| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
воспоминания
| |
| Миледи | Дата: Вторник, 18.11.2025, 11:17 | Сообщение # 691 |
|
Группа: Гости
| Президент, олицетворяющий мужество
Мы знаем, что Зеленский в Киеве в окружении своих генералов под защитой бункера, который ищут российские военные самолёты.
Но вместе с тем видели видео, где он с непокрытой головой, на улице, как молодой Черчилль, блуждающий по бедным районам Лондона во время немецких бомбардировок в сентябре 1940 года.
Я знаю, что он, как сообщает английская пресса, первый в составленном Кремлём списке подлежащих уничтожению людей и не могу забыть, как в прошлую пятницу, 25 февраля, он прощался со своими коллегами по zoom в ходе внеочередного саммита Европейского Союза:
«Возможно, сегодня вы последний раз видите меня живым».
Что такое величие? Настоящее величие, которому учила европейская рыцарская традиция?
Может быть, именно это. Этот тихий и гордый героизм.
Как в Альенде накануне штурма Ла Монеды эскадронами смерти Пиночета.
И как он сказал Байдену, предлагавшему эвакуацию: «Мне нужны боеприпасы, а не такси», и Путину, этому современному Пиночету: «Вы можете попробовать меня убить, я готов, потому что я знаю, что во мне живёт идея, и она переживёт меня»...
Впервые я увидел его 30 марта 2019 года за день до первого тура его невероятных выборов в рыбном ресторане возле Майдана. У меня только что закончился спектакль в Киевском университете: театральный монолог «В поисках Европы», который я тогда представлял в европейских столицах.
Встречу организовал мой друг Влад Давидзон. Сейчас он один из немногих оставшихся в Украине американских журналистов.
Владимир Зеленский был тогда совсем молод. Эдакий Гаврош в джинсах, поношенных кроссовках, чёрной футболке с потёртым воротником. Он провёл ночь на окраине Киева на катке, превращённом в кафе-театр, отмечая свой прошедший спектакль «Слуга народа» — прославивший его стенд-ап.
Мы говорили о Беппе Грилло, другом артисте-комике, основателе политической партии «Движение пяти звезд» в Италии. Зеленский терпеть не мог, когда я его сравнивал с Гриллой.
Говорили также о Колюше.
Его историю он плохо знал и его последний жест действительно не понял: Колюш выставил свою кандидатуру на выборы, но потом снял её. «Может быть, потому, что во Франции был великий человек, Франсуа Миттеран, и Колюшу не пришлось жертвовать собой?»
Говорили о Рональде Рейгане: о нём он знал всё.
Разве не он пришёл на канал 1+1, принадлежащий его спонсору, израильтянину-украинцу Игорю Коломойскому, чтобы озвучить документальный фильм об удивительной судьбе этого актёра из плохих вестернов, ставшего великим президентом?
Что такое величие? Настоящее величие, которому учила европейская рыцарская традиция?..
Мы также говорили о Путине и Зеленский не сомневался, что в день их встречи сумеет рассмешить его, как смешил всех в России:
«Знаете, я выступаю на русском; молодёжь в Москве обожает меня; они безумно хохочут от моих выступлений, но…»
Он заколебался… Потом, наклонившись над столом, понизил голос: «У этого человека нет взгляда. Глаза есть, а взгляда нет; или, если он есть, то ледяной, лишённый всякого выражения».
Другой темой нашего разговора было его еврейство.
Как молодой еврей, родившийся в Днепропетровской области в семье, уничтоженной Холокостом, мог стать президентом страны Бабьего Яра?
«Ну, это очень просто, — ответил он мне, хрипло рассмеявшись. — Антисемитов в Украине меньше, чем во Франции, а главное меньше, чем в России. Там, пребывая в поисках нацистской пылинки в глазу соседа, они уже не видят бревна в собственном. Не украинские ли части Красной Армии, в конце концов, освобождали Аушвиц?»
Наша вторая встреча состоялась на ежегодной конференции Ялтинской европейской стратегии, этого украинского мини-Давоса, созданного меценатом Виктором Пинчуком.
