П У Р И М
Жил да был Ахашверош. Царь. Не плох и не хорош. Перс. Язычник. Многоженец.
Впрочем, что с него возьмёшь.
Сто наложниц. И жена. Так,… не очень сложена, И тоща, как престипома, И болтлива, и злобна.
Возраст! Можно и понять. Бабу стало не унять, Самого царя при людях Стала жучить и шпынять.
Царь уже в сердцах: "Вашти, Ну, зануда, подожди! Вот сошлю тебя на Север, Где метели и дожди!"
А Вашти (ну и дела) Закусила удила, Знать, вожжа под хвост попала: "Жди, чтоб я тебе дала!"
Царь смеётся: " Эка жуть! Ты, дурёха, не забудь, У меня наложниц – сотня, Перебьюсь уж как-нибудь.
Постыдись перед людьми И на ум себе возьми: Все придворные смеются, Как ты хлопаешь дверьми.
И немедля с глаз долой! А не то пришлю конвой. И затихни, а то станешь Враз соломенной вдовой".
В этот час визирь Аман, Чуть согнувшись, как банан, Озираясь, шёл на сходку Обсуждать коварный план.
Дело в том, что у царя Был, взамен поводыря, По наукам и искусствам Мордехай. Да и не зря!
Всесторонний полиглот. И не курит. И не пьёт. Он царю в вопросах этих Исключительный оплот.
Голова полна идей. Уважение людей. Но не перс. И не язычник. Правоверный иудей.
Для Амана этот факт Пострашнее, чем теракт, Как увидит Мордехая, Спазмы рвут кишечный тракт.
Наконец решил визирь (Далеко не богатырь) Сеть сплести из злой интриги И забросить вглубь и вширь.
Дескать, этот Мордехай Попадётся в сеть нехай, И тогда с него мы снимем С головою малахай.
И сегодня ввечеру Он крадётся по двору, А навстречу обер-евнух Скачет, будто кенгуру.
Показал Аман: туда! И в беседке у пруда План составлен, как евреев Уничтожить навсегда.
Дело шьют, как по канве, Как косою по траве, Компромат на всех евреев С Мордехаем во главе.
Зная то, что царь – тиран, Обер-евнух и Аман Утром, сразу после кофе, Бац на стол царёвый план!..
И, хоть дел невпроворот, Царь, кусая бутерброд, Пробежал косящим глазом Этот пасквиль на народ.
И стряхнув с коленей пыль, Принести велел бутыль: Всё же надо разобраться, Что здесь небыль, что здесь быль.
А Аман: "Великий царь! Вы же – перс! И – Государь! Ну, а Вас, как лоха, учит Мордехай. Такая тварь!"
Обер-евнух: "Вашебродь! Я ведь – грек. Нейтральный, вродь. Надо этих иудеев Не жалеючи пороть".
Слово снова взял Аман: "Пролетарии всех стран Осуждают иудеев!.." И налил себе стакан.
Обер-евнух вновь поёт: "Это что же за народ? Он же – пленный! А глядите, Как зажиточно живёт.
Я, мой царь, не с ветки слез, Я ведь Вам не фа-диез, А у каждого еврея Есть оружие - обрез!"
"Ну-у… обрез… конечно… Что ж…- Промычал Ахашверош. – Это ж им даётся Богом, Так - за здорово живёшь.
Так что, парень, не вздыхай, Ты ж в гареме вертухай. А Аман?.. Оставь бутылку! Говори, а не бухай!"
"Я, мой царь, служу. Не раз Жизнью рисковал для Вас, Я улажу это дело. Подпишите Ваш указ".
Подписался царь и встал: "Что-то я уже устал. Скоро полдень. И пришлите Гюльчатай на сеновал.
Так. Возьми перо опять И садись приказ писать. Первый пункт: Вашти - уволить И к чертям её сослать.
Пункт второй: собрать невест, Привезти из разных мест. Послезавтра ровно в полдень Начинаем этот фест".
Царь ушёл на сеновал, А Аман затанцевал, И размахивал указом, И бумагу целовал.
У окна большого встал, Вслух указ перечитал: "В день 13-й Адара Всем их радостям – финал!"
А под этим под окном Мордехай решал бином. Он, конечно же, всё слышал. "Ну, Аман, проклятый гном!
Да! С тобой кончать пора, Но и мы не фрайера, Не в одни ворота будет Эта страшная игра".
Вот проплыли два денька Как по небу облака… Царь готовится к смотринам. Даже пудрится слегка.
Претенденток и не счесть, Чтоб к царю в постель залезть. Даже… с этих… с Гималаев Представительницы есть.
Так что выбор – ох не прост!.. У дворца стоит помост. На помосте трон из кости И охрана в полный рост.
Ну, конечно же народ Так и валит, так и прёт. Даже сбили с ног гвардейцев, Что стояли у ворот.
В общем, тысяч больше ста, Расхватали все места… Наконец угомонились И разинули уста.
Вот и сам Ахашверош. На тюрбане блещет брошь, Сабля шаркает по полу, Взгляд... - аж всех бросает в дрожь!
Огляделся не спеша, Обстановка хороша! Подошёл. На трон уселся. Знак рукою, дескать – ша!
Тут ударил барабан, Вышел, кланяясь, Аман, Объявил, что здесь невесты Из восьмидесяти стран.
Что прошли сквозь решето Только девушки - зато. Но чтоб зрители и стража Не пугались, если что.
Тонкой флейты вьётся нить… Стали девки выходить. Тем - тряхнут. Покажут - это. Благо есть чем убедить.
