Дата: Понедельник, 04.04.2016, 15:59 | Сообщение # 316
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 695
Статус: Offline
ЗАПИСЬ В ТЮРЕМНОЙ КНИГЕ...
Наверное, проще было поступать, как все. И вряд ли кто-то потом бы его осудил. Ведь приказ — есть приказ. И вернулся бы Хендрик Дрогт домой, к любимой девушке, жил бы спокойной размеренной жизнью, вырастил бы сына… Все, как у людей.
Но все дело в том, что были, есть и будут люди, которые ведут себя не, как «все». Так и случилось с Хендриком Дрогтом… Значит, он не мог поступить иначе…
1943 год… Огонь Катастрофы все сильнее сжимает кольцом еврейскую общину Голландии и 9 марта в военную полицию приходит приказ от командования, взять в окружение еврейские дома в небольшом городке Грутегаст с целью депортировать их жителей в лагерь смерти. Проще всего было сделать так как велело руководство. Но ... нашлось одиннадцать человек, ответивших отказом на приказ. Они сперва попытались тянуть время, сообщив, что в городке эпидемия, а затем просто открыто сообщили, что не готовы подчиниться приказу. Все смельчаки были арестованы и заключены в голландский концлагерь Вугт. Все, кроме одного. Ему было только 23 года.
Светлоглазый яркий парень, которого все называли просто Хенк. И была у Хенка, как и должно быть, в таком возрасте, любимая девушка и светлые планы — соединить с нею жизнь и быть счастливым. Но наступил день 9 Марта 1943 года. И Хенк сказал «Нет» — немецким командирам. «Да» — он сказал своей совести. Офицер военной полиции Хенк Дрогт отказался подчиниться приказу своего командования и дезертировал, а затем присоединился к партизанам. Вместе с ними он спасал летчиков стран Антигитлеровской коалиции, тайно доставляя их к бельгийской границе, многим спасли жизни.. Но в партизнаских рядах случилось предательство и в августе 1943 Дрогта вместе с друзьями арестовали. Восемь месяцев он просидел в тюрьме, а 14 апреля 1944 года был казнен. И было Хенку всего 24 года. Не дождалась его дома любимая девушка. За день до гибели ему разрешили написать письмо родным и любимой. «Дорогая, я должен сказать, что то очень страшное, сегодня я и мои друзья получили смертный приговор. Страшно, что мы должны расстаться со всеми, кто так дорог нам.. У меня всегда была надежда, что я увижу вас хотя бы еще один раз, но Господь распорядился по-другому»...
Запись в тюремной книге «Oranjehotel» в Схевенингене сухо сообщает: «Полицейский отказался арестовывать евреев.»
После окончания войны, Хенку Дрогту посмертно были присвоены награды от правительств США, Великобритании и Нидерландов. Но не только почести достались семье погибшего героя. Его возлюбленная узнала, что ждет ребенка, уже когда Хенк был в тюрьме и через месяц после его казни у нее родился сын.. И завершилась война и радовалась Победе Голландия!
История эта стала известна не так давно и достаточно случайно, благодаря знакомству летчика авиалиний «Эль-Аль» Марка Бергмана с Бринком, сыном Хендрика: они познакомились во время рейса в Южную Африку. Бринк рассказал израильтянину от отце, а Марк передал эти сведения в музей «Яд ва Шем». Собрав все архивные данные, множество документов, подтверждающих истину рассказа Бринка, музей Катастрофы «Яд ва Шем» присвоил звание Праведника Мира Хенку Дрогту.
Бринк был приглашен в Израиль. И в канун шестидесят пятого дня рождения сын посадил дерево в Аллее Праведников в память о своем отце, которому навсегда осталось 24 года…
Короткая история, короткая жизнь, Большая Судьба. Светлая Память Хендрику Дрогту.
Истории таких людей — настоящий луч света на трагических страницах беспросветных дней Катастрофы…
Дата: Пятница, 22.04.2016, 02:06 | Сообщение # 318
настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 744
Статус: Offline
Маца для Ганса
Один из амстердамских раввинов рав Ицхак Фюрст поделился воспоминаниями о первом годе работы в этой должности. В августе 1971 года он переехал со своей женой Доббой из Нью-Йорка в Амстердам.
Накануне праздника Песах ему позвонил секретарь Любавичского ребе раввин Ходаков и передал от имени Ребе очень странную, на первый взгляд, просьбу: – Ребе просит вас найти еврея в городе Брукхаузен и дать ему мацу, – сказал раввин Ходаков. – Как зовут этого человека? – спросил раввин Фюрст. – Ребе сказал только, что нужно найти еврея в городе Брукхаузен. Он не назвал имени, – ответил раввин Ходаков. – У вас есть адрес этого еврея? – поинтересовался раввин Фюрст. – Нет. Я не знаю ни имени, ни адреса, – ответил раввин Ходаков и, пожелав кошерного и радостного Песаха, повесил трубку. Найдите еврея... Но как его зовут? Где он живет? Чем он занимается? Этого Ребе не сказал. Какого же еврея имел в виду Ребе? Отсутствие подробной информации не привело раввина Фюрста в замешательство, ведь он знал: Ребе просто так не стал бы тревожить его. Раввин Фюрст тут же пересмотрел свои планы на завтрашний день и первым делом решил отправиться в Брукхаузен. До Брукхаузена было четыре часа езды на машине. Раввин Фурст приехал туда днем и остановился в небольшой гостинице, хозяин которой не знал в этом городе ни одного еврея (в начале Второй мировой войны почти все они уехали). Тогда раввин Фюрст решил справиться в магазинах. Хозяева были весьма учтивы, как и все голландцы, но никто из них не смог назвать хотя бы одного еврея в этом городе. Раввин Фурст зашел в последний магазинчик в городе. – Знаете ли вы хотя бы одного еврея в Брукхаузене? – спросил раввин Фюрст хозяина. – Нет, господин. Здесь нет евреев. Ни одного, – ответил хозяин. Сердце раввина Фюрста упало: через пять часов он должен был давать урок в Амстердаме. Ему уже скоро уезжать, но как можно уехать, не найдя еврея, не выполнив просьбу Ребе? Раввин Фюрст выехал на окраину города и остановился около автозаправки. Он попросил служащего заправить машину и между прочим обратился к нему со своим вопросом: – Вы не знаете, есть ли в этом городе евреи? – Эй, Ганс, – крикнул тот, повернувшись на стуле, – этот человек хочет знать, живут ли здесь евреи. Раввин Фюрст увидел, что Ганс буквально подскочил на месте. Через несколько секунд он уже стоял рядом с раввином. Потом Ганс пригласил его в контору и спросил: "Зачем вам это знать?" – В Нью-Йорке живет Ребе, и он попросил меня дать мацу еврею, который живет в Брукхаузене, – ответил раввин. И тут Ганс...зарыдал. Раввин Фюрст подождал, пока тот успокоится и поведает причину своих переживаний. – Я всю жизнь жил с родителями, – сказал Ганс. – Когда они состарились, я заботился о них. Я похоронил их на городском кладбище. Они никогда никому не рассказывали о том, что они евреи, и мне говорили, что лучше всего не афишировать это. Я ничего не знаю о еврейской жизни, кроме того, что я всегда почитал родителей и теперь ухаживаю за их могилой. Недавно я женился на нееврейке, у нас родился ребенок. Когда дочери исполнилось три года, жена захотела, чтобы мы все втроем пошли в церковь. Я сказал, что я не могу туда пойти, поскольку я еврей. Моя женя поняла меня, и они каждое воскресенье ходили с дочкой в церковь без меня. Священник увидел, что я не бываю на службе, и сам пригласил меня прийти. Я вежливо отказался, и объяснил ему, что я еврей, а потому не считаю нужным молиться в церкви. Но священник оказался настойчивым и не переставал убеждать меня пойти в церковь. Он говорил, что еврей может ходить в церковь, что мне не о чем волноваться. Прошел почти месяц, и отец Петр стал постоянным клиентом у меня на заправке. И всякий раз он вежливо, но настойчиво пытался убедить меня прийти в церковь. И вот однажды он сказал: "Б-г евреев забыл про тебя". Это сильно озадачило меня. Действительно ли Он меня забыл? А может это я забыл Его? Я сел и написал эту записку, – с этими словами Ганс достал из ящика стола конверт и протянул его раввину Фюрсту. "Я, Ганс Берн, сын Макса и Сони, даю Б-гу Израиля две недели, чтобы Он доказал мне, что Он меня не забыл. В противном случае я буду ходить в ту же церковь, что и моя жена, и буду таким же, как все остальные жители Брукхаузена". Письмо было написано 24 февраля 1972 года. «Сегодня, – сказал Ганс, – как раз истекают эти две недели». И он снова зарыдал. Вот, – сказал ему раввин Фурст, – примите мацу от Любавичского ребе..
Дата: Пятница, 06.05.2016, 02:14 | Сообщение # 319
Группа: Гости
В ноябре 2015 года исполнилось 40 лет со дня смерти разведчика Акивы Файнштейна. О дате напомнил недавно на страницах газеты “Маарив” известный израильский историк доктор Ури Мильштейн. Петр ЛЮКИМСОН
Судьбу Файнштейна можно было бы, наверное, назвать удивительной, если бы в Израиле не было тысяч других людей с не менее удивительными судьбами, сделавшими не меньше, чем он, для того чтобы еврейское государство могло возникнуть и продолжить свое существование в истории. Но люди этого поколения заслуживают того, чтобы о них хотя бы время от времени вспоминали — и из благодарности, и для того чтобы будущим поколениям было на кого равняться...
