Город в северной Молдове

Пятница, 29.03.2024, 16:08Hello Гость | RSS
Главная | воспоминания - Страница 21 - ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... | Регистрация | Вход
Форма входа
Меню сайта
Поиск
Мини-чат
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » всякая всячина о жизни и о нас в ней... » воспоминания
воспоминания
ИмммигрантДата: Суббота, 12.12.2015, 10:06 | Сообщение # 301
Группа: Гости





Цадик из Ленинграда

Рабби Ицхак Коган знает что к чему в стране, где излишняя грамотность зачастую представляла собой опасность. Он привык делать то, что должно – даже если это было опасно. Наученный опытом общения с КГБ, он рано усвоил как отличать хорошее от плохого, уходить от слежки, и двигаться на один шаг впереди противника...

В историческом здании синагоги на Большой Бронной в самом центре Москвы, Изя – как его ласково здесь называют - раввин и наставник для ищущих.
Олигархи и нищие, студенты и ученые, атеисты и религиозные приходят к нему с вопросами в поисках руководства – практического и духовного, потому что Изя образован и мудр, в нем нет страха; потому что он относится к себе с юмором, к собственным потребностям с простотой , но абсолютно серьезно к нуждам других.
Сюда приходят за ощутимым теплом и естественной радостью, которые пронизывают стены этого здания. Построенное в 1883 году, оно было синагогой до 1937 года, до того как её раввина казнили коммунисты, а из синагоги сделали дом профсоюзов.
После падения коммунистического режима 1991 году, Изя взял на себя инициативу и здание было передано властями движению Хабад, восстановлено и обустроено.
Он видел многое – неудачно брошенную бомбу в окно синагоги в 1999 году, и атака неонациста в 2006 году успевшего ранить ножом 9 человек, прежде чем Изя услышал шум и скрутил злоумышленника, и удерживал до тех пор, пока не появилась полиция.
Через год его наградили государственной наградой за мужество – что заставило его иронизировать: «Моего деда убило государство за выпечку мацы – как Еврея. А меня государство удостоило премии за спасение евреев.»

Приятный и комфортный аромат табака и кофе наполняющий и переплетающийся в воздухе на Большой Бронной и строгие меры безопасности создают ощущение спокойствия - но не так сильно как её раввин – «человек-медведь» – чье незримое присутствие помогает людям ощущать себя в безопасности. Под бимой – аварийное укрытие, которое использовалось евреями в случае опасности.
Посещая Россию, пару месяцев назад, я позвонил с просьбой взять интервью у Изи. Потребовалось сделать несколько попыток, чтобы он согласился.
«Это не так уж и необходимо», – отвечал он – Ведь история жизни и автобиография и так уже опубликованы на иврите. Но интервью было для меня лишь предлогом для встречи и общения – чтобы добраться до этого человека, чье еврейство, как ощущается пронизывает его сущность, чья целостность как еврея выдержала проверки временем и он так и не отрекся.
Иззи называает себя «баал тшува» – «вернувшиймся евреем» который стал соблюдающим и «отказником» – частично благодаря тому (как он вспоминает) что называется «еврейскость» – в 1950 году, когда ему не было и года, его деда забрало КГБ после доноса о том что он испек мацу на Песах для потребностей еврейского сообщества.
«У меня не слишком много воспоминаний о дедушке, но я хорошо помню как он клал подарок на Хануку под подушку. Я помню мой первый опшерниш (первую стрижку) когда мне было 3 года. Мой дедушка осыпал меня конфетамии, потому что он видел как я плакал от того, что мне состригали эти «косы».
Потом его забрали и допрашивали целыми днями день за днем. Это продолжалось в течение трех недель. Однажды, кто-то пришел к нам домой и что-то сообщил матери. Она упала на кровать. Я понял, что случилось что то страшное. Мой дед умер на допросе. Моя мать подбежала к властям, чтобы забрать его тело.
Они сказали ей заплатить за это 5000 рублей. У нее не было столько денег. Пока она шла плачущая домой, ей повстречался еврей, и спросил может ли он ей чем нибудь помочь?
Пять лет заняло чтобы вернуть ему долг, и когда она это сделала, она устроила праздник.

Изя помнит похороны своего деда – хоронило его, казалось, все еврейство Ленинграда...
Особенно он помнит как рабби добивался обещания от родителей – хранить еврейский дом, как делал дедушка Изи – не самое легкое обещание которое можно было исполнять в тех обстоятельствах в те дни, а так же потому что у отца Изи не было традиционного еврейского воспитания.
В своей книге он так же описывает старания своих родителей.
Мать была студентом юридического факультета в Ленинграде перед блокадой в 1941 году.
Когда началась война, у нее была возможность уйти из города – но она отказалась оставлять семью. Её направили работать в заводскую столовую. Одной из обязанностей было распределение кусочков хлеба (во время войны хлеб выдавался по карточкам на рабочих местах).
Там она и встретила моего отца. Он работал чистильщиком оборудования на заводе.
Когда отец пришел к моему деду и попросил у него руки дочери, тот ответил: «У меня есть только одна дочь, и я очень хочу чтобы её дом был настоящим еврейским домом - домом устроенным и живущим по Торе».
Мой отец дал ему обещание. «Все чему вы меня научите – я буду хранить и соблюдать».
Таким образом свекор стал учителем и наставником собственному зятю. Так завязались отношения которые прервались со смертью дедушки.
 Биография Ицхака для юноши «с пятым пунктом» поначалу складывалась довольно ровно и последовательно. Чтобы поддержать семью, с пятнадцати лет он работал на заводе токарем, доучиваясь в вечерней школе, а затем, поступив в Ленинградский электротехнический институт, одновременно работал на кафедре академика Фатеева, известного ученого в области автоматики и приборостроения.
Окончив институт, занимался разработкой систем управления атомных подводных лодок на военном предприятии, даже стал начальником конструкторского бюро...
Чуть позже он встретил Софу – молодую студентку-медика и в 1967 году, скрытно от властей они встали под хупу в доме родителей Изи.

Когда он узнал, что его работа с советскими подводными лодками косвенно используется, чтобы помочь арабским государствам бороться с Израилем во время войны в Йом-Кипур, он уволился, лишился всех привилегий и нашел менее престижную работу на заводе...
В 1972 Изя и Софа подали заявление на визу для репатриации в Израиль. Спустя два года им отказали в выезде из страны.
«Меня будто молнией ударило – стать отказниками означало быть отвергнутыми обществом в котором мы выросли, где мы учились и работали. И хотя я все время был готов к этому, я был полностью раздавлен.
Мы были небольшой, но сплоченной группой отказников, которая вместе изучала иврит, и поддерживала друг друга во всех вопросах. Уроки проводились у нас дома – остальные боялись что их застанут и арестуют, но мы были молоды, и понимали, что власти знают о нашем намерении уехать, и что нам нечего было терять».

Так начался период беспощадного преследования со стороны КГБ. Изя был вызван на допрос.
Ведь он владел информацией составляющей государственную тайну и ему сказали, что он никогда не покинет СССР – пока не начнет сотрудничать с КГБ и делиться информацией.
Изя хранил молчание и сумел избежать ареста.
В течение 14 лет, он и его жена находились в опасности, путешествуя, чтобы помочь отказникам, среди которых Ида Нудель которая была сослана в Сибирь, Йосеф Менделович, прошедший долгое тюремное заключение, и многие другие в похожих обстоятельствах.
Они не только продолжали свою борьбу против преследования евреев, но и старались жить настоящей еврейской жизнью, поддерживая других в стремлении к свободе и собственному духовному развитию.
Преследуемый на каждом шагу властями, Изя решил что он сможет быть более полезным для еврейского сообщества, если станет моэлем и шойхетом.
Так он нашел известного хасида Хабада - реб Рафаэля Немойтина - который стал его наставником и учителем, в то время как он и его жена стали более соблюдающими, вбирая других в свой круг.
«Мы по-прежнему страстно желали разрешения на выезд в Израиль но это уже не было приоритетом. Поменялась наша психология. Когда наша заявка была отклонена мы были шокированы, и когда мы, наконец, получили разрешение на выезд в 1986 году, перед нами встала дилемма.
Мы были нужны здесь. Оставить людей, которые шли рядом с нами через все эти годы, было очень тяжело.
Я помню что наставник как-то сказал, что дерево имеющее глубокие корни – плодоносит. Зачем выкорчевывать его и перемещать куда либо еще?
И еще я знал, что Ребе хотел, чтобы влиятельные люди оставались в России и помогали евреям здесь. Поэтому, когда я узнал, что я скоро получу разрешение на выезд, я обратился к Ребе с вопросом, должен ли я это делать. И получил ответ что я должен сделать Алию».

Коганы прибыли в Израиль 16 ноября, 1986 года. Три недели спустя он отправился в Нью-Йорк для своей первой встречи с Ребе, которая длилась два часа десять минут.
«Моя встреча с Ребе была сдвигом парадигмы. Ребе сказал мне, что через несколько лет мои дети вернутся в страну своего рождения, чтобы работать с еврейской общиной в России».
В Израиле Изя вступил в Армию Обороны Израиля, а Софа открыла процветающую стоматологическую клинику.
В 1990 году, с Изей связались по вопросу помощи детям Чернобыля.
Он вернулся в Россию и приложил много усилий для работы и переговоров с дипломатами и частными благотворителями, чтобы обеспечить перевоз 226 детей из Чернобыльской зоны в Израиль. Это была одна из первых миссий по спасению жизни детей подвергшихся воздействию радиации от ядерного реактора на Чернобыльской АЭС.
В конце концов, дети полностью интегрировались в израильское общество и сегодня многие из них служат на ключевых должностях в различных сферах сираны.
Изя с женой продолжили свою деятельность на пост-советском пространстве, используя свой опыт и знания для обучения евреев.
В 2008 году Софа – компаньон всей его жизни внезапно ушла из жизни, оставив его одного...
«Все 42 года подряд проведенные вместе, мы мотивировались лишь одним и тем же страстным импульсом – желанием помогать евреям».
Вот уже 25 лет прошло с тех пор, как этот «отказник» – сегодня крепкий 70 летний человек, вернулся в Москву.
Как предсказал Ребе - его дети и внуки живут здесь же, следуя по его стопам.
Я задал вопрос этому человеку – во многих смыслах легенде, как он сравнил бы свою длительную борьбу за еврейство с изменившейся ситуацией в России, когда евреям больше не нужно так бороться за то чтобы быть Евреями, на что он понимающе улыбается: «Еврей – всегда в состоянии войны. Если кто то в опасности – но не осознает этого, он и не станет бороться за собственную жизнь. Но это не значит что он в порядке. Еврей – всё время на войне. Если не на войне против внешних опасностей, то на войне против нашего дурного начала. Если мы об этом забудем, мы проиграем».
 