Здесь, как и каждый год, собрались известные геополитики, представители американской администрации, чиновники НАТО, действующие или бывшие европейские главы государств, интеллигенция.
Зеленский, теперь уже президент, выступил с мощной речью, где подробно изложил свой план борьбы с коррупцией, этой бедой для экономики страны.
Пришло время традиционного заключительного ужина, когда наш хозяин, между прочим, предлагает «сюрприз», который должен быть изюминкой этих дней: в один год это Дональд Трамп (тогда ещё кандидат), в другой — Элтон Джон или Стивен Хокинг…
Но на этот раз неожиданностью стало появление на сцене, лицом к столам, актёрской труппы, с которой новый глава государства выступал до своего избрания.
Они пародируют Меркель. Разыгрывают весёлый и непристойный разговор по WhatsApp между Трампом и Клинтоном.
А вот актёр, в роли Зеленского, играя сельского украинца, плохо говорящего на английском, делает вид, что ищет переводчика, и указывает пальцем, будто случайно, на настоящего Зеленского. Тот, не заставляя себя упрашивать, прыгает на сцену, дабы присоединиться к друзьям.
Вот такая ситуация.
Фальшивый Зеленский играет подлинного. Настоящий Зеленский играет роль переводчика фальшивого Зеленского. Фальшивый Зеленский произносит ерунду, что выставляет его на посмешище, а настоящий вынужден переводить.
Невероятное зрелище. Беспрецедентный случай, когда президент воюющей страны с удовольствием играет на сцене и меняется ролями со своим двойником.
И публика, столкнувшаяся с этой весёлой неразберихой между оригиналом и копией, с этой самоликвидацией растворившегося в своём двойнике президента колеблется между смехом, дискомфортом и шоком.
Зеленский в тот вечер пригласил нас в свой фильм или, скорее, в сериал, как Вуди Аллен со своей «Пурпурной розой Каира».
Когда шоу закончилось, я спросил его, что Путин в Москве может подумать о своём враге, спрятавшемся под маской и превратившемся в собственный симулякр и он дал мне ответ: «Это правда! Эта ситуация точно отсутствует в справочнике ФСБ! Но смех является оружием, и это оружие роковое для людей из мрамора! Поживём увидим…»
Мы снова встретились в прошлом году.
Я возвращался с репортажа на Донбассе, где выходил на линию фронта, от Мариуполя до Луганска, с элитными войсками новой украинской армии.
И когда мои фотографы Марк Руссель и Жиль Герцог разложили некоторые свои лучшие кадры на столе в парадном салоне, где нас принимали, мы увидели совсем другого Зеленского.
На одном из снимков, сделанном в Новотроицком, в изгибе старой извилистой траншеи, которая словно перенеслась сюда прямо из Вердена, он благодарил командира 10-го батальона горной десантной бригады генерала Виктора Ганущака.
На другом фото, сделанном в районе Миролюбовки под Донецком, он комментировал своему близкому советнику Андрею Ермаку уязвимость полигона, где, как доисторические стальные чудовища, стояли три орудия 155-мм.
На третьем, под Донецком, на разгромленной улице посёлка-призрака Пески, он знал точное количество отважных людей, которые, увязая в болоте и снегу, до сих пор держали оборону...
А в Золотом, вблизи Луганска, в лабиринте окопов, сделанных из досок, вкопанных в землю, он, только что проинспектировав перегруженных оружием Рембо, называл большинство из них поимённо, даже тех, у кого была камуфляжная краска на лице или капюшон на голове. Они стояли на страже каждые десять метров и казались очарованными ничейной землёй впереди.
Знал ли в тот день Владимир Зеленский, что Путин решил покончить с украинским демократическим чудом и с ним лично?
Понимал ли он, что никогда не будет смеяться вместе с человеком с холодными глазами и душой убийцы?
В тот момент я осознал очевидное:
Бывший клоун, актёр, артист и стендап-комик, о котором, как мне казалось, я всё понял во время гала-ужина в Киеве, превратился в полководца.
