Город в северной Молдове

Четверг, 25.04.2024, 06:33Hello Гость | RSS
Главная | воспоминания - Страница 17 - ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... | Регистрация | Вход
Форма входа
Меню сайта
Поиск
Мини-чат
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » всякая всячина о жизни и о нас в ней... » воспоминания
воспоминания
ПинечкаДата: Суббота, 26.07.2014, 09:01 | Сообщение # 241
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
если соблюсти всё это - никогда домой не попадёшь, даже если выедешь...
 
BROVMANДата: Суббота, 02.08.2014, 08:42 | Сообщение # 242
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
Однокурсница позвонила моей жене в слезах: муж, бросив ее и двух их детей, ушел к другой. Тот брак давно трещал по швам, и звонившую задел не столько факт ухода мужа, сколько то, что у новой избранницы...аж трое своих ребятишек. Прозвучало это так, будто рождение детей в глазах окружающих делает женщину порочнее, а не благороднее. 

Позволим себе лишь единую строчку, повторив до боли знакомое русское, бабье, сказанное в сердцах одной товаркой другой: «Что он, себе без ребенка бабу найти не мог?!» 
Повторим обидную глупость лишь для того, чтобы обозначить тему - в России каждая третья семья растит детей от предыдущих браков супругов. Слово-то какое выдумали семьяведы - «сводные» братья и сестры. Сводные - то есть слитые предыдущей жизнью родителей.
В сказках детей пугают мачехой. 
А в жизни? 
Всякое бывает.
В моем досье скопилось много примеров на эту деликатную тему. Я без комментариев приведу примеры, а вы думайте.

Борис Гребенщиков (Б.Г.) воспитывает четверых детей - своих и детей своей третьей жены Ирины. (Бывшей жены бас-гитариста группы «Аквариум» Александра Титова). Дочь Б.Г. Алиса говорит, что рада иметь двух пап, двух мам и троих сводных братьев и сестер: Марка, Глеба и Василису. С мачехой и отчимом Алиса не просто терпеливо, но вынужденно общается - дружит.
Игорь Крутой как-то признался, что даже не предполагал, что когда-нибудь возьмет в жены женщину с ребенком. Взял-таки! И души не чает в падчерице Вике. Вика с мамой живут в США, и когда у жены Игоря Ольги Реутовой возникают с Викой проблемы, она жалуется мужу. Игорь журит Вику по телефону. Вика очень ждет каждого приезда отчима, к каждому приезду Игоря покупает ноты модных американских мюзиклов, и они всей семьей разучивают их: композитор Крутой играет, а жена и взрослая Вика напевают...
Всегда ровными были отношения дочери Игоря Николаева Юлии от его студенческого, южносахалинского брака с однокурсницей Леной и Наташи Королевой. Юлия пять лет училась в высшей школе искусств в Штатах, а теперь живет с отцом.
Актер Игорь Старыгин признавался, что самым счастливым периодом его жизни был его второй брак - на артистке ТЮЗа Мире Ардовой. Мира была старше Игоря на восемь лет, имела двоих детей. И подарила Игорю еще дочь Настю. Старыгин был женат после этого еще трижды, но 12 лет супружества с Мирой считает лучшими в своей личной жизни.
Миллионера Евгения Кафельникова не смутил ребенок его избранницы Маши Тишковой от первого брака Маши с певцом Кристианом Рэем. Маша подарила Жене и дочь Олесю. 
Другая спортивная звезда - футболист Игорь Шалимов - быстро подружилась с сыном своей красавицы-жены.
Как, впрочем, и Федор Черенков, не чающий души не только в новой жене, но и в ее сынишке. 
Имевший огромный выбор невест, герой Олимпиады в Сиднее, капитан сборной гимнастов России Алексей Немов предпочел сотням юных фотомоделей серьезную женщину с ребенком. Жена подарила суперчемпиону сына.
Второй муж Галины Ненашевой Владимир усыновил сына певицы от первого брака. И усыновил, и воспитал неплохо - сейчас звукорежиссер Ненашев довольно известен в Голливуде. Счастливо женат на американке.
Бывшая жена Александра Абдулова Ирина Алферова воспитывает четверых детей: свою дочь Ксюшу, сына умершей сестры Татьяны и двух детей нового мужа - вдовца, актера Сергея Мартынова. И дети, и взрослые живут очень дружно.
Леонид Филатов воспитал сыновей бессмертного Бумбараша Валерия Золотухина, женившись на жене коллеги по Театру на Таганке.
Политик Ирина Хакамада вырастила своего сына от первого брака Даньку и Алешу - сына своего второго мужа. Алексей и Ирина до сих пор дружат.
Криминальный фотограф Гриша Шесть-на-Девять из фильма «Место встречи изменить нельзя» - актер Лев Перфилов - с удовольствием готовит разносолы своей новой (третьей) жене Верочке и ее сынишке. Гриша-Лева пил по-черному, и, говорит, только Верочка с сыном вытащили его с того света...
У легендарной Софико Чиаурели два взрослых сына от брака с режиссером Георгием Шенгелая. Софико - третья жена актера и спортивного комментатора Котэ Махарадзе. Так вот: дети и внуки Софико и Котэ давно и прочно дружат друг с другом. 
В Тбилиси артистический клан Махарадзе-Чиаурели-Шенгелая считается самым прочным.
Вот еще один интересный театрально-киношный узел. Красиво дружат дочь актера Бориса Хмельницкого и актрисы Марианны Вертинской Дарья, дочь Марианны от ее первого брака (с художником Ильей Былинкиным) Александра, внебрачный сын Бориса Хмельницкого Алексей и отчим Алексея. (Если запутались с первого раза, прочтите еще раз). 
Причем Дарья живет вместе с отцом, а к матери относится хоть и с дочерней любовью, но строго.
Актриса Любовь Полищук одна воспитывала сына от первого брака Алешу. До тех пор пока не встретила художника Сергея Цыгаля, ставшего ее вторым мужем (Сергей Цыгаль - внук писательницы Мариэтты Шагинян), который стал Алеше настоящим другом. А по иронии судьбы в спектакле «Квартет для Лауры» Любовь Полищук играет жену главного героя, роль которого исполняет ее сын - Алексей Макаров...
Певица Елена Образцова влюбилась в Альгидаса Жюрайтиса, когда ее дочь Лена была уже подростком. Дочь Лена очень любила отца - известного физика Вячеслава Макарова. А потому новый поворот в личной жизни матери переживала болезненно. Не сразу 16-летняя Лена нашла общий язык со знаменитым отчимом. Но время вылечило и эту рану...
А прародитель телешоу «Что? Где? Когда?» Владимир Ворошилов дал дорогу в жизнь сыну своей четвертой жены Борису. 
Борис Крюк был телеведущим программы «Любовь с первого взгляда», а теперь продолжил и дело отчима...
Вывод?
Жизнь делает благороднее наши поступки, а не пересуды о поступках других.

Ирина Швец
 
FireflyДата: Вторник, 05.08.2014, 11:10 | Сообщение # 243
Группа: Гости





Бен-Цион Тавгер родился 5 августа 1930года в белорусском городе Борисове, затем семья переехала в Горький.
С ранних лет его считали вундеркиндом: талантливый шахматист, он был неизменным победителем олимпиад по физике, математике и химии.
В 17 лет Бен-Цион поступил на физтех МГУ.
Учился он у нобелевских лауреатов академиков Ландау и Капицы.
В 1949 году перешел в Горьковский университет и в 1952 году окончил его с отличием.
Годы были свирепые, об аспирантуре Тавгер не мог и мечтать. На военном заводе в Омске, «по месту распределения», он продолжал научные исследования самостоятельно...
Выбраться из Сибири ему удалось чудом: Тавгер написал письмо Илье Эренбургу, которому благоволил сам Сталин. Эренбург ответил на письмо неизвестного талантливого молодого еврея и помог ему: в результате Тавгер стал преподавать в Калининградском пединституте теоретическую механику и термодинамику.
В 1954 году Тавгер открыл явление «магнитной симметрии», ставшее темой его кандидатской диссертации.
С 1960 года Бен-Цион Тавгер преподает в Горьковском университете. Здесь он организует для еврейской студенческой молодежи подпольный сионистский кружок, где читали и распространяли произведения Зеэва Жаботинского, проводили пасхальный седер, отмечали другие еврейские праздники, готовились к будущей алие в Эрец Исраэль.
А потом... Потом начались допросы, обыски, следствия, аресты.
Тавгер пускается «в бега», позднее появляется в Академгородке в Новосибирске и проходит по конкурсу на должность старшего научного сотрудника Института физики полупроводников Сибирского отделения Академии наук СССР.
В 1969 году защищает докторскую диссертацию. И снова вокруг него - и в Новосибирске - складывается сионистская подпольная группа. КГБ опять начинает «доставать» Тавгера.
На этот раз было решено, что лучший способ избавиться от него - как можно скорее выпроводить в Израиль. Таким образом Бен-Цион Тавгер, первый в Академгородке (и вообще первый ученый такого ранга) получил разрешение на репатриацию...
С мая 1972 года Тавгер в Израиле; он живет в центре абсорбции в Нацрат-Илите.
Президент Тель-авивского университета профессор Юваль Неэман пригласил его на работу и до 1977 года Тавгер работал там.
Все это время он пытался создать НИИ физики твердого тела в Кирьят-Арбе. Оставив работу в университете он окончательно поселился в Кирьят-Арбе, активно включился в борьбу за право возвращения евреев в Хеврон. Влюбленный в город праотцев, профессор Тавгер стал... сторожем старого еврейского кладбища.
Он считал, что сможет в кладбищенской тиши спокойно обдумывать проблемы теоретической физики. Однако то, что он там увидел, изменило всю его жизнь, перевернуло душу: он принялся за расчистку и восстановление кладбища.
Затем профессор Тавгер начал раскопки знаменитой синагоги «Авраам-авину», вступил в отчаянную борьбу за право евреев молиться в Меарат ха-махпела в любое время дня и в любой день недели.
Бен-Цион Тавгер и его друзья неоднократно подвергались арестам, власти возбуждали против них уголовные дела...
Тавгер оставил более сорока пяти научных статей и работ - в основном, в области физики твердого тела. Последняя, не завершенная им работа, была опубликована уже после смерти ученого, в июне 1986 года, в Physics Letters.
С конца 1975 года и до последнего дня жизни Тавгер преподавал в Иерусалимском технологическом колледже.
Профессор Тавгер изучал Тору, соблюдал заповеди. Он никогда не болел, точнее, никогда не обращался к врачам и ... умер в возрасте 53 лет, когда его младшему сыну едва исполнился год.
Центр Хеврона, где расположена синагога «Авраам-авину», назван в его честь - Кирьят-Бен-Цион. Об этом говорит памятная доска, установленная у главного входа в синагогу...
 
ПинечкаДата: Четверг, 14.08.2014, 17:02 | Сообщение # 244
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Давно забытое...

 
Анкета миротворца      

1. Сколько партнеров по мирному процессу было у вас за последние два года?
2. Использовали ли вы во время миротворческих контактов средства предохранения (каски, бронежилеты, резиновые пули)?
3. Практиковали ли вы нетрадиционные способы установления мира на Ближнем Востоке?
4. Пользовались ли вы в последнее время услугами платных левых активистов?
5. Проявлял ли ваш партнер по мирному процессу агрессивность?
6. И что вы ему ответили?
7. А он?
8. А вы?
9. Интересно-то как! Ну и что вы думаете дальше делать?
10. Кто ж вам это позволит!?

БЭСЭДЕР?, №566
16 мая 2002 г.
 
KiwaДата: Пятница, 22.08.2014, 12:17 | Сообщение # 245
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
Нахман Фаркаш: пещера судьбы

6 августа неподалеку от одной из пещер на горе Мирон был обнаружен труп пожилого мужчины. Вскоре полиция установила его личность и заявила, что на этот раз никакой ошибки быть не может: легендарный израильский рецидивист, 78-летний Нахман Фаркаш действительно мертв.

Вслед за этим на улицах Тель-Авива, Цфата, Рош-Пины и Мирона появилось следующее траурное объявление:
"Скорбим о Нахмане Фаркаше. Он был хороший товарищ, чемпион по боксу, незадачливый грабитель банков, похититель тигров, хороший шахматист, неплохой флейтист, философ-гуманист, пожиратель книг, замечательный собеседник, человек, всегда стремившийся к свободе, и вообще необычная личность".

Под объявлениенм стояли подписи группы жителей "Старой Рош-Пины". Особенно выделялась подпись известного певца и композитора Эхуда Баная, бывшего в молодости близким другом покойного.
Как ни удивительно, в этом объявлении всё - правда.
Фаркаш в самом деле был необычной личностью, и его история заслуживает того, чтобы ее расказать, а заодно объяснить читателям, почему полиция подчеркнула, что на этот раз никаких сомнений в смерти Фаркаша нет.

***

Впервые имя Нахмана Фаркаша появилось на страницах израильской прессы в 1954 году, когда он стал чемпионом Израиля по боксу в полутяжелом весе. Спортивные обозреватели прочили восходящей звезде ринга звание чемпиона мира, не подозревая, что у самого Фаркаша были несколько иные планы на будущее.