БАСТАРД
Родился Акива Файнштейн в 1922 году, что называется, по ошибке. Его отец, Моше Файнштейн, считался в те годы первым ловеласом еврейской Галилеи. К началу ХХ века Рош-Пина, одним из основателей которой был его дед, превратилась в большой и уютный поселок, и Файнштейны были в нем одной из самых зажиточных семей, владевших почти пятью гектарами земли. Похожий на жеманных героев немых кинофильмов, одетый по последней парижской моде Мотька Файнштейн был непременным участником всех молодежных вечеринок в еврейских поселениях от Рош-Пины до Зихрон-Яакова, швырял деньгами налево и направо и, само собой, не пропускал мимо ни одной юбки. Но в 1922 году он доигрался: закрутил роман с 17-летней красавицей Малкой, а та ... забеременела. Когда в дом Файнштейнов явились все девять братьев девушки и молча сели за стол, Мотька все сразу понял. “Мужики! — сказал он. — Я же не просто так. Я женюсь!” Вот так и вышло, что Акива Файнштейн появился на свет через несколько месяцев после свадьбы родителей, а еще спустя пару месяцев Моше Файнштейн развелся с молодой женой. Некоторое время он еще помогал Малке и маленькому сыну, но через год женился на Эстер Зархия, девушке из семьи, известной тем, что ее представители за последние три тысячи лет никогда не покидали пределов Земли Израиля... Одним из условий новой супруги было то, что Моше никогда в жизни не попытается встретиться ни с Малкой, ни с их сыном, а также не станет каким-либо образом им помогать.. Акива по сути рос сиротой при живом отце. Малка пыталась, как могла, заработать на жизнь, но получалось у нее это плохо, и они, возможно, вообще умерли бы с голоду, если бы не старшая сестра Моше, Мирьям Файнштейн, она подбрасывала им время от времени деньги и продукты, хотя у нее самой было десять детей. Пока мать мыкалась по поденным работам, Акива был предоставлен самому себе и большую часть времени проводил в играх с детьми из соседних арабских деревень и к десяти годам уже говорил по-арабски не хуже, чем на иврите, да и внешне этот загорелый, чернявый пацан мало чем отличался от своих арабских сверстников, а когда выяснялось, что он еврей, многие жители этих деревень искренне удивлялись. Но сам Акива Файнштейн никогда не забывал, кто он такой, и, как и многие его сверстники, жил мечтой о будущем еврейском государстве. Он был и оставался евреем, и этим все сказано.
НА ДАЛЬНИХ БЕРЕГАХ
В 1937 году, в самый разгар начавшегося арабского восстания, 15-летний Акива прибивается к расположенному в Иорданской долине кибуцу Гиноссар, и на смышленого и вдобавок владеющего арабским подростка обращает внимание молодой Игаль Алон, командовавший полевыми ротами “Хаганы” в Нижней Галилее. Алон взял паренька под личное покровительство и даже познакомил его с командиром ночных эскадронов “Хаганы” Уордом Вингейтом и командиром полевых рот Ицхаком Саде. Неудивительно, что когда Саде создал боевую организацию ПАЛЬМАХ, 18-летний Акива Файнштейн был одним из первых зачислен в первую роту, которой командовал Алон. Но уже через несколько месяцев Файнштейна перевели в “сирийский отдел”, занимавшийся, с ведома англичан, разведывательной и оперативной деятельностью на территории Ливана и Сирии. Одной из первых операций, в которой принял участие юный Акива, был захват контроля над мостом в Литании — с тем чтобы предотвратить возможный прорыв нацистов в Палестину с территории Ливана, которым тогда управляло вишистское правительство Франции. Проходит еще пара месяцев, и Акиву Файнштейна решают послать в Ливан, где с 1939 года активно действовала группа еврейских разведчиков, поставлявшая англичанам информацию о происходящем в Ливане и Сирии. Попутно члены этой группы, возглавляемой Ицхаком Хакером, создавали еврейские молодежные организации — иногда легальные, а иногда подпольные — и переправляли в подмандатную Палестину нелегальных еврейских иммигрантов. Последнее, понятное дело, не нравилось англичанам, но из-за ценности поступавшей из Сирии и Ливана информации они до поры до времени закрывали глаза на эту сторону деятельности еврейских разведчиков..
Так в 1941 году Акива Файнштейн под именем Джамиля Дубани оказался в ливанском городке Райак..
Он снимает там крохотную комнатку в доме христианской семьи и начинает работать в местном железнодорожном депо. Работал он, по его словам, хорошо и уже через несколько месяцев был назначен бригадиром. В результате в его руках оказалось расписание движения поездов и другая ценная информация, которую он и пересылал своему командованию в Палестину. Впоследствии он говорил, что настолько вжился в новый образ, что даже сны ему снились на арабском. В 1942 году, после того как фельдмаршал Роммель потерпел поражение при Эль-Аламейне и угроза немецкой оккупации Ближнего Востока миновала, англичане начали сворачивать свою разведсеть в Сирии и Ливане. Но Акива Файнштейн был слишком ценным агентом, чтобы отказываться от него и под видом чистильщика сапог он появляется то в Бейруте, то в Дамаске, пристраивается на центральных площадях, у военных казарм или излюбленных ресторанов французских офицеров и драит до блеска их сапоги, одновременно заводя непринужденную беседу с клиентом или прислушиваясь к тому, о чем говорят господа офицеры между собой... В 1944 году британцы окончательно решили отказаться от услуг еврейских разведчиков и велели им возвращаться домой. Однако с точки зрения руководителей еврейского ишува в Палестине игра в Ливане и Сирии только начиналась. Необходимо было переправить в Палестину десятки тысяч живущих в этих странах евреев. Кроме того, по планам Шауля Авигура, возглавлявшего организацию “Алия Бет”, переправлять нелегалов из Турции, Ирака и Ирана через границу с Ливаном или Сирией было куда предпочтительнее, чем по морю на судах, которые в любой момент могли потопить англичане. Поэтому в Иерусалиме Акиве Файнштейну вручили поддельный сирийский паспорт на имя Ибрагима Эль-Джабли и велели возвращаться "на работу".. По новой легенде он был торговцем сырами, что позволяло ему свободно передвигаться по Сирии и Ливану, встречаться с лидерами еврейских общин и еврейской молодежью и готовить их к переправке на историческую родину. Среди прочего Файнштейн создавал в различных городах кружки, где молодые евреи обучались рукопашному бою и владению оружием — эти навыки им позже очень пригодились во время Войны за Независимость. Но самое главное, Файнштейн поставил дело переброски нелегальных еврейских эмигрантов через границу с Сирией и Ливаном едва ли не на промышленную основу. До него нелегалы перебирались через границу небольшими группами в сопровождении арабских проводников, по дороге они часто становились жертвами грабежей, насилия, а подчас и убийства со стороны тех же проводников или их сообщников, заранее извещенных об идущем к границе “еврейском караване”. После появления Файнштейна все изменилось. Акива сумел (не даром, разумеется) договориться с таможенниками, пограничниками и несколькими офицерами сирийской армии, и теперь евреев довозили почти до самой границы с Палестиной на армейских грузовиках. Им оставалось пройти лишь пару сотен метров до назначенного места, где их уже ждали люди Авигура. Тысячи евреев из Ливана, Сирии, Турции, Ирака и Ирана добрались до исторической родины целыми и невредимыми и в достаточно комфортных условиях именно благодаря Акиве Файнштейну.
Но резко увеличившийся поток еврейских нелегальных иммигрантов в Палестину заставил англичан и арабов повысить бдительность. Вскоре на основе информации, переданной англичанами, ливанская полиция арестовала группу таможенников и пограничников, пропускавших в обмен на взятки грузовики с евреями. Теперь ливанской полиции оставалось лишь выйти на того, кто эти взятки давал… 26 мая 1946 года Акива Файнштейн сидел в бейрутском кафе и обсуждал с группой еврейских активистов план отправки в Палестину очередной партии нелегалов. Вдруг он чисто интуитивно почувствовал, что кафе постепенно окружают полицейские в штатском. Велев товарищам потихоньку уходить из кафе, Файнштейн внезапно вскочил со стула и бросился бежать, стремясь отвлечь все внимание полицейских на себя. Ему это удалось — никто из членов еврейского подполья в Бейруте не был схвачен. Кроме самого Акивы..
СИЖУ НА НАРАХ, КАК КОРОЛЬ НА ИМЕНИНАХ…
Позже Акива говорил, что бросился бежать в надежде, что отличное знание всех запутанных переулков Бейрута поможет ему уйти от преследователей. Не помогло. Чтобы заставить арестованного назвать свое настоящее имя, его подвергли пыткам — лишали сна, положив на живот, били по пяткам вымоченным в воде кнутом, сделанным из бычьего хвоста, да так, что потом он еще долго не мог ходить. Когда он терял сознание от боли, ему давали пару часов на то, чтобы прийти в себя, и все повторялось. Но Акива Файнштейн упорно стоял на своем: он гражданин Сирии, работал в Ливане и помогал евреям за деньги. В итоге его приговорили к полугоду тюрьмы за подделку сирийского паспорта. Лидеры еврейской общины Бейрута попытались подкупить тюремное начальство и организовать Файнштейну побег, но, увы, из этой затеи ничего не вышло. Спустя полгода, отбыв положенное ему наказание, Акива Файнштейн был передан сирийским властям, и против него тут же было возбуждено новое дело о подделке паспорта. 9 октября 1947 года в табельном журнале разведслужбы “Шай”, которой еще только предстояло стать “Моссадом”, появилась короткая запись “Сегодня Шамай выехал к Рути”. Словом “Рути” в “Шае” было принято обозначать Ливан, а “Шамай” было кодовым позывным агента Салима Гилеля. Таким образом, эта запись означала, что 9 октября Гилель выехал в Ливан с заданием любой ценой добиться освобождения Файнштейна. Однако Гилель, прибыв в Бейрут, узнал, что Акива уже несколько месяцев находится под судом в Дамаске, и тут же направился туда.. Для еврейской общины Дамаска Акива Файнштейн, понятное дело, был не чужим человеком — там помнили, как много он сделал для сирийских и ливанских евреев. Глава общины Натан Зархия, имевший огромные связи в правительственных кругах Сирии и считавшийся личным другом министра полиции, позаботился о том, чтобы тюремщики хорошо относились к Фанштейну, и каждый день передавал ему в тюрьму кошерную пищу. Впрочем, как рассказал Гилелю резидент еврейской разведки в Дамаске Эли Зага, в особом покровительстве Акива не нуждался. Очень скоро он стал одним из лидеров заключенных дамасской тюрьмы и пользовался там огромным авторитетом и привилегиями. У него даже был свой денщик. Вместе с тем, по словам Заги, обстоятельства складывались очень плохо: в качестве адвоката Файнштейну придали Мунира Каскаса, одного из лидеров тогда оппозиционной партии БААС. Каскас задался целью превратить процесс Акивы Файнштейна в политический, втерся к нему в доверие и убедил, что добьется полного его оправдания. В результате Файнштейн отказался от предложения еврейской общины сменить адвоката, и чем теперь кончится его процесс, один Бог знает. Получив разрешение на свидание с Файнштейном, Салим Гилель был поражен не столько тем достоинством, с каким держался Акива, сколько благоговейным отношением к нему тюремщиков и других заключенных. “Было такое впечатление, что передо мной сидит не подсудимый, а один из самых крупных филантропов и благодетелей Сирии или король этой тюрьмы, хотя сирийские власти уже знали, что он еврей”, — вспоминал потом Гилель.