Я увидел, как он вошёл в высокое общество тех женщин и мужчин, которых я, от Республиканской Испании до Сараево и Курдистана, чтил всю свою жизнь, потому что они не созданы для этой свалившейся на них роли как беда.
Но они упорно приступают к работе и учатся воевать, хотя и не любят войны.
В его слегка располневшем силуэте, в чертах парня Бара, ставшего Дантоном, я увидел бойца, мужество которого сегодня поражает мир.
Зеленский может одержать победу.
Этот человек, который предпочитает умереть с оружием в руках, чем испытать бесчестие навязанной капитуляции, этот фальшивый комик, который вчера, кажется, сказал: «Всё потеряно, кроме чести» и который сегодня утром, после новой ночи бомбардировок, находит силы выступать перед своим народом и говорить ему, что он ещё свободный народ, это уже кошмар для Путина.
Если мы решим ему помочь, то есть дать пушки, самолёты и средства защиты, в которых он так нуждается, он может одолеть его.
Есть что-то от легендарных фигур варшавского гетто в его лице, счастливом вопреки бессоннице и уверенном вопреки страданиям, в этом настроении, которое его не оставляет даже под ракетными обстрелами.
Пусть с ним будут боги, ведь свободный мир, судьба которого тоже решается в битве под Киевом, нашёл в его лице героя, а принципиальная Европа — нового и замечательного отца-основателя.
Бернар-Анри Леви, французский философ, писатель, публицист, общественный деятель
апрель 2022года
|
| |
|
|
| papyura | Дата: Четверг, 20.11.2025, 09:28 | Сообщение # 692 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1734
Статус: Offline
| В израильском городе Ариэль есть памятник Николаю Блинову — русскому дворянину, который погиб, защищая евреев в житомирском погроме 1905 года.
Сто с лишним лет назад история этого человека, единственная в своём роде, потрясла многих людей в России. Его имя стояло первым в поминальных списках в синагогах. На стене одной из них на его родине установили мемориальную доску. Советская власть из 51 житомирской синагоги уничтожила 50, в том числе и эту.
Про Колю Блинова забыли.Но в 2010 году петербургский писатель, доктор культурологии, профессор Александр Ласкин опубликовал документальный роман «Дом горит, часы идут». В нём много героев, но в центре событий Николай Иванович Блинов, для которого с детства «не было чужих». Ещё учеником шестого класса гимназии он ездил в группе таких же детей, как сам, под Уфу, где свирепствовал голод, помогать в строительстве столовых и организации пекарен. В этой группе был и другой мальчик — Саша Гликберг, впоследствии Саша Чёрный...
Коля был страшно охоч до впечатлений от жизни, в которой всегда искал и находил что-то любопытное. Был великим оптимистом («для него клопы пахнут коньяком»), но не упрощал, а дотошно во всём разбирался.
Сразу после женитьбы Коля поступил на инженерный факультет университета в Женеве. А ещё играл в любительском театре, в том числе в пьесе Семена Ан-ского «Евреи», рассказывающей о погроме. Неравнодушный человек Коля Блинов стал, как пишет автор романа, «заложником этой пьесы». В 1902-м он вернулся на родину. Когда в 1905-м начался очередной житомирский погром, Коля вышел к черносотенцам как парламентёр. «Надо было выбросить белый флаг, а Коля протягивал вперед руки. Как бы говорил: вот и всё, с чем я иду к вам».
Не помог ничему; его били булыжниками, а потом штыком в лицо. 24-летний Коля Блинов погиб. У него остались жена и двое детей. Мать Коли обнаружила его тело в морге еврейской больницы среди ещё семнадцати жертв. В кармане пиджака лежало давно написанное письмо родным: он понимает, чем закончится дело, но не может поступить иначе. «Есть обстоятельства выше личных».