KiwaДата: Суббота, 12.12.2015, 11:44 | Сообщение # 302
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
и ещё несколько историй от раввина Ицхака Когана:

http://www.informprostranstvo.ru/N184_2014/itshakkogan.html


Сообщение отредактировал Kiwa - Суббота, 12.12.2015, 11:46
 
СонечкаДата: Воскресенье, 13.12.2015, 11:34 | Сообщение # 303
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
Во времена, когда Давид Якобсон был раввином в Любавичах, это еврейское местечко достигло наивысшего расцвета — оно стало важнейшим центром хасидизма и представляло собой сравнительно крупный посёлок Оршанского уезда Могилёвской губернии Российской империи.
Здесь регулярно устраивалась известная во всей округе ярмарка, процветали торговля льном, кожевенное и швейное производство.
Это был центр религиозного и профессионального образования евреев. В Любавичах работало еврейское мужское училище с ремесленным отделом. Здесь процветала известная Любавичская ешива «Томхей тмимим» — центр еврейской учёности всей Белоруссии, выпускники которой впоследствии возглавляли многие синагоги Европы и США. Четыре поколения цадиков из рода Шнеерсонов собрали в Любавичах уникальную библиотеку старинных книг по истории, философии и религии.
В тёплое время года хасиды-паломники приходили сюда пешком и приезжали семьями на подводах — чтобы помолиться в местной синагоге, посмотреть библиотеку цадика, набраться святости и духовной силы.
Жизнь в местечке была наполнена трудом, учёбой и молитвами, религиозные книги и светские учебники были в каждом доме, и их чтение являлось непременным атрибутом повседневной жизни, высокий интеллект и образованность сочетались с простотой сельской жизни — удивительное чудо в маленькой деревеньке, затерявшейся на гигантских пространствах нашей грешной планеты, чудо под названием Любавичи!
Давид Якобсон был одним из последних официальных раввинов в Любавичах. Он выполнял свои обязанности и после 1915 года, когда Пятый Любавичский Реббе Шолом Дов Бер Шнеерсон уехал из Любавичей в Ростов-на-Дону, а вместе с ним Двор Любавичских Реббе навсегда покинул свою Родину.
В советские времена в Любавичах организовали колхоз, задавленная властями национально-религиозная жизнь евреев постепенно заглохла, и, тем не менее, к моменту трагедии 1941 года в Любавичах ещё проживало более полутысячи евреев.
К счастью, раввин Давид Якобсон не дожил до кровавого разлома мировой истории, а его дети и внуки к тому времени давно уже покинули это, когда-то благословенное, место.
В наши дни в деревне Любавичи евреев нет.
Это небольшое поселение с несколькими сотнями постоянных жителей не всегда обозначено даже на картах крупного масштаба, оно существует за счёт туристов и религиозных паломников. О еврейском прошлом местечка напоминает Мемориал памяти убитых любавичских евреев, возведённый здесь в 2011 году на пожертвования и с помощью Евангельских христиан России, а о его великой религиозной истории – восстановленные Дом-музей Шнеерсона и Двор Любавичских Реббе, да ещё остатки надгробий над могилами Великих Любавичских цадиков.
Как бы ни сложилась дальнейшая судьба этой небольшой смоленской деревни, имя ее — ЛЮБАВИЧИ — бессмертно, ибо в XX веке, вместе с волнами еврейской эмиграции из России, состоялся необыкновенный по своей мощи всемирный миссионерский поход любавичских хасидов, приведший к образованию крупных центров Хабада в Израиле, США и многих других странах.
Праведный сгусток веры невероятной плотности, таившийся до поры до времени в окружении льняных полей и берёзовых рощ в небольшом белорусском местечке Любавичи, словно взорвался и, стремительно расширяясь, усеял карту мира созвездиями Хабада — в наше время существуют сотни общин Любавичских хасидов в десятках стран по всему миру.


Сообщение отредактировал Сонечка - Воскресенье, 13.12.2015, 11:36
 
BROVMANДата: Суббота, 26.12.2015, 17:13 | Сообщение # 304
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
Перед смертью этот человек завещал запаять все свои бумаги в цинковый ящик, который можно будет открыть только в 2197 году.

Выросший в сказочно богатой семье итальянских аристократов, он провел многие годы за решеткой и в ссылках в Советском Союзе. Он сделал для отечественной авиации больше, чем любой другой инженер-конструктор, но его имя по-прежнему остается мало известно, а рассекречено было только после падения СССР.

Когда в 1968 году поднялся в воздух первый в мире сверхзвуковой пассажирский Ту-144, никто не мог даже предположить, что КБ Туполева фактически лишь доработало концепт двадцатилетней давности, созданный загадочным итальянцем в бериевской «шарашке»...

Его изобретения настолько опережали время, что из всех спроектированных им машин лишь четыре были доведены до испытаний и только одна недолго выпускалась серийно.
Но практически все летательные аппараты, когда-либо построенные в СССР и России, вплоть до знаменитого «Бурана», включают в себя его многочисленные открытия и технологии.
Специалисты говорят, что по гениальности и способности предвидеть будущее этот человек был сравним лишь со своим великим соотечественником — Леонардо Да Винчи.
Барон Роберто Бартинибез преувеличения, величайший гений авиационной мысли XX века — приехал в СССР строить коммунизм, приверженцем которого он стал в ранней молодости.
Даже многомиллионное наследство своего отца он полностью отдал компартии...
В «благодарность» за это (плюс груды уникальных чертежей, которые он привез с собой из Италии и передал Тухачевскому) «красного барона» вслед за «красным маршалом» увозят на Лубянку, где выбивают из него признание в «работе на итальянскую разведку».
На десять с лишним лет коммунист Бартини становится заложником и жертвой собственного идеала — советской власти.
Многие свои гениальные открытия он совершает, будучи «зэка» Бартини.
В заключении он изобретает первый в мире реактивный истребитель с изменяемой геометрией крыла, первое крыло двойной стреловидности, без которого сегодня не было бы американского «шаттла», первый широкофюзеляжный пассажирский лайнер; создает множество важнейших узлов и деталей, которые по сей день используются в авиастроении.
Его идеи настолько фантастичны, что в них поначалу никто не верит, но постепенно Бартини приобретает в тюремных «шарашках» репутацию гения и чудотворца.
Бартини — единственный авиаконструктор, фюзеляжи которого не нуждались в «продувке» в аэродинамической трубе — настолько точно он умудрялся их просчитывать.
Приехав «помогать в становлении молодой советской авиации», он поступил на работу простым лаборантом-фотограмметристом — и это при тогдашней нехватке инженеров!
Зато он был знаком с невероятным множеством вещей за пределами специальности — литература, архитектура, история, — играл на рояле, занимался живописью, владел множеством языков… Его машины рассчитывали и чертили другие люди. Бартини — видел и предвидел. Сядет, глаза закроет — проходит час, другой, — потом берет карандаш и рисует. Рисовал он превосходно!
После освобождения в 1946 году он становится главой КБ Таганрогского авиазавода. И хотя формально он уже не под стражей, выезжать из этого южного городка ему запрещено. Он знал, что его имя никогда не появится на фюзеляже серийного самолета. Он знал, что все его идеи будут использованы другими КБ без упоминания его авторства. Но тем не менее он продолжал их безостановочно генерировать — одну за другой.

Время имеет ширину

“Непонятый гений советской авиации”, – так впоследствие напишет о Роберте Людвиговиче авиаконструктор Антонов.

Из 60 сконструированных им самолетов построены лишь единицы. Уж слишком опережали свое время творения Бартини.
Еще в начале 40-х он разработал реактивный самолет, который  должен был летать со скоростью 2400 км/ч.
“Этого не может быть, – заявили советские авиаконструкторы. – Без винта самолетов не бывает”.
- Самолеты для отца всегда были ремеслом. Главным делом своей жизни он считал теоретическую физику, – рассказывает его сын Владимир Робертович
Статья “Соотношения между физическими величинами” Роберта Орос ди Бартини, опубликованная в 1965 году в солидном журнале “Доклады академии наук”, вызвала скандал: автор утверждал, что время трехмерно, имеет длину, ширину и высоту.
Все же наше пространство – шестимерно.
При таком количестве измерений оно наиболее устойчиво.
В доказательство своих рассуждений Бартини приводил, расcчитанные согласно его теории, значения постоянной Планка, заряда электрона, его массы и так далее.
Эти значения с очень высокой точностью совпадали с тем, что было получено экспериментально...
Сегодня шестимерное устройство Вселенной не вызвало бы особых возражений у физиков-теоретиков.
А в 1965 году статью опубликовали скорее из жалости и симпатии к 68-летнему Бартини.
Кто знает, может быть, Бартини удалось и на практике воплотить свои теории о шестимерном пространстве (одно из следствий этой теории – в шестимерной Вселенной можно перемещаться во времени, используя движение в пространстве, потому что время трехмерно и пространственноподобно, то, что мы обозначаем словами „далеко” и „давно” — в сущности, одно и то же, никакого движения в мире нет, а есть скачкообразная — от „кадра” к „кадру” — смена состояний).

Осталась тайной и история создания советского самолета-невидимки. Известный историк советской авиации Шаров утверждает, что по крайней мере один такой летательный аппарат был построен: Когда заводили мотор, самолет просто-напросто исчезал...

Добиться невидимости можно разными путями – сделать самолет прозрачным или зеркальным.
А еще можно попытаться искривить световой луч так, чтобы он обогнул нужный нам объект.
Эйнштейн говорил, что такое возможно. Вблизи больших масс.
Или в сильных электромагнитных полях...

Только в 1991 году впервые было названо имя автора таинственного летательного аппарата – Бартини.
Оказалось, что инициатором проекта “Прозрачный самолет” был Тухачевский, покровительствовавший в 30-е годы конструктору.