Суд над Акивой Файнштейном состоялся осенью 1947 года. Он был приговорен к трем годам тюремного заключения. Вскоре после этого, 29 ноября, ООН приняла план раздела Палестины, и отношение к евреям во всем арабском мире, включая Сирию, резко ухудшилось. Салим Гилель еще несколько раз встречался с Файнштейном, уговаривая его подать апелляцию, но тот ответил, что с учетом произошедших перемен это не имеет смысла. — За меня не волнуйся, у меня здесь все в порядке. Будем считать, что я стал жертвой создания государства. Знаешь, одна только эта мысль наполняет мое сердце гордостью. Лишь бы не было других жертв, лишь бы у нас была наша еврейская страна. Главное, чтоб мы добились своего! — сказал он Гилелю во время их последней встречи в тюрьме. “У меня на глаза в этот момент невольно навернулись слезы. Я понимал, что передо мной стоит самый что ни на есть настоящий исамый обыкновенный национальный герой. Я сунул ему в руку пачку денег со словами, что основную сумму оставил Эли Заге и тот позаботится, чтобы он ни в чем не нуждался. На том мы и расстались”, — рассказывал спустя много лет журналистам Салим Гилель.
ПРОВАЛ
И вплоть до июня 1948 года у Файнштейна все было в порядке. Правда, как-то несколько заключенных из числа исламских фанатиков попытались его убить, но другие узники предупредили Акиву об их планах, и он успел вооружиться железным прутом. В результате один из напавших на него арабов был убит, другой получил серьезное увечье. Внутритюремный суд (самой собой, не без вмешательства Натана Зархии) признал, что заключенный Ибрагим Эль-Джабли действовал в рамках самообороны, и приговорил его к двум неделям карцера. Но в остальном все было замечательно. Файнштейн продолжал оставаться “королем” тюрьмы, где его регулярно навещали Эли Зага и его сестра Линда. Нетрудно догадаться, что между молодыми людьми вспыхнул роман, и теперь Акива Файнштейн считал оставшиеся ему дни заключения, чтобы как можно скорее добраться с Линдой до Израиля и там встать с ней под хупу... Вся эта идиллия закончилась в один миг — после того как 10 июня 1948 года сирийская армия захватила поселок Мишмар-а-Ярден. В бою за поселок 15 его жителей пали смертью храбрых (включая Карми Гарбосского, кузена Акивы) и еще десятки, включая тетю Акивы Ривку Гарбосскую, попали в плен. А так как по Галилее уже давно уходили слухи о том, что Акива “работает шпионом в Сирии”, одна из пленниц показала сирийскому офицеру на Ривку и сказала, что у них в тюрьме сидит племянник этой женщины, “главный израильский шпион”. Разумеется, сирийцам не пришлось долго думать о том, кто может быть этим “главным шпионом”. В тот же день был арестован Эли Зага, пришедший на свидание к Акиве, а его самого доставили в комнату для допросов и подвергли таким пыткам, по сравнению с которыми пытки в бейрутской тюрьме могли бы показаться верхом гуманизма. Начали с простого избиения палками, затем стали обливать водой, прикладывать к телу электроды и пускать ток, потом по одному ломали пальцы в специальных деревянных тисках… Позже таким же пыткам подвергались в сирийских тюрьмах многие израильские военнопленные, и некоторые от невыносимой боли сходили с ума.. Акива Файнштейн сумел не только сохранить рассудок, но и ничего не выдал своим палачам. На вопрос, как он сумел выдержать пытки, сломавшие стольких людей, Файнштейн только улыбался: “Во-первых, — отвечал он, — я всегда считал, что есть ситуации, в которых у тебя нет права цепляться за жизнь, предпочтительнее умереть. Во-вторых, я знал, что следователи хотят не убить, а получить какие-то сведения, и врать им не стоит. Поэтому я говорил им правду, но не всю, а ту, которая им не особенно была нужна. В-третьих, я ведь человек на редкость здоровый, ни разу в жизни не обращался к врачам!”... Именно благодаря тому, что Акива Файнштейн не сказал всю правду, сирийцы вскоре выпустили из тюрьмы Эли Загу, и в 1949 году он вместе с женой и четырьмя детьми смог уехать в Израиль. Но положение Файнштейна было хуже некуда — сирийцы собирались судить его за шпионаж и явно не собирались выпускать на свободу после трех лет отсидки. Это окончательно вывело из себя израильское руководство, и в 1950 году специально для освобождения Акивы Файнштейна были захвачены в плен два сирийских офицера, после чего Израиль предложил обмен. В рамках этой сделки Файнштейн в 1950 году снова ступил на родную землю. Еще через несколько месяцев через Кипр репатриировалась вместе с отцом Линда Зага. Говорят, веселая была свадьба. И дети у Файнштейнов получились красивые. Кстати, с самим Акивой за годы пребывания в тюрьме произошла странная метаморфоза: загар сошел, и он стал типичным ашкеназским евреем — точной копией своего отца Мотьки Файнштейна.
БУДЕМ ЖИТЬ!
Дальше… Дальше была блестящая карьера в ЦАХАЛе, было разоблачение арабских шпионов в ведомстве военной разведки, назначение комендантом Галилеи (в арабских населенных пунктах в те годы был режим чрезвычайного положения), а затем, после 1967 года, комендантом Голанских высот. Ури Файнштейн, сын Акивы, вспоминает, что отцу удалось наладить хорошие отношения с лидерами друзской и арабской общин, и медленно, но верно он добивался, чтобы жизнь в Галилее вошла в нормальное русло. Почти ежедневно в доме Файнштейнов гостили арабы, они сами тоже ездили на арабские или друзские свадьбы и другие торжества. Разумеется, были среди арабов и те, кто Файнштейна за его деятельность ненавидел: однажды для покушения на него была выслана целая группа террористов, но они перепутали адрес и вместо того, чтобы явиться к дому Акивы в Табуне, явились к дому его отца Моше Файнштейна и выстрелили в окно. Файнштейн-старший открыл ответный огонь и ранил одного из террористов. Кстати, один раз он все же попытался встретиться с сыном. Это было как раз в те дни, когда Акива был комендантом Галилеи.. Акива Файнштейн работал в своем домашнем кабинете, когда туда вошла Линда и сказала: — Твой отец пришел навестить тебя… — Скажи ему, чтобы убирался, у меня нет отца! — ответил Акива и снова уткнулся в бумаги.
Каждое рабочее утро он начинал с чтения свежих газет на арабском и прослушивания радио на том же языке из Лондона и Дамаска. Затем начинались бесчисленные рабочие встречи, во время которых он умел разрешить массу проблем и конфликтов. При этом находил время на семью и на чтение множества книг — тоже, в основном, на арабском языке...
В ноябре 1975 года Акива Файнштейн внезапно умер. Ему было всего 53 года, а ведь он сам утверждал, что никогда не обращался к врачам. Насчет врачей это была правда. Но не вся. О самой важной части правды он опять умолчал: в последние годы у него день ото дня все сильнее болело сердце…
Линда Файнштейн пережила мужа на 21 год. Несколько раз ей намекали, что она еще достаточно молода и вполне может выйти замуж. “Вы хотите сказать, что на свете есть еще один мужчина, которого можно поставить рядом с моим Акивой?!”— спрашивала она в ответ.
Дата: Понедельник, 23.05.2016, 02:46 | Сообщение # 320
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1544
Статус: Offline
...Сначала он ловил американских гангстеров, потом участвовал в высадке в Нормандии и присутствовал на исторической конференции в Ялте. По личной просьбе Бен-Гуриона приехал в Израиль для создания современной армии, но был убит в середине Войны за независимость по нелепой случайности, пулей израильского же часового...
В феврале исполнилось 115 лет со дня рожденияДавида Даниэля Маркуса, первого бригадного генерала Израиля.
Образ этого человека еще ярче высветят строки телеграммы, которую Давид Бен-Гурион, премьер-министр и министр обороны Государства Израиль отправил Эмме Маркус, жене Дэвида, после его трагической гибели в начале июня 1948 года: «Военный талант и характер Вашего мужа завоевали ему бессмертное место в нашей истории. Мы уверены, что американское еврейство будет гордиться этим военным рыцарем, который отдал жизнь за освобождение Израиля».