Через пару недель после триумфа молодого боксера было совершено дерзкое ограбление сейфа компании "Тнува" - столпа израильской молочной промышленности, одного из крупнейших концернов страны в те времена. До широкого использования чеков и появления кредитных карточек оставалось еще больше десяти лет, и значительная часть клиентов "Тнувы" расплачивалась за поставки продуктов наличными. Так что не стоит удивляться, что в сейфе компании лежали сотни тысяч лир - целое состояние в те годы.

Нахман Фаркаш с игрушечным пистолетом в руках успел совершить еще несколько дерзких налетов, прежде чем был арестован и осужден на 5 лет тюрьмы. Относительная легкость наказания объяснялась тем, что судьи учли отсутствие у него криминального прошлого и… наличие чемпионского титула.

Отсидев две трети срока, Фаркаш вышел на свободу по амнистии. Уже через месяц он вынес с виллы Розы Ландвер сейф, в котором она хранила наличные и драгоценности. Если учесть, что в 1960 году госпожа Ландвер была владелицей единственной кофемольной фабрики Израиля и возглавляла список самых богатых женщин Израиля, можно легко представить себе, какой шум вызвало это преступление в газетах.

А Фаркаш продолжал совершать ограбление за ограблением. На его поиски были брошены почти все силы израильской полиции.
Прошел месяц.
Два месяца.
Четыре.
Фаркаш оставался неуловимым, буквально ускользая из рук своих преследователей.

Вся страна сидела в тот день у радиоприемников, чтобы узнать, чем завершится очередная облава. А завершилась она так же, как и все предыдущие: к вечеру полицейские вынуждены были признать, что преступнику удалось скрыться.

Призрак Нахмана Фаркаша стал настоящим кошмаром для израильтян.
Многие коренные израильтяне до сих пор вспоминают, как мамы пугали их: "Если ты не будешь есть кашу, я позову Фаркаша, и он тебя заберет".

По утрам на первых полосах газет страну ждало сообщение о новом ограблении, совершенном Нахманом Фаркашем. Причем, каждый раз он совершал преступление по новому сценарию, а порой позволял себе и вовсе экзотические выходки.
Например, однажды ограбил зоопарк - вошел в клетку к тигру и унес оттуда тигренка. Потом его несколько раз видели в компании этого тигренка, которого он всюду таскал с собой, как домашнюю кошку.

И вот, наконец, настал день, когда Израиль вздохнул спокойно. Заголовки на первых полосах всех газет красными буквами оповещали, что Нахман Фаркаш арестован. Правда, радость по данному поводу была недолгой: на следующий же день после задержания Фаркаш оглушил конвоировавших его полицейских и как был, в наручниках, сбежал из-под стражи.
Лишь спустя несколько дней полиции удалось арестовать беглеца заново - на грузовом пароходе, отплывающем в Китай...

Но и после этого ареста Фаркаш сбежал, успешно пересек границу с Египтом и за очередное ограбление был арестован полицией этой страны.
Египетские блюстители порядка сначала отправили было преступника за решетку, но после дебоша, устроенного им в тюрьме (в результате которого несколько надзирателей оказались в больнице), со вздохом облегчения передали его израильским коллегам.

Фаркаш снова оказался на родине, в тюрьме "Аялон", но пробыл там недолго и сбежал. Полиция снова приступила к его розыску. Обнаружен он был на одном из диких пляжей Ашдода, когда в костюме Адама лежал на песке и грелся на солнышке, почитывая "избранные сочинения" Мао Цзедуна.

***

В побегах, отсидках и преступлениях промелькнули 20 лет его жизни.
Выйдя в начале 80-х годов на свободу, Фаркаш заявил, что решил завязать с прошлым и удалиться от ненавистного ему общества - скучных, мелких людишек и коррумпированной власти - на природу.
Депутаты Кнессета были так растроганы этим решением, что подарили ему породистого скакуна и от всей души пожелали удачи в новой жизни.

Куда Фаркаш девал лошадь, неизвестно. Но с тех пор он и в самом деле стал жить на природе - в пещерах или палатке. Его видели то в Негеве, то под Иерусалимом, то в Галилее, и всюду, где он появлялся, случались грабежи, драки и другие преступления. Но доказать причастность к ним Нахмана Фаркаша либо не удавалось, либо дело заканчивалось для него короткой отсидкой за хулиганство.

Наконец, пришло время, когда Фаркаш почувствовал, что в самом деле устал скитаться по свету, и прочно обосновался в Галилее. Он начал стареть, но по-прежнему был хорошо сложен и крепок. С густой бородой, в широкополой шляпе и с посохом в руках он походил на библейского пророка.

Впрочем, нет! Скорее, Нахман Фаркаш напоминал сатира из греческих мифов. Сходство это усиливалось тем, что Фаркаш пристрастился играть на пастушеской свирели и стал поистине виртуозно владеть этим инструментом.
... и все же годы давали о себе знать, кроме того, вследствие пристрастия к табаку и гашишу у Фаркаша начался эндоартрит. Ему ампутировали ногу и стареющий сатир обрел почти постоянное место жительства в пещерах на горе Мирон - тех самых, в которых некогда скрывались от римских гонений еврейские мудрецы.

Он не стал ультраортодоксом, но превратился в одну из неотъемлемых живых достопримечательностей расположенной на этой горе могилы рабби Шимона Бар-Йохая, основоположника каббалы, автора великой книги "Зоар".
Вместе с многочисленными паломниками Фаркаш принимал участие в молитвах, ел в расположенной неподалеку благотворительной столовой, слушал проповеди известных раввинов и, конечно, играл на свирели.
Крайне редко он спускался в долину - не потому, что искал встречи с людьми, а чтобы проведать прирученных им диких животных: обитающие в Галилее лани, лисы и даже кабаны по непонятным причинам так и льнули к ногам Нахмана Фаркаша.

Иногда он гостил в доме своей бывшей любовницы Хавивы Альперон, сестры знаменитых мафиози Альперонов, которая пронесла любовь к этому странному человеку через всю жизнь.
Когда братья Альпероны поняли, что их сестра никогда не откажется от связи с Фаркашем, какой бы непрочной эта связь ни была, они купили ей дом в поселке Кадита, расположенном неподалеку от Цфата и горы Мирон, и именно в этом доме ее навещал Фаркаш.

На самом деле их связь продолжалась до 2012 года. Только после этого они окончательно расстались, но Хавива продолжала подкармливать Нахмана и в последний раз виделась с ним, видимо, менее чем за сутки до его смерти. Впрочем, до их последнего свидания произошло немало событий.

***

В сентябре 2005 года в огромный холодильник Института судмедэкспертизы «Абу-Кабир» привезли упакованный в черный полиэтиленовый мешок труп пожилого мужчины. Труп был обнаружен туристами в живописном уголке Галилеи, неподалеку от арабской деревушки Бейт-Джан. В покойном полиция опознала Нахмана Фаркаша, одного из самых знаменитых преступников за всю историю страны.

Информация о смерти Фаркаша, чье имя некогда наводило ужас на израильтян, была немедленно опубликована во всех газетах. Но очень быстро выяснилось, что Нахман Фаркаш снова - в который уже раз - надул полицию. Судмедэкспертиза установила, что данный покойник при жизни был отнюдь не Нахманом Фаркашем, а неким Бутрусом, туристом из Южной Африки, 17 лет назад приехавшим в Израиль и поселившимся в Галилее...
Полицейские, между тем, поначалу были настолько уверены в своей правоте, что полковник полиции Эфраим Эрлих, в прошлом чемпион Израиля по боксу среди юношей, тренировавшийся с Фаркашем в одном зале, приготовил скорбную речь, которую собирался произнести над его могилой.
Эрлих даже попытался найти давних друзей Фаркаша - его адвоката Цви Лидского, а также соучастников совершенных им преступлений, но выяснилось, что всех их к тому времени уже не было в живых.
Лишь один бывший подельник Фаркаша оказался жив, но и тот отказался прийти на похороны. Более того, он запретил предавать огласке свое имя, так как его сын - известный всей стране адвокат, а внук - летчик-истребитель ВВС Израиля, и подобная публикация о прошлом их отца и деда совсем ни к чему.

- Хорошо, что он умер, - сказал бывший подельник Фаркаша. - Нахман не заслуживает того, чтобы о нем сказали доброе слово даже после смерти. Всю свою жизнь это был эгоист, который отталкивал протянутую ему руку и сам никому никогда никому не протянул руку помощи. Я не понимаю, почему Бог до сих пор терпел его на земле...
Когда на следующий день стало ясно, что произошла ошибка, это больно ударило и по репутации полиции, и по имиджу газеты "Маарив", первой известившей своих читателей о том, что легендарный израильский рецидивист мертв.

Тем временем постоянные обитатели мемориала рабби Шимона на горе Мирон, прочитав некрологи, вспомнили, что они и в самом деле уже сутки не видели Фаркаша. Нет, в смерть Фаркаша они не поверили, так как подобное просто не умещалось в их голове. А потому вместо того, чтобы читать по нему кадиш, начали искать его по окрестным пещерам.
И хотя эти многочасовые поиски оказались безрезультатными, вскоре местные жители окончательно уверились в том, что они были совершенно правы, утверждая, что Фаркаш не может вот так просто взять и ни с того ни с сего умереть…
Янкеле-дудочник, обычно играющий на свирели у могилы рабби Шимона Бар-Йохая и собирающий деньги с паломников, рассказал, что видел Нахмана живым и здоровым в то самое воскресенье, когда в газетах появилось сообщение о его смерти.

Фаркаш поделился с ним своей мечтой - съездить в Умань на могилу рабби Нахмана из Бреслава, но для этого ему нужно было сходить в Цфат и получить в местном отделении МВД зарубежный паспорт.
А вскоре появился и сам Фаркаш, резво ковыляющий на своих костылях.

- Ну? - спросил он с усмешкой. - Надеюсь, вы не поверили, что я мертв? Но это хорошо, что газеты меня похоронили. Значит, жить я буду еще очень долго.
Да и с чего мне умирать?! В этом году мне исполнится только 70 лет, а мои мускулы так же крепки, как в молодости. Я ведь живу в пещерах, а жизнь в пещерах, как известно, способствует долголетию. Так что раньше, чем мне исполнится 140, я на тот свет не отправлюсь.

Произнеся эту блистательную речь, Нахман Фаркаш направился к своей пещере - готовиться к поездке в Умань.


Нахман Фаркаш в последние годы жизни
***

Как видим, он оказался в чем-то прав: после преждевременного сообщения о своей смерти прожил еще почти 9 лет.
Полтора года назад ему выделили социальную квартиру в Цфате, но он предпочитал жить в пещере, появляясь в городе лишь для того, чтобы принять душ, посетить врача и поболтать с владельцами кафе и магазинчиков, которые подкармливали его и давали по 10-20 шекелей на мелкие расходы...
Человек он, по словам всех, кто его знал, был странный и, мягко говоря, непредсказуемый. Временами он был очень мил, умел выслушать и дать мудрый совет собеседникам, порой выдавал целые философские монологи, не оставлявшие сомнений в его начитанности и оригинальности мышления.
Любил Фаркаш время от времени и сыграть в шахматы, причем, по оценкам местных любителей этой игры, играл где-то на уровне кандидата в мастера спорта. Вместе с тем, иногда на него что-то находило, и он вдруг начал осыпать всех окружающих бранью. Тогда лучше было не попадаться ему под руку...
Хавива Альперон рассказывает, что за день до смерти она приехала на Мирон и разыскала Фаркаша, чтобы напомнить, что на завтра у него очередь к врачу, который должен выписать ему медицинский канабис.
Фаркаш вроде бы давно мечтал о получении легальной травки, но тут неожиданно заявил, что ни к какому врачу не пойдет. На следующий день он был найден мертвым, и на сей раз в этом не было никаких сомнений.

Похороны Нахмана Фаркаша и установку траурного шатра, куда могли прийти желающие почтить его память, взяла на себя, как и ожидалось, Хавива.
Отдать дань памяти Нахману Фаркашу пришли многие.
Пожилые жители Рош-Пины вспоминали, как любили они собираться у костра, который почти каждый вечер разжигали два самых красивых и сильных парня в городе - Эхуд Банай и Нахман Фаркаш.
Первый только учился играть на гитаре, а второй - на флейте, и получалось это у них здорово. Тогда многие были уверены, что обоих ждет великое будущее.
С Банаем так, в принципе, и вышло, а вот жизнь Нахмана в итоге пошла под откос…

Впрочем, возможно, сам он считал иначе...

Барух Розин, «Новости недели»
 
МиледиДата: Воскресенье, 14.09.2014, 12:59 | Сообщение # 246
Группа: Гости





вот случайно набрела в сети на воспоминания от января 2000-го, без авторства, но написаны с любовью и каким-то задором, что ли...

Побрели паломники, Чувства придавив: Хрена ли нам Мневники - Едем в Тель-Авив! ...