***
Жил Бартини один, отдельно от жены, сына и внука, которых очень любил. Работал в полутьме (у Бартини не суживались зрачки – последствия какой-то болезни).
В большой проходной комнате слабо светила люстра, укутанная марлей, горела настольная лампа с самодельным абажуром из плотной зеленой бумаги. Конструктор писал странные картины.
Таганрогского конструктора Владимира Воронцова, бывавшего в московской квартире Бартини, поразила картина, датированная сорок седьмым годом. Она изображала взлетающую ракету. Удивила форма пламени — огненный шар: «Откуда он мог знать, что именно так будет выглядеть ракетный старт!?»...
Бывший парторг бартиниевского КБ вспомнил, что в конце 60-х годов Роберт Людвигович говорил о каком-то глобальном проекте под названием «Паутина».

***
По словам биографа Бартини Чутко, одну комнату в квартире Роберт Людвигович попросил маляров выкрасить в ярко-красный цвет, другую разрисовал сам: на голубом потолке — солнце, чуть ниже, на стенах, — поверхность моря, кое-где островки. Чем „глубже”, тем зелень воды становилась гуще, темнее, и в самом низу — дно». В красной комнате барон работал, а «на дне» отдыхал — пил странную смесь из крепчайшего чая и кофе со сгущенкой — один к двум — и любил вафельный торт «Сюрприз».

***
Чтобы встретиться с конструктором, надо было предварительно созвониться с ним по телефону, в противном случае он не подходил к двери. Роберт Людвиговоич чего-то боялся.
По словам Бартини на его жизнь покушались трижды — в Берлине, в Севастополе и в Москве, в 1967 году, в самом центре столицы: «москвич» с погашенными фарами пытался сбить его на улице Кирова...

Бартини умер в ночь с 4 на 5 декабря 1974 года.
Когда его – два дня спустя – нашли на полу ванной, из крана хлестала вода, на кухне горел газ.
По заключению милиции, ночью Бартини почувствовал себя плохо, встал из-за стола, опрокинув стул, и прошел на кухню. Зажег газ, стал набирать воду в ванной. Потом упал навзничь, ударившись головой об косяк.
Бартини предчувствовал свою смерть: именно в ту ночь барон написал завещание, приложил к нему черный пакет и спрятал за плотной шторой.
На тщательно заклеенном пакете была надпись: «Я убрал из моих статей о константах одно следствие. Прошу вас, когда вы сочтете это уместным, сообщить в любой форме, по вашему выбору, что я, Роберто Бартини, пришел к нему математически, не уверен, что не ошибся, поэтому публиковать его не стал. Оно нуждается в проверке, у меня на это уже не осталось времени. Следствие такое: количество жизни во Вселенной, то есть количество материи, которая в бесконечно отдаленном от нас прошлом вдруг увидела себя и свое окружение, — тоже величина постоянная. Мировая константа. Но, понятно, для Вселенной, а не для отдельной планеты…
А, значит, мы еще встретимся ».( Из статьи Сергея Медведева)

***
На закрытом праздновании своего семидесятипятилетия юбиляр молча вскинул вверх сжатый кулак — символический салют Коминтерна, поклонником которого он был в юности и члены которого давно сгинули — кто в расстрельных подвалах Лубянки, кто в колымских лагерях.
Многие истолковали этот жест как символ преданности Бартини коммунизму.
Но скорее всего это был жест победителя, которого не удалось уничтожить, запаяв в душный цинковый ящик забвения.

Роберто Бартини — итальянский барон и один из отцов российской авиации — как все провидцы знал и свое далекое будущее.
Он предвидел, что его идеи, подарив миллионам людей радость полета, поднимут их над душной и страшной реальностью так же непобедимо и просто, как взлетает над бессилием самых страшных обстоятельств человеческая душа, у которой есть крылья.

Сергей ПРОТАСОВ

P.S.
В статье, опубликованной после смерти Бартини в одном из вестников были слова:”Это был поразительно скромный труженик. Его работ хватило бы для присуждения ему высшей ученой степени”.
Второй том уфологической «Энциклопедии непознанного» характеризует этого человека как пришельца, контролирующего техническое развитие человеческой цивилизации…
Не так давно имя Бартини присвоили одной из малых планет солнечной системы.
14 мая 1997, в день 100-летия со дня рождения, в фойе конструкторского бюро, которым он руководил, появилась мемориальная доска Р.Л.Бартини.
В том же году вертикально взлетающую амфибию ВВА-14 – одну из последних работ конструктора – порезали на металлолом в Таганроге…
 
shutnikДата: Пятница, 01.01.2016, 04:45 | Сообщение # 305
дружище
Группа: Друзья
Сообщений: 387
Статус: Offline
Жизненная история, которая кажется совершенно неправдоподобной

Когда в 1997 году итальянский режиссёр Роберто Бениньи снял фильм "Жизнь прекрасна" - о судьбе еврея, скрывающего своего 5-летнего сына в нацистском концлагере, он не догадывался, что такой случай имел место на самом деле...


Янек Шляйфштайн родился 7 марта 1941 года в еврейском гетто города Сандомир, расположенного на юго-востоке оккупированной Польши.
Впервые родителям пришлось спрятать его, когда мальчику был всего годик о роду: узников гетто перевезли в Ченстохову, в качестве рабов для фабрики вооружений: мать Янека успела увести ребёнка в подвал, и там он прожил целых 18 месяцев, в полной темноте: свет появлялся лишь тогда, когда спускались родители с едой и свечами.
Мальчика приучили к молчанию - ведь звуки могли привлечь солдат, а также завели кошку, чтобы ловила мышей, способных покусать Янека.
В сентябре 1943 года персонал фабрики заменили поляками, а евреев отправили в концлагерь Бухенвальд - тот самый, на чьи ворота украшала зловещая надпись Jedem das Seine.
Именно тогда Израиль Шляйфштайн сказал своему 2,5-летнему сыну:
- Сейчас мы сыграем в интересную игру. Я обещаю тебе вечером три кусочка сахару. Условия такие - ты не будешь плакать, что бы ни случилось .
Сахар был громадной ценностью, и едва умеющий говорить Янек тут же согласился.
Отец сделал большой мешок с дырками для воздуха: посадил внутрь сына, закрыв сверху одеждой, и забросил сумку на плечи...
В Бухенвальде семью разлучили. Мать Янека увезли в другой концлагерь - Берген-Бельзен, а стариков и детей, прибывших из прочих гетто, расстреляли тут же у поезда, на глазах заключённых.
Комендант лагеря, штандартенфюрер СС Герман Пистер заявил - нам нужны работники, а не дармоеды.
Израиль Шляйфштайн тайком пронёс сына в барак, где встал вопрос - что делать дальше?
Два немца-коммуниста помогли спрятать мальчика. Малышу отдавали кусочки хлеба из скудной лагерной пайки, тайком приносили дождевую воду.
Один из узников выточил из дерева игрушку - крохотную лошадку. Ребёнок всегда разговаривал только шёпотом, и никогда не плакал...
В итоге, эта деревянная игрушка сослужила плохую службу - лошадку обнаружил во время осмотра барака охранник, 30-летний роттенфюрер СС...
Обыскав помещение он наткнулся на тайник, где скрывался малыш... и тут произошло реальное чудо - у эсэсовца был сын возраста Янека, и ему понравился крохотный, неулыбчивый мальчик.
Роттенфюрер не стал докладывать коменданту о своей находке, а оставил ребёнка в бараке, назвав талисманом Бухенвальда...
Как-то раз (уже в феврале 45-го) Янек случайно остался без присмотра, вышел поиграть во двор и попался на глаза заместителю начальника лагеря.
Тот пришёл в бешенство, приказав переместить мелкого еврея туда, где ему самое место. Мальчика схватили, чтобы вести в газовую камеру, но его отец вымолил пару суток для прощания с малышом: обещав взамен изготовить для эсэсовца(страстного любителя лошадей)красивое седло.
И вновь счастливое совпадение - через два дня нациста отправили на Восточный фронт.
Израиль Шляйфштайн, благодаря Бога за удачу, спрятал сына в лагерной больнице, где ребёнка и скрывали до 11 апреля 1945 года, пока заключенные Бухенвальда не подняли восстание, захватив в плен охрану СС...
Это просто сказочное, небывалое везение. Ведь, для малыша шанс выжить среди убийц был минимален - всё равно, что уцелеть в стае голодных волков.
После войны выяснилось, что мать мальчика спаслась - её нашли в Дахау.
Восстановив здоровье, в 1948 году вся семья выехала в Америку: их случай стал известен после фильма Бениньи, когда в госархиве США была обнаружена история Янека.
Дав единственное интервью журналистам, самый маленький узник Бухенвальда устранился от общения с прессой.
74-летний Янек Шляйфштайн и сейчас живёт в Нью-Йорке.
Он рассказал, что всю жизнь впоследствии спал со включенным светом, ибо боится темноты: сказалось пребывание в подвалах Ченстоховы и тёмных углах барака...
В 1947 году шестилетний узник концлагеря стал самым юным свидетелем на судебном процессе против охранников Бухенвальда в городе Дахау, опознав четырёх эсэсовцев, наиболее жестоко обращавшихся с заключёнными.
По итогам этого процесса, 13 сотрудников охраны были повешены, а комендант Бухенвальда Герман Пистер, ожидая казни, умер от инфаркта в тюремной камере.
Получается, на белом свете существует не только сказочное везение - но также и справедливость...
 
KiwaДата: Среда, 06.01.2016, 03:41 | Сообщение # 306
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
Судьба музыканта - о  непростой жизни Льва Тышкова, талантливого артиста и Человека
 
МенестрельДата: Вторник, 19.01.2016, 03:43 | Сообщение # 307
Группа: Гости





скафандр
"Слышал про такую систему «лоры, доры, жоры и суки» (лоры — любовницы ответственных руководителей; доры — дети ответственных руководителей; жоры — жены ответственных руководителей; суки — случайно уцелевшие компетентные исполнители)?.."

https://meduza.io/feature....helovek
 
БродяжкаДата: Среда, 27.01.2016, 03:50 | Сообщение # 308
настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 710
Статус: Offline
"Человеком года - 2002" был признан Федерацией еврейских общин России (ФЕОР) известный сценарист и режиссер Павел Григорьевич Чухрай, за создание кинофильма "Дети из бездны", посвященного трагедии Холокоста.

"Дети из бездны" -
один из документальных фильмов, созданных в рамках проекта Стивена Спилберга "Прерванное молчание" :



 
БэллаДата: Вторник, 02.02.2016, 03:22 | Сообщение # 309
Группа: Гости





Яша Хейфец - Император скрипки

..."майскими короткими ночами" Командующий Первым Украинским фронтом маршал  Конев устраивал праздничный приём в честь генерала Брэдли, чья 12-ая армейская группа союзных войск на германской земле встретилась с советскими частями.