Смерть Николая вызвала очень сильную реакцию. Его родной брат Иван служил полицейским и к настроениям Коли относился понятно как: грозил расправой. Рука, мол, не дрогнет. Но в житомирской газете «Волынь», сохранившейся в Публичной библиотеке, Ласкин нашел заметку:
«Штаб-ротмистр И.И. Блинов явился к елизаветградскому общественному раввину инженеру В. Тёмкину и в его лице сердечно благодарил всех евреев за их теплое отношение к памяти его покойного брата и за помощь, оказанную ими его семейству».
Владимир Тёмкин впоследствии стал одним из основателей Государства Израиль, его именем назван район в городе Нетания.
Ещё одна героиня романа — Сарра Николаевна Левицкая.
Внучку декабриста Михаила Бодиско так назвали в честь бабушки-монахини, но в детстве из-за имени дразнили еврейкой. В своих мемуарах Сарра пишет, что уже в двенадцать лет задумалась: стала бы она хуже, родись еврейкой? И сама себе ответила: «Нет!»
Позже в книге знаменитого историка Семена Дубнова (некоторые части его «Всеобщей истории евреев» выходили в 1922–1923 годах в Москве и Петрограде) она обнаружила две строчки о Николае Блинове и была потрясена:
«Этот человек сделал то, что должна была сделать я»...
В царских тюрьмах Сарра Левицкая дважды сидела как эсерка. В сталинских лагерях тоже дважды — как эсперантистка. Освободилась с «минусом»: без права жить в Москве и Ленинграде. Поехала в Иваново, где создала движение эсперантистов. Но не забыла про Блинова: ездила четыре раза в Житомир, записывала воспоминания его родственников. Мечтала стать директором детского сада в Малеванке — том районе Житомира, где в начале века проживали погромщики, чтобы их внукам прививать уважение к евреям. Но это было нереально.
Даже родственники Блинова не могли взять в толк, чего хочет эта пожилая и явно вызывавшая подозрение женщина...
Из прощального письма студента Николая Блинова матери:
«Вместо веры в чудотворные иконы, в благочестивых попов, в их воззвания ко всеобщей любви я стал верить в людей, в то Божественное начало, которое двигает их на все хорошее и приближает к царствию Небесному, то есть к такому общественному порядку, который создаст всеобщее счастье… родная моя, отрешись на минуту, на одну только минуту, что я твой сын, стань выше этого и скажи положа руку на своё чистое сердце: должен же человек бороться со всем, что он признаёт помехой к достижению лучшей жизни. я знаю, что ты ответишь как человек, знаю, какую оговорку ты сделаешь. Но, дорогая, это несущественно — важен ответ, на котором мы сойдёмся как люди, а не оговорка, на которой ты будешь настаивать как мать».
Ласкин разыскал ученика Левицкой, Евгения Таланова, который, как выяснилось, сохранил её бумаги. Записи Сарры Николаевны дополнили историю. А основной архив Николая — сотни писем, рисунков, фотографий — Ласкину предоставила Зоя Томашевская, дочь выдающегося литературоведа и пушкиниста Бориса Томашевского и внучка Блинова.
Вскоре после публикации романа «Дом горит, часы идут» Ласкину пришло письмо из Израиля с приглашением приехать на открытие памятника Блинову. В университете города Ариэль решили увековечить его память. Кстати, ректор Ариэльского университетского центра — известный химик Михаил Зиниград, родом из Одессы, выпускник Днепропетровского металлургического института.
В конце января на территории кампуса была открыта стела с памятной надписью и посажено лимонное дерево. В торжественной церемонии участвовали студенты, преподаватели, министры, депутаты кнессета...
Александр Ласкин, как и другие, был тронут: «В этой стране считают своей обязанностью помнить прошлое. Буквально на каждом шагу кого-то вспоминают. Улица имени такого-то, больница имени такого-то. Школа детский сад.. Это такая система жизни. Когда пытаются никого не забыть. И вот в кругу их благодарности оказался русский студент. И это памятник первому русскому, который поставлен в Израиле. Ну если не считать Жаботинского и Голду Меир.В Яд-Вашеме есть несколько деревьев в честь русских людей, разумеется. Но это всё же не памятники...