Самое офигительное изо всех офигительных впечатлений - ощущение какой-то полной безопасности. Прямо физическое какое-то, может быть там в самом деле какое-то поле, сиречь Благодать? Или это у нас поле?..
Я только теперь поняла, насколько мы скованы, озабочены, напуганы и зажаты. Все время ожидаем каких-нибудь гадостей, придерживаем закостенелой рукой сумку...
А тут просто упиваешься этим спокойствием и чувством, что ничего плохого не случится никогда, ни с кем и нигде. (Я даже самолета перестала бояться).
Днем на скоростном шоссе, ночью в каких-то глухих лабазах (заблудились с Ленькой: как-то ночью вспомнили, что на утро нет хлеба и нет наличных и пошли вынуть денег из стенки (банкомат в стене, суешь карточку, высыпаются шекели) и забрели в какую-то промзону, склады, ни души - не страшно абсолютно), в огромном парке ночью наслаждение нечеловеческое, тишина, тепло, цветы, все освещено, да и днем гуляли в Миква Исраэль - что-то вроде ботанического сада и одновременно апельсиновые плантации - и не встретили за три часа никого, кроме толстых зайцев...
Совершенно обалденное и неописуемое впечатление. Как человек, которому жмут туфли, привыкает к этому и уже не замечает, а потом приходит домой, снимает их - и тут его пробирает блаженство...
Может это везде за границей так?!
Террористы? Первые две ночи они мне снились, а потом я начисто забыла о них и вспомнила только когда они опять кого-то зaстрелили, и опять забыла.
Ну совершают они примерно раз в месяц теракт - так разве у нас в Одессе меньше народу гибнет от ДТП и бандитов? каждый день парочку задавят и пару-тройку убийств бизнесменов и случайно подвернувшихся прохожих, не говоря уж о бандитизме.
А дети по ночам одни гуляют!
А на улице? Несется поток машин по шестиполосному зеркальному шоссе, - какой же еврей не любит быстрой езды? - кажется, никогда не перейти там, где нет светофора, но ... стоит опустить ногу на мостовую - и вся лавина без скрипа тормозов, без брани и злобы останавливается и улыбаются, гады!
Я вначале шарахалась от машин, которые проскакивают на волосок мимо, а потом мне сказали - не бойся, не задавят, это им слишком дорого обойдется. И действительно не давят.
И улыбаются все, как чокнутые, ни одной злой рожи.
Второе обалденное впечатление - это воздух и цветы.
Улицы и дома аж ломятся от цветов: олеандры клонятся от соцветий, белые, красные, розовые и очень розовые, еще какие-то огромные синие флоксы, желтые граммофоны, очень желтые, ОГРОМНЫЕ магнолии, кактусы величиной с дом - и все это пахнет, хоть ножом режь.
Огромное дерево, ствол там, крона и листья - смотришь, а это обыкновенный фикус.
Да, китайская роза, усыпанная цветами - это просто при дороге, у обочины, если можно так выразиться о стерильно чистой улице с тротуаром из розового гранита.
Привелось увидеть пустырь, так и он весь колеусом порос, это у них как лебеда. Во дворах икебана, деревья извилистые, художественно поросшие изумрудным мхом живописные камни, а если присмотреться, то у каждого цветочка, кустика, дерева и травинки можно заметить шланг с ма-а-аленькой дырочкой - капельное орошение. Нет, дохлое дело все это описывать. Кремово-белые дома увиты чем-то ползучим, с малиновыми цветами, листьев под цветами не видно, а потом я разобралась, что это листья у него малиновые, а цветы мелкие, белые. Короче, о флоре  писать не буду - это надо отдельную книгу, альбом, да еще Савицкий оказался такой же помешанный на растениях, мог устроить мне 40-минутный кросс “тут за углом есть одно замечательное дерево...” (и я ни разу не пожалела).
Так вот, мало им этого природного изобилия экзотических растений и, конечно, волосатых пальм классического профиля, так еще везде на стенах и на каждом окне - горшки с цветами! (Между прочим, можно очень быстро отличить арабские кварталы - там тоже чисто и богато, но цветов и зелени нет! Им не нужно).
Вечер наступает как будто выключили свет - в 8 заходит солнце, в 8.10 густая южная ночь.
С уличным освещением все в порядке, никакой экономии. Уж не знаю, откуда они берут электроэнергию - рек нет, нефти нет (они говорят, что Моисей 40 лет ходил по пустыне, и нашел-таки единственное место на Ближнем Востоке, где нет нефти), вообще ничего нет.
Даже почвы нет: тучные поля, апельсиновые плантации - “пардесы” - все на камнях. ( Я поняла происхождение слова “парадиз” - пардес, апельсиновый сад. А что еще мог подумать несчастный пилигрим или тупой крестоносец при виде апельсинового сада, растущего из голого камня, как по волшебству?).
Камень! Пыли - и то нет, откуда ей взяться?
Да. В цветущих кустах ночью загораются фонари - эх!... В фонтанах - тоже.
Днем все это благоухает, казалось бы до предела, но ночью еще сильнее.
Выхлопы? Абсолютно никакого смога в помине нет, А что касается жары, то это просто ерунда, не жарче, чем у нас летом (правда, я не добралась до Красного моря, может там и жарче, но не в Тель-Авиве и тем более не в Иерусалиме - 800 м над уровнем моря). Большую часть времени я там коченела: в автобусах колотун, в магазинах тоже, в банке, в музее, на вокзале - везде просто холодрыга, только на улице и согреешься.
Живут друзья в Холоне, это маленький городок, слившийся с Тель-Авивом, как и 4 других - в мегаполисе аж полтора млн, а в самом Тель-Авиве аж 300 тысяч.
Тель–Авив – огромный город с роскошной современной архитектурой типа бразильской - что ни здание, то ах и ой! Что-то завертывается лестницей, висит непонятно на чем, самопересекается...
А небоскреб в виде гигантского заточенного карандаша, стоящего вот именно на острие?
Розовый и белый камень, никакого бетона и асфальта. На крышах - сады, в садах кресла-качалки и зонтики. Никакой торжественности, белье висит на балконах, в палисадниках тазики, пахнет шашлыками (говорят, что национальный израильский спорт - помахивание лопаткой над мангалом), но все чистое и аккуратное, и все ужасно удобное и приспособленное для людей. (Парадокс - на чисто вымытых улицах валяются обертки от мороженого. Урн почти нет: в урну можно подбросить бомбу).
О магазинах совсем не буду. (Мы думали, что у нас сейчас все есть - так вот, у нас нет абсолютно ничего! Цены на промтовары выше, на фрукты ниже, при минимальных зарплатах $500-1000).
О сортирах (бесплатных, кстати) - тем более ...
В Холоне бразильских извилистых и висячих небоскребов нет, там двухэтажные совершенно сказочно-мультфильмовые особнячки с садиками - все разные, уютные, идеально чистые, естественно в цветах и кактусах, в основном ослепительно белые. (Они, конечно, живут в 4-этажке, никаких излишеств, но все добротное и аккуратное и построено не ногами, и в подъезде чисто и пахнет цветами).
Много синагог - они тоже очень красивые, маленькие такие домики со всякой там символикой, менора (семисвечник), буквы священные (изображения бога у нах ведь нет, поэтому объектом видимого поклонения являются книги - шкаф со священными книгами. Ибо сказано: Вначале было Слово, и Слово было Бог), цветы и тишина, сидит пейсатый старичок в касторовой шляпе и сюртуке, в положенное время оттуда поют заунывно или бубнят нараспев. Много ортодоксальных верующих, выглядят они отпадно - кипа (ермолка, блинчик такой на затылке с кофейное блюдце, цветной или белый), длинные одеяния с какими-то кистями по бокам (это что-то там значит) или черная шляпа и черный жилетный костюм и тоже длинные пейсы. Очень экзотично и вызывает даже какое-то уважение.
Вообще страна насквозь религиозная и никуда от этого не денешься, даже слово кнессет - это не что иное, как синагога, законы религиозные, в том числе гражданский кодекс, кошер соблюдается безусловно, безоговорочно и очень серьезно, даже на мороженом написано, что все проверено и синагогой одобрено в пищу...
В школах учат Танах и прочее пятикнижие Моисеево. Если это кого-то раздражает, лучше и не ехать туда. (Меня, например, это совершенно не раздражает). Не надо соваться в чужую синагогу со своей Торой!
Естественно, народ на улицах не сплошь ортодоксы, в основном народ в майках и шортах, множество красивых, величественных, не согбенных старух и стариков, которые прогуливаются, сидят в уличных кафе и в садиках и улыбаются, радуются чему-то...
Я гуляючи одна по Тель-Авиву познакомилась с попивающим пиво на набережной веселым аборигеном лет 50 - славно пообщались на иврите, он поведал мне всю свою трудную жизнь, детство в Марокко, пять войн за независимость и т.д.
Совершенно нет разнаряженных - майка, юбка или шорты, какого попало цвета, кепочка и обязательно на ремешке бутылка питья. Увешаны побрякушками и экзотично выглядят только эфиопские и йеменские евреи, иногда черные, как антрацит, но тоже в кипах, и крошечные мальчики в крошечных кипах. Ну и, естественно, наши туристки, которых всегда можно отличить по разодетости, наглой и злой роже и волосатым ногам...
Много на улицах солдат и солдаток - этакие смуглые амазонки с огромным автоматом на хрупком плече, веселые, но гордые, и стройные, как ливанские кедры.
А полиции, как ни странно, совсем не видно, совершенно, но когда мы сделали не там поворот, полицейский материализовался, проколол дырку у озабоченной Линки в карточке, и растаял в аромате магнолий, как и не было его. Работают люди потому что, а не болтаются возле пивных, поэтому и ночью можно в парк ходить. Можно сидеть на скамейках, которые всегда стоят именно там, где надо, можно на парапете, совершенно не запрещается ходить, сидеть и лежать на газоне или на клумбе, а можно просто на тротуаре. А тротуары все каменные и совершенно чистые. Молодежь так и делает - садится там, где захотелось, галдят, едят, поют, обнимаются, разговаривают по радиотелефону.
Можно зайти в Кнессет, полюбопытствовать, говорят - даже поприсутствовать, можно на фабрику по обработке алмазов - нас водили на экскурсию: никаких обысков, никаких загородок, вот они сидят, задумчиво выбирают алмазик из кучки, на компьютере его рассматривают, многие, кстати, в кипах и с пейсами, а между станками прогуливаются экскурсанты. Тут же ювелирный магазин, тут же поят бесплатным кофе и соками. И никаких досмотров и отбираний сумок. Наверно, наблюдают там как-то, скрытые камеры или что...
А в большом магазине, в музее или на вокзале, словом в местах скопления народу, бдительная охрана: солдаты могут проверить сумку.
Друзья купили мне три экскурсии: Север (Голаны), Юг и Иерусалим. В Иерусалиме полдня - конечно, мало. К тому же экскурсии по линии Сохнута, для потенциальных репатриантов, поэтому тематика чисто еврейская, никакого христианства, так что всякие храмы Гроба господня и прочие Голгофы видела только из автобуса.
Но зато старый город!.. ... весь на горах, ступеньками и уступами, конечно, белый и розовый. Этакий трехмерный лабиринт, поросший цветами и залитый солнцем. Узкие каменные улицы, даже не улицы, скорей коридоры?
Некоторые улицы внутри горы, ужасно романтично. Никаких развалин, все чисто, и везде живут: в трехтысячелетней крепости, где кишат экскурсии и про каждый камешек что-то рассказывают, тут же в каменной стене дверка, половичок, почтовый ящичек, белье висит, пахнет едой... Дворик с носовой платок, весь в цветах, или балкончик, торговая улица - магазины там же, где они были и при Давиде, и при Ироде Великом...
Во все это причудливо вклиниваются какие-то грандиозные мечети 6-7 века, естественно, действующие (нас, евреев, туда не пустили, а мы и не рвались), в плавную речь экскурсовода вдруг резко взвыл откуда-то сверху муэдзин - пора, значит, мусульманам на намаз. Акустика в камне та еще...
Христианских церквей тоже хватает - абсолютно все разновидности христианства имеют там свои храмы и монастыри: некоторые построены крестоносцами и храмовниками, грузинская (“а вот тут жил, умер и написал “Витязя в ...” настоятель и казначей Шота Руставели”), армянская, православная такая, православная другая, церковь всех наций, католики, протестанты, и т.д и т.п., остатки римской стены и кусочек мозаики на полу - это римляне...
Полный аут!
В арабских кварталах голые арабчата и масленые торговцы шербетом, впрочем, довольно дружелюбные, один даже угостил экскурсию своими сластями - видно, взгляды были очень голодные, а шекели жалко ..., тут же предлагают сок из апельсина: берет апельсин, в тиски специальные - жмак! и стакан сока, великое множество торговцев туземными талисманами, украшениями (очень дешево) и прочей экзотикой.
Никто ни на кого не бросается, и не терроризирует: они тут тыщи лет живут, у них дело, лавочка, свечной заводик (две комнатки, вкусно пахнет воском, а цветные свечи - произведения искусства, в форме всего, чего только можно и нельзя вообразить), все эти политические игры их не касаются...
Ну, естественно Стена плача - просто восьмиметровая каменная стена, много молящихся, я протолкалась, сфотографировала, запихала записочку и отколупала камешек, но прочувствовать грандиозность момента не удалось.
Много народу, да еще экскурсия сильно мешает вообще-то: “Стена справа, туалет слева, встречаемся через 20 минут вон у того дерева”...
А если вдуматься - Стена Того Самого Храма того самого Соломона!
Она в самом деле существует, никакой не опиум для народа - вот, стоит! Офигеть можно! Да разве я бы поверила, если б мне году в 74 (я тогда вполне прониклась идеями Бен-Гуриона, но держала при себе) сказали, что я сюда попаду?..
Сам город как таковой практически не видела, запомнились только восьмиэтажные дома со входом в середине (на 5 этаже) - по закону выше 4 этажей надо строить с лифтом, так они строят такие восьмиэтажки возле гор - вверх 4 этажа и вниз 4. Панорама очень красивая, всякие там современные эстакады и развязки рядом с римскими акведуками. Воздух голубой, город белый, зелень зеленая, небо какое-то объемное, солнце абсолютно языческое, поверх всего этого сень тысячелетий.
Какой может быть раздел Иерусалима - не понимаю...
Там есть арабские кварталы, есть христианские, армянские, еще черт знает какие, все живут, работают, никого не выгоняют, мечети функционируют...
По утрам дати (ортодоксальные иудеи) в сюртуках и черных шляпах с полями бегут на автобус, ухватив пейсы в рот.
По субботам гуляют, очень важные и обсыпанные детьми всех возрастов.
...Гора Фавор. Масличная гора. Гробница Давида, гробница Девы Марии. Гефсиманский сад с тем самым деревом (моление о чаше), а рядом - Сад Сахарова.
Яд ваШем (“Память и имя”) - Музей Катастрофы и Героизма, где в саду в честь каждого нееврея, спасшего еврея, посажено именное дерево, по возможности с его (спасавшего) участием (если он еще был жив и мог перемещаться), им же (не деревьям, а спасавшим) присвоено звание Праведника мира и пенсия в долларах.