На банкете, кроме обилия черной икры и моря водки, была и художественная часть.
На американского генерала очень сильное впечатление произвело то, как блистательно плясали одетые в красноармейскую форму красивые девушки из армейского ансамбля.
В ответ на его удивление и восхищение Иван Степанович сказал:
 "Ничего особенного. Это всего лишь наши простые русские девушки"...

Через две недели, когда маршал Конев нанес ответный визит американскому генералу, его привела в восторг виртуозная игра худощавого скрипача, одетого в солдатское обмундирование.
"Великолепно!", - воскликнул маршал.
 "Ничего особенного. Это - просто один из наших американских солдат", - ответил Брэдли.

"Одним из наших американских солдат" был
 человек, которого назывализолотым обеспечением доллара, - знаменитейший американский скрипач   Яша Хейфец.

По приказу командующего союзными войсками в Европе его срочно доставили в Германию для этого выступления.
Мистер Ейч (так по названию первой буквы английского написания фамилии Хейфец к нему обращались люди, долго и хорошо его знавшие) родился 2 февраля 1901 года в городе Вильно (ныне - Вильнюс) в семье весьма небогатого музыканта Рувима и его жены Хаи, державшей бакалейную лавочку. (Современные энциклопедии иногда пишут, что настоящее имя Яши - Иосиф Робертович).
Отец, сам будучи скрипачём, понял, что его сын наделён исключительным музыкальным даром, и, подарив трехлетнему мальчику скрипочку, стал его первым учителем музыки.
В 5 лет его приняли в третий класс Виленского музыкального училища, в 8 лет мальчик уже окончил его, а через год состоялся первый публичный концерт Яши Хейфеца, где он исполнил концерт Мендельсона...
Талант Яши сочетался с его колосссальным самообладанием и титаническим трудолюбием.
Как-то во время исполнения дуэта игравший с ним виолончелист сбился с нот. Яша ни на мгновение не растерявшись, продолжил свою партию как ни в чем ни бывало. Потом он скажет: " Это был мой первый шаг к независимости в музыке".
Много лет спустя, уже став всемирно известным скрипачем, Яша Хейфец заметит:
 "Моя судьба складывалась сказочно благополучно".
Вероятно, он имел в виду не только то, что с первых лет его жизни у него были великолепные учителя, но и то, что на его пути встретилось много доброжелательных людей, стремившихся во всём помочь ему...
Большую помощь  оказало виленское Еврейское общество, давшее средства для переезда семьи в Петербург и поступления юноши в 1910 году в Петербургскую консерваторию...
Вильно был довольно большой и культурный город, который в ту пору даже называли "Иерусалимом Европы", но отец решается ... и с 9-летним Яшей оказывается в императорском Санкт-Петербурге.
Он добивается аудиенции у директора Санкт-Петербургской консерватории Александра Глазунова, крупнейшего русского композитора, уже при жизни ставшего классиком, коему не понадобилось много времени, чтобы распознать выдающиеся способности юного музыканта!
Глазунов сделал потрясающе много, просто всё возможное (а, вероятно, и невозможное), чтобы Яша был принят в качестве бесплатного ученика, а его отец получил право на жительство в столичном городе (уроженцам черты оседлости это запрещалось).
Первый Яшин консерваторский учитель профессор Оганес Налбандян сразу обратил внимание на "громадный слух и абсолютную память" мальчика. Там же в консерватории судьба свела Яшу с выдающимся скрипачём и педагогом профессором Леопольдом Ауэром...

17 апреля 1911 года состоялся дебют Хейфеца в Малом зале консерватории. Этот же концерт был сыгран в середине мая в Павловском вокзале. Вскоре последовали концерты в Одессе, Киеве, Гельсингфорсе ( Хельсинки), Берлине, Вене, Лейпциге, Стокгольме,  а также в Варшаве и Лодзи. В том же году вышла первая пластинка с записью игры десятилетнего артиста — «Пчелки» Шуберта и «Юморески» Дворжака.
В 1912 году состоялось его выступление в Варшаве на Выставке художников. В 1913 году — в Москве, Вильно, Лейпциге и Вене.

21 января следующего года он впервые играл в Петербурге концерт Глазунова под управлением автора.
В Германии семью застало начало Первой мировой войны. Юному скрипачу предложили дать концерты в пользу раненых немецких солдат, но тот отказался. Тогда члены семьи Хейфецов были объявлены пленными и лишь через четыре месяца им удалось вернуться домой...
Все эти годы семья Хейфецов (у них были еще две дочери, одна из которых занималась на фортепиано в Петербургской консерватории) жила на гонорары Яши...



27 октября 1917 году - триумфальное выступление юноши на сцене знаменитого нью-йоркского Карнеги-Холла с произведениями  П.И. Чайковского...


Тем временем в России свершился Октябрьский переворот и начался тот новый этап мучительной для всей страны заварухи, которая не кончилась по сей день...

Яша с отцом, вернувшись домой, быстро сообразили, что их семье, выбившейся из бедности и, соответственно, отнесенной наступившей властью к мелкой буржуазии, этот новый оголтелый режим ничего хорошего не сулит и  решают ехать в Америку...
Через несколько месяцев вся семья сложнейшим кружным путем - через Сибирь и Японию добрались до Сан-Франциско.

Началась их американская жизнь...
Несмотря на все сложности, неизбежные при таких резких изменениях жизни, Яша без устали продолжал свою концертную деятельность.
Он выступал с лучшими оркестрами мира и каждое его выступление заканчивалось восторженными аплодисментами.

В 1920 году он впервые выступил в Лондоне, в следующем году совершил большое турне по Австралии. В 1922, 1924, 1925 годах снова давал концерты в Англии, в 1923 году состоялось его длительное турне по Востоку.
В 1926 году прошли его гастроли по странам Южной Америки и Ближнего Востока.
Он играл с лучшими оркестрами мира и получал наивысшие гонорары среди исполнителей.
В 1933 году состоялась премьера Второго скрипичного концерта М. Кастельнуово-Тедеско «Пророк», посвященного Хейфецу. Оркестром Нью-Йоркской филармонии дирижировал А. Тосканини, высоко ценивший талант скрипача...
В конце 1930-х годов скрипач утверждал, что уже четыре раза совершил кругосветное путешествие, а по протяженности маршрутов дважды добрался до Луны...


Музыкальные критики награждали его концерты самыми лестными оценками, а его гонорары были неслыханно высокими...
Официальным признанием звездного статуса Яши Хейфеца стал художественный фильм о нём самом "Им нужна музыка", снятого в 1939 году, в титрах которого  так и значилось "В роли легендарного Яши Хейфеца - Яша Хейфец".
Всемирная слава и популярность, всеобщее признание коллег-музыкантов и богатство не изменили его отношение к жизни и к людям.
Имея дома в самых респектабельных местах Калифорнии - Беверли Хилл и Малибу, где обитают супермиллионеры Голливуда, он оставался очень скромным и холодно-сдержанным человеком, весьма скептически смотревшим на всё, что его окружало.
Один из его любимых тостов: "За комнату без углов"...
Наверное потому, что в такой комнате нельзя быть загнанным в угол.

Музыкант обожал возиться со своими розами, имел несколько постоянных партнеров для тенниса, круг его истинных друзей был очень узок, а то, что называется личной жизнью, было абсолютно скрыто от людских глаз.
К религии он относился спокойно, отмечая только Йом-Кипур. Постился, потом обедал с теми, кого давно знал и кто ему был, безусловно, приятен.
Любил читать русские книги, охотно говорил по-русски и предпочитал простую  пищу...
Естественно, что среди его друзей были люди музыки. Знаменитые американские композиторы братья Джордж и Айра Гершвины даже сочинили ставшую очень популярной шуточную песенку-скороговорку о своих друзьях-эмигрантах "Миша, Яша, Тоша, Саша". Яша - это, конечно, Хейфец.
Журналисты могли написать о нём только то, что он и на сцене и вне ее изысканно элегантен.
Что у него хорошие автомобили и он сам их водит.
Что он ежедневно упражняется на хорошей, но не старинной скрипке, а на концертах пользуется бесценными инструментами работы Антонио Страдивари и Джузеппе Гварнери дель Джезу, чей возраст - три столетия.

Именно на таких скрипках играл Никколо Паганини, великий предшественник Яши Хейфеца.

Даже во время концертов его лицо выражало мало эмоций, а сам он на сцене держался чрезвычайно чопорно.
Музыкант говорил, что его искусство доступно только тем, кто обладает способностью слушать. Поэтому ничто во внешности исполнителя не должно их отвлекать.
Яшу Хейфеца отличала очень высокая требовательность.
Выбирая себе концертмейстера, он прослушал более полусотни пианистов. Но зато пианист Брукс Смит, которого он выбрал в 1954 году, работал с ним до самого конца жизни...

Хейфец всегда держался осторожно, в том числе и в политических вопросах, что позволило ему сохранить неплохие отношения с советским режимом:
 он не считался белоэмигрантом или невозвращенцем и был, наряду со Зворыкиным, одним из немногих, которые посетили СССР в первую советско-американскую оттепель в 1934 году...
Шесть концертов артиста в Москве и Ленинграде, выступления перед студентами консерваторий (где он также отвечал на вопросы) прошли с огромным успехом.
Его игра во многом перевернула устоявшиеся представления и оказала заметное влияние на исполнительство и педагогику.
Вторая оттепель в советско-американских отношениях, пришедшаяся на 1950-е годы, обошлась без Хейфеца его политические привязанности тогда уже целиком принадлежали Израилю. (В значительной мере на его средства были построены концертный зал и консерватория в Хайфе...)
Яша Хейфец был разносторонне развитым музыкантом. Он прекрасно играл на рояле, одно время работал дирижером «Метрополитен Опера» в Нью-Йорке, писал музыку к некоторым кинофильмам.
Будучи веселым человеком, как говорится, «душой компании», он основательно обогатил не только библиотеку музыкальных записей, но и околомузыкальный фольклор...

Однажды советские музыканты спросили его, какого он мнения о Давиде Ойстрахе.

— Это, безусловно, лучший советский скрипач и второй номер среди скрипачей мира, — последовал ответ.

— Кто же первый — возник естественный вопрос.

Ну, первых много...