Мордехай Маркус и Леа - урожденная Гольдштейн, приехали в США из румынского города Яссы, входившего тогда в состав Российской империи... К рождению своего первенца Давида Даниэля они уже вполне обустроились в стране, чтобы дать ему прекрасное – как светское, так и традиционное еврейское – образование: с отличием закончив среднюю школу в Бруклине, Давид, в чьей характеристике значилось «эрудированный, яркий, спортивный», поступил в старейшую Военную академию США Вест-Пойнт. Ее он закончил четыре года спустя одновременно с высшей юридической школой в Бруклине и оставаться в армии он не захотел... Молодого талантливого юриста быстро заметили, и вскоре он уже стал помощником прокурора США в Нью-Йорке. Большую часть 30-х годов он провел на этом посту, помогая в борьбе с расцветающей благодаря гангстерам преступностью. В те годы прокурором штата был Томас Дьюи, впоследствии ставший губернатором штата Нью-Йорк и даже кандидатом – правда, в итоге проигравшим – в президенты США. Главной задачей Дьюи на посту прокурора были реальные тюремные сроки для гангстеров и контрабандистов спиртного. И они с помощником с задачей этой отлично справлялись. При активной поддержке Маркуса Дьюи трижды привлекал к суду гангстера Шульца «Голландца», пока того не заказал киллеру глава организованной преступности Лаки Лучиано..
В 1934 г. он был переведен в Управление Нью-Йорка по исправительным учреждениям на должность первого помощника начальника управления. В 1940 г. Давид Маркус был уже начальником управления, но как только Америка вступила во Вторую мировую войну, тут же вернулся в армию.. В звании подполковника он работал в Департаменте гражданских дел Министерства обороны США, вырабатывая условия для капитуляции Италии осенью 1943 года и принял участие в Тегеранской конференции Рузвельта, Черчилля и Сталина. Но в начале 1944 года, устав от штабной работы, Маркус с огромными усилиями, но все же добился перевода в воздушно-десантные части и поучаствовал в высадке союзников в Нормандии 6 июня 1944 года, во время которой он, кстати, совершил свой первый в жизни прыжок с парашютом... До конца войны Маркус в штаб уже не возвращался, воюя в Европе и на Тихом океане. Однако не обошлись без него и важнейшие исторические конференции в Ялте и Потсдаме – Маркус был на них уже в звании полковника в составе американской делегации.
По окончании войны его назначили главой администрации американской зоны оккупации послевоенной Германии, именно здесь он впервые лицом к лицу столкнулся с проблемами евреев – узников нацистских лагерей смерти и перемещенных лиц. До этого не испытывавший никаких симпатий к сионистскому движению, он начал абсолютно по-другому смотреть на идею создания еврейского государства... С этими мыслями Маркус вернулся в Америку, где тут же попросился в отдел по военным преступлениям, где на тот момент велась подготовка к участию в Нюрнбергском процессе. Убедившись, что все нацистские преступления тщательно задокументированы, и поприсутствовав на Нюрнбергском трибунале, он подает прошение об отставке, желая полностью посвятить себя борьбе за создание государства Израиль. Из армии США его отпускать не хотели – долгое время уговаривали и предлагали большие посты бригадных генералов. Однако в своем решении посвятить оставшуюся жизнь сионистскому движению Маркус был непоколебим. Бригадным генералом он, впрочем, скоро все равно станет, но уже в Израиле..
Пока же Маркус открыл в Нью-Йорке частную юридическую контору, которая активно помогала представителям подпольной еврейской организации Хагана находить и отправлять в Эрец-Исраэль ветеранов Второй мировой. Вскоре к нему личнообратился Давид Бен-Гурион, завуалированно попросив найти такого же хорошего военного советника для Хаганы, как сам Маркус. Полковник честно потратил какое-то время на безуспешные поиски, пока Бен-Гурион не уточнил, что таким советником мог бы быть и сам Маркус, если бы получил разрешение военного департамента США... Как и в случае перевода во время войны из штаба в военно-воздушный десант, Маркус приложил все усилия, чтобы этого разрешения добиться: его отпустили всего с одним условием – изменить имя, чтобы избежать проблем с британскими властями в подмандатной Палестине. Маркус легко согласился и в январе 1948 года прибыл в Палестину под псевдонимом Майкл Стоун... ... все будут звать его впоследствии просто Микки. Микки рьяно взялся за дело – разработал структуру командования и управления Хаганой, адаптируя свой военный опыт под местные реалии. В условиях Войны за независимость определил и наиболее слабые места Израиля – в Негеве и в области вокруг Иерусалима. Совместно с Игаэлем Ядином, начальником оперативного отдела Хаганы, разработал план обучения личного состава и участвовал в создании современной израильской армии.
Впрочем, усилия его теоретическими областями не ограничивались. С момента своего приезда в Палестину он принимал активное участие в военных действиях против палестинских отрядов и вторгшейся в Израиль на юге египетской армии. За боевые заслуги он первым в стране получил звание «алуф», став командующим иерусалимским фронтом 28 мая 1948 года. После утверждения системы званий в Израиле «алуф» стал соответствовать званию бригадного генерала, обещанному ему годом ранее в США...
Возможно, перечислять подвиги и заслуги Давида Маркуса можно было бы еще очень долго, если бы не нелепая случайность: в ночь на 11 июня 1948 года, когда вступило в силу соглашение о первом перемирии между Израилем и арабскими странами, Маркус был по ошибке застрелен израильским часовым... 18-летний патрульный окликнул Маркуса, который был в простом белом костюме без всяких знаков отличия израильского военного. Плохо знавший иврит, Маркус не понял, что патрульный просит его назвать пароль, и ответил ему что-то на английском. Юноша принял решение стрелять...
Тело героя с военными почестями было переправлено в США, где его похоронили в Вест-Пойнте...
В Кирьят-Йеариме ему установили памятник, в его же честь названы один из киббуцев в Шфеле и школа, где он учился, в Бруклине.
В 1962 году в США вышла в свет книга «Имеющий тень великана» о героической судьбе Дэвида Маркуса, а чуть позже снят голливудский фильм «Откинь гигантскую тень», где героя, борющегося за молодое государство Израиль, сыграл актер еврейского происхождения Кирк Дуглас.. «Он был лучшим человеком из всех, с кем мы имели дело»,– сказал в день его похорон Бен-Гурион.
Дата: Понедельник, 13.06.2016, 18:00 | Сообщение # 322
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
Урок мудрости
О том, что моя бабушка не умеет читать и писать, я узнал случайно. И признаюсь – этот факт не произвел на меня никакого впечатления. Ну, не умеет и не умеет, и что? Её безграмотность никак не отражалась на событиях её жизни, потому что возникающие вопросы и проблемы она решала с той житейской мудростью, для которой знание алфавита, умение читать и писать были не нужны. А нужен был природный ум, умение анализировать накопленный опыт и иметь свой субъективный взгляд на происходящее. Всё сказанное я понял гораздо позже, когда её уже не было с нами. Она никогда не отвечала сразу. Обязательно была пусть и крохотная, но пауза. Именно в эту коротенькую паузу она успевала посмотреть собеседнику в глаза и решить, отвечать или промолчать. И ещё. Я вдруг с отчетливой ясностью вспомнил, что бабушка никогда не то, чтобы кричала, она никогда не повышала голоса. Всегда, почти всегда, за исключением тех дней, когда она болела и не могла вставать, бабушка ждала меня и встречала на улице, у покосившихся ворот нашего двора. Она сидела на длинной, старенькой скамейке и смотрела в конец улицы, где был летний кинотеатр «Вятан» – «Родина», с крыши которого мы, мальчишки, часто и бесплатно смотрели кино… В те годы, я, юноша, который уже работал и имел, что называется, какие-то карманные деньги, часто гулял с друзьями по вечернему родному городу и порой довольно поздно возвращался. Если мама или папа могли иногда повысить голос, мол, почему так поздно, почему заставляешь нас волноваться и нервничать, то бабушка никогда этого не делала. Нашептывая благодарные слова молитвы, что я жив, она поднималась мне навстречу, целовала, и мы вместе входили во двор под свет лампочек, которые горели над каждым крыльцом. Она не спрашивала меня, где был, чем занимался и почему задержался. Она с улыбкой начинала рассказывать о тех маленьких и порой незначительных событиях, которые произошли дома с родными, или во дворе с соседями. И каждый раз получалось так, что я сам, подхватив её интонацию, начинал рассказывать о себе – где был, что делал и с кем познакомился. Выслушав, бабушка обязательно предлагала мне поесть. Обязательно! И это не просто предлагалось, а это уже выносилось, разогретое и вкусно пахнущее, это уже было на столе с хлебом, помидорами-огурцами, неповторимым Бакинским сыром, лимонадом «Дюшес» или минеральной водой «Бадамлы», а главное, мой дорогой читатель, это был запах. Неповторимый, удивительно аппетитный, пронзительно вкусный и настолько притягательный, что через минуту к столу подтягивались взрослые – дядя Агаси Гейбатов, Сёма Абаев, Сурен Аванесов и, конечно же, мой папа. Самым естественным образом возникала бутылка водки, и начиналось застолье… Сколько же замечательных и прекрасных часов знал мой старый Бакинский двор в теплые, летние ночи! Не исчерпать слов и никогда не забыть!.. …Для моей бабушки это были самые счастливые минуты жизни. Она любили угощать, любила смотреть, как человек ест. Нет, нет, она не заглядывала, что называется, в рот! Она просто получала удовольствие, видя, как человек поглощает еду, и как при этом взгляд этого человека становится добрым, светлым и теплым… …Бабушка, как и моя мама, а позднее и сестра, замечательно готовила. «Хоя гушди», «Бугламяй бябяи» – не стану сейчас переводить названия блюд и говорить о содержании. Надеюсь, будет время вернуться и к этому. Скажу только, что в нашем доме всегда были папины друзья – азербайджанцы, лезгины, русские, армяне. Позднее, когда я повзрослел, стали приходить и мои друзья. И бабушка, вместе с мамой, всегда пыталась их накормить. И это всегда вызывало улыбку. Но что было особенно важно – никто и никогда не приносил с собой свинину. Знали – нельзя! Помню, как во дворе отец с товарищами играл в нарды. Пришёл один из его друзей и принес корейку. Отец вошел в комнату, взял нож и вышел. Корейку нарезали, отец хотел вернуть нож, но ему навстречу вышла бабушка, каким-то неуловимым движением руки забрала у него этот нож и незаметно опустила его в мусорный ящик. И всё! Отец даже не обсуждал это… …Бабушка часто ездила в Махачкалу – там жили родственники. Когда мне исполнилось лет десять, с ней стал ездить и я. Ей это доставляло удовольствие, и мама с папой были не против. Ехали обычно, то ли в общем вагоне, то ли в плацкартном – не помню. Я забирался на верхнюю полку и смотрел в окно – станции и полустанки, брошенные, одинокие строения, отары овец, степь и волны Каспийского моря летели мне навстречу – я был счастлив… …Внизу, напротив бабушки, сидела славянского типа женщина с удивительно ясными, небесными глазами. Она посмотрела на меня, что-то сказала бабушке и улыбнулась. Затем она достала каравай чёрного хлеба, большой кусок сала, зеленый лук, несколько крутых яиц, какое-то питьё в бутылке, спокойно разложила все это на столе и стала нарезать хлеб. Я смотрел на это широко распахнутыми глазами и едва успевал проглотить слюну – пахло аппетитно и вкусно. Женщина сделала бутерброд – хлеб, кусок сала с мясными прожилками и лук. И это чудо протянула мне. Я опешил. В следующую секунду я наклонился с верхней полки и увидел глаза бабушки. Она улыбнулась мне и кивнула. Я взял бутерброд и съел. До сих пор помню вкус этого хлеба и доселе неизведанный вкус настоящего сала… …Позднее, уже в Махачкале, сидя у родственников, бабушка сказала мне, что никогда нельзя отталкивать руку, дающую хлеб и воду. Никогда!.. А Всевышний простит и не сочтёт это за грех, потому что он умный и добрый!.. …Мою дочь зовут Ольга в честь моей бабушки Овгоил! Так мы с женой решили. В нашей семье, да простит нас Всевышний, едят всё, а вот дочь и её семья соблюдают кошерность. Она даже не знает вкуса свинины. Ольга никогда не видела моей бабушки, но я очень надеюсь и верю, что вместе со многими замечательными генами, в её крови есть и ген мудрости…
Дата: Пятница, 17.06.2016, 15:14 | Сообщение # 323
Группа: Гости
ПРОСТОЙ, но ЦЕННЫЙ совет:
«Мама моего друга всю свою жизнь придерживалась здорового питания. Никогда не употребляла алкоголь или какую-то «плохую» пищу, каждый день занималась физическими упражнениями, всегда была подвижной и активной, принимала все добавки, которые прописывал её врач, никогда не выходила на солнце без солнцезащитного средства, а когда выходила, то так ненадолго, как только было возможно, в общем, она оберегала своё здоровье, делая все, что было можно. Сейчас ей 76 лет, и у нее рак кожи, рак костного мозга и остеопороз в тяжелой стадии..