При советской власти нашим этого не разрешали и деревьев русских и прочих украинцев там не было, а теперь упущение ликвидировано. Всемирно известен детский зал в Яд ваШем, где ты идешь в полной темноте, горит 6 свечей, а система зеркал создает 6 миллионов отражений, в том числе и вниз в бесконечность, как космос, звучит печальная музыка и голос читает бесконечные списки: “Роза Шульман, 5 лет...” Не для нервных.
Музей построен так, что его ниоткуда не видно, и никуда не по дороге, чтоб не приедался жителям в их повседневной жизни.
Туда надо специально прийти. Жизнь отдельно, горе отдельно.
Потом повезли на Север, двухдневная экскурсия.
Сначала древний римский амфитеатр типа “Колизей” в Кесарии - столица Израиля во время римской оккупации (см.Иосифа Флавия) - театр опять же действующий, там по вечерам при свете прожекторов и под шум Средиземного моря проходят разные музфестивали, балеты и спектакли всяких там Эсхилов и Еврипидов. Потом озеро Кинерет (оно же Тивериа́дское озеро, более известное как Галиле́йское море) - “вот тут стоял св.Петр, а Иисус шел вон там по воде”.
Обычный городишко Кфар-Нахум, обычный, пока не сообразишь, что по-латыни это звучит “Капернаум”... Это единственный водный резервуар страны, другой воды нет, поэтому переговоры об отдаче Голан я понять не могу никак.
Ведь если половину озера отдать Сирии, они его тут же засрут. Из него же вытекает Иордан.
В этих местах автобус едет между пустырей, огороженных колючей проволокой - там минные поля. Карт минных полей нет, они есть в Сирии, но Сирия их не дает. Поэтому туда пока пускают туристов - и нам интересно, и государству польза...
На территории Израиля имеется 17 климатических зон, поэтому когда едешь на автобусе, то каждые полчаса попадаешь в другую природу.
Кедры, эвкалипты (воздух - офигеть можно!), финики, кактусы, пальмы. Иордан - воробью по колено. Речушка невелика, но, что самое удивительное, что ее "западный берег", о котором идет столько шороху у арабов, простирается просто до Иерусалима!
А если еще пытаться с ними “договариваться”, то они натянут его и до Средиземного моря.
Всякий там гуманизм и желание идти на уступки дикари понимают однозначно как слабость и тут же наглеют. Всякие компенсации и дотации тут же прожирают, подаренные им дома загаживают, сады тут же вырубают на дрова, (ну не поливать же их в самом-то деле!) проклиная при этом оккупантов. Дело не новое.
Посетили несколько маленьких городков на Голанах - везде зелень, чистота и тучные плантации, все на капельном орошении, возле каждого кустика шланг с дырочкой. Они вздыхают: была бы у нас вода(Обсуждается даже проект транспортировки морем айсбергов - по расчетам, должны доехать).
Тем не менее в квартирах вода есть всегда, естественно и горячая тоже.
И фонтаны есть, и детские бассейны со съезжательными спиралями ( с одной спирали Линка меня-таки столкнула - там не просто желоб, по нему бурный поток совершенно голубой воды; страшно, аж жуть. Вообще-то голубая не вода, а ярко-голубой кафель, но цвет обалденный).
Древняя крепость крестоносцев в Акко - город упоминается еще по-моему до Библии. Похоже на подогретый Тракай. Вообще маленькие городки похожи на город Тракай с поправкой на флору и климат, только еще чище и еще спокойнее...
Совсем мало была в Хайфе - действительно, как все говорят, похожа на Одессу, какой была бы Одесса, если бы в ней жили одни евреи и никогда не было советской власти...
Уютная, чистая, цветы, дороги, бразильские небоскребы, умопомрачительная перспектива бухты вкупе с синейшим Средиземным морем, порт и всякое такое, невыносимо золотые купола опять же всяких церквей, мечетей и еще каких-то никогда не слыханных нами, но могущественных религий типа каких-то бахаев, которые увлекаются насаждением каких-то особенных садов...
Теплый цветочный ветер, улыбающиеся прохожие, ослепительные магазины и убийственные уличные кафешки с блюдами “типуси исраэли” - типично изральское, например огромный карман из теста, а за прилавком на огромном вертикальном стержне насажено мясо, как детская пирамидка, так оно жарится, а продавец состругивает его как карандаш, и "стружкой" набивает этот карман, граммов 200 мяса, потом напихивает туда специи и салатики. На прилавке стоит еще штук 20 салатниц с разными салатами из различных экзотических овощей, которые можно брать бесплатно сколько хочешь, но они не прогадывают, потому что когда съешь эту лепешку, дышать уже не можешь, и уходишь, скрежеща зубами от досады. Лепешка стоит 2 бакса (7шк)...
Старый Яффо - в наст. момент пригород Тель-Авива, а первоначально древний порт на Средиземном море, который завоевывали египтяне, финикияне, римляне, мусульмане, крестоносцы, сельджуки, мамлюки, арабы, Наполеон, англичане - все, кому было не лень за эти тысячи лет...
Тоже куча святых мест, музеи-квартиры всяких мудрецов, библейских и до-библейских персонажей, всех разве упомнишь, сколько их за это время накопилось... Тоже узкие каменные улочки, лестнички и спуски, своды и коридоры, цветы, кафешки, торговцы украшениями и местными сувенирами, но больше всего мастерских художников и выставок. Прямо-таки одна на другой, что и понятно, потому что красота и живописность необычайная, где сел - там и рисуй...
Что старый город, что море с берегами, что сады и набережные - офигеть можно!
Страшно уютно и опять-таки невероятное ощущение благодати и безопасности, какое-то излучение покоя и добра; так и хочется сесть где-нибудь на лестничке в узеньком розовом переулочке возле аккуратного крылечка (привет от “Степного волка” Гессе) из розового древнего камня и больше никогда никуда не идти. Во двориках чистота и тщательно ухоженные икебаны, в одном дворике даже дерево висит в огромном горшке на трех тросах. Чистенькие синагоги, фонари в кустах олеандр. К моему удовольствию мы были там не с экскурсией, а с Савицким, который, перемещаясь совершенно как броуновская частица, с криком “вот еще одно дерево посмотрим” , завывая от удовольствия, радостно вопя “А? Что я говорил, здорово?!!”, перебивая меня и сам себя, дико хохоча, понося арабов, евреев, коммунистов, демократов, Линку, отсутствие денег, проклятую жизнь и свою житейскую несостоятельность, дает картину гораздо лучше всякого экскурсовода...
Самое безнадежное дело из всех - это описывать пустыню Нэгев.
Двухдневная экскурсия на Юг - пустыня, Масада и Мертвое море. Автобус отъезжает из цветущего и кипящего ХХI-м веком Тель-Авива - и очень, очень скоро въезжает в пустыню.
Прежде всего: никакого песка с кактусами. Ни песка, ни кактусов.
Солнце, голые каменные громады и солнце. Невероятно величественные, обалдено причудливые циклопические каменные скалы и офигенные обрывы. Растений нет, похоже, там и микроорганизмов нет. Красота такая, лопнуть можно - пейзаж невероятной глубины и просторности с толстым налетом вечности и бренности всего сущего. (Одна туристка, засушенная и бедная старая мАсквичка, которая попала туда случайно и всю жизнь была весьма далека от библейской романтики, потом призналась, что ее одолевало жгучее желание попросить, чтоб ее оставили там, в этой пустыне - вы езжайте себе, а я тут подумаю о смысле жизни...)
Серпантинная дорога все время поворачивает, автобус с морожеными туристами несется в середине мироздания, экскурсовод повествует про Давида, который во-о-о-н там в пещере прятался от безумного Саула... Просто нельзя не офигеть. Я бы извела на эту пустыню не одну пленку, а 10, но все равно это бесполезно, это надо видеть, ощущать, осязать и обонять...
Заповедник Эйн-Авдат - ущелье невероятной глубины среди скал невероятной крутизны, извилистых, художественно выветренных, а в середине - водопад. По вертикальным стенам ущелья скачут какие-то козлы с козлятами...
Камни, - тут надо бы быть геологом - такие там разрезы! Вулканические черные, другие какие-то белые, в основном вообще-то цвет красноватый. Страшно загадочные пещеры на высоте, в некоторых из них действительно когда-то жили какие-то отшельники и диссиденты. (Тут же где-то в 20 годах ХХ века нашли бесценные Кумранские свитки - прижизненное издание Библии.
Все совпало, тексты, язык. Поражает, конечно, что “Слово о полку” мы читаем в переводе, а Библию на иврите - в оригинале.)
Время от времени в пустыне встречаются стоянки бедуинов. Ослики, верблюды, овцы, закутанные женщины (лица открыты). Жилища представляют собой 4 палки, на которых натянут кусок грязного брезента или положен картон, так что вся утварь и подстилки для спанья на виду. Всё.
Они не бедны - занимаются овцеводством, успешно торгуют мясом. Пробовали строить им дома - не хотят. Их дом - пустыня, и все тут. Оставили в покое. Бедуины являются гражданами Израиля и, хоть они и мусульмане, очень лояльны и даже с охотой служат в армии, говорят, классными пограничниками и следопытами. (Впрочем там никто особенно армии не боится, а девки особенно. А чего бояться службы, если казарм нет, отбыл положенную вахту - и на субботу - к мамочке).
Еще встречаются оазисы - пальмы, отягощенные финиками, и т.д. Это кибуцы. Все поливное, все из того же озера. Эх, вздыхают кибуцники, если б еще вода была...
Масада - героическая крепость возле Мертвого моря на вершине горы, гора небольшая, рекорда не поставит, по-моему 400 метров, причем вершина находится на 100 м ниже уровня моря, но резкие кручи среди обрывов и других таких же овеянных веками гор, выветренные голые камни и узкое шоссе производят-таки впечатление. Можно подняться пешком по древней дороге, а можно на канатной. Здесь засела последняя тысяча евреев с чадами и домочадцами, когда римляне сожгли Иерусалим. Зарево было видно 30 дней.
У них были припасы, вода и решимость не сдаваться...
Римляне подошли и расположились лагерем - сверху из Масады видны остатки укреплений. Ждать им надоело, и они подсыпали насыпь к стенам, подогнали стенобитные машины и вломились. Каково же было их удивление, когда никого живого там не оказалось, обнаружили только двух женщин с пятью детьми, спрятавшихся в гигантской каменной амфоре. Их допросили, причем переводчиком был небезызвестный Иосеф бен Мататия, рядившийся в тогу (!) Иосифа Флавия, который и описал всю эту историю в кн. “Иудейская война”, а затем сам был описан в одноименной книге Фейхтвангером - как начальник крепости произнес речь “Умрем свободными евреями”, как тянули жребий, кто кого будет убивать (самоубийство - грех) и так далее. Жаль, что Фейхтвангер не дожил до момента, когда Масаду раскопали археологи - там с тех пор, как ушли раздосадованные римляне, никто не бывал - потому что там действительно нашли не только ядра римских катапульт и кости осажденных, но даже черепки от того самого жребия!
Интересно, что на могиле руководителя легиона, захватившего Масаду, в списке одержанных побед и взятых крепостей - Масады нет...
Мертвое море непрозрачное, светло-зеленого цвета, хорошо видна Иордания в дымке раскаленного воздуха. Вода никакая не вода, а горячий рассол, на ощупь как подсолнечное масло. Действительно выталкивает, чтобы зайти глубоко, надо держаться за перила. Отпустишь - и вылетаешь, как пробка. Но удовольствия никакого, и так жарко, а вода очень теплая, жирная и жгучая. Пахнет сероводородом.
Конечно, красиво и экзотично, конечно благоустроенный пляж с душем (на пляже черные скворцы берут хлеб из рук ) - вот тут и поджидает главная измена. После этого купания в масле я страшно рассчитывала на прохладный душ, и вдруг - господа, нас предали!!!- душ-то горячий!
Там, видно, в принципе ничего холодного нету кроме кока-колы. Естественно, в море абсолютно никакой жизни, а случайно занесенные туда веточки покрываются красивым соляным инеем. Туристы находят красивые кристаллы соли. Экскурсовод напоминает, что надо все время пить, и в назидание рассказывает про английского спортсмена, который хотел переплыть Мертвое море на байдарке (оно, по-моему, не шире, чем Волга внизу) - и к иорданскому берегу прибило совершенно высушенную мумию. Я добросовестно пила, но от жары даже там не страдала, у нас переносится тяжелее. Там до того сухо, что совершенно не успеваешь вспотеть...
Вокруг же всякие лечебницы, грязелечебницы и знаменитая фабрика косметики Мертвого моря. Нас туда водили, показывали заманчивые притирания и прочее, угощали кофием, подарили какие-то кремики от солнца, показали фильм.
Но что самое гнусное в этих путешествиях - то, что приходится возвращаться.
Шикарный аэропорт Бен-Гурион - громадина, самолетов и рейсов тьма-тьмущая -, конечно, холод внутри жгучий, сервис и прочее, зверская служба безопасности (потрясающий допрос на самые неожиданные темы вроде тематики моей работы в Одессе или кто есть кто на фотографиях, но никакого обыска - тонко работают). Весь коллектив пассажиров Боинга на Одессу (одесситы и репатрианты) организованно стоял в долгой (по причине вышеуказанных бесед) очереди, потом мирно сидел еще часа полтора в зале, все мило беседовали, осведомлялись друг у друга, не надо ли помочь, не принести ли чего из буфета, потом спокойно влезли в автобус, без сутолоки расселись в салоне, спрашивая друг друга, удобно ли, не стесняю ли я вас, не хотите ли газетку...
Но стоило самолету коснуться родной земли, как те же люди немедленно все вскочили, выдирая баулы, сбились в узком проходе несмотря на писк стюардессы, что мол подождите, до полной остановки, трапа еще нет, и так стояли, потея, галдя, пихаясь и держа вьюки над головами. Трап подали минут через 20.
Потом всех загнали в темный коридор с трубами и кабелями на стенах, вроде тоннеля метро, и без объяснений продержали час. Надо было видеть лица репатриантов, которые уже “абсорбировались” (официальный термин, есть даже министерство абсорбции) лет 5 в Израиле и начисто отвыкли от ненавязчивого сервиса. На них было ясно написано осознание своего идиотизма с этим приездом в гости на доисторическую родину и, похоже, слабая мысль о товарных вагонах, Сибири и пр.
Я объяснила им, что это программа реабсорбции, они слабо прошептали “мы идиоты”. Однако даже после несчастных двух недель эффект Родины очень, очень...
Дня два кроме “Боже, какой кошмар” и “Бедные дети” я не могла сказать ничего.
Серые улицы, низкие серые дома, грязные поломанные громыхающие и вонючие автобусы (без кондиционеров - еще чего!), подъезд (О!), лифт (О-О-О!), квартира, воздух, злые рожи, я все увидела новыми глазами, и глаза б мои этого не видали...
Что понравилось больше всего? Тель- Авив как таковой.
Нет, лучше всего Старый Яффо.
Нет, панорама Иерусалима.
А может, бухта с Хайфой?
Или Кесария на берегу Средиземного с колизеем и шумом волн?
Восточный базар (чистый!!!)?
Маленькие городки с узкими каменно-цветочными улицами?
Да что там говорить, конечно грандиозная пустыня Нэгев - это ни с чем не...
А все-таки Тель-Авив. Эх!...
 