Наряду с классическим скрипичным репертуаром Хейфец включал в концерты много популярных мелодий, а в кругу друзей не брезговал аккордеоном. И даже сочинил популярную в свое время песенку «Когда ты занимаешься со мной любовью»  ... к ужасу многих обожающих его филармонических старушек.


Большим событием стало исполнение Хейфецом концерта Бетховена 9 декабря 1959 года в ООН во время одного из юбилеев организации...

В 1960 году Яша Хейфец был приглашен профессором музыки Калифорнийского университета.
К своим студентам он относился очень взыскательно: не терпел даже малейшей некорректности во внешнем виде и тем более не переносил любую небрежность или безвкусицу в одежде. За это даже полагался символический штраф. Естественно, что студенты боготворили своего  незаурядного профессора, который, хотя и был бескомпромиссен, требуя от них непрестанного ежедневного труда, но тем не менее относился к ним отечески-заботливо.
Была традиция:
 несколько раз в году профессор собирал их всех у себя за праздничным столом...
Постепенно Хейфец сокращал свои гастроли и в 1968 году  практически прекратил выступления.
В интервью Хейфец сказал: «Я исчерпал свою долю гастролей. У меня больше нет интереса к этой карьере».
Последние выступления Яши Хейфеца, запечатленные на пленке, состоялись в 1970 году.
В 1972 году Хейфец дал прощальный концерт в Лос-Анджелесе, а еще через три года маэстро перенес операцию плеча, что лишило его возможности играть...
Маэстро умер от инсульта 10-го декабря 1987 года.

Всё было, как он просил: "Никакой похоронной церемонии, никаких цветов, никаких речей и минимум расходов. Прах развеять над Тихим океаном"...

Музыка Яши Хейфеца хранится на на сотнях дисков, о нём написано сотни статей, множество книг.
Вот, что говорят о нем крупнейшие авторитеты:
 "Звезда первейшей величины, никем в мире непревзойденный скрипач-виртуоз... Ослепительная техника и великолепная интерпретация... Тон его скрипки благороден и чарующе красив, его мастерство не имеет изъянов...
Он, бесспорно, представляет собой вершину современного развития музыкального искусства. Записи Хейфеца принадлежат к самым совершенным, так что слава о нем надолго переживет его..."


Мировая музыкальная критика единодушно признала исполнительское мастерство Хейфеца уникальным явлением искусства 20 века!

Непревзойденная, чарующая красота звука и величавость сценической позы и жеста производили незабываемое впечатление на слушателей многих стран...
И, вопреки своему язвительному остроумию, Б. Шоу сказал об игре Хейфеца: она «опровергает аксиому, что в этом мире нет ничего совершенного».

Больше всего поражает в игре Хейфеца его техника, огромнейшее, вызывающее восхищение виртуозное мастерство, лёгкость, с которой он побеждает все технические препятствия, покоряет и  непосвященный слушатель может и впрямь поверить, что то, что исполняет Хейфец, легко и просто.
Но нужно знать, какие исключительные трудности представляет для скрипача 24-й каприс Паганини, чтобы полностью оценить то совершенно ослепительное, баснословное мастерство, с каким он исполняет это произведение...
 
KiwaДата: Среда, 17.02.2016, 05:44 | Сообщение # 310
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
«Фортепианная игра состоит из здравого смысла, сердца и технических средств. Все должно быть развито в равной мере: без здравого смысла вы потерпите фиаско, без техники вы дилетант, без сердца — машина. Так что профессия таит в себе и опасности»
Владимир Горовиц



XX век  можно назвать веком великих пианистов, но над всеми этими гениями как для простого любителя, так и для профессионального историка музыки высится еще одно имя - Владимир Горовиц.
Именно он, и никто другой, по праву считается символом пианизма XX века, что признают даже его недоброжелатели. Можно не любить Горовица - но не признавать его исключительности нельзя...


Он родился в Киеве в семье Самоила Иоахимовича Горовица - владельца фирмы по продаже электрического оборудования, и Софии Аароновны, которая была пианисткой.
Именно мама и привила Владимиру (как и остальным своим детям) любовь к музыке. Сачала она занималась с Владимиром сама, а в 1912 году он поступил в Киевскую консерваторию. Только диплома Горовиц так и не получил, потому что у него не было свидетельства об окончании гимназии.
Впрочем, на уровень профессиональной образованности это никак не повлияло — Горовиц учился у первоклассных мастеров и был просто волшебно талантлив.
Свою карьеру Горовиц начал рано и в какой-то степени от отчаяния — после революции большевики лишили их семью всего  и подростку нужно было зарабатывать деньги. Чтобы прокормить себя и родных, Горовиц заканчивает учебу досрочно и начинает давать концерты.
Несмотря на то, что в те годы многим не за что было купить еду, а о билетах на музыкальные концерты и речи не было, выступления Горовица проходили с успехом — сначала в Харькове и Киеве, а потом и в остальных городах Украины и России. Он часто выступал со своей сестрой Региной, и они обладали настолько мощным музыкальным темпераментом и невероятной техникой, а также владели таким потрясающим объемом репертуара, что в одной из статей Луначарский даже назвал их «детьми революции»...
В 1925 году Горовицу представилась возможность поехать за границу - в тот период такую возможность большевики предоставили многим знаменитым людям - Горькому, Есенину, Маяковскому, Глазунову, Шаляпину, но Горовицу, гораздо менее известному, пришлось побороться за такой шанс.
В итоге, чтобы его не упустить, молодому пианисту пришлось собраться буквально за один день, и он уехал, не успев даже попрощаться с матерью и сестрой, которых больше никогда не увидел.
Да и в Европе все было вовсе не так гладко. Успех в Германии и потом в Париже не дал ему ни имени, ни ангажементов (не забудем - то было время великих пианистов!).
В 1927 году он всерьез раздумывал о возвращении в СССР, ему даже зарезервировали место от Украины в составе советской делегации на Международном конкурсе пианистов им. Шопена в Варшаве. Но Горовиц хорошо знал большевиков - лично его, совсем молодого, уже успели достаточно унизить в СССР и продолжали это делать в Париже, где советский консул грозил Горовицу всеми мыслимыми карами, если он немедленно не вернется на Родину.

И Владимир рискнул поехать в США, страну, в которой непрочная слава пианиста-виртуоза могла превратиться в деньги...

Его американский дебют был не просто успешным - публика сходила по нему с ума, уверенный в себе, с умением подчинить звуку своего рояля любой зал и любой оркестр, феерический виртуоз - он был обречен на успех, и он получил его. Более того, он был признан теми, кто в это время стоял на вершине музыкального Олимпа. Тосканини, самый знаменитый дирижер того времени, выдает за него свою дочь, лучшие залы наперебой приглашают молодого виртуоза.
Сам Рахманинов стал его близким другом и  услышав, как молодой пианист играет его Третий концерт, отказался от исполнения этого произведения на публике - не просто щедрый жест, но и мужественный шаг, ведь Рахманинов, сам гениальный пианист, зарабатывал себе на хлеб в основном фортепианными выступлениями...

В 1930 году умирает его мать, а отец, специально приезжавший в Париж повидаться с сыном, вскоре бесследно сгинет в ГУЛАГе...
Горовиц  перестает гастролировать, переживая  страшный физический и духовный кризис.
Возможно, только вмешательство властного и жесткого тестя, Тосканини, сохранило ему жизнь.

В 1940 году, после того как в Европе разразилась война, Горовиц поселился в США. Он дает бесчисленные концерты для сбора средств на борьбу с фашизмом и за это в 1944 году получает американское гражданство...



Он играет много и часто - до тех пор, пока в 1953 году снова не наступит депрессия...

Горовиц возвращается на концертную эстраду только в 1965 году -
 известие об этом всколыхнуло весь музыкальный мир, в Нью-Йорке за билетами с ночи выстроилась такая очередь, что сюжет об этом попал в сводку новостей,и жена Горовица, ужаснувшаяся лишениям, которым люди подвергли себя ради счастья послушать ее мужа, всю ночь раздавала в этой очереди кофе и пирожки...

В 1975 году он снова "уходит", в 1981-м - возвращается, чтобы вскоре опять прервать концерты.
Наконец в 1985 году начинается последний период его выступлений, период, ознаменовавший собой небывалый подъем душевных сил при полном отсутствии физических, -
 таким живым примером торжества силы духа над немощью тела останется Горовиц в памяти благодарной публики Вены, Москвы, Ленинграда, Милана...


Москва, апрель 1986, исполнение на "бис"

По свидетельству немногочисленных друзей Горовица, имевших счастье слушать его в семейном кругу, Горовиц помнил наизусть чуть ли не всю существующую музыку - не только все сонаты Бетховена (а он играл на публике только б из них), но и оперы Вагнера и квартеты Брамса. Если не существовало клавира - мог подобрать по памяти. И при таком сверхсвободном обращении с материалом на протяжении жизни его репертуар публичных выступлений только сужался! Только одна соната Шуберта, один концерт Моцарта, один концерт Бетховена, всего три маленькие пьесы Баха. Видимо, чем дальше, тем больше артист проводил грань между умением просто сыграть произведение и возможностью вжиться в него настолько, чтобы творить его заново на глазах у публики.



Он играл до самого конца. И все это время, весь свой артистический марафон, начиная с далекого дебюта 1921 года в Харькове и кончая записью, сделанной у него дома за несколько дней до смерти, в 1989 году, он стремился к тому, чтобы свести воедино в своей игре "здравый смысл, сердце и технику".

И что бы там ни говорили недоброжелатели, "сердца" в его музыке все-таки было больше...


Сообщение отредактировал Kiwa - Среда, 17.02.2016, 05:56
 
BROVMANДата: Пятница, 19.02.2016, 10:02 | Сообщение # 311
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
рассказ нью-йоркского таксиста...

«Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, посигналил снова.
Так как это должен был быть мой последний рейс, я подумал о том, чтобы уехать, но вместо этого вдруг припарковал машину, подошёл к двери и постучал… «Минуточку» – ответил хрупкий пожилой женский голос.


Я слышал, как что-то тащили по полу.
После долгой паузы, дверь открылась. Маленькая женщина лет 90 стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940-х годов. Рядом с ней был небольшой чемодан.

Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет: вся мебель была покрыта простынями. Не было ни часов на стенах, ни безделушек, ни посуды на полках..
В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой...