Отец моего друга ест бекон поверх бекона, масло поверх масла, жир поверх жира, никогда, буквально никогда не занимался спортом, каждое лето сгорал на солнце до хрустящей корочки, фактически он жил на полную катушку и не так, как советовали окружающие. Ему 81, и доктора говорят, что у него здоровье молодого человека..
Люди, вы не можете спрятаться от своего яда. Он есть, и он найдет вас, так что, как сказала мать моего друга: «Если бы я знала, что моя жизнь так закончится, я бы прожила её по полной, наслаждаясь всем, что мне говорили не делать!». Никто из нас не выберется отсюда живым, так что, пожалуйста, перестаньте относиться к себе как к чему-то второстепенному.
Ешьте вкусную еду. Гуляйте на солнце. Прыгайте в океан. Делитесь драгоценной правдой, которая у вас на сердце. Будьте глупыми. Будьте добрыми. Будьте странными. На остальное просто нет времени».
Дата: Четверг, 23.06.2016, 08:44 | Сообщение # 324
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 560
Статус: Offline
...Надежда Яковлевна Бевзюк всю жизнь прожила в селе Тышковка Гайсинского района Винницкой области. С молодых лет она дружила c еврейкой Александрой Левиной (в замужестве - Малина), несмотря на разницу в возрасте: Надежда была старше Александры примерно на 25 лет. Даже после переезда Александры в Москву, в начале 30-х годов, дружба эта не прекратилась: приезжая в Гайсин к родным, Александра всегда навещала Надежду и останавливалась у нее. 27 мая 1941-го Александра привезла в Тышковку на свежий воздух и деревенское питание своих дочерей - восьмилетнюю Дору и трехлетнюю Милу, а сама отправилась в Грузию, где должна была пройти месячный курс лечения. 22 июня началась война. У Надежды Яковлевны не было возможности отправить Дору и Милу обратно в Москву и когда в середине июля село было занято немцами, Надежда поняла, что еврейским девочкам грозит опасность, она стала искать для них надежные места укрытия. Ведь все вокруг знали о дочках Александры Малиной, приехавших к ней на лето из Москвы. А так как Малина сама родилась здесь, ее национальность ни для кого не была секретом. Маленькую Милу удалось пристроить к бездетным супругам Андрону и Татьяне Драч. Со временем они очень привязались к девочке и относились к ней как к родной дочери. Но однажды Татьяна Куприяновна Драч попала в облаву и была угнана в Германию, на принудительные работы. Больной туберкулезом Андрон сам ухаживал за «дочкой» до конца оккупации. После войны Мила никак не могла поверить, что он не ее родной отец... Тем временем Дора оказалась в селе Мытков в семье Данилы Ивановича и Анны Исаковны Коваленко. Анна Исаковна впервые услышала о ней от баптистов Тышковки, ее собратьев по вере, и, посовещавшись с мужем и сыном, предложила приютить девочку в своем доме. Они договорились, что Дора поживет с ними как член семьи, не скрываясь от соседей, но при облавах и обысках должна будет прятаться в специально обустроенной яме в сарае. Сначала жители Мыткова отнеслись к Доре доброжелательно, считая ее русской сиротой, но со временем правда вышла наружу и ... осенью 1942-го Доре пришлось покинуть дом Коваленко. Начался период ее скитаний, от села к селу. Люди, как правило, верили в ее историю о погибших родителях, а может, просто жалели девочку, подкармливали, разрешали переночевать, но нигде ей не удавалось задержаться надолго. Надежда Яковлевна Бевзюк следила за ее передвижениями, советовала ей, к кому лучше обратиться, а кого обойти стороной, часто сама находила для нее временные убежища. В трудные времена она забирала Дору к себе, страшно рискуя и собой, и девочкой, так как местная полиция подозревала, что Надежда где-то прячет своих подопечных. Измученные, постоянно находясь в опасности, наконец, весной 1944 года они дождались освобождения. После этого Дора уже официально стала жить у Надежды Бевзюк и даже проучилась два месяца в Тышковской сельской школе... Родители Доры и Милы, появившиеся в Тышковке в конце лета 1944-го и забравшие девочек обратно в Москву, до самой смерти были благодарны их спасителям и материально поддерживали их в трудные послевоенные годы.
23 марта 1995 года Яд Вашем удостоил Надежду Бевзюк, Андрона и Татьяну Драч, а также Данилу и Анну Коваленко и их сына Дмитрия почетного званияПраведник народов мира.
Сообщение отредактировал Сонечка - Четверг, 23.06.2016, 08:45
Август Бебельписал: "Изгоните сегодня евреев, и завтра же на их места засядут христиане, которые нисколько не уступят евреям в искусстве выжимать соки из населения…"(Социал-демократия и антисемитизм, СПб.1907, с.1067)".
А автор известных "гариков" написал по подобному поводу:
Среди совсем чужих равнин Теперь матрешкой и винтовкой Торгует гордый славянин С еврейской прытью и сноровкой.
Дата: Суббота, 16.07.2016, 05:55 | Сообщение # 327
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 334
Статус: Offline
... комментарий и документальный фильм
...«Край тепла и солнца, плодородная, щедрая земля. Основные сельскохозяйственные культуры - озимая пшеница и кукуруза. По урожайности зерновых республика занимает первое место в стране!» Первое место, представляете!Во всем СССР! Где сегодня та урожайность? Где та пшеница и кукуруза, которая сегодня стоит дороже бананов?
Идем дальше. «Все табачные фабрики Советского Союза используют молдавские табаки». Что сегодня? Даже наша табаководческая республика перешла на импортный табак!
«Молдавские фрукты и овощи — отличное сырье для консервной промышленности. Вовсе концы Советского Союза посылает Молдавия дары своей щедрой земли!» Консервная промышленность приказала долго жить. А из-за недальновидной политики сегодняшних властей о наших фруктах-овощах на просторах бывшего СССР давно позабыли.
«Молдавия — республика высокоразвитой современной промышленности. Молдавские тракторы работают сегодня на полях Украины, Белоруссии, многих зарубежных стран»... Покажите мне сегодняшний современный молдавский трактор! Хоть что-то из продукции нынешней молдавской высокоразвитой промышленности! «Молдавские микроприборы получили золотую медаль на международной ярмарке в Лейпциге». Не сыпьте соль на рану...
«Молдавия выпускает холодильники, электронасосы и многое другое. Ее продукция экспортируется за рубеж». А что сегодня экспортируем за рубеж, кроме рабсилы? «В ногу со временем идет молдавская легкая промышленность. Заслуженная слава у молдавского ковроделия». Где молдавская легкая промышленность? И о славе нашего ковроделия давно ничего не слышно...