Церемония была очень трогательная. Этот памятник для Израиля три дня был в главных новостях. Об этом сообщали телеканалы, радио, газеты. В Израиле не может быть памятника с изображением человека, поэтому это камень и доска, а на ней написано про его подвиг. Я был изумлён тем, что на всех компьютерах университета, а их там тысячи, целую неделю заставкой стоял портрет Коли Блинова. Вообще-то я десять книг написал. Отклик обычно скромный. Ну позвонит приятель, скажет, что прочёл.
А в данном случае слово оказалось делом. Фантастический результат».
Евреи помнят русского героя...
В Житомире роман Ласкина прочитали по интернету. Местный историк Евгений Романович Тимиряев изучает жизнь своих земляков, и в частности занимался отчимом Саши Чёрного — преподавателем гимназии Константином Роше, повлиявшим и на личность Блинова. Однако про Колю Блинова узнал впервые. Вместе с возглавляемым им «Русским содружеством» (плохого не подумайте, это всего лишь объединение русских в украинском городе) они решили увековечить память земляка…
Ольга Шервуд
|
| |
|
|
| отец Фёдор | Дата: Пятница, 05.12.2025, 13:25 | Сообщение # 693 |
|
Группа: Гости
| Легенда гласит, что джаз родился в Новом Орлеане и его родителями называют темнокожих музыкантов. Но если вы полистаете американский музыкальный справочник, то убедитесь в том, что не только они стояли у его колыбели: добрая половина звёзд раннего джаза были выходцами из черты оседлости Российской империи или же их потомками.
В конце 19 века по России прокатилась волна погромов, и около двух миллионов евреев покинуло неприветливую Родину. Куда только не заносила эмигрантов их горестная судьба: в Канаду, Южную Африку, Палестину, но большинство всё-таки мечтало оказаться в Америке.
Так попали в Новый Свет будущие родители Якоба Гершовича, которого весь мир теперь знает как Джорджа Гершвина...
Он появился на свет 26 сентября 1898 года в Бруклине у четы Моисея и Розы Гершовичей. Моисей был добрым и спокойным человеком.
 Мягкий как воск, он бесконечно любил красавицу жену и хотел лишь одного, чтобы она была довольна и счастлива, а семья не знала нужды. Он перепробовал множество профессий, но был непрактичным мечтателем, шолом-алейхемским человеком воздуха, и деньги у него текли сквозь пальцы как вода. Полновластной главой семьи была мать, она твёрдой рукой вела семью сквозь все трудности и бури нелёгкой жизни.
Жили не богато, но и не бедствовали. В доме было даже фортепьяно. Его купили не шумному и подвижному Джорджу, проводившему всё свободное время на улице, а тихому и послушному старшему брату Айре.
Джордж заинтересовался музыкой, услышав игру на школьном концерте еврейского вундеркинда Макса Розенцвейга, чья игра потрясла мальчика, и он сам страстно захотел заниматься музыкой. Судьба свела Джорджа с талантливым учителем Чарльзом Хамбитцером, моментально оценившим его редкостный талант.«Мальчик – гениален никаких сомнений; он сходит с ума от музыки и не может дождаться следующего урока. Время не существует для него, когда он играет».
Америка всегда была огромным плавильным котлом, в который все живущие на новой родине добавляли свои мелодии. Воздух её улиц был наполнен музыкой марширующих духовых оркестров, креольскими мелодиями, клезмерскими мотивами, ариями итальянских опер и негритянским церковным пением.
«Я слушал не только ушами, я слушал нервами, умом и сердцем, слушал с таким увлечением, что буквально пропитывался музыкой. Я шёл домой, но музыка звучала в моём воображении. Я садился за фортепиано и повторял услышанное», – описывал свои чувства Джордж.... и в 15 лет бросив школу, связал свою жизнь с музыкой.