«Вы бы не помогли мне отнести мою сумку в машину?» – произнесла она.
Я отнес чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь ей.
Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля.
Она продолжала благодарить меня за мою доброту.
« Просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери.» -
 сказал я и услышал - «Ты хороший мальчик».
Когда мы сели в машину, она дала мне адрес и спросилa: «Не могли бы вы поехать через центр города?».
- «Это не самый короткий путь» – быстро ответил я…
- «О, я не возражаю и не спешу» - сказала она,- «Я отправляюсь в хоспис…»
Посмотрев в зеркало заднего вида я увидел её глаза...они блестели.
«Моя семья давно уехала.- продолжала она тихим голосом,- врач говорит, что мне осталось не очень долго.»

Протянув руку я выключил счетчик и спросил: «Каким маршрутом вы хотели бы поехать?»

В течение следующих двух часов, мы ездили по городу..
Она показала мне здание, где она когда-то работала лифтером.
Мы проехали через район, где она и ее муж жили, когда они были молодоженами.
Она показала мне мебельный склад, который когда-то был танцевальным залом, где она занималась, будучи маленькой девочкой.
Иногда она просила меня притормозить перед конкретным зданием или переулком и сидела, уставившись в темноту, ничего не говоря...
прошествии некоторого времени она сказала: «Я устала, пожалуй, поедем сейчас.»

Мы ехали в молчании по адресу, который она указала...
Это было низкое здание, что-то вроде маленького санатория, с подъездным путём вдоль небольшого портика.
Два санитара подошли к машине, как только мы подъехали. Они были бережны, помогая ей выйти. Они, должно быть, ждали её.
Я открыл багажник и внёс маленький чемодан в дверь. Женщина уже сидела в инвалидной коляске.

- «Сколько я вам должна?» – спросила она, достав сумочку.
- «Нисколько» – сказал я.
- «Вы же должны зарабатывать на жизнь.» – произнесла она.
- «Есть и другие пассажиры» – ответил я и ... почти не задумываясь, наклонился и обнял её, она держала меня крепко.
«Ты дал старушке немного счастья.- сказала она,- Благодарю тебя.»
Я сжал ее руку, потом повернулся и вышел..
За моей спиной дверь закрылась.
Это был звук закрытия еще одной книги жизни…

Я не брал пассажиров на обратном пути и просто ехал, куда глаза глядят, погруженный в свои мысли.
Что, если бы этой женщине попался рассерженный водитель, или тот, кому не терпелось закончить свою смену? Что, если бы я отказался от выполнения её просьбы, или посигналив пару раз, затем уехал?.. 

Хотел бы сказать, что ничего важнее в своей жизни я ещё не делал.
Мы приучены думать, что наша жизнь вращается вокруг великих моментов, но великие моменты часто ловят нас врасплох, красиво завернутые в то, что другие могут посчитать мелочью…»


Сообщение отредактировал Марципанчик - Пятница, 19.02.2016, 10:12
 
etelboychukДата: Четверг, 10.03.2016, 17:25 | Сообщение # 312
старый знакомый
Группа: Пользователи
Сообщений: 45
Статус: Offline
Малышка Молли

...Она родилась 28 февраля 1898 года на Манхэттене, и ее настоящее имя было Малка Опекун. Мало что предвещало ей жизнь, полную восторженной публики, цветов, театральных постановок, кинокамер и мировой известности. Отец даже не удостоил вниманием ее рождение – жизнь начиналась в полном безденежье в крошечной съемной квартире. Крошечной, зато наполненной всеобъемлющей материнской любовью. Именно мама даст старт ее карьере, когда ей будет всего пять лет, а позже передаст эстафету заботы о дочери ее мужу. Это и будут главные и любимые люди в ее жизни, память о которых она сохранит навсегда.
Ее мама Клара Островская в возрасте 13 лет бежала из царской России.
Семья ее жила неподалеку от Киева, вполне успешно занимаясь сельским хозяйством. Но однажды посреди ночи их оповестили, что к деревне приближаются казаки, настроенные на массовые еврейские погромы, проходившие тогда по всей России. Быстро собравшись, взяв с собой талит, Тору и немного вещей первой необходимости, они обратились в бегство...
Через месяцы скитаний они добрались до Филадельфии, где сменили фамилию на Остров.
Отец Клары занялся изготовлением чемоданов, сама девушка вскоре стала работать на трикотажной фабрике.
О своем отце, Луи Пиконе, Молли вспоминала мало...он родился в Варшаве и одно время учился на раввина, переехав затем в США. Это все, что знала о нем мама Молли на момент женитьбы.
Уже после рождения Молли выяснилось, что в Варшаве у него остались дети и жена, с которой он не развелся.
Причем выяснилось это случайно – мама Молли прочитала колонку в газете The Jewish Daily Forward, где публиковались письма жен, мужья которых уехали в Америку, конечно, с обещанием прислать деньги оставшимся членам семьи для переезда в Америку, и на этом пропали.
Узнав об этом, мама Молли, несмотря на бедность молодой семьи, стала ежемесячно посылать деньги жене, даже не бывшей, своего мужа.
Сама Молли в автобиографичной книге напишет об отце: «А папа – что ж, он пренебрежительно относился к жизни в целом и ко мне в частности. Он никогда не работал, будучи “слишком образованным” для того, чтобы заниматься физическим трудом. Папа был противником всего: капитализма, религии, труда, детей-девочек.
После моего рождения он год не разговаривал с мамой, а после появления на свет Хелен (младшей сестры) стал практически жить отдельно от нас. Он всегда что-то изучал, много читал и всегда находил в нас недостатки. Брак родителей не был счастливым, но никто из них, особенно мама, и не заикался о разводе по причине “а что скажут соседи?!”… Папа никогда не обнял и не поцеловал ни меня, ни Хелен, и мне жаль, что я его по-настоящему не знала».

Маму же все окружавшие называли не иначе как «мамаша Пикон», ведь «…она была всем, кем не был папа…
Всю жизнь она тяжело работала и никогда не жаловалась.
Она любила смеяться и петь, могла устроить праздник из ничего.
Мама всегда была готова поделиться тем немногим, что имела, и учила нас: “Никогда не ходите с пустыми руками” и даже идя в итальянскую булочную, она приносила продавцу свое домашнее печенье…
Мамина философия и взгляды на жизнь были предельно просты: если что-то хорошо, то это не навсегда, если что-то плохо – это тоже не навечно».
Вечерами, которые «мамаша Пикон» проводила за работой, взятой на дом (она шила костюмы актрисам театра), она разучивала с Молли и пела еврейские песни.
А вскоре пятилетняя Молли и самостоятельно распевала их, сидя на крыльце дома, под одобрительные взгляды соседей.
Во время одного из таких «выступлений», неизменно сопровождавшихся танцами и кувырканиями, за готовым платьем к «мамаше Пикон» пришла жена руководителя еврейской труппы, выступающей в театре неподалеку. Пение девочки произвело на нее впечатление, и она посоветовала «мамаше Пикон» попробовать дочь на сцене.
В шутку или нет, но очередное нарядное платье для дочери мама вручила со словами: «Вот в нем ты и будешь петь на сцене театра!» Маленькая Молли запомнила эти слова.
На сцене любительского театра, куда ее отвела мама она  взяла первый приз в пять долларов и тогда «мамаша Пикон» решила действовать.
Работая швеей-костюмершей в театре, мама Молли стала брать дочь с собой на работу: глядя на представления из-за кулис, маленькая Молли непринуждённо играла в свою игру, имитирующую происходившее на сцене, сопровождая все песнями, прыжками и танцами. Наблюдавший за этим руководитель театра, которого мама как бы невзначай подводила и показывала игры дочери, вскоре отвел ей роль Топси в «Хижине дяди Тома». Зал был в восторге.
Вскоре её безоговорочно приняли в труппу, и каждая последующая роль становилась все длиннее и важнее.
Молли вспоминала: «Постепенно я начала присматриваться к актёрам. В нашем театре выступали звезды из Нью-Йорка: Яков и Сара Адлеры, Борис и Бесси Томашевские, Давид Кесслер и другие. Если в их спектаклях была детская роль, они приглашали меня, дочку Клары Пикон. Я наблюдала, училась, имитировала знаменитых актрис и впервые поняла, что тоже хочу стать артисткой – не для того, чтобы получать 50 центов, а чтобы заставлять людей смеяться и плакать. И конечно, для аплодисментов и путешествий!»
Все началось сбываться, правда из-за гастролей ей пришлось бросить школу в 15 лет и полностью посвятить себя игре на сцене. Будучи с труппой в Бостоне, она была замечена и приглашена в еврейский театр Grand Opera House под руководством Якоба Калиша.
А через год, в 1919-м, после очередного выступления Молли и Якоб прямо со сцены объявили о своей помолвке...
Дальнейшим ее совершенствованием как актрисы занимался муж. На два года он даже увез ее в Европу, чтобы она лучше научилась говорить на идише и расширила артистический кругозор.
... к 30 годам научилась она у арабских акробатов лазанью по канату и удивляла этим зрителей Бродвея, а в 40 – с легкостью играла энергичного 12-летнего мальчишку в фильме Mamele («Мамочка», 1938).
До карьеры киноактрисы большую часть времени она проводила на гастролях, объехав Штаты, Южную Америку и Европу...

Зрители любили ее, особенно зрители еврейские. «Сегодня будет выступать наша девочка!» – говорили многие перед ее выступлениями. И она, зная это и словно чувствуя ответственность, никогда не подводила их, постоянно внося что-то новое в свои выступления.
В 1933-м была она и в Палестине, куда приехала по приглашению выдающегося еврейского поэта Хаима Бялика: «Он сразу повёз нас в киббуц Эйн Харод, один из старейших на Святой Земле, где нам предстояло выступить с концертом. В то время евреи Палестины были полны решимости говорить только на иврите. Идиш был вне закона, и кровавые стычки часто происходили между приверженцами одного из языков. Перед концертом Бялик попросил, чтобы слушатели отнеслись с должным уважением к нашему идишу, и подчеркнул, что мы – не политики, а лишь артисты».

В годы войны вдвоем с мужем они бесплатно гастролировали по американским военным частям, а по окончании концертов  встречались с еврейскими солдатами, которые передавали им телефоны своих родных.
И по возвращении Молли обзванивала каждого, передавая приветы и рассказывая, как служится их сыновьям.