дядяБоряДата: Среда, 17.09.2014, 17:28 | Сообщение # 247
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
действительно хорошо написано - уже забываться начинает наш приезд сюда и все эти удивительные чудеса, что увлекают и радуют приезжающих в страну гостей.
 
ИмммигрантДата: Четверг, 02.10.2014, 10:13 | Сообщение # 248
Группа: Гости





сорок лет назад сей мир покинул ВАСИЛИЙ ШУКШИН - писатель, кинорежиссер, актер

Думайте сами, решайте сами...

или

два интервью:

http://7days.ru/stars....era.htm

И...

25 июля знаменитому писателю, режиссеру и актеру Василию Шукшину исполнилось бы 85 лет.
В канун этой даты наш репортер побеседовала со второй женой Василия Макаровича, актрисой Лидией Чащиной...

Их роман начался в 1963 году. В те годы Лида училась во ВГИКе. А Василий Шукшин подыскивал актрис для фильма «Живет такой парень». Девушка ему приглянулась сразу, тем более что он как раз расстался с поэтессой Беллой Ахмадулиной, которая завела роман с писателем Юрием Нагибиным. На фоне Ахмадулиной, опытной женщины, любящей загулы, Лида казалась нетронутым цветком. Она очаровала Шукшина.
По сюжету фильма у нее были романтические отношения с героем Леонида Куравлева. Но в жизни роман сложился с режиссером Василием Шукшиным. Пять лет они прожили вместе.
Сейчас Лидия Александровна живет на Украине. Когда мы ей дозвонились, она шла из поликлиники – у нее серьезные проблемы с сердцем. 70-летняя актриса объяснила, что уже много лет не дает интервью, потому что не хочет врать.
– Говорить правду о Шукшине бесполезно! – устало объяснила она. – Из него сделали кумира! Угодны только те люди, которые будут воспевать его. А я этого делать просто не могу, потому что знаю его совсем с другой стороны.
Мои прежние попытки говорить обо всем так, как есть, оканчивались плохо. Люди со злобой ополчались на меня, я нажила много недоброжелателей, особенно среди земляков Шукшина, которые во время съемок телевизионной передачи много лет назад чуть не набросились на меня с кулаками прямо в студии! Между тем в мою задачу не входит очернить Василия. Я говорю о своей боли, открываю свою душу! А людям на это наплевать! Им кажется, что я пытаюсь навредить его имени, оговорить его.
После долгих уговоров Лидия Александровна все же согласилась немного поговорить о том времени, когда была женой Василия Макаровича.
Он сделал ей предложение, несмотря на то, что в родном селе Сростки у него уже была жена, односельчанка Мария Шумская. Шукшин «на время» простился с любимой, поехав завоевывать столицу. И уже в Москве понял, что в деревню не вернется. Развестись с Марией по-хорошему у Шукшина не получалось и за разводом на родину Василий Макарович не поехал, просто потерял паспорт, а потом получил новый – его-то он и показал Лидии в доказательство того, что свободен...
– Как я могу говорить с благодарностью о человеке, который начал нашу совместную жизнь с такого обмана! – возмущается Чащина. – Я, маленький котенок, едва пришедший в жизнь, встретилась с человеком, прошедшим огонь и воду, который уже все понимал в жизни, хитрил, лавировал.
Сейчас-то я это все осознаю, а тогда для меня, человечка, воспитанного в интеллигентной семье, это был ужас!
Во время учебы во ВГИКе у нее было море поклонников и среди влиятельных людей в кино. Но она сказала «да» Шукшину, который еще только начинал свой путь.
– Тогда Вася был еще никто, у него ни дома, ни денег не было… – рассуждает актриса. – А я-то что, жизнь знала?..
Да, карьерист. Но его можно понять. Он вырвался, увидел красивую жизнь в столице. А как ему пробиться, кроме как хитростью? Когда ни прописки, ничего нет. Он очень ловчил.
Всегда люди из сел более верткие, с быстрой реакцией, они стараются «выбиться в люди».
Ловчил Шукшин во всем. Например, чтобы произвести впечатление на Чащину, пообещал ей роль в своем фильме, а потом не сдержал слово.
Сумел выпутаться и из скандала с женитьбой. Кстати, о том, что Шукшин женат, дозналась мать Чащиной, которая провела целое расследование. Узнав правду, Лида отвергла жениха, но потом ее сердце дрогнуло: ведь Шукшин просил прощения на коленях, произносил клятвы, говорил красивые слова... Простила эту выходку и первая жена Шукшина – Мария. Мотив прощения у нее был тот же – она просто очень любила Василия Макаровича. Даже, можно сказать, боготворила его...По воспоминаниям односельчан, вплоть до последнего дня обмена советских паспортов она хранила свой документ со штампом о браке с Шукшиным...
По воспоминаниям Чащиной, Шукшин ухаживал за другими девушками «для дела» - например, предупредил Лиду, что ему придется приударить за дочерью редактора журнала «Октябрь», куда были отправлены его рассказы.
Он старался оказываться рядом с женами и дочерьми кинорежиссеров, издателей, всех, кто мог быть ему полезен. В таких случаях свою жену Лиду он представлял «сестренкой с Алтая», и она соглашалась. Лида во всем стремилась помогать мужу и из-за этого свою карьеру упустила. Находясь в расцвете сил, после яркого дебюта в фильме «Живет такой парень», она за пять лет снялась лишь в нескольких эпизодах...
Молодая актриса страдала от алкоголизма и тяжелого характера Шукшина. Она много раз уходила из дома, но после его обещаний исправиться возвращалась. Разошлись они только в 1967 году.
– Эти пять лет были для меня самым черным периодом жизни! – говорит Лидия Александровна. – Неблагодарность этого человека будет у меня на всю жизнь занозой. Хорошо писать исследователям творчества о его достоинствах, они с ним не жили. А я так не могу рассуждать. Он не их, а меня бил! Не их, а меня обманывал!
По словам Чащиной, Шукшин создал вокруг нее настоящий вакуум. Режиссеры боялись его «тяжелой руки» и не предлагали роли, друзья уходили из-за пьяных скандалов в семье. Но расстаться с Шукшиным окончательно актриса решилась, только когда поняла, что он не хочет детей.
Переехав на съемную квартиру, Чащина не оставила ему надежды на возвращение...
Шукшин недолго оставался без женского внимания – у него тут же завязались отношения с Лидией Федосеевой. Не говоря уже о том, что в период жизни с Лидией Чащиной, в 1965 году, у него родилась дочь от Виктории Софроновой.
– Шукшина прожила с ним десять лет, а я – пять, но я пережила трудные годы его становления, а Федосеева-то пришла на все готовое, когда у него была квартира, имя, – считает Чащина. – Она была опытная баба и клюнула на это. Когда я слышу, как Федосеева дает интервью, где она рассказывает, как она его любила, какие у них там отношения, меня рвать просто тянет! Я-то, как никто, знаю, как она бегала за ним. А он не мог от нее избавиться. Есть бабы-липучки: как прилипнут, хрен от них отвяжешься! А Васька, он еще из той категории людей, творческая личность. Для него баба – это только постирать, убрать, приготовить. «Женщина-муза» – это у таких, как Мандельштам, Блок… Но не у Шукшина.
Но Лидия этого не скажет. Ведь этот человек ей сделал карьеру. Кто бы она была тут, на студии Довженко?!.
Да, жалко мне, конечно, Ваську, что он такой женщине попался на удочку. С другой стороны… Так ему и надо!
После развода с Шукшиным жизнь, казалось, улыбнулась Лидии Александровне - её второй супруг, Владислав Чащин, ухаживал очень красиво. (Актриса взяла его фамилию, а прежде она была Александровой).
Он работал в Киеве, поэтому семья переехала туда, родился сын Денис. Все бы хорошо, но супруг выпивал, и актриса с ним развелась. Пробовала найти свое счастье в третьем браке, но не сложились отношения у отчима с сыном. Сейчас у нее растут внуки. Лидия Александровна два года назад перенесла тяжелую операцию на сердце, на которую деньги собирали всем миром...
– У меня и сейчас очень плохо со здоровьем, – говорит она. – Сейчас я с вами поговорила, знаю, что буду два-три дня болеть после этого разговора. Ну а как вы думаете, когда пять лет юности выкинуты в тартарары? И положены они к ногам человека, который безжалостно, как по мостику, прошел к своей карьере? Но я не хочу об этом забывать. И говорю честно, потому что есть заповедь: не сотвори кумира. А потом хочу, чтобы молоденькие девчонки не делали того, что сделала я.
У меня цель – не месть Шукшину, а развенчание мифа о нем...
 
REALISTДата: Четверг, 09.10.2014, 09:48 | Сообщение # 249
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 217
Статус: Offline
У рассыльных привычный труд, -
Снег ли, дождик ли над киосками, -
А букеты его идут
Со словами: «От Маяковского».