«Молдавию называют республикой-садом. Черешня, вишня, сливы, абрикосы, персики, груши, более сорока сортов яблок». Покажите мне, сколько сортов яблок выращивается у нас сегодня! «Сад-гигант «Память Ильичу» раскинулся на 6 тысячах гектарах. Здесь более 4 миллионов деревьев. По одному дереву на каждого жителя Молдавии»... Зато сегодня выращивай что хошь, хоть коноплю, хоть крапиву! Зато деревьев точно осталось по одному на каждого жителя - если учесть, что полстраны на зарубежных стройках корячится. «Вся страна получает яблоки из Молдавии». Не делайте больно, товарищи из прошлого... «Небольшая Молдавия занимает первое место по производству винограда. Прибыль с каждого гектара виноградника составляет 1500 рублей в год». 1500 рублей! Это же около 2000 тысяч долларов по тем ценам! С ума сойти можно! «Молдавия — это край трудолюбивых и веселых людей!» Точно, что трудолюбивых! А вот что весёлых... Где вы видели сегодня весёлого гражданина Молдовы? Весёлого, потому что живет в гармонии с самим собой и со свой страной, в уверенности в сегодняшнем и завтрашнем дне?!... Э-эх! Какую страну умудрились профукать дерьмократы хреновы...! И понадобилось всего-ничего, каких-то двадцать пять лет...
Оперный певец Ян Пирс – гордый американец и сентиментальный еврей – был стабильно аполитичен, в отличие от активистов холодной войны, но при этом сделал для евреев СССР больше, чем многие политические ораторы. Выступив в 1956 году с концертом в Москве, он, неожиданно для себя (и для КГБ!), дал толчок возрождению еврейского самосознания в СССР. Иешуа (Ян, Джейкоб) Пинхес Перельмут родился в 1904 году в семье еврейских эмигрантов из Российской империи. Родители, пятеро детей и бабушка с дедушкой ютились в квартирке на Орчад-стрит в Нижнем Ист-Сайде. Жилось бедно, но думать о проблемах было некогда: отец со временем открыл маленький бизнес, столовую, и вся семья, включая Яна, ему помогала. А еще в мальчике рано проявился яркий музыкальный талант – он был певчим в знаменитой синагоге на Генри-стрит и в свободное время играл на скрипке в клезмерском коллективе. Но в Америке для еврейского ребенка музыка не считалась таким уж перспективным занятием. По настоянию родителей после школы Ян поступил в Колумбийский университет с твердой уверенностью заниматься медициной, но оттуда его довольно быстро отчислили за неуспеваемость. Терять было нечего, и Джейкоб Перельмут переименовался в Джека «Пинки» Перла, сколотил ансамбль и отправился выступать в отелях горного округа Салливан в так называемом Поясе Борща, или Еврейских Альпах. В начале 30-х он, обладатель лирического бархатного тенора, устроился в новосозданную радиокомпанию при Радио-сити-мьюзик-холле, а в 1938 году дирижер Метрополитен-оперы Артуро Тосканини услышал его по радио, почувствовал громадный потенциал молодого певца и пригласил на прослушивание. Так в карьере Перельмута, который раньше выступал перед курортными отдыхающими, начался звездный период. Перельмут никогда даже не пытался скрывать свое еврейство, и когда его менеджер предложил заменить имя Ян на американизированное Джон, категорически отказался. Фамилию в итоге все-таки переиначил и стал Пирсом, но в его псевдониме все равно оставалась явная еврейская нота. «Я еврей не только по имени, – однажды сказал он в интервью. – Только я не из тех, кто аккуратно соблюдают шаббат, я делаю это, когда могу». И все же к духовному он был гораздо ближе, чем может показаться: Пирс часто инкогнито ездил по синагогам и бесплатно вел дневные службы... Весной 1956 года американо-еврейского Пирса совершенно неожиданно позвали с серией концертов в СССР – приглашение ему и скрипачу Айзеку Стерну отправили через Сола Юрока, легендарного еврейского импресарио и эмигранта из Российской империи. С приходом Никиты Хрущева в СССР началась «оттепель», и власть стала позволять то, о чем люди раньше и мечтать не могли: в 1955 году генсек отправил на гастроли в США легендарных музыкантов – пианиста Эмиля Гилельса и скрипача Давида Ойстраха, а сразу же после знаменитой речи о развенчании культа личности Сталина на XX съезде партии пригласил в страну и американских музыкантов. Этим «концертным обменом» Союз кричал миру: «Смотрите, и у нас, и у вас евреи живы, здоровы и знамениты». Только вот громче всего обычно говорят неправду... Айзек Стерн позже шутил: «Они присылают нам своих еврейских скрипачей из Одессы, а в ответ мы отправляем им своих еврейских скрипачей из Одессы». Но таковы были правила игры..
Программа тура, в котором должен был принять участие Пирс, оказалась более чем плотной – шесть сольных концертов и шесть выступлений в трех операх в трех городах за четыре недели. Несколько недель Пирс колебался, но в конце концов любопытство и желание выступить перед новой публикой перевесили страх – а еще ему очень хотелось своими глазами увидеть родную землю его родителей. Но ему даже в голову не могло прийти, что для евреев СССР его приезд будет чем-то большим, чем просто экзотические гастроли.
*** В Москве Пирса с женой и дочкой встретила переводчица и по совместительству представитель Комитета госбезопасности Александра Александровна. Она удивила гостей отличным знанием географии США, цитировала английских поэтов, но даже не пыталась скрывать крайнее неодобрение национальных взглядов Пирса: когда тот попросил кошерную еду, она резко ответила: «Еда в СССР достаточно хороша для наших евреев. Почему она вдруг не подходит вам?» И, конечно, ее очень возмущал тот факт, что все ее попытки контролировать общение Ян сводил к нулю – с евреями он попросту переходил на идиш, правда, в той напряженной атмосфере долгие беседы вести было рискованно...
В его репертуаре было немало еврейских песен, но в программу выступления он включил только традиционные итальянские и французские арии, и еще несколько номеров на русском и английском – для баланса. Первый концерт, состоявшийся 3 июля, был проведен с большим советским официозом: на нем присутствовали американские и израильские послы, а также другие почетные гости – например, прямо в первом ряду сидела делегация раввинов, которая только что прилетела из Нью-Йорка.. В антракте посол Израиля зашел в гримерную поздороваться с Пирсом и, конечно, спросил его, почему тот не исполняет национальные песни, ведь в зале так много евреев. Ян как-то очень неуверенно ответил, что забыл клавиры в номере отеля, а когда Алиса, жена Пирса, предложила за ними вернуться, в разговор вмешалась переводчица Александра и довольно жестко сказала, что это долго, а времени нет. Такси в то время было не вызвать, и Алиса твердо заявила, что поедет за нотами на метро. В итоге их «ассистент» решила замять конфликт, им подали машину, и через 20 минут ноты уже были у певца... После основной программы концерта Пирса пять раз вызывали на бис.
В свой шестой выход он наконец-то решился и спел на идише «Ха-Ярден», и в зале застыла тишина.. Когда он закончил, раздалось всего несколько вежливых хлопков, но Пирса это не особо расстроило – он твердо решил продолжить песнями с религиозной нотой на идише, «А дуделе» и «А хазндль аф шабос». И уже тут овации не заставили себя ждать. Уставшему до невозможности Пирсу пора было уходить со сцены, но в последнюю минуту он захотел исполнить «А дин тойре мит гот» («Просьба к Б-гу»). Это была песня, в которой подтекста даже искать было не нужно – слова к ней написал еврейский хасидский лидер, которого называли «заступником еврейского народа», знаменитый Леви Ицхак из Бердичева. В атмосфере воинствующего атеизма даже думать о такой лирике было преступлением, поэтому этот номер для Пирса мог иметь самые серьезные последствия. Но он ... просто спел:
Доброе утро Тебе, Владыка вселенной! Я, Леви Ицхак, сын Сары из Бердичева, От имени Твоего народа Исраэля вызываю Тебя на суд! Что Ты хочешь от Своего народа?! За что Ты наказываешь Свой народ?!… Он говорит: «Повели сынам Исраэля!» Он везде просит: «Говори к сынам Исраэля!» Что бы ни случилось – повели сынам Исраэля! Отец дорогой, отец небесный! Сколько на земле разных народов? Вавилоняне, персы и эдомиты... Русские, что они говорят? «Наш царь – это единственный царь». Немцы, что они говорят? «Наш кайзер – главный». Англичане, что они говорят? «Наш Георг Третий – это правитель». А я, Леви Ицхак, сын Сары из Бердичева, говорю: «Да будет возвеличено и освящено Имя Твое, о Б-же!» И я, Леви Ицхак, сын Сары из Бердичева, говорю: «Не сойду с этого места, Пока не прекратятся бедствия народа Израиля, Пока не придет избавление!» Да будет возвеличено и освящено Имя Твое, о Б-же!
На строчке «За что Ты наказываешь Свой народ?!» многие в зале стали плакать, а когда Ян закончил петь, овации были настолько оглушительными, что от невероятно мощной звуковой волны даже начали дрожать колонны.. Работникам пришлось выключить в зале свет, чтобы хоть как-то заставить людей выйти.
В этот вечер стало понятно, что евреи в Союзе остались евреями, несмотря на запрет религии, культуры или «иных» политических взглядов. У поколения, которое выросло вне синагог, кроме музыки, другого ключа к национальному возрождению и не было. Но советская власть не сразу уловила эту связь: чуть больше «еврейского смальца», чем планировали, каши не испортит, посчитала верхушка. И на следующий день после концерта Хрущев, Булгарин, Маленков и Молотов прибыли в американское посольство на празднование Дня независимости США. Атмосфера на встрече была легкая, а гости приехали с задорным настроением. Хрущев даже подошел к Пирсу и извинился за то, что пропустил концерт – он был на переговорах с маршалом Тито, руководителем коммунистической партии Югославии. Если бы приезд Пирса закончился одними только концертами, Советы могли бы считать, что этот пункт их культурно-дипломатического плана был выполнен идеально. Но случилось иначе:Москва гудела, о том первом выступлении Пирса говорили все.
