Раскручивая волчок воспоминаний, я вижу город детства...Короткие улицы с единственным светофором на пересечении Ленинградской и Пушкина, деревянный киоск Лазаря Мойсеевича, продающего шприц – смесь вина и газированной воды; местного дурачка Алексу, бродящего по пыльным улицам, одетого в сапоги, ватную фуфайку и зимнюю шапку, старушку, продающую чёрные семечки возле детского садика, дядю Лёню, безуспешно подбирающего мелодию на баяне, и голос извозчика Сруля, скупающего утиль за керамические свистки и маленькие воздушные шарики: «Тряпки,кости, железо, алюминь..».
Раскручивая волчок воспоминаний, я слышу голоса знакомых мне людей, где русский разбавлялся идиш и молдавским – язык, понятный только бессарабцу.
Я вижу вибрирующий над утренним полем тёплый воздух и разбросанную жёлтую солому рядом с зелёными островками травы с вкрапленными, ещё не шершавыми красными шариками репейника - колорит бессарабского ковра.
Я ощущаю вкус терпкого вина, норовящего вытолкнуть пробку из оплетённой бутыли, и лёгкий запах полыни – первый предвестник осени.
И эта изнуряющая и липкая, как тёплый пластилин, грязь, и фиолетовые крупные ягоды шелковицы, похожие на миниатюрные гроздья винограда, и собака Тайна, выпущенная на волю, после долгого сидения в будке, задыхающаяся от радости, всё бегает и бегает по двору....
И всё это, подхваченное вихрем воспоминаний, медленно превращается в волчок и уносится ввысь, как нечаянно выпущенный из рук ребёнка надутый воздушный шарик.


Арон Вейцман