Люди, глядя на девчат, То завоют, то молчат, А у мужеского пола В головах туман и чад.
Службу стражники несут И коленями трясут: Как же выдержать такое?.. Этот страшный божий суд!..
А Аман, чтоб не упасть, Так за спинку трона – шасть, Пососёт из поллитровки И стоит, разинув пасть.
Только сам Ахашверош Смотрит строго на балдёж. Он ведь раз уже обжёгся, И его не прошибёшь.
Вдруг он вздрогнул и застыл, И дыханье затаил, И почувствовал забытый Трепет и любовный пыл.
"Уберите всех невест! Я на них поставил крест. Кроме той… в цветастом платье. Гру-у-дь!.. Не грудь, а Эверест!
Мне, могучему царю, Невтерпёж! Я весь горю! Ну а бёдра!.. Не-ет! Про бёдра Я уже не говорю!
Я нашёл свою мечту! Мне уже невмоготу! Изготовить мне немедля Шире нынешней тахту!
Мне ребро щекочет бес. Я уже теряю вес. Заодно узнайте имя Этой прихоти небес.
Свадьба – завтра. Ровно в шесть. Суток мне не перенесть. Претенденток приглашаю. Раскошелюсь. Не бог весть".
Вот и свадьба. Пир – горой! И не верится порой, Что весь вечер можно квасить И закусывать икрой.
А потом, портвейн сося, Власть имущих понося, Съесть под светскую беседу Половину порося.
Счастлив царь Ахашверош, Слов других не подберёшь, И дыхание второе Будоражит в чреслах дрожь.
Рядом с ним, другим пример, Как заметил бы Вольтер – Украшение Вселенной, Пышнотелая Эстер.
Крепко выпив, закусив, Царь насвистывал мотив, А царица подпевала, Пригубив аперитив.
В спальне позади хором, И покрытое ковром, Ложе брачное готово, Не тахта, а – космодром.
Царь с утра всё осмотрел; Чтоб камин горел и грел, Чтобы в бронзовом мангале Брус сандаловый горел.
И теперь, мотив свистя, Взор к царице обратя, Гладил он её колено И подмигивал, шутя.
А вокруг стоит галдёж, Шум такой – не перебьёшь… И повёл царицу в спальню Тихо царь Ахашверош.
Начался вторичный брак… Опускаю, что и как… Что там делается в спальнях, Люди ведают и так.
Вот и первый перекур… Тут … судьба бросает пур! Царь: "Закажем завтра утром Из брильянтов гарнитур.
Будет он к лицу тебе. Ты – звезда в моей судьбе. Будешь вся переливаться Ярким светом при ходьбе".
"Я отвечу не в укор: Ты, мой царь, в решеньях скор, Ведь тобой указ подписан, - Всех евреев - под топор.
Завтра я должна, заметь, Как еврейка, умереть, Да и дяде Мордехаю Предстоит такая ж смерть".
Царь, что стоя пил "Боржом", Рухнул на пол голышом: "Это кто ж тебя посмеет Тронуть пальцем? Не ножом!
Помню, визирь подъезжал, Лист заполненный держал… Я, ваще-то, был с похмелья И не всё соображал.
Обер-евнух тоже был, Что-то долго говорил… Я чуть-чуть опохмелился, Но не очень много пил.
Так что, милая жена, Ты не зря мне суждена. От греха меня уводишь. То моя была б вина".
Царь оделся кое-как, Золотой кастет – в кулак, Чует – крыша тихо едет, Чует – косится чердак.
В кабинете, как в огне: "Ну-ка, визиря ко мне! Да и этого кастрата С головешкой на ремне!"
Оба мигом – тут как тут, Только что-то не поймут: Царь был пьян и очень весел, А сейчас и трезв, и крут.
"Вы-ы! Вонючие козлы! На моих евреев злы?.. Да я вам за эти штуки Быстро выдерну мослы!
Мордехай – мой звездочёт! Их таких – наперечёт! На любой фигне играет! В арифметике сечёт!
А Эстер, моя жена, И красива, и умна, Да таких на белом свете Больше нет! Она – одна!
И ещё на вас вина: Царь немного с бодуна, А ему суют бумагу Из поклёпов и ****!..
Я вам, что? Густой лопух? Быстро в цепи этих двух! И не надо объяснений! Не желаю портить слух!"
На дворе рассвет уже… А на первом этаже Продолжается веселье; Претендентки в неглиже.
На газоне у крыльца Два здоровых молодца Плаху ставят с топорами, Утирая пот с лица.
Хоть и рано, у ворот Снова давится народ, Что до зрелищ, у народа В голове особый ход.
И помост ещё стоит. И на троне царь сидит. Топором палач играет И рубаху теребит.
Гости пьяные вокруг Молча тискают подруг… Барабан ударил глухо Неожиданно и вдруг.
Царь – суров, с врагами – лют, Что, конечно, знает люд. Царь махнул какой-то тряпкой, И Амана волокут.
Без сапог. В одних носках. Да и морда в синяках. Он на всех без исключенья Нагонял когда-то страх.
И конечно посему Нету жалости к нему, И палач не церемонясь Отхватил башку ему.
Тащат евнуха к царю, Как барана к алтарю. Царь его кастетом в рыло: "Ладно, жизнь тебе дарю.
Но наложницам моим Ты не нужен, подхалим. Ты теперь – ассенизатор, И навеки будешь им ".
…………………………………
Вот такой судьбы излом Меж добром и страшным злом. К счастью, жребий оказался Справедливости послом.
Жизнь частенько нелегка, Как неровная строка, Но остался у евреев Праздник Пурим на века.
Юрий Герловин
|