Без такого сияния,
Без такого свечения
Как не полно собрание
Всех его сочинений

Аркадий Рывлин

Из всех женщин, с которыми был близок поэт, только двум он подарил не только сердце, но и строки своих стихов.
И если про Лилю Брик знают почти все, то про его вторую любовь слышали лишь единицы.

Самая трогательная история, которую помнят современники, произошла с поэтом  в Париже, когда он влюбился в Татьяну Яковлеву, покинувшую Россию в 1925 г., спасаясь от голода и туберкулеза.
Она приехала в Париж по вызову дяди, известного художника А.Е. Яковлева. Двадцатидвухлетняя, красивая, высокая, с яркими светящимися пшеничными волосами, пловчиха и теннисистка, она, фатально неотразимая, привлекала к себе внимание.
Точно известен день знакомства - 25 октября 1928 года.
Вспоминает Эльза Триоле - известная французская писательница, родная сестра Лили Брик: "Я познакомилась с Татьяной перед самым приездом Маяковского в Париж и сказала ей: "Да вы под рост Маяковскому". Так, из-за этого "под рост", для смеха, я и познакомила Володю с Татьяной. Маяковский же с первого взгляда в нее жестоко влюбился"...
Татьяна Алексеевна Яковлева – одна из двух муз Маяковского.

На первый взгляд, между ними нет, и не могло быть ничего общего.
Она – утонченная, элегантная, воспитанная, нежная, не воспринимала рубленых, жестких и рваных стихов советского поэта.
Он – яростный, неистовый, живущий на пределе, безгранично талантливый, но  девушку не подкупили его слова и преданность.
Несмотря на все старания, сердце красавицы осталось равнодушным и Маяковский уехал в Москву один, терзаемый душевной болью, страданием и тайной печалью.
Он посвятил ей чудесное стихотворение «Письмо Татьяне Яковлевой» и… ЦВЕТЫ!
Весь свой гонорар за выступления в Париже Владимир Маяковский положил в банк на счет известной парижской цветочной фирмы с единственным условием, чтобы для Татьяны Яковлевой несколько раз в неделю приносили букет из самых красивых и необычных цветов: гортензий, пармских фиалок, черных тюльпанов, орхидей, чайных роз, хризантем или астр.
Парижская фирма с солидным именем и репутацией четко выполняла указания своего клиента: в любой день, из года в год, несмотря на погоду, к Татьяне Яковлевой приходили посыльные с букетами необыкновенной красоты с единственной фразой: «От Маяковского».
Его не стало в тридцатом году – и пусть она уже была замужем и была счастлива – это известие ошеломило ее, как удар неожиданной силы. Она уже привыкла к тому, что oн регулярно вторгается в ее жизнь, она уже привыкла знать, что он где-то есть и шлет ей цветы.
Они не виделись, но факт существования человека, который так ее любит, влиял на все происходящее с ней: так Луна в той или иной степени влияет на все живущее на Земле только потому, что постоянно вращается рядом.
Она уже не понимала, как будет жить дальше - без этой безумной любви, растворенной в цветах.
Но в распоряжении, ocтавленом цветочной фирме влюбленным поэтом, не было ни слова про его смерть и ... на следующий день на ее пороге возник рассыльный с неизменным букетом и неизменными словами: "От Маяковского".
Говорят, что великая любовь сильнее смерти, но не всякому удается воплотить это утверждение в реальной жизни.
Владимиру Маяковскому удалось.

Цветы приносили и в тридцатом, когда поэт уже умер, и в сороковом, когда о Маяковском успели забыть.
В годы войны, в оккупированном немцами Париже, она смогла выжить только благодаря тому, что продавала на бульваре эти роскошные букеты.
Говорят, великая любовь сильнее смерти, и если каждый цветок был словом «люблю», то именно эти слова спасли возлюбленную от голодной смерти.
Даже когда союзные войска освободили Париж, когда она вместе со всеми плакала от счастья, когда русские вошли в Берлин – он был рядом.
Каждую неделю она получала неизменный букет «от Маяковского». Посыльные взрослели на ее глазах, на смену прежним приходили новые, и все знали, что становятся частью великой истории любви. И уже как пароль, который дает им пропуск в вечность, говорили, yлыбаясь улыбкой заговорщиков: "От Маяковского".
Цветы от Маяковского стали парижской легендой и необыкновенной историей…

Советский инженер Аркадий Рывлин услышал эту историю еще в юности от своей матери, и всегда мечтал узнать ее продолжение. В семидесятых годах ему удалось попасть в Париж и встретиться с возлюбленной великого поэта.
Татьяна Яковлева была еще жива (умерла Т.А. Яковлева в 1991 году), и с удовольствием приняла своего соотечественника.
В этом уютном доме цветы были повсюду – как дань легенде и искренним чувствам. Они говорили обо всем на свете, однако спрашивать даму о романе ее молодости ему казалось неприличным.
Но в какой-то момент Аркадий Рывлин все-таки не выдержал, спросил, правду ли говорят, что цветы от Маяковского спасли ее в тяжелые годы войны?
- Разве это не красивая сказка? Возможно ли, чтобы столько лет подряд...
- Пейте чай, - ответила Татьяна - пейте чай. Вы ведь никуда не торопитесь?
И в этот момент в двери позвонили.
Он впервые видел такой роскошный букет золотых японских хризантем, похожий на яркие лучи весеннего солнца.
И из-за охапки этого сверкающего великолепия голос посыльного произнес:
"От Маяковского"...
 
дядяБоряДата: Среда, 22.10.2014, 06:30 | Сообщение # 250
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
IN MY NEXT LIFE I WANT TO BE A JEW
(В моей следующей жизни я хотел бы быть евреем…)

Если бы Всевышний, шутки ради, предложил мне заново родиться на свет и спросил: кем по-нацио­нальности готов ты прожить другую жизнь, я бы, не раздумывая, сказал: евреем.
Я был и есть литовец.
Для первого раза - замечательно, но не настолько, чтобы повторить в дру­гой жизни.
К тому же, будучи литов­цем, я так до конца и не пойму, что значит быть евреем.
Долгое время я не увязывал этих типичных курортников с евреями, о которых слышал по вечерам от ма­мы, читавшей нам вслух книги Вет­хого Завета.
Однако в подростко­вые годы набрел на две тоненькие, послевоенного издания, книжечки Шолом-Алейхема, и они помогли мне совместить эти два мира.
А там и третий возник - приметы когда-то живших здесь и уничтоженных ев­реев.
Буквы каменных надгробий, ставших ступеньками лестниц, кварталы бывшего гетто, скорбные указатели на дорогах, ведущих к местам массовых убийств...
Словно сговорившись, приезжа­ли они в Друскининкай из больших советских городов, устраивались в санаториях, на съемных квартирах. Хоть и говорили по-русски, но были совсем другие, не то что обыкно­венные русские.
Те чувствовали се­бя будто в красном уголке своего колхоза: в увешанных медалями се­рых костюмных пиджаках, пузыря­щихся на коленях спортивных шта­нах и дерматиновых тапочках, они выстраивались в очередь за сине­ватыми свиными ножками, которых в глаза не видели на своих родных прилавках.
Евреи были гораздо пристойнее.
Не помню, чтоб они пьяные шатались по улицам, с кем-то перебранивались.
Даже их, не ви­девшие солнечного света сыновья, временно прекратившие упраж­няться на пианино или штудировать языки, и темноволосые, с больши­ми глубокими глазами дочери, вы­глядели не по-детски серьезными и вдумчивыми.
Местные ребята, веснушчатые, с драными локтями, не приглашали их в свои неугомонные игры, зато не упускали случая при­помнить какую-то юдофобскую присказку или припевку, услышан­ную от взрослых.
Не только архипатриоты, но и те соотечественники, у которых нет охоты нести ответственность за грехи отцов, клянут мои заметки. Я же считаю, что отметить день па­мяти геноцида литовского еврей­ства, умолчав о том, что геноцид осуществляли не какие-нибудь пришельцы из космоса, а такие же литовцы, как мы сами, - это вопи­ющее лицемерие.
Есть разные способы отделаться от укоров со­вести, самый неудачный из них - выискивать еврейские фамилии в списках следователей НКВД или стрибов (истребительные отряды НКВД) и подсчитывать свои соб­ственные жертвы предвоенных, во­енных и послевоенных лет, чтобы бросить их на другую чашу весов.
Разве есть у нас моральное право осуждать несколько процентов, чу­дом спасшихся от гибели литов­ских евреев за то, что часть из них предпочла Советы, воевавшие с осуществлявшими «окончательное решение еврейского вопроса» на­цистами.
Вместо того чтобы изо­бретать хитроумную теорию двой­ного геноцида, поставьте себя на место простого парня, сына ме­стечкового лавочника. Его мать и сестер вытащили из дому и рас­стреляли те самые соседи, что в сочельник приходили за селедкой, которую брали в долг до нового урожая.
В нас говорят жидогубы, когда мы ломаем копья из-за жал­ких трёх миллионов символической компенсации, выделенной нашим государством за присвоенную не­движимость еврейских организа­ций. И впрямь символическая сум­ма: по одному литу с каждого граж­данина Литвы, то есть 15 литов за убитого здесь еврея.
Это не иску­пление греха, это символический акт доброй воли.
Кто не может рас­статься со своим литом, - возьми­те с меня два.
Кто хочет отмеже­ваться от народа-жидогуба, - я приму и его нoшу. Потому что эта ноша освобождает.
Кстати, лишь недавно мой отец рассказал, что, когда началась война, их семья прятала мальчика-еврея, потом переправили его к нашим роди­чам, жившим на отдаленном хуто­ре, и не думали, будто делают что-то особенное.
Антироссийские высказывания говорящему на непонятном язы­ке, когда мы ищем виновника на­ших неудач и кричим об идее за­говора, - я узнаю инстинкт жидогу­ба. Вопрос только времени и сте­чения подходящих обстоятельств: когда именно человек из толпы, пы­таясь убежать от ответственности за свой жизненный выбор, снова обагрит руки кровью тех, на кого укажут поводыри. За неимением евреев, мишенью может послужить кто угодно: мнимые педофилы, секс-меньшинства, кровопийцы- работодатели, соседи, которые по­лучают социальное пособие и ра­ботают нелегально, давно прижив­шиеся тут инородцы и новые бе­женцы из других стран...
Пока я не покончил с жидогубом в самом се­бе, он только и ждет момента, ког­да уснет душа, чтобы завладеть мо­им разумом и телом.
Я хотел бы родиться в другой жизни евреем именно потому, что этот народ тысячи лет обитает в не­доброй, чужой среде, и жестокие уроки судьбы, которые мы получа­ем сегодня, усвоил еще в те време­на, когда бежал от египетского раб­ства, возвращался из вавилонского пленения, строил Храм и видел, как он был разрушен.

Ромас Садаускас-Кветкявичюс
Друскининкай, Литва
 
KiwaДата: Четверг, 06.11.2014, 13:01 | Сообщение # 251
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
НАСЛЕДНИК