После войны они с мужем добились права выезда в Европу, чтобы давать концерты в детских приютах. «Проезжая через Германию, я отчетливо ощущала окружавшую нас атмосферу ненависти», – вспоминала она послевоенные гастроли. Хотя антисемитизм, по признанию Молли, присутствовал во многих странах, где она путешествовала, в том числе и в Америке.
Однажды она решила отдохнуть в местечке, где никто не знал ее, и выбрала городок Оганквит в штате Мэн.
Вспоминая, актриса рассказывала: «Увидев очаровательную старую гостиницу, я решила выйти из машины. Водитель повернулся ко мне и спросил: “Леди, а вы не еврейка?” Я ответила ему шутливо: “Да, и уже много лет”. “Леди, они не пустят Вас: евреям и собакам вход воспрещен”, – произнес он. Я
сидела, ошарашенная – только что я выступала в “Паласе” на Бродвее, мое имя светилось в рекламных надписях, я зарабатывала 3500 долларов в неделю, и они не пустят меня в эту гостиницу?
Я спросила у водителя, куда же нам теперь ехать, и он ответил: “Не знаю”. Мы стали колесить от отеля к отелю, выкрикивая: “Эй, вы принимаете евреев?”, и везде получали в ответ: “Никогда не принимали и не собираемся этого делать”».
Да, случались разные истории...
...однажды, после выступления в чикагском «Паласе», она была приглашена вместе с труппой в кабаре знаменитым гангстером Капоне, находившемся на представлении. В то время отказ от его приглашения означал бы болезненные последствия и Молли согласилась, а позже вспоминала: «…один из его ребят подошёл и спросил, не могу ли я исполнить песню “Мальчик-эмигрант”, так понравившуюся боссу. Янкель (так она всегда называла мужа) сразу определил, что он имел в виду “Мелодию рабби”, грустную песню о маленьком мальчике, который приехал в Америку из Польши и тоскует об оставленном родном городке.
Аккомпаниатор был с нами. Я встала и спела.
Каково же было моё изумление, когда я увидела, что во время исполнения легендарный гангстер рыдал как ребенок!»

Молли была поистине универсальной исполнительницей.
Она выступала на театральной сцене, вела с мужем программу на идише по радио, была участником всевозможных шоу, вела и собственное шоу на телевидении. А с приходом эры кино в фильмах с еврейской тематикой она была одной из первых, кого приглашали на роль.
Наиболее успешными из них были: «Еврейская девушка», «Смотри за своей дочерью», «Восток и Запад», «Евреи из Сибири», «Маленькая девочка с большими идеями», «Иди со скрипкой», «Мамочка», «Скрипач на крыше», «Всё ради Пита» с Барброй Стрейзанд в главной роли.
Впервые снявшись в кино в 1921 году, она продолжала сниматься вплоть до 1984 года ... выйдя на сцену в пятилетнем возрасте, отдала ей более 80 лет!.

В честь столетней годовщины еврейского театра, в 1975 году, ей была вручена специальная премия Музея Нью-Йорка, в котором находится и экспозиция ее костюмов.
Выступала она и на сцене Карнеги-холла.
А в 1985-м была удостоена премии «Голди» от Еврейского культурного конгресса за выдающийся вклад в еврейское исполнительское искусство.
Она скончалась 5 апреля 1992 года от болезни Альцгеймера в возрасте 94 лет.
Болезнь развилась лишь в последние годы жизни. Знавшие ее говорили, что энергия била в ней ключом до последнего дня, и вспоминают о ней не иначе как «о девушке, которая каждый год становилась старше, но с каждым днём молодела».

Алексей ВИКТОРОВ,
Jewish.ru
 
СонечкаДата: Пятница, 11.03.2016, 15:53 | Сообщение # 313
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline


Ашдодский фонтан 
 
ПинечкаДата: Вторник, 29.03.2016, 01:38 | Сообщение # 314
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Не по-людски

- Коль, не видел, Соня пришла уже?
- Я думал, уволили ее уже. Говорили же, что очистят от этих ну, это, органы все. Ну после врачей-то.
- Да нет, про нее не слышал пока. Вообще жалко, если попрут. Они с матерью вдвоем, а работает вообще одна Сонька. Хорошая девка. И красивая такая! Прям, не скажешь, что евреечка.
- Да ладно, сразу видно, ты что?! Но девка неплохая, всё улыбается. А. может, и притворяется. Они же хитрожопые такие. И все с вывертом, не как у людей.
И не волнуйся, не пропадут. У них всегда деньги прикоплены. Ты о себе лучше беспокойся!
А что ты ее ищешь-то? Соскучился?
- Да ладно тебе! Степаныч велел к нему прислать. Небось, как раз увольнять и будет..
Соня вошла в кабинет прокурора района, улыбаясь и не ожидая ничего плохого, как любая ее жизнерадостная восемнадцатилетняя ровесница.
К тому же она знала, что Василий Степаныч к ней точно хорошо относится, всегда конфетку на стол кладет или яблоко, а иногда даже, шутя, за косу дергает. Называет "лучшая коса Московской прокуратуры". И на занятия в институт всегда отпускает, хотя часто сам по вечерам задерживается.
А в праздник Советской Армии, когда весь вечер Соня играла на пианино и пела, даже сам под ее аккомпанемент исполнил "Ничь яка мисячна" и поцеловал Соню в лоб. Ну, он, правда, выпивший был...
- Садись. Как дела твои? Справляешься? А в институте? Курс какой у тебя, всё забываю? Не обижают наши-то? А то фронтовики - народ простой!
Соня поняла, что это - запев, что можно и не отвечать. Он позвал ее за чем-то другим, только неясно, зачем.
- Я что тебя позвал-то. Я, ты знаешь, крутить не люблю! Ты - девушка грамотная, ситуация в стране тебе известна. И то, какую неблаговидную роль в ней играют твои, эти, ну как сказать, такие же, как вы, ты то-есть...Ну, евреи короче, ты уж извини. Но из песни слов не выкинешь! Я сам не ожидал, даже дружил в школе с некоторыми. Но не об этом речь. В общем, нехорошо, можно сказать, не по-людски, даже по-вражески, как теперь выясняется, повели очень даже многие граждане еврейской национальности, хотя мы их заслонили собой от фашистской гадины. А они, вы, то-есть, все на заграницу заглядывались. Я уж не говорю об этих выродках, что под маской врачей травили и фактически убивали лучших наших товарищей.
Ну этим мы по следственной линии занимаемся, а я сейчас о тебе. К тебе конкретно претензий нет, работаешь хорошо, грамотная, учишься опять же и на рояле тоже...Но должна понимать. Именно из доброго к тебе отношения я с тобой так говорю. Судьба ваших всех практически ясна. Это уже детали, где вам жить определят - в Забайкалье там или еще где на севере или в Азии, но вопрос о высылке почти решен.
И я обращаюсь к тебе как к комсомолке и, несмотря ни на что, хорошему человеку. Ты ведь встречаешься с парнем, Валентин кажется. Хороший русский парень. Фронтовик. Всю войну - без единой царапины и живой вернулся, матери на радость..
Так неужели у тебя хватит совести жизнь ему изгадить?! Разве заслужил он это?! Если ты, как мы всегда считали, достойный человек, ты должна его от себя отодвинуть! Не по-людски это его за собой в яму тянуть...
Подумай об этом.
Увольнять тебя мы не будем, работай, все равно это ненадолго. А парня отпусти..
Ну иди. К тебе лично, как уже сказано, претензий нет. Любе скажи, чтоб чаю мне принесла.

Соня вышла из приемной, не помнила, как дождалась окончания рабочего дня, и поспешила домой. За весь день она больше не проронила ни слова, только внутри что-то дрожало мелко-мелко и руки были такие ледяные, словно не июль, а февраль. И печатать не могла совсем.
Ну неважно. Теперь вообще все уже неважно...
Когда ехала в метро, она вдруг поймала на себе несколько удивленных взглядов. Было безразлично, но автоматически она провела рукой по волосам, потом по лицу. Ладонь была мокрая. А когда она опустила глаза, то увидела, что от слез расплывается темное пятно на выцветшем старом платье. Как неловко! Нельзя реветь при людях. Стыдно, все смотрят. А, может, они смотрят, потому что гадают, не преступница ли она? Не преступники ли ее мама, тетка, двоюродные братья и баба Гута?
Ведь точно известно, что не преступники, только про маминых и папиных родных, которых немцы расстреляли. А остальные под сомнением. Как она.
На платформе ее ждал Валька, издалека улыбаясь во все лицо. Надо сказать, чтоб он уходил, Василий Степаныч прав, нельзя портить жизнь человеку, который тебя так любит. Только как ему сказать? Может, он не знает про это. Не понимает, что опасность ему грозит.
Когда Валька увидел Сонино лицо, он ужаснулся. Что случилось?? Мама??!
Ей не удалось ничего придумать, она вообще не умела врать. Она вытащила его в тамбур электрички и, не вытирая слез, пересказала весь сегодняшний разговор. И замолчала.
И ей казалось, что колеса вагона так грохочут на стыках, что страшный железный звук колотит ей по голове, вбивая ее в пол. Но потом она услышала другой звук.
Валька смеялся! Как же он смеялся! Его хохот заглушил и стук колес, и паровозные гудки, и голос в репродукторе, и болтовню пассажиров.
- Повезло тебе, Софка, что я - крестьянский сын. А то кто там на севере тебе дом построит и землю вспашет?! Хорошо бы в тайгу сослали, там охота прямо от порога, не то что сейчас я за сто километров на попутках езжу!
Вытирай сопли, а то я маме своей говорил, что ты - красавица, а приведу сейчас зареванную и гундосую! Ты уж меня не позорь!..

Они прожили вместе 52 года…
Это были мои родители.

Татьяна Хохрина
 
ЩелкопёрДата: Четверг, 31.03.2016, 05:53 | Сообщение # 315
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 318
Статус: Offline
Однажды на Пироговке...