Он уехал в Киев и Ленинград дать несколько концертов там, а когда вернулся в столицу СССР, был уже настоящей еврейской знаменитостью. В одну из суббот Ян появился в Московской хоральной синагоге, и там его уже ждала многотысячная толпа – все хотели услышать, как он будет молиться. И как только Пирс начал читать первую молитву, у него и всех остальных потекли слезы. Когда Ян дошел до середины мусафа, когда принято просить благословения для правителей страны, габбай передал ему список с именами лидеров компартии, но Пирс его не взял. Завязался спор, и чтобы избежать скандала, тому пришлось зачитать список самостоятельно. Это была маленькая победа, которая говорила о многом. СССР продолжил проводить политику культурного обмена и после выступлений Пирса, но власти очень скоро поняли, что музыка может быть опаснее проповедей. В 1963 году Пирс приехал в Союз с повторным визитом. Он снова спел «Дин-Тойре» в Московской консерватории имени П.И. Чайковского, и снова две тысячи человек открыто плакали. В этот раз, правда, ему запретили вести службу в синагоге... Последующие выступления израильских и еврейских артистов продолжили большое дело, которое – сам того не осознавая – начал Пирс.
В своих более поздних интервью он признавал, что тот московский концерт сыграл большую роль в начале возрождения еврейской жизни в СССР, но пытался держаться подальше от геройской патетики. «Не нужно ехать в Россию или в любое другое место и становиться бунтовщиком или политическим лидером, – сказал Пирс в одном из интервью. – Нужно просто пожать руку, улыбнуться, сказать еврейское слово, чтобы они почувствовали, что мы остаёмся братьями, несмотря на ограничения». Первый концерт Пирса и его появление в синагоге стали настоящей легендой среди советских евреев. Когда два года спустя он давал концерт в Израиле, новые репатрианты из СССР вспоминали, как стояли за билетами целую ночь, чтобы попасть на его концерт. Они утверждали, что именно его молитвы помогли им добраться до Израиля. В 1956 году во время того легендарного визита в разговоре с нью-йоркскими раввинами один старый советский еврей тихо пошутил:«Ваша делегация умеет говорить на нескольких языках, а мы, русские евреи, на всех них умеем молчать». В масштабах страны евреи тогда действительно тихо отступили. Но это был не акт согласия, а стратегия самосохранения в ожидании подходящего момента. И расчет оказался верным.
Дата: Суббота, 06.08.2016, 14:55 | Сообщение # 329
Группа: Гости
Кремы этого рязанского парфюмера были настолько хороши, что придворные дамы перевезли его в Петербург и передавали из рук в руки буквально под конвоем...
С трудом сбежав от них, а заодно и из России, Макс Фактор поселился в Лос-Анджелесе, где сначала покорил Голливуд, гримируя Чарли Чаплина и накладывая макияж Марлен Дитрих, а потом создал косметическую империю, процветающую и сегодня. В Голливуде за рост, едва достигавший 150 сантиметров, его называли «маленький Геркулес». Говорил он с таким комичным акцентом, что сыновья даже не разрешали ему давать интервью. Но для покорения индустрии кино и получения «Оскара» ни рост, ни внешность, ни бархатный тембр голоса, ни даже актерский талант ему были не нужны. Он обладал иным удивительным талантом – искусством создания лиц, благодаря которому покорил не только кинематограф, но и большую часть прекрасной половины человечества.
Встречавшиеся с ним Ильф и Петров в своей книге путешествий по «Одноэтажной Америке» писали: «Много лет назад Макс Фактор, молодой человек в продранных штанах, приехал с юга России в Америку. Без долгих размышлений Макс принялся делать театральный грим и парфюмерию. Вскоре все 48 объединившихся штатов заметили, что продукция мистера Фактора начинает завоевывать рынок. Со всех сторон к Максу потекли деньги. Сейчас Макс невероятно богат и любит рассказывать посетителям волшебную историю своей жизни. А если случайно посетитель родом из Елисаветграда, Николаева или Херсона, то он может быть уверен, что счастливый хозяин заставит его принять на память большую банку крема для лица или набор искусственных ресниц, имеющих лучшие отзывы Марлен Дитрих или Мэрион Дэвис»...
Конечно, на момент выхода книги жительницам социалистических республик имя Макс Фактор навряд ли о чем говорило, а потому авторы не вдавались в подробности этой «волшебной истории жизни». Однако можно представить, как двумя мастерами юмора и иронии был бы описан эпизод из биографии великого визажиста, вышедшей уже в следующем столетии: «Февральской ночью 1904 года двадцатисемилетний Макс Фактор с женой и тремя маленькими детьми отсиживался в лесу, боясь больше за судьбу семьи, которую он прятал пять лет, нежели снега и ветра или даже царских людей, выкрикивающих его имя. Еще несколько дней назад Макс Фактор был любимцем царской семьи, высоко ценим при дворе, а теперь за ним шла охота, как за беглецом».
Итак, основатель знаменитой косметической империи родился в Российской империи 5 августа 1877 года в городе Здуньская-Воля на территории современной Польши.
Наблюдать же за процессом преображения лиц Фактор, а тогда еще Максимилиан Абрамович Факторович, начал в семилетнем возрасте. Он продавал фрукты и конфеты в театре, актрисы которого с радушием пускали к себе в гримерные маленького и милого торговца, который с интересом наблюдал за тем, как словно по волшебству они менялись на глазах до неузнаваемости. Такой ранней трудовой деятельности способствовала весьма большая даже по тем временам семья, в которой было 12 детей. Впрочем, именно нужда в постоянном заработке и дала Максимилиану возможность освоить многие азы, связанные с его будущей профессией: в восемь лет он стал помощником аптекаря и получил начальные знания в области химии, а в девять уже был ассистентом ведущего косметолога и специалиста по парикам в Лодзи. Позже он устроился к считавшемуся лучшим в городе берлинскому стилисту и набрался опыта в его команде, а в возрасте 14 лет он уже работал гримером в Большом театре, переехав в Москву. Вынужденно оставив работу в связи с призывом в армию, после окончания службы Макс направился в Рязань, где открыл небольшой магазин по продаже парфюмерии, париков, румян и кремов собственного изготовления. А через некоторое время после того, как город посетила столичная театральная труппа, с восторгом скупившая чуть ли не все запасы его продукции и разрекламировавшая его позже при императорском дворе, Макс был приглашен в Петербург. Он поставлял продукцию театрам и придворным, консультировал и изготовлял индивидуальные косметические средства, буквально еле успевая выполнять заказы: «Все мое время занимало индивидуальное консультирование, я показывал им, как подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки их лиц»...
Платили, конечно, щедро, но и требовали полной отдачи и чуть ли не постоянного нахождения при дворе.
Судя по изложенной биографии Макса, даже жениться ему пришлось тайком, а троих детей, рожденных за пять лет работы при дворе, он видел лишь урывками. Устав от такой жизни и почувствовав все более нараставшую волну антисемитских настроений, скопив к тому времени более чем весомое состояние, Фактор решил уехать в Америку, где к тому времени у него уже обосновались родственники. Сложность была в том, что будучи востребованным при дворе, он колесил от одной знатной дамы к другой чуть ли не весь день. Был всегда на виду, всегда под охраной. Осознав, что просто так откланяться и уехать у него, скорее всего, не получится, Фактор придумал весьма оригинальный способ сбежать от присмотра, договорившись предварительно со знакомым врачом, он покрыл себя желтоватым гримом, изображая всем своим видом неподдельную боль от внезапного недуга. Врач, убедив всех в тяжелом состоянии Фактора, назначил ему лечение в Карлсбаде (нынешние Карловы Вары). Но даже на лечение Фактора направили под присмотром, хотя, возможно, это и делалось из самых лучших побуждений. Тем не менее решение Фактором уже было принято – он сбежал от охраны, встретился в заранее оговоренном месте с женой и детьми, все вместе они отсиделись в Богемских лесах и в итоге добрались до Америки...
На новом месте талант Фактора принес ему, как известно, еще большее уважение и почёт. Первоначально поселившись в Сент-Луисе, открыв парикмахерскую и освоившись, Фактор понял, где могут быть востребованы его умения. Он поехал в Лос-Анджелес, где полным ходом набирал обороты кинематограф, и открыл небольшую лавку. Однажды, увидев на улице «отвратительно раскрашенных людей», он последовал за ними и оказался на съёмочной площадке. Фактор вспоминал: «Их грим состоял из странной смеси вазелина и муки, сала, крахмала, кольд-крема и красного перца. Самые изобретательные использовали тертый кирпич с вазелином, чтобы выглядеть свежее. Все это образовывало маску, которая трескалась от любого движения лицевых мускулов».
Дело в том, что актеры наносили себе грим, к которому привыкли в театре. Но там они были на расстоянии от зрителей, а в кино с его крупными планами он был не только неприемлем, но и быстро изнашивался под влиянием осветительных приборов. Макс вернулся в лавку и начал работать. К 1914 году в своей маленькой лаборатории он создал лёгкий крем двенадцати оттенков, представив его на обозрение актерам. Его первыми клиентами из Голливуда стали Чарли Чаплин и Бастор Китон, а затем и все звёзды Голливуда потекли к Фактору нескончаемым потоком...
И это был лишь первый шаг к успеху. Любую проблему с гримом, возникающую в процессе съёмки, Фактор решал, экспериментируя в своей лаборатории при салоне. Он создал первые искусственные ресницы – для Филлис Хэйвер, создал крем, высветивший кожу Рудольфа Валентино, которому до этого доставались лишь роли темнокожих злодеев. Для следующего звёздного клиента он создал первый крем, не пропускающий пот, а затем и решил существовавшую проблему губной помады, таявшей от жары.
С губной помадой он вообще экспериментировал долго, создав приспособление, которое в дальнейшем усовершенствовал его сын, – машинку для поцелуев. Ведь работа над цветом и стойкостью помады была невозможна без постоянных опытов. Тестировали помаду как добровольцы из сотрудниц, так и влюбленные парочки, всласть целующиеся в «лабораторных целях». Но вскоре ежедневные поцелуи надоели и ... ... на свет появилась машинка, состоявшая из двух форм губ, мужских и женских, расположенных друг напротив друга. Между ними помещали бумажную салфетку, и по количеству отпечатков, оставшихся на салфетке до исчезновения с губ помады, судили о её устойчивости.