Профессор обычно посещал синагогу не чаще трех раз в году - в Йом-Кипур и в дни годичного поминовения родителей, хотя считал себя верующим с того далекого довоенного времени, когда носил красный галстук пионера, чтобы не отличаться от других еврейских детей в забытом Богом подольском местечке. У выдающегося математика уже давно было рациональное объяснение его веры. И его нерелигиозности. Но в течение последних четырех недель профессор каждую среду приходил в синагогу. Не на богослужение. На лекции рава Бен-Ами. Несколько месяцев назад профессор услышал от русскоязычных соседей о необычном раввине. Знакомые рассказывали, что рав Бен-Ами читает лекции на русском языке, и замершая аудитория слушает его с раскрытыми ртами.
Даже твердокаменные атеисты посещают эти лекции.
Интересно невероятно!
Освещенные невидимым лучом оживают лица и события, описанные в Танах"е. Говорили, что рав Бен-Ами был в Москве блестящим студентом-химиком, потом защитил диссертацию, что, приехав в Израиль, поступил в ешиву и стал раввином. Фамилию он сменил на Бен-Ами не то в ешиве, не то еще в Москве. Просто так, из любопытства, подстегиваемого скепсисом, профессор заглянул в синагогу выяснить, что там приводит в восторг его знакомых. Скепсис был в какой-то мере обоснованным. Не потому ли кандидат химических наук поступил в ешиву, что не сумел найти места, соответствующего положению?
Профессор вспомнил свой приезд в Израиль. В аэропорту, заполняя документы, израильский чиновник спросил, какая у него специальность. - Математик, - ответил профессор. Ему и в голову не пришло, что тупой малообразованный чиновник сможет интерпретировать это по-своему.
Но тот смог.
И в документах профессора, труды которого были знамениты во всем математическом мире, появилась запись "учитель математики".
В течение нескольких месяцев длилось тягостное знакомство профессора с израильским чиновничьим миром, который олицетворял тот первый узколобый чиновник. Кто знает, чем бы завершилось это знакомство, если бы профессор не получил приглашение занять кафедру в одном из американских университетов? Жена, уставшая от сражений, согласилась немедленно. Но профессор возразил.
Не для того он уехал из Советского Союза, чтобы снова оказаться не в своей стране.
Чиновники внезапно пробудились.
Если человека покупают американцы, значит ему есть цена.
Не потому ли кандидат химических наук стал раввином, что израильские чиновники не сумели определить, стоил ли он чего-нибудь? Но уже во время первой лекции пришлось признаться, что скепсис был неуместен. В течение двадцати трех лет, прожитых в Израиле, у профессора была возможность слушать очень хороших лекторов, в том числе и раввинов. Иврит уже давно не был препятствием для полноценного восприятия. Но такие лекторы, как этот молодой человек, действительно рождаются нечасто. Дело даже не только в манере изложения, в образной речи и богатейшем словарном запасе. Никакая риторика не могла бы произвести такого впечатления, не будь она одухотворена глубокой верой и убежденностью. Профессор знал, что материал собственных исследований, особенно трудно давшихся, выстраданных, ставших существенным вкладом в науку, он излагал лучше, чем обычный курс топологии. Освещения темы на каждой лекции рава Бен-Ами были неожиданными. Событие, описанное в Торе, - а профессор в глубине души гордился отличным знанием текста даже в оригинале, - вдруг оказывалось почти незнакомым. Во всяком случае, при прочтении этого текста у профессора никогда не возникало такого видения и таких ассоциаций. Рав Бен-Ами рассказывал о библейском событии так, словно был его очевидцем.
Вот и сейчас, эпизод, когда Эйсав, почитая родителя, решил приготовить Ицхаку самое изысканное блюдо, и для этого целый день охотился на оленя, подвергая свою жизнь опасности, вдруг приобрело неведомый ранее глубокий философский смысл. Сколько раз профессор видел изображение двух скрижалей завета с десятью заповедями! Но только сейчас рав Бен-Ами донес до него глубокий смысл того, что заповедь "Почитай отца твоего..." написана на первой скрижали, еще до запретов "Не убий", "Не прелюбодействуй", "Не укради". У старого скептика возникли некоторые сомнения и ему захотелось обсудить с равом эту проблему с глазу на глаз. Поэтому, в отличие от многих слушателей, он не стал задавать вопросов, а дождался, пока опустела синагога. Рав, воплощение любезности, усадил профессора рядом с собой и весь превратился во внимание. Словно пришел к нему старый добрый знакомый. Опытный ученый не клюнул на эту приманку. Но уже потом, вспоминая начало беседы, профессор заметил, что разговаривать с этим молодым человеком было так же интересно, как со своими юными талантливыми коллегами. Не ощущалась разница в возрасте.
- Два положения, уважаемый рав, заставили меня обратиться к вам с вопросом.
Во-первых, почему вы считаете, что Эйсав захотел приготовить Ицхаку изысканное блюдо из почтения к родителю, а не из желания получить отцовское благословение?
И второй - если я хорошо помню этот текст, там даже не упоминается охота на оленя или опасности, которым подвергался Эйсав.
- Отвечу сперва на второй вопрос. Вы, безусловно, знаете, что существует устная Тора и рабанические источники, написанные на ее основе. Вот откуда сведения об охоте Эйсава. А теперь ответ на первый вопрос. Ицхак попросил Эйсава принести ему пищу. У Эйсава не было никаких сомнений в том, что он получит благословение. Одно лишь желание приготовить отцу самое изысканное блюдо заставило его пойти на охоту.
- Выходит, Эйсав был наказан за добродетель, а Иаков награжден за обман?
- Так может показаться, если читаешь Тору как беллетристику, а не как, скажем, учебник органической химии.
Во-первых, не Иаков, а его мать Рывка была автором обмана.
Во-вторых, этот обман стал судьбоносным для нашего народа, что, конечно, не делает обман легитимным. Иудаизм не оправдывает обмана даже для достижения святой цели - обмана во благо.
И хотя, в-третьих, не Эйсав, а Иаков унаследовал веру отца и деда в единого Творца, а именно это было необходимо для дальнейшего хода истории, он дважды был наказан за обман. Сперва обманут Лаваном, а затем, еще более тяжко, при обстоятельствах, почти подобных тем, при которых Эйсав потерял отцовское благословение.
- Не понимаю.
- Элементарно. Иаков послал любимого сына Иосифа разыскать братьев, пасущих стада. И сын исчез. Иаков поверил солгавшим сыновьям, что Иосифа растерзали звери.
- Да, но ведь, выражаясь шахматным языком, это была многоходовая комбинация. Не будь Иосиф продан в рабство, не стань он затем фактическим правителем Египта, Иаков и его потомство погибли бы от голода в Ханаане. И завершилась бы на этом история еврейского народа.
- Безусловно. Но каково старому Иакову долгие годы пребывать в трауре по любимому сыну, первенцу любимой жены Рахели? Разве это не наказание? Но мнимый грех Иакова, ко всему еще, искупал Иосиф, брошенный в яму, проданный в рабство исмаилитам, страдавший в египетской тюрьме.
- Выходит, дети расплачиваются за грехи родителей?
- В какой-то мере. Вспомните заповедь на скрижали: "Я, Господь Бог твой, Бог ревнитель, карающий за вину отцов до третьего и четвертого рода, тех, которые ненавидят Меня, и творящий милость до тысячных родов любящих Меня и соблюдающих заповеди Мои".
Наследники обязаны отдавать долги родителей. Кстати, если я не ошибаюсь, вы не религиозны?
- Вы правы. Я просто верующий.
- Вы стали верующим уже здесь?
- Нет. В Израиль я приехал двадцать три года тому назад. А верю я столько, сколько помню себя. Я родился в семье религиозных евреев. Но даже если бы не это, я мог бы точно указать день, когда моя вера приобрела, если можно так выразиться, материальное основание. Мы жили в подольском местечке Смотрич. Рав Бен-Ами посмотрел на профессора, как ему показалось, еще внимательнее, чем прежде. В ту пору мне было восемь или девять лет. Помню, это случилось во время голода. В группе, - в школе тогда еще не было слова "класс", классом называли только общественную формацию, обществоведение мы уже проходили, - так вот в группе я чувствовал себя весьма неуютно. Отца все время тягали в ГПУ и сажали в тюрьму за "золотуху". Сколько нас не обыскивали, золота так и не нашли, потому что его не было.
Но ГПУ не унималось. А в группе соседский мальчик Герш не оставлял меня в покое, называя нэпманским отребьем, кулаком и еще как угодно. Ему-то было хорошо. Его отец Велвл был коммунистом.
Мои родители говорили, что до прихода большевиков в нашем местечке не было более отъявленного бездельника, чем этот никчемный человек. Велвл раскулачивал трудолюбивых крестьян в соседних селах. И вообще, как говорили тогда, он был шишкой.
В тот несчастный день все евреи местечка заполнили выложенные булыжником улицы, окружавшие синагогу. Синагога у нас была знаменитая. Мне, ребенку, она вообще представлялась грандиозной. Большое двухэтажное здание. Причем, этажи не нынешние. Высокая крутая двухскатная крыша из оцинкованного железа. Фигурные металлические украшения на углах, у водостоков. А на коньке - шестиконечная звезда. В тот день евреи толпились вокруг синагоги, но войти в нее не могли: власти приказали разрушить это здание - опиум для народа.
В соседнем селе уже разрушили церковь.
Люди стояли, как на похоронах. Пришли и украинцы. И они молчали. Чины из окружкома партии, из округисполкома и ГПУ уговаривали людей взять привезенные на подводе инструменты и приступить к разрушению. Но не только евреи, даже украинцы не соглашались.
Украинцам предложили хлеб.
Вы знаете, что значил в ту пору хлеб?
Но ни один из них не согласился принять участия в разрушении синагоги.
Они говорили, что Бог не простит такого святотатства. И тогда из толпы вышел наш сосед Велвл, отец моего заклятого врага Герша. Он взял тяжелый колун и полез на крышу. К стене была приставлена лестница, связанная из трех частей. Во всем местечке не оказалось лестницы, достающей до крыши. По скату на четвереньках Велвл дополз до конька и занес над головой колун, чтобы сбить шестиконечную звезду. Колун, вероятно, был Велвлу не по плечу, даже если бы тот стоял на ровной поверхности, а тут - крутой скат. Велвл покатился по крыше вниз, и, увлекая за собой оторвавшийся водосток, плюхнулся на булыжник...
Власти похоронили его с почестями. Семья его вскоре покинула местечко, и я избавился от злейшего врага. Не знаю, куда они уехали.
В тот день на всю жизнь я запомнил слова украинцев, что Бог не прощает святотатства.
В тот день моя вера стала осознанной, выражаясь фигурально, приобрела материальный субстрат. Синагога осталась целой даже после немецкой оккупации. Правда, власти использовали помещение для своих нужд. Я уже не помню, кто и когда снял с конька звезду Давида. И, конечно, мне неизвестна судьба этого человека. Но судьба Герша, злейшего врага моего детства, еще долго занимала меня...
Рав Бен-Ами задумчиво поглаживал аккуратную черную бороду, скрывавшую узел галстука. Молчание несколько затянулось. Рав вздохнул и спросил: - Вас и сейчас занимает судьба Герша?
Профессор неопределенно приподнял плечи.
Рав Бен-Ами улыбнулся и начал неторопливый рассказ: - Семья поселилась в Москве. Герш, вернее, Гриша (всем было известно, что его отца убили кулаки) был активным пионером, затем - комсомольцем. Во время войны он закончил военно-политическое училище и стал комсоргом полка.
После войны он продолжал служить в армии и вышел на пенсию в звании полковника. Сына своего он воспитывал в абсолютной преданности идеалам марксизма-ленинизма. Все у него в семье складывалось нормально до пятнадцатилетия сына. Но тут у них начались идеологические разногласия.
Став студентом, сын фактически прервал связь с отцом. Это в какой-то мере устраивало обе стороны. Конфликт всплыл на поверхность, когда сын, взрослый независимый мужчина, имевший свою семью, подал документы на выезд в Израиль. Не могу ничего сказать по поводу того, как Григорий Владимирович воевал на фронте, но тут он, можно сказать, закрыл амбразуру своим телом. Выезд сына - можно сказать, еще одна из множества трагедий, которые вам, вероятно, известны. Вот, собственно говоря, все, если не считать того, что в прошлом году Григорий Владимирович скончался в полном одиночестве. Жена его умерла еще пять лет тому назад...
- Откуда у вас такие подробности? И почему вы думаете, что мой Герш - тот самый человек, о котором вы рассказали?
- О. это элементарно, - улыбнулся рав Бен-Ами, - я не думаю, а знаю.
Григорий Владимирович - мой родной отец...

Иона Деген, 1995 год

Сообщение отредактировал Kiwa - Четверг, 06.11.2014, 13:02
 
ПинечкаДата: Суббота, 15.11.2014, 07:19 | Сообщение # 252
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Судьба "Девушки, освещенной солнцем"

Она все равно оставила бы свое имя в истории — как талантливый скульптор, как писательница, как мать нобелевского лауреата.
Но вряд ли знала бы и любила ее вся Россия, если бы Валентин Серов не написал ее портрет, известный всем как «Девушка, освещенная солнцем».
Этот портрет еврейской девушки часто используется для иллюстрации статей о «тургеневских барышнях», о национальном русском женском характере, его печатают на календарях и даже на конфетных коробках, так что в лицо ее знают все, а вот имя ее известно не всем:  Маша Симонович была она двоюродной сестрой художника.
Маша обречена была стать незаурядной личностью, потому что родилась в необыкновенной семье, необыкновенными людьми были ее родственники и друзья. И ее мать не могла не воспитать прекрасных детей.
Родителями Машиной мамы — Аделаиды Семеновны Бергман — были почтенные еврейские торговцы колониальными товарами, но она и ее младшая сестра Валентина мечтали о высшем образовании и творческой работе.
Валентина училась в консерватории и увлеклась, как это часто бывает, своим немолодым уже учителем — композитором Александром Серовым. В 17 лет она вышла за него замуж и родила сына Валентина, ставшего потом знаменитым художником.
Валентина Семеновна рано овдовела и вторую семью Тоша, как звали родные будущего живописца, нашёл в доме тетки Аделаиды,
которая, выдержав экзамен на звание домашней учительницы попыталась поступить в Московский университет, но раз из этого ничего не вышло... она вместе с мужем, да, она уже вышла замуж за детского врача и педагога Якова Мироновича Симоновича, уехала в Швейцарию.
Там она окончила университет и вернулась в Россию, чтобы положить начало детскому дошкольному воспитанию.
Ей было 22 года, когда она открыла первый в России детский сад и начала издавать журнал с таким же названием: «Детский сад».
Она писала книги, ездила с мужем в Лондон, чтобы пообщаться с Герценом, в общем, не имела ничего общего с обычной домохозяйкой. Между тем у нее было пятеро детей да еще сирота Леля Трубникова, да племянник…
Маша была старшей из четырех сестер, с ней, своей ровесницей, Валентин и сдружился. «Ты вот да Надя (Лелю я не знаю), — пишет он Маше, — первая простая девочка, с которой можно говорить по душе». Валентин нарисовал восемь портретов Марии, первый, когда им было по четырнадцать лет.
С ней Валентина связывало и увлечение искусством — она хотела стать скульптором, скульпторкой, как тогда говорили...