Карьера Гершвина началась на знаменитой музыкальной 28-й улице Нью-Йорка Тин-Пэн Элли, что в переводе значит «Аллея лужёной посуды». Тин-Пэн Элли была буквально нафарширована нотными издательствами и магазинами. Звуки инструментов неслись из всех окон, создавая немыслимую какофонию. Кто-то сравнил эти звуки с огромной кухней, где хозяйки всё время гремят сковородками и жестяными кастрюлями. Название быстро прижилось и словечко «Тин-Пэн-Элли» вошло в обиход как символ американской песенной «кухни».
В один прекрасный день пятнадцатилетний Джордж, сел играть на рояле перед менеджером музыкального издательства «Ремик и К» и был принят на должность плаггера - пианиста, который торгует песнями.
Он наигрывает их на пианино для покупателей, подбирает репертуар исполнителям, и создаёт успех «своим» песням, насвистывая и напевая их во всех людных местах города. Эта должность была весьма скромной, но никто из педагогов не смог бы научить Джорджа тому, чему он учился сам, торгуя песнями: он научился понимать как на кухне Тин-Пэн-Элли «варится успех»...
Талантливый, красивый, всегда улыбающийся, энергичный и остроумный, Джордж скоро стал заметной фигурой на Аллее лужёной посуды. Скоро ему самому захотелось сочинять шедевры.
Летом 1916 года популярная молодая звезда София Гукер впервые исполнила на Бродвее его песенку «Я становлюсь девушкой».
Гершвин описывал это событие со свойственным ему юмором: «Всю ночь я не смыкал глаз и мысленно спел «Я становлюсь девушкой» двести раз, каждый раз находя в ней всё новые перлы. Устал я смертельно. Под утро я возненавидел эту мерзкую песенку, убеждённый в её кромешной бездарности»...
Но настоящая слава пришла, когда популярный еврейский певец Эл. Джолсон спел его песню Swanee. Вся Америка точно помешалась на ней. За год было продано более двух миллионов пластинок и свыше миллиона экземпляров нот.
Так началась его музыкальная карьера.
Джордж Гершвин написал около 300 песен и постоянным соавтором стал его старший брат Айра.
Едва ли можно найти столь не похожих друг на друга людей как братья Гершвины.
Джордж заводной, шумный, общительный и нервный, он весь движение, всегда окружён друзьями, всегда в центре событий. Айра уравновешен и спокоен. Блаженно растянувшись на диване, не спеша, выкуривая одну сигару за другой, он мог не выходить из дома по нескольку дней, наслаждаясь покоем и тишиной.
Джордж был общепризнанным светским львом и покорителем женских сердец. Его романы с первыми красавицами Америки заполняли колонки светской хроники.
Айра же в отношениях с женщинами просто поражал своей наивностью. Его счастливый, долгий и единственный брак не состоялся бы никогда, если бы девушка, в которую он был молчаливо влюблён много лет, не выдержала и сама, наконец, не предложила ему руку и сердце...
Джордж – идеалист, витающий в облаках, он жил с сознанием своей высокой миссии художника, был одержим музыкой и мог работать где, когда и сколько угодно.
Айра, в отличие от брата, обладал холодным, расчётливым умом и был реалистом, твёрдо стоящим обеими ногами на земле.
В одном, пожалуй, Джордж и Айра были схожи – и тот и другой стремились достичь в своём деле настоящего мастерства.
Годы «восхождения» молодого композитора совпали с окончанием первой мировой и началом джазовой экспансии, а Гершвин был одним из первых композиторов, кто по-настоящему понял его возможности.
Двадцатые годы в Америке называют «веком джаза».
Чикаго и Нью-Йорк стали великими столицами новой музыки. Пластинки Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Пола Уайтмана расходились миллионными тиражами, а в клубах и танцзалах, где они играли, яблоку негде было упасть. Радио принесло джаз в каждый дом и, естественно, это не могло пройти мимо Джорджа.
В 1924 году Америка отмечала 100–летний юбилей Авраама Линкольна и Полю Уайтмену, руководителю одного из самых больших белых оркестров, предложили выступить на концерте, посвящённом этой дате. Уайтмену хотелось сыграть что-то новое, не звучавшее на эстраде. Он попросил Гершвина написать музыку специально для этого выступления. Джордж согласился и мгновенно забыл об этом.