Напротив нашей дачи долгое время пустовали два участка. Потом на одном из них, который левее, появились хозяева. Точнее сказать, хозяйки: одна - пожилая, другая - средних лет, примерно одного со мной возраста. Они обнесли участок решеткой и построили маленькое, прямо игрушечное, жилище.
Самое необычное: покрасили его в ярко-желтый цвет.
Это было непривычно, но красиво. Нам понравился этот цыплячий, как мы его назвали, домик, а с хозяйками я быстро подружилась. Старшую звали Ольгой Ильиничной Белоусовой, ее дочь, как и меня, - Татьяной.
Ежедневно по три-четыре часа проводили вместе на расположенном неподалеку Пироговском водохранилище. Лето выдалось жарким, и на берега нашей Пироговки устремилось, кажется, пол-Москвы, отчего она стала напоминать южный берег Крыма. Особенно донимали водные мотоциклы, хозяева которых норовили промчаться как можно ближе к берегу, чтобы похвастаться сноровкой. Вдали царственно скользили под парусами белоснежные спортивные яхты.
- Надо же, как красиво, - невольно вырвалось у меня. - Прямо как у Грина... Не хватает только алых парусов.
-А знаете, Танечка, - неожиданно отозвалась Ольга Ильинична, опершись на локоть и глядя на яхты, - я ведь когда-то была знакома с настоящей Ассоль. Женой Александра Грина, которой он посвятил "Алые паруса" .
- И где же вы с ней познакомились, в Крыму?
- Да нет, на Севере. В сталинских лагерях.
- ...О жене Грина - Нине Николаевне Грин вообще написано не так уж много, а о ее пребывании в лагерях известно и того меньше. И мне подумалось, что рассказ моей соседки по даче может быть интересен всем любителям творчества замечательного писателя-романтика.

Солнце всходит, но не заходит

История того, как оказалась в лагерях 20-летняя москвичка Оленька, трагична и ... банальна по тем страшным временам.
Родилась и выросла она в Москве, в интеллигентной семье. Когда немцы подошли к столице, ее семья эвакуировалась на Кубань к родственникам. Там Ольга Возовик (ее девичья фамилия) продолжила занятия в местном пединституте. Была отличницей, смешливой и острой на язычок. Он-то ее и подвел.
Однажды на семинаре разбирали стихотворение казахского поэта Джамбула, посвященное Сталину. Великий вождь всех времен и народов, естественно, сравнивался с солнцем - любая другая метафора была бы для него мелковата. А смешливая Оленька возьми и шепни подружке: "Солнце всходит и заходит..." Этого было достаточно, чтобы оказаться в краях, где солнце не заходило по полгода, а потом столько же стояла полярная ночь.
Дальше было длившееся несколько месяцев следствие и пересыльная тюрьма...
В общем "столыпинском" вагоне, предназначенном для перевозки скота, ее вместе с другими заключенными отправили по этапу на Север, в лагерь под Воркуту.
В эшелоне она впервые близко столкнулась с уголовниками, представлявшими собой наглую, жестокую, безжалостную силу, отнимавшую жалкие крохи хлеба у других заключенных, в том числе и у нее самой.
За время следования Оленька так обессилела, что по прибытии на место уже не могла самостоятельно выйти из вагона.
Но была в лагерях и другая сила - политические. Цвет интеллигенции, опальные академики, профессора, врачи и педагоги, которые объединились против уголовщины и старались во всем поддерживать друг друга: поскольку от них во многом зависело жизнеобеспечение лагерей, администрация вынуждена была с ними считаться. Именно они устроили так, что Олю Возовик сначала поместили в больницу и помогли ей встать на ноги, а потом смогли устроить здесь же на работу дежурной нянечкой.
В этой же больнице работала заключенная Нина Николаевна Грин.

Путь в лагеря жены Грина был гораздо более сложным и запутанным. После смерти писателя, в 1932 году она осталась жить с больной матерью в Старом Крыму. Здесь же их застала оккупация. Первое время жили, продавая старые вещи. Когда продавать стало нечего, пришлось искать работу. А какую работу можно было найти слабой интеллигентной женщине в оккупированном Крыму? Нина Николаевна считала, что ей еще повезло - подвернулось место корректора в типографии открытой при немцах газетенки. Знать бы, чем обернется это "везение" в будущем...
Никаких заметок, прославляющих "новый порядок", она, естественно, не писала и писать не могла. При любом режиме корректор - самая скромная должность, от которой мало что зависит. Но именно сотрудничество с немцами было поставлено ей в вину после войны. Плюс еще пребывание на невольничьих работах в Германии, куда Нину Николаевну вместе с другими местными жителями насильно увезли в 1944 году.
Там она находилась в лагере под Бреслау. Воспользовавшись бомбежкой союзников, в 1945-м бежала, с трудом добралась обратно в свой любимый Крым. А вскоре снова угодила в лагерь - теперь уже сталинский. Не помогло даже свидетельство очевидцев о том, что в годы войны жена Грина лично спасла жизнь 13 человек, взятых в заложники после убийства немецкого офицера: Нина Николаевна бросилась в управу и каким-то чудом упросила городского голову выпустить их на свободу...
В ту пору, когда она познакомилась с юной Оленькой Возовик, Нине Николаевне было около пятидесяти лет. Оле - чуть больше двадцати. Тем не менее они быстро сошлись и подружились.
Что привлекло жену Грина в этой наивной, худенькой, мечтательной девочке? Быть может, ее схожесть с той Ассоль, которой она сама была в молодости и мечты которой безжалостно раздавило время?
- Я для нее была как дочка, - вспоминает Ольга Ильинична. - Помню, сижу ночью на дежурстве, глаза слипаются, и вдруг она приходит: "Иди поспи, я за тебя посижу". А однажды Нина Николаевна сшила мне юбочку из брюк, которые выменяла у кого-то на пайку хлеба. Она была большая мастерица и постоянно что-то шила...
- А черты Ассоль она в себе сохранила?
- Знаете, в ней были какие-то врожденные изящество и грациозность. Вот она ляжет спать на лагерные нары, но ляжет так, что будешь любоваться.
В ней все было красиво. Даже омерзительную лагерную баланду она умела есть так, словно это было изысканное кушанье. Глядя на нее, я думала, что можно оставаться Ассолью и в самых трудных обстоятельствах. Но для этого надо очень крепко любить и верить.
Даже после смерти Грина Нина Николаевна продолжала безумно любить своего мужа. В изголовье лагерных нар она поставила его фотографию, чудом уцелевшую после бесчисленных обысков, и каждый день старалась положить рядом с ней то зеленый листок, то травинку, то красивый кусочек ткани - цветы в лагерях не росли...
Рядом с Ниной Николаевной Оля научилась верить в чудо, которое обязательно должно произойти.
И это чудо случилось: в 1952-м ворота лагеря перед ними распахнулись. А затем произошло еще одно, самое невероятное: у ворот легкую как пушинку, едва стовшую на ногах от слабости Олю подхватил на руки человек, который любил и ждал ее все эти годы и который вскоре стал ее мужем...
Подарок Ассоль

После смерти Сталина многих амнистировали. Наших героинь - тоже. Они продолжали встречаться уже в Москве. Однажды жена Грина пригласила Ольгу Ильиничну в филиал Большого театра на балет "Алые паруса", в котором танцевала Лепешинская.
Нина Николаевна была уже седой, но по-прежнему красивой женщиной. Вдруг на весь зал объявили: "Здесь присутствует сама Ассоль". Свет софитов буквально залил ложу, в которой они сидели. Зрители встали и зааплодировали. Нине Николаевне бросали в ложу огромные букеты. Ассоль-сказка, Ассоль-быль по-прежнему была нужна людям...



К сожалению, этого нельзя сказать о тогдашних властях Старого Крыма, которые упорно не хотели возвращать домик Грина его законной хозяйке.
После ареста Нины Николаевны он перешел к председателю местного исполкома и использовался как сарай. Несколько лет понадобилось Нине Николаевне, чтобы восстановить справедливость и создать в этом доме маленький Музей Грина.
По словам Ольги Ильиничны, в последние годы своей жизни Нина Николаевна очень беспокоилась за его будущее и хотела завещать домик своей лагерной подруге. Но Ольга Ильинична отказалась, полагая, что недостойна такого царского подарка. И только к старости приобрела себе вместе с семьей дочери цыплячий домик-дачу.
Конечно, его не овевают морские ветры, и даже из окон его мансарды никогда нельзя будет увидеть алые паруса. И все же мне кажется, что здесь незримо обитает сама Ассоль.

Вместо послесловия

Давняя клевета, увы, не отпустила жену Грина и после ее смерти. Когда Нина Николаевна скончалась, власти Старого Крыма не разрешили похоронить ее в могиле, где покоился Александр Степанович Грин со своей матерью. Место для неудобной покойницы подобрали где-то на окраине кладбища.
Согласно легенде, которая до сих пор бытует среди любителей творчества Грина, друзья Нины Николаевны не примирились с такой несправедливостью - глухой осенней ночью выкопали ее гроб и перенесли в могилу мужа. Один из участников этой тайной операции оставил записи о случившемся в своем дневнике, который, увы, попал в руки следователей из спецорганов.
Могилу Грина вскрыли и ничего не обнаружили, потому что безымянные доброхоты догадались спрятать останки Нины Николаевны не рядом, а под гробом мужа. Так в общей могиле они и покоятся до сих пор.
Нет, все же надо верить в чудеса.

Кстати

О том, что стало с домом Грина в Старом Крыму, рассказывает заместитель директора по науке Музея Грина Алла Алексеевна Ненада:
-Музей Грина Нина Николаевна открыла на общественных началах в 1960 году. В самом доме тогда мало что осталось и Нина собирала по крупицам, восстанавливала все так, как было еще при жизни писателя.
Перед арестом многие рукописи и памятные вещи она раздала по знакомым, и теперь эти ценности стекались обратно в дом. Здесь в "гнезде" она закончила книгу воспоминаний о Грине, которую начала писать еще во время ссылки в Печоре. Сюда съезжались друзья, писатели, книгочеи, студенты.
Организовался такой полулегальный клуб - "гнездо" любителей Грина. Именно "гнездо" и положило начало гриноведению.
...Когда ей сообщили, что в Феодосии решили открыть Музей Грина, она отнеслась к этому скептически. Считала, что не получится воссоздать ту тонкую атмосферу, воплотить самого Грина. Новый музей она уже не увидела и не смогла оценить, умерла.
И вот появился Музей Грина, а домик в Старом Крыму стал филиалом нашего музея. Уже позже он перешел в ведение Музея Темирикской культуры.
Его организовала Мария Садовская - гениальный музейщик,  в бывшем купеческом двухэтажном особняке.
Сейчас там прекрасные сады, в которых и теряется "гнездо" Грина. Оно в прекрасном состоянии - чистенькое, красивое, ухоженное. Летом там дежурят сотрудники музея, зимой - сторожа. Можно приехать в любое время года и посетить это место. Там все сохранилось точно так же, как было при Нине Николаевне.

Татьяна Тимохина, "Учительская газета", 2004
 
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » всякая всячина о жизни и о нас в ней... » воспоминания
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Сделать бесплатный сайт с uCoz