Ещё более очаровательное изобретение Фактора известно как микрометр красоты, основной задачей которого был поиск мелких изъянов во внешности, которые впоследствии можно было бы исправить гримом. Снабженное множеством гибких металлических полос, максимально близко расположенных к измеряемым частям лица, устройство показывало непропорциональность с точностью до миллиметра! Уже первые замеры выявили искривление носа у тех, у кого раньше этого и не замечалось, породив и сопутствующие комплексы. Потому немудрено, что прибор, воспринятый сначала на ура, перестал вскоре пользоваться популярностью. Но именно он и привёл Фактора к утверждению, что идеальной женской красоты не бывает! А за ним последовал и следующий его вывод, ставший впоследствии рекламным слоганом компании:«Роскошные женщины создают себя сами».
Дата: Вторник, 06.09.2016, 02:29 | Сообщение # 330
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 334
Статус: Offline
Жил на светеЧЕЛОВЕК. Его называли отшельником и чудаком или ... просто крутили пальцем у виска.
Каждое утро к подъезду его дома на Арбате прилетала большая стая голубей. И бежали навстречу бездомные собаки, радостно виляя хвостиками, и бомжи, коими богата была Москва в 90-е, поджидали в сторонке, стараясь не остаться незамеченными очень скромным и неприметным пожилым человеком в потертой куртке, кепке, почти надвинутой на глаза... Не любил, когда его узнавали! И для каждого находилось у него не только доброе слово, но и угощение: птицам - пшено, собакам - колбаска и косточки, бомжам - хлеб, сосиски, мелкие деньги... Впрочем, люди ценили не столько дары, сколько искреннюю заботу знаменитого артиста о тех, кто пал на самое «дно» в силу жизненных обстоятельств: ведь побеседовать о жизни и пожать руку знаменитому артисту, вновь почувствовать себя уважаемыми -дорогого стоит!
«Идите с миром», - отвечал он на слова благодарности и шёл кормить бомжей четвероногих - бывших «друзей человека», от которых массово избавлялись россияне, ставшие внезапно нищими после грабительских экономических реформ 90-х... Сколько породистых и метисов, лохматых и короткошерстых, маленьких и больших, было обречено на холодную и голодную смерть, если, конечно, "повезет" им избежать лап живодеров! И он выбрал для себя миссию - помогать этим несчастным, брошенным созданиям, хотя сам едва сводил концы с концами: жил на мизерную пенсию в маленькой квартирке, с кухней в четыре квадратных метра, куда и друзей было неловко пригласить. Черно-белый телевизор, неработающий душ и кран холодной воды, вместо занавесок на окнах - мешки из-под сахара... комнаты, нуждающиеся в ремонте... и тяжелобольная жена. «Почему только вы ходите, а где ваша супруга?» - спрашивали местные продавцы. «Да вот, шляпу подходящую в гардеробе не нашла», - отшучивался, покупая лапшу «Доширак» для себя и пшено - для голубей. Мясные обрезки и косточки для животных ему оставляли продавцы соседнего Смоленского гастронома... Он же мясо не потреблял - был вегетарианцем, занимался йогой, врачей не посещал - даже карточки медицинской не имел в поликлинике. Возможно, именно поэтому дожил до преклонного возраста без хронических болячек. На девятом десятке изношенный организм уже давал о себе знать...
Это удручало, впрочем, как и все, происходившее в России в 90-е. «Новую эпоху» - криминального разграбления страны - не мог принять и приспособиться. Но в любую погоду - несмотря на настроение и сердечные боли - он находил в себе силы встать с постели, чтобы идти к тем, кто нуждался в его заботе, любви, ласке... Птицы садились на плечи, голову, клевали корм с ладони, собаки жались к ногам, ласкались. И чувствовал он, как необходим этим беззащитным созданиям в мире холодном, равнодушном, жестоком...
Птицы и собаки следовали за ним повсюду и бродил он с этой свитой по арбатским дворикам, кормил собак, кошек. Беспризорных котят, щенков относил в зоомагазин, где затем их бесплатно отдавали в добрые руки. Страстную любовь к животным, природе, пронес через всю жизнь, с тех детских лет, когда его - болезненного ребёнка, мать устроила в школу, располагавшуюся в заповеднике. Застенчивый, погруженный в себя, мальчик часами гулял в лесу, подружился с птицами, насекомыми и даже деревьями. Беседовал с ними, нежно разглаживал пожухшие листочки, физически ощущая страдания срубленных, случайно покалеченных, варварски поломанных. Лес воспринимал как огромное чудо, как храм, и боялся причинить вред любому, даже муравью... Вот ползет невесомая букашка по ладони, едва касаясь лапками, нежно щекочет кожу: хрупкие ножки, ломкие крылышки, изящное тельце - ювелирная работа божественного мастера! А может быть, и люди для кого-то там, наверху, всего лишь ничтожные насекомые? Даже став взрослым, никогда не убивал он тараканов, мух, пауков, потому что все живое создано самим Творцом, и человек не вправе уничтожать его творения.
Как-то зимой, в жестокий мороз, он заметил на люке теплоцентрали умирающего пса. «Надо взять собачку, а то за ночь замерзнет», - и восьмидесятилетний человек отнес несчастного пса домой. Так в квартире поселился Мальчик - обычная дворняга, с вылезшей шерстью, выпирающими под кожей ребрами, злобная и недоверчивая... Но, если есть в человеческом сердце настоящая любовь, любую дворнягу можно отогреть: пёс поправился и стал лучшим другом своему спасителю. Когда они в обнимку отдыхали на диване, на телефонные звонки отвечала супруга: «Не тревожьте Гошу, на нем спит собака. Он очень боится её побеспокоить. Она же дворняга. Столько перенесла. Пусть поспит...» Бывало, Мальчик занимал диван раньше хозяина, и приходилось тому укладываться рядом - на полу.
«Собаки - они как лекарство: лечат, спасают людей, укрепляют нервную систему. После восьмидесяти всем надо иметь собаку. Она спасёт вас, поможет с режимом дня лучше всяких докторов»- советовал он друзьям и мечтал о том, чтобы все люди подкармливали животных!
Человек должен жить в доброте и любви к живым существам, иначе он даже не животное по Дарвину, а манекен из кожи, набитый трухой под названием "внутренние органы"... Кроме Мальчика, в семье жили два попугая и спасенная из лужи божья коровка, которой - благодаря неустанной заботе - выпало счастье прожить на свете целых ТРИ года, вопреки двухлетнему жизненному сроку в природе... Одного из попугаев нарекли Борисом - он был куплен в день, когда президентом страны стал Ельцин. Попугай умел говорить и часто, с интонациями супруги хозяина, кричал вслед: «Что ты всё бегаешь? Пойди, поспи!» По вечерам Человек выходил на балкон, рассматривал в телескоп звёздное небо, и верный Мальчик ложился у ног, согревая своим теплом. Как же манили далекие галактики, инопланетные цивилизации! Но, - беседовал он с собакой, - человечество слишком агрессивно, не захотят инопланетяне с нами общаться, вряд ли мы будем приняты во вселенское высокоразвитое созидательное братство ... Вся история человечества - бесконечные войны, разрушения, насилие, горе и слёзы народные. Наши технические достижения направлены не на благо человечества - на уничтожение друг друга. И с техническим прогрессом деградирует человеческая мораль...
Именно этой любовью - к жене, дочери, собаке... любовью ко всему живому он и жил, и был счастлив, хоть пенсии не хватало, и сантехнику починить было не на что, и жена тяжело болела, и дочь - художница, скульптор, мало зарабатывала... От предлагаемой материальной помощи всегда отказывался: «другим сейчас тяжелее...есть люди беднее. Я же могу жить и в бочке, как Диоген». Ни деньги, ни машины, ни дорогая обстановка - ничто материальное не интересовало - любил лишь страстно книги, заполонившие всю квартиру: Пифагор, Сократ, Гомер, Овидий, Гораций, Петрарка ...
Часто поступали приглашения принять участие в спектаклях - «юморинах» в Театре киноактера. Несмотря на плохое самочувствие, всегда соглашался, шутил, что зарабатывает на корм бездомным животным. Вот и 6 сентября 2001 года, когда за два часа до начала спектакля, его попросили заменить заболевшего артиста - согласился ... Сердечный приступ случился прямо на сцене - "скорая" отвезла в больницу, где ещё полтора месяца врачи боролись за его жизнь... Он умер 22 октября 2001 года. Знаменитого актера и великого Человека в последний путь провожали не только люди - бездомные собаки тянулись за гробом, в небе кружили птицы... Год спустя на его могиле, на Ваганьковском кладбище, был установлен, созданный на народные средства, памятник с очень скромной надписью: ГЕОРГИЙ ВИЦИН 1917-2001
Светлоглазый яркий парень, которого все называли просто Хенк. И была у Хенка, как и должно быть, в таком возрасте, любимая девушка и светлые планы — соединить с нею жизнь и быть счастливым.
Он снимает там крохотную комнатку в доме христианской семьи и начинает работать в местном железнодорожном депо. Работал он, по его словам, хорошо и уже через несколько месяцев был назначен бригадиром. В результате в его руках оказалось расписание движения поездов и другая ценная информация, которую он и пересылал своему командованию в Палестину. Впоследствии он говорил, что настолько вжился в новый образ, что даже сны ему снились на арабском.
В феврале исполнилось 115 лет со дня рождения Давида Даниэля Маркуса, первого бригадного генерала Израиля.
В Кирьят-Йеариме ему установили памятник, в его же честь названы один из киббуцев в Шфеле и школа, где он учился, в Бруклине. 
В его репертуаре было немало еврейских песен, но в программу выступления он включил только традиционные итальянские и французские арии, и еще несколько номеров на русском и английском – для баланса.
И это был лишь первый шаг к успеху. 
С губной помадой он вообще экспериментировал долго, создав приспособление, которое в дальнейшем усовершенствовал его сын, – машинку для поцелуев.