Каково же было его удивление, когда за месяц до концерта он прочёл в «Нью-Йорк таймс», что знаменитый композитор Джордж Гершвин пишет для Пола Уайтмена новое произведение, которое обещает быть шедевром.
Гершвин схватился за голову, однако нужно было срочно что-то делать...
Вначале он хотел ограничиться простым коротеньким блюзом, но, вспоминает Джордж Гершвин,«внезапно мне пришла в голову идея. Так много все болтали об ограниченности джаза, что я решил разбить одним ударом эту ошибочную концепцию. Вдохновлённый этой целью, я принялся писать с непривычной скоростью. У меня не было ни плана, ни структуры. Я слышал рапсодию как музыкальный калейдоскоп Америки – наш кипящий котел, нашу многонациональную энергию, наши блюзы, нашу столичную суету»...
С 7 января по 4 февраля 1924 года гостеприимная, шумная, всегда полная друзей, квартира Гершвина закрыла двери для всех посетителей. Всюду – на рояле, на столе и на полу были разбросаны нотные листы.
Работали так: Гершвин писал клавир рапсодии для двух фортепиано, оставляя пустые строчки для импровизаций пианиста. Как только лист заполнялся, его брал аранжировщик и оркестровал музыку для джазового состава. Затем ноты поступали к Полю Уайтмэну, и он начинал репетицию с оркестром. Своё детище Гершвин назвал «Рапсодия в стиле блюз». Слово Blue по-английски, означает не только синий или голубой, но и “хандра, печаль и блюз". Так что получается нечто вроде «Рапсодия в грусти», «Голубая Рапсодия» или «Рапсодия в стиле блюз».
Премьера состоялась 12 февраля 1924 года, и эта дата стала поворотной в жизни и музыкальной карьере Джорджа Гершвина.
«Те, кто хоть раз слышал Гершвина в «Рапсодии в стиле блюз», тот никогда этого не забудет. Разлетавшийся по залу блеск, виртуозность и точность ритма в его игре были невероятны.
Он «заводил» оркестр и публику, буквально «сдвигая их с места» и это просто «наэлектризовывало воздух», писали об этом концерте его современники.
Гершвин проснулся знаменитым, и слава его вскоре достигла Европы:
«Рапсодию» играют в Париже и в Лондоне, где Гершвина ждал настоящий триумф. Джордж был нарасхват. В его честь дают обеды и приёмы, а будущий король Георг V дарит ему свой портрет с надписью «Джорджу от Джорджа».
Вместе со славой пришёл и достаток.
В 1925-м Айра и Джордж покупают пятиэтажный дом на 103-й улице Нью-Йорка, куда и перебирается всё многочисленное семейство Гершвиных.
В 1928 году Гершвин вновь гастролирует по Европе. Лондон, Вена и, наконец, Париж.
Этот город в те годы был магнитом для богемы, слетавшейся туда со всего света. Но не только феерический расцвет искусства в 20-е привлекал американцев: Европа за время войны обнищала, и на полновесные доллары можно было жить припеваючи.
Из Парижа Гершвин привозит замысел «Американца в Париже». Премьера, которого состоялась 13 декабря 1928 года в Нью-Йорке, и вскоре «Американец» вошёл в постоянный репертуар многих джазовых и классических оркестров мира.
В 1933-м Джордж Гершвин на вершине славы, у него солидный годовой доход, его имя гремит по обе стороны океана, им написано множество популярных песен и поставленных на Бродвее мюзиклов.
Он перебирается из общего семейного дома в новую двухэтажную квартиру, состоящую из четырнадцати жилых комнат, гимнастического зала, зала для приёмов и английского сада. Квартира была элегантной и респектабельной, интерьер и мебель проектировались по эскизам лучших американских декораторов. У композитора еженедельно собирался кружок близких ему друзей, время и день могли меняться, но содержание никогда – главными действующими лицами этих встреч были только он и его музыка, и не было на свете более счастливого человека, чем Джордж Гершвин, садящийся за рояль.