Знаменитый портрет Маши «Девушка, освещенная солнцем» Валентин напишет в 1888-м, а пока он веселится с кузинами, знакомит с ними своих друзей по Академии художеств — Владимира Дервиза и Михаила Врубеля.
В доме Симоновичей сразу возникла атмосфера романтики. Серов увлекся Лелей Трубниковой, Дервиз — Надей, а Врубель — Машей. В один из вечеров Врубель сделал ее карандашный портрет и тут же подарил ей. Потом Михаил Александрович написал ее Тамарой в «Демоне», потом Офелией… Но их отношения так и остались только флиртом.
А вот две другие пары соединились навеки.
Барон Владимир фон Дервиз принадлежал к богатой семье, в деньгах себя не стеснял и, женившись на Наде, купил в Тверской губернии живописное имение Домотканово и теперь вся веселая компания друзей-родственников — Дервизы, Симоновичи, Серовы — собиралась в Домотканове.
Рисовали, музицировали — Надя была отличной пианисткой, ставили спектакли, гуляли. Здесь-то и возникла у Серова идея картины.
«Однажды Серов искал себе работу и предложил мне позировать, — вспоминала Мария. — После долгих поисков в саду, наконец, остановились под деревом, где солнце скользило по лицу через листву. Задача была трудная и интересная для художника — добиться сходства и вместе с тем игры солнца на лице. Помнится, Серов взял полотно, на котором было уже что-то начато, другого полотна под рукой не оказалось. «Тут будем писать», — сказал он. Сеансы происходили по утрам и после обеда — по целым дням, я с удовольствием позировала знаменитому художнику, каким мы его тогда считали, правда, еще не признанному в обществе, но давно признанному у нас в семье… Мы работали запоем, оба одинаково увлекаясь, он — удачным писанием, я — важностью своего назначения».
Как только портрет был закончен, Маша уехала в Петербург — в школу Штиглица, где она занималась скульптурой.
За позирование Серов подарил своей натурщице три рубля: оба были бедны, для обоих это были приличные деньги...
Через некоторое время Маша уехала в Париж.
Говорила, что совершенствуется там в скульптуре, но когда Серов приехал на открывшуюся в Париже Всемирную выставку, ему стало ясно, что держит кузину во Франции. Ее избранник Соломон Львов жил в России, но за участие в студенческих волнениях был сослан в Олонецкую губернию, откуда бежал за границу. В Париже Львов получил образование, стал известным врачом-психиатром.
…Портрет Валентина Серова «Девушка, освещенная солнцем» приобрел для своей галереи Третьяков, а через 50 лет в Париже история с портретом получила для Маши интересное продолжение.
В письме сестре Нине она рассказала, что пришел к ним знакомый, инженер, тоже русский, стал играть в шахматы с Соломоном Константиновичем, а сам все поглядывал на висевшую на стене репродукцию «Девушки, освещенной солнцем».
Потом спросил: «Чей это портрет?» — «Моей жены», — ответил Соломон Константинович. Гость крайне удивился.
– Я очень изменилась? — спросила Мария.
Гость ответил:
– Глаза те же.
И рассказал, что девушка с портрета была его первой любовью, что чуть ли не каждый день он ходил в Третьяковку и любовался ею.
И вот теперь наконец встретил свою мечту… Уходя, он сказал: «Благодарю вас за глаза». И поцеловал ей руку.
Через несколько лет Маша, уже Львова, приехала погостить к родным, и тогда, тоже в Домотканове, Серов написал еще один её портрет.
Портрет вышел красивый, «импрессионистский», его колорит оживлял небольшой букет полевых цветов в левом нижнем углу холста. Племянница Маши, художница Мария Фаворская, дочь Нади Дервиз, вспоминала: «Эти цветы мы с сестрой набирали каждое утро свежими. Но смотреть, как пишется портрет, мне не пришлось. Тоша безжалостно выгонял нас, когда брал кисти в руки».
Это полотно завершило серию серовских портретов Марии.
Знаменитый художественный критик Стасов написал о нем: «Серов, все идущий в гору и уже начинающий достигать совершенства, представил… замечательно изящную молодую женщину… Судя по взгляду, выражению, всей внешней обстановке вокруг нее, она предана науке, знанию, она любит и умеет серьезно заниматься делом и посвящает ему всю жизнь. Серов умеет талантом выражать все это, всю истинную натуру и характер человека».
Маша вернулась в Париж и увезла портрет с собой.
А потом закончилась и радостная жизнь в Домотканове. Умерла, молодой еще, Надя, потом — Валентин Серов. Октябрьская революция разметала и погубила обитателей и гостей счастливого имения...
Шестьдесят лет хранила Маша письма и рисунки своего кузена.
А за несколько недель до Второй мировой войны, словно предчувствуя беду, переслала их в дар Третьяковской галерее. Она хотела, чтобы и её последний портрет тоже хранился в России, но ...её  сын — микробиолог, лауреат Нобелевской премии Андре Мишель Львов — после смерти матери передал его в парижский музей Д’Орсэ.
Когда началась Вторая мировая война, Маша писала в Россию: «Дорогие сестры, это мое последнее письмо, может быть. Вся Франция на дорогах, бежит — пешком, на велосипедах, даже на похоронных дрогах — до того давление немцев велико. Мы окружены справа, слева и с севера, я, думаю, буду расстреляна как довольно пожившая. Что же Россия не приходит к нам на помощь?.. Шум адский со всех сторон. Это конец света. Прощайте, Мари».
Но Мария Львова, девушка, освещенная солнцем, уцелела в оккупированной Франции.
Она дожила до девяноста лет и скончалась в Париже в 1955 году...
 
papyuraДата: Пятница, 28.11.2014, 13:59 | Сообщение # 253
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1551
Статус: Offline
рука судьбы или "родился в рубашке"

 
CHU-CHAДата: Воскресенье, 14.12.2014, 08:00 | Сообщение # 254
Группа: Гости





УМЕР САХАРОВ

Это тоже было, как голосование -
Облегченья тайный вздох и боли вздох.
Умер Сахаров. Продолжим заседание.
Встанем траурно в проеме двух эпох.

Помолчим одну минуту по обычаю
И затеем бесконечный разговор.
Торопливое его косноязычие
Красноречью прочих больше не в укор.

Мы и раньше не стыдились неумелости
Говорить с ним, и свистело оттого
Большинство из секторов трусливой смелости
Возле робкого отчаянья его.

И звучало поименное мычание,
Хотя все и знали, что не говори,
Как в период всесоюзного молчания
Затыкали ему глотку главари.

Мы и раньше не венчали его славою.
Разве можно на трибуну высших сфер,
Так картавя, разговаривать с державою,
У которой государственное ЭР?

Будто пойманный прожекторами, в мареве
К микрофону он, бочком, почти бегом
Семенил, чтоб не догнали, не ударили
Через гула поименного погром.

Умер Сахаров. Свеча по месту жительства.
Слава богу, что не газовый огонь.
И пустует место посреди правительства,
Где щеку держала с вывертом ладонь.

Постоим перед закрытыми воротами,
За которыми придется быть и нам.
Пустоту заполнит время патриотами.
Это знаем мы по прежним временам.

Мы то помним, как упасть не дали волосу
С головы его. Упала голова.
Голосуем. Соберет венок по голосу
Безголосо голосящая Москва.

Мы-то помним, мы-то слышали по радио,
Как выпрашивала пять минут рука.
Христа ради. Отказали. Демократия.
Пять не подали. Теперь его века.

Возвеличили. Порочили. Морочили.
Не трибун он, а пророк и чародей.
Вся Россия встала в траурную очередь,
Отказавшись от других очередей.

Рудольф Ольшевский
14 декабря 1989 г
 
shutnikДата: Понедельник, 29.12.2014, 13:56 | Сообщение # 255
дружище
Группа: Друзья
Сообщений: 387
Статус: Offline
В 70-е диски Ивана Реброва расходились у нас, что называется, «из-под полы», проникая сквозь пограничные кордоны диппочтой, через радиоволны «вражьих» голосов. Самые счастливые всеми правдами и неправдами становились обладателями его фирменных дисков, иные слушали бархатный голос Реброва с магнитофонных катушек или с начинавших входить в моду кассет.
И никто не знал, что «запретный» Иван Ребров, это ... Ханс-Хольф Риппер.

Он родился в Шпандау в семье немецкого инженера из Гессена Пауля Рипперта. Его мать, Наталья Нелина, неплохо пела и выступала даже с самим Шаляпиным...

Детство Ханс провёл в Германии в городе Халле, где пел в городском хоре, пока к власти не пришли нацисты. Тогда семья эмигрировала ( вернулись только в 1953 году в Германию ... разумеется, Западную.)
Учился пению в Государственной высшей школе музыки в Гамбурге, а также брал уроки у известного баса, прославленного греческого певца Александра Кипниса.
У молодого немца тоже был бас, хотя уже в самом начале его карьеры обнаружилось, что в голосе Ивана Реброва  скрыто 4,5 октавы.
Да, от природы это был бас, но такой бас, который временами мог превращаться в самый настоящий тенор и более того – возноситься до высот колоратурного сопрано.
До тех пор таким удивляла только одна Има Сумак – знаменитая перуанка, приезжавшая в СССР в конце 50-х годов...

В 1954 году он был принят в Черноморский казачий хор, которым руководил в тот период А.И.Шолух, который, как вспоминал певец, и подал ему идею взять сценический псевдоним «Ребров», переведя на русский фамилию отца (die Rippe — 'ребро'), заметив: «Иван Павлович, если хочешь сделать карьеру с русскими песнями, — пой только по-русски!»
Начав карьеру с русской песни, романса и духовной музыки в известном на весь мир Хоре донских казаков под управлением Сергея Жарова, переняв у них многие вокальные приёмы, оттачивая своё вокальное мастерство, Ребров продолжил ее в жанре оперетты, хотя пел и в опере.
Одной из лучших партий Реброва был Дон Базилио в «Севильском цирюльнике»...
Победив на конкурсе молодых талантов в Мюнхене, он получил трёхгодичный контракт на работу в Гельзинкирхенском оперном театре, где с успехом исполнял партии Дона Базилио, Короля Генриха, Бориса Годунова и многих других.
В период вынужденного простоя певец записал пластинку с несколькими русскими песнями, среди которых была и «Легенда о двенадцати разбойниках»... в начале 1968 года она прозвучала на радио в одной музыкальной передаче и мгновенно посыпались сотни писем с просьбой рассказать о певце с таким уникальным голосом...
Осенью того же года банкир Ротшильд, в поисках главного героя для постановки мюзикла «Тевье из Анатевки» («Скрипач на крыше») по повести Шолом Алейхема, остановил свой выбор на Реброве, что стало поворотным этапом в его карьере.
В театре Мариньи на Елисейских полях французская версия этого мюзикла с Ребровым в партии Тевье-молочника выдержала более 1400 представлений.
С этого начались незабываемые турне Реброва по всему миру с русским репертуаром в сопровождении ансамблей «Чайка» и «Тройка».
В год певец давал до 300 концертов.
Свободно владея пятью языками, в том числе и русским, Ребров распространял и популяризировал русские песни и романсы...
Ребров — универсальный певец с необычайно подвижным голосом и ... факт остается фактом —  он обладал способностью запросто менять свой голос в зависимости от песни.
За время своей карьеры он записал 49 золотых и 1 платиновый диск, из которых 36 посвящены русскому фольклору.
Несмотря на шокирующий некоторых иностранцев облик «русского медведя» — в неизменной меховой шапке, собольей шубе и расшитой косоворотке, Ребров был очень любим в Германии и западной Европе.
«Всей душой я русский, моё сердце принадлежит России!» — говорил певец в редких интервью.
Заработав внушительное состояние он сказал в интервью «Радио Свобода»: «Я напел на двадцать жизней!», однако накопительство и жадность не были свойственны ему совершенно...
Страдая много лет от хронического сахарного диабета, что ускорило его уход из жизни, он много сил отдавал на проведение благотворительных акций. Меценатство и благотворительность исходили от души и сердца Маэстро.
Ребров составил объёмное завещание, в котором часть состояния оставил Ирме Вебер (совладелице «Концертного бюро Ивана Реброва» и его собственной звукозаписывающей студии «Elisar Records» в Оффенбурге), а другую — большую, на благотворительные цели и пожертвования.
Заключив Посмертный договор с десятками европейских издательств, он продолжил свою благотворительность: с определённой периодичностью продолжают выходить в свет диски, сбором средств от продажи которых, финансируются фонды помощи больным сахарным диабетом ( так же, финансируются научные разработки в этой области).
Во избежание злоупотреблений и коррупции, адвокаты-инкогнито контролируют коммерческую сторону всех договоров...

* * * *


 
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » всякая всячина о жизни и о нас в ней... » воспоминания
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Сделать бесплатный сайт с uCoz