пригород Кишинёва) в крестьянской семье Петра и Александры Кодряну появилась на свет известная молдавская и российская певица Мария Кодряну...

сегодня день рождения МАРИИ Петровны... ПО-ЗДРАВ-ЛЯ-ЕМ !



Мария была третьей из шести дочерей в семье Кодряну, где  все пели, и в очень раннем возрасте она стала принимать участие в концертах художественной самодеятельности.
На одном из таких концертов присутствовала делегация гостей из Российской Федерации во главе с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем. Великого композитора поразило пение маленькой девочки, он сказал находившемуся рядом министру культуры Молдавии: «Эта девочка должна учиться музыке».
Поручение министра выполнил Ефрем (Фроим) Абрамович Вышкауцан, преподаватель скрипичного мастерства, ставший впоследствии педагогом Марии.
Так Мария Кодряну оказалась в Музыкальной школе-интернате для одарённых детей им. Е. Коки при молдавской консерватории по классу скрипки.
Но с пением она не расставалась, продолжала выступать с оркестрами народной музыки. В 13 лет Мария принимала участие в съёмках передачи к Новому году, руководимых режиссером Эмилем Лотяну.
Случай по-прежнему играл большую роль в жизни Марии Кодряну:  её услышал руководитель знаменитого тогда ленинградского ансамбля «Дружба» Александр Броневицкий и пригласил на работу.
Мария вышла на профессиональную сцену, заменяя в ансамбле находившуюся тогда в зарубежных гастролях Эдиту Пьеху.
Позже она работала в «Ленконцерте» с трио блестящего пианиста Симона Кагана, в джаз-оркестре Иосифа Вайнштейна, в группе Бена Бенцианова.
В Ленинграде юная певица продолжала учиться: закончила музыкальное училище при консерватории по классическому вокалу у Генриетты Аптер и по эстрадному вокалу у Лины Архангельской.


В 1969 году Марию Кодряну пригласили вернуться в Молдавию для работы в Молдавской государственной филармонии, где для неё был создан вокально-инструментальный ансамбль, которым она руководила девять лет, но она пела и в знаменитом ансамбле «Норок»...
В 1967 году, в возрасте 18 лет, Мария Кодряну стала участницей первого международного конкурса эстрадной песни в Сочи. За исполнение песни Александры Пахмутовой «Нежность» она получила премию.
В 1972 году, она стала лауреатом престижного Международного фестиваля песни в Сопоте, блестяще исполнив песню Оскара Фельцмана на стихи Роберта Рождественского «Баллада о красках».
Мария была почётным гостем многих международных фестивалей, а на фестивале «Братиславская лира» в 1972 году она с большим успехом у зрителей выступала в гала-концертах с Сальваторе Адамо, Карелом Готтом, Брендой Арно...

В 1977 году Мария Кодряну вышла замуж за московского джазового музыканта и композитора Александра Бирюкова, с которым в Молдавской филармонии создала ансамбль «Букурия», но уже на следующий год супруги переехали в Москву, где стали работать в концертной организации «Москонцерт».
В Москве вновь учёба: в 1986 году Мария окончила Государственную академию театрального искусства как режиссёр...
Мария Кодряну много гастролировала.
В разные годы с большим успехом выступала в Сирии, Ираке, Ливане, Германии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Монголии, Израиле, Японии, Австрии.
В  2001 году в Нью-Йорке она выступала в концертном зале «Millenium». Певица активно участвовала в программах, посвящённых памяти Анны Герман, Евгения Мартынова, Владимира Мигули, в программе «Мелодии дружбы».
С Кодряну работали многие известные композиторы: Евгений Дога, Евгений Мартынов, Владимир Мигуля, Сергей Мелик, Александр Морозов, Михаил Чуев и доверяли ей первое исполнение своих музыкальных произведений.

Творчество Марии Кодряну всегда отличало богатое разнообразие исполняемых произведений. Прекрасное и разноплановое образование и богатый опыт работы с многими коллективами, выступающими в различных стилях и направлениях.
Природный талант и великолепная вокальная техника, пластика и артистизм, позволяли Марии с лёгкостью и блеском исполнять и народные песни, и романсы, и современные произведения.
В её репертуаре популярные песни на разных языках – русском, немецком, английском, японском, молдавском, идише, итальянском.
Марии Петровне Кодряну были присвоены почётные звания Заслуженная артистка Республики Молдова, Заслуженная артистка России и Народная артистка Республики Молдова.
 
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » О, ЖЕНЩИНА ! или "frailty, thy name is woman" » о, женщина...
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Сделать бесплатный сайт с uCoz