Следующий 1934 был для Гершвина годом невероятной активности. Он начался с турне по Америке, в котором за 29 дней было дано 28 концертов. Гершвина приглашают на радио, и теперь каждый понедельник и пятницу блистательный ведущий выходит в эфир.
Джордж загружен и просто не понятно, как среди этой массы дел он находит время и силы для работы над своим самым знаменитым и значительным произведением – оперой «Порги и Бесс»...
Началось эта история в середине 20-х, когда Гершвин прочёл книгу Хэйворда «Порги и Бесс». Колоритный быт чернокожего населения американского юга, история любви калеки Порги и красавицы Бесс, нежность и страсть, предательство и верность, любовь и измена. О таком сюжете для оперы, можно было только мечтать. Прошло много лет, и Гершвин вернулся к идее написать оперу по этой книге.
В июне 1934 года Джордж Гершвин вместе с кузеном Гарри Боткиным, отправились для сбора материала на остров Фолли-Айленд. В рыбацкой деревушке друзья жили настоящими дикарями. В маленьком деревянном домике были две железные кровати, таз для умывания и старенькое пианино. Гершвин забыл о своих щегольских привычках, ходил полуголый в шортах и сандалиях, отрастил бороду, был весел и счастлив.
Собирая музыкальный материал для оперы, он облазил весь остров вдоль и поперёк, пропадая на плантациях, в местных церквях и лавках. В конце лета Джордж и Гарри возвращаются в Нью-Йорк. Полтора года продолжалась работа над «Порги» и всё это время Гершвин жил с уверенностью, что опера будет лучшей его работой. На последней странице рукописи значится дата: 23 августа 1935 года...
«Метрополитен-опера» предложила контракт на постановку оперы, но Гершвин отказался – темнокожие певцы не допускались на эту сцену, а композитор не мыслил себе других исполнителей. Оперу поставили в Бостоне.
Премьера состоялась 30 ноября 1935 года. Публика приняла оперу с огромным энтузиазмом. Газеты после премьеры писали, что никогда прежде американская музыка не сверкала таким разнообразием народных интонаций. Блюзы, спиричуэлс, духовные гимны, элементы джаза и классика сливались в одну упоительную музыкальную ткань. Вслед за Бостоном опера была поставлена в Нью-Йорке, Филадельфии, Питтсбурге, Чикаго, Детройте и в Вашингтоне.
Но вскоре переутомление дало себя знать. Гершвина начали мучить головные боли и бессонница, он стал раздражительным и вспыльчивым. Врачи отправляют его отдохнуть в Мексику, но непонятная болезнь продолжало подтачивать его здоровье, ему становилось всё хуже и хуже, и однажды он потерял сознание на одном из концертов...
Джорджа помещают в клинику. 8 июля врачи убедились в том, что перед ними тяжёлый случай рака мозга. Предстояла серьёзная операция. Знаменитый нейрохирург Денди был в отпуске и по распоряжению правительства два эсминца разыскали в океане его яхту и доставили профессора в клинику, где находился Гершвин, но операция не внесла изменений в положение больного.
11 июля 1937 года Джордж Гершвин в возрасте 38 лет скончался...
«Многие композиторы ходили вокруг джаза, как коты вокруг тарелки с горячим супом, ожидая пока он остынет, чтобы насладиться им, не опасаясь обжечь языки, поскольку они привыкли к тепловатой, дистиллированной жидкости, приготовленной поварами классической школы. Леди Джаз, украшенная интригующими ритмами, шла танцующей походкой через весь мир, вплоть до эскимосов на Севере и полинезийцев на Южных островах. Но нигде ей не встретился рыцарь, который ввел бы её как уважаемую гостью в высшее музыкальное общество. Джордж Гершвин совершил это чудо. Он смело одел эту крайне независимую и современную леди в классические одежды концерта и до сих пор многие поколения музыкантов и слушателей наслаждаются музыкой великого композитора Джорджа Гершвина», – дирижёр Уолтер Дамрош.
Автор: Юлия Королькова
|
| |
|
|
|
