Город в северной Молдове

Пятница, 26.04.2024, 19:32Hello Гость | RSS
Главная | воспоминания - Страница 2 - ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... | Регистрация | Вход
Форма входа
Меню сайта
Поиск
Мини-чат
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » всякая всячина о жизни и о нас в ней... » воспоминания
воспоминания
дядяБоряДата: Вторник, 26.04.2011, 09:01 | Сообщение # 16
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
Михаил Жванецкий: Жизнь коротка.

Жизнь коротка. И надо уметь. Надо уметь уходить с плохого фильма. Бросать плохую книгу. Уходить от плохого человека. Их много. Дела не идущие бросать. Даже от посредственности уходить. Их много. Время дороже. Лучше поспать. Лучше поесть. Лучше посмотреть на огонь, на ребенка, на женщину, на воду.
Музыка стала врагом человека. Музыка навязывается, лезет в уши. Через стены. Через потолок. Через пол. Вдыхаешь музыку и удары синтезаторов. Низкие бьют в грудь, высокие зудят под пломбами. Спектакль менее наглый, но с него тоже не уйдешь.. Шикают. Одергивают. Ставят подножку. Компьютер прилипчив, светится, как привидение, зазывает, как восточный базар. Копаешься, ищешь, ищешь. Ну находишь что-то, пытаешься это приспособить, выбрасываешь, снова копаешься, нашел что-то, повертел в голове, выбросил. Мысли общие. Слова общие.
Нет! Жизнь коротка.
И только книга деликатна. Снял с полки. Полистал. Поставил. В ней нет наглости. Она не проникает в тебя.. Стоит на полке, молчит, ждет, когда возьмут в теплые руки. И она раскроется. Если бы с людьми так. Нас много. Всех не полистаешь. Даже одного. Даже своего. Даже себя.
Жизнь коротка. Что-то откроется само. Для чего-то установишь правило. На остальное нет времени. Закон один: уходить. Бросать. Бежать.. Захлопывать или не открывать! Чтобы не отдать этому миг, назначенный для другого.

 
дядяБоряДата: Понедельник, 02.05.2011, 18:46 | Сообщение # 17
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
Мириам Гурова

Шоколадная Золушка
Из цикла "Встречи в Кнессете".)

Эту новенькую уборщицу заметили многие: она была юной, темнокожей и прелестной. Этакая музейная статуэтка, но не мейсенского фарфора, а из молочного шоколада. Когда она проходила по коридорам и фойе Кнессета - мужчины одновременно поворачивали головы в ее сторону и долго смотрели вслед, забыв, куда шли и зачем. А она проплывала себе грациозной ланью, как будто и не замечала ничего - видно, с детства привыкла, что все на нее так смотрят.
Вблизи у нее был беззащитный взгляд оленёнка, она ни с кем не кокетничала, и даже записные мачо с нею не заигрывали - просто впадали в меланхолию.
Помню, как впервые увидела ее в униформе и со шваброй, и от очевидной несправедливости обрамления мне стало неловко. За нас, за себя, за нее.
- Смотрите, какая эфиопская принцесса, - удивленно сказал наш босс, депутат Юрий Штерн, проводив ее взглядом. Мы стояли в ожидании лифта, а рядом с нами два депутата от "Еврейства Торы" теребили пейсы, стараясь не смотреть красавице вслед, а министр от партии "Шас" наоборот - поглядел, вздохнул и согласился с Юрой:

- Просто царица Савская!

- Она похожа на шоколадную Золушку, - возразила я, - До встречи на балу.

- Надо же, и зачем она уборщицей. Ей обязательно нужно посоветовать пойти в модельное агентство - завтра же станет звездой, - уверил Юра.- А может, она иврит плохо знает, может - ей надо составить резюме. Поговори с ней при случае. И срочно свяжи ее с кем-то из эфиопских активистов!
Пришлось дать обещание, что разузнаю, не требуется ли ей помощь - и доложу.
Случай представился скоро. Поздно вечером, когда я, одна на всем этаже, засиделась у компьютера в нашем офисе, шоколадная Золушка зашла со своими швабрами, толкая перед собою тележку с батареей канистр, жидостей для мытья и спреев. В коридоре стоял готовый к бою пылесос.

- Шалом, - говорю ей на иврите, - Будешь мыть здесь? Я тебе не помешаю. Мне уже скоро уходить - только распечатаю файл.
А она мне отвечает на чистом русском языке:
- Вы мне совершенно не мешаете, я пока могу протереть пыль. И цветы нужно полить.
Эффект, доложу я вам, был невероятный! Но она явно на этот эффект расчитывала и расхохоталась, довольная, звонким колокольчиком:
- Да вы не пугайтесь. Я просто - ола хадаша из Москвы.

Ну да, думаю, конечно. "Вот стою я тут перед Вами - простая русская баба". Елена Ханга, но - в исполнении Холли Берри.

- И давно ты и з Москвы?!

- Уже третий год. Да вы не стесняйтесь, я привыкла, все так реагируют. Сразу объясняю -мама еврейка, а папа - студент "Патриса Лулумбы" из Зимбабве. Меня зовут Оля. А вас?
- А мы давай-ка перейдем на "ты" и попьем чайку с печеньем, хочешь?
Оля рассказала, что этого своего папу, собственно, и не видела никогда - он уехал в Африку до ее рождения, пообещав вернуться. И ни разу не прислал даже открытки. Оля поинтересовалась, почему я так поздно сижу работаю.
- Ну, должна была допечатать письма, - говорю, а сама лихорадочно соображаю, как бы поделикатнее спросить ее про карьеру топ-модели? Но она перебила меня:
- Пожалуйста, сообщи всем вашим, что русский - мой родной язык. А то они не стесняются и говорят при мне разные такие вещи, которые я вовсе не должна слушать.
Мне как-то неловко признаться самой.
Я пообещала. Юра потом галантно извинялся перед Олей. Он сразу понял, что дело не только в каких-то секретных сведениях, которые она могла подслушать. Он любил подпустить крепкое русское словцо монголо-татарской этимологии, особенно среди своих помощников.
Вот уж воистину, в Израиле никогда не знаешь наперед, кто тебя на каком языке поймёт!
Набравшись духу, я все же спросила: что это Оля здесь делает со шваброй и пылесосом? Не думает ли она, что надо получить образование, профессию, а не заниматься ерундой - с ее-то внешними данными и умом:
- Может, тебе поработать моделью - и будут деньги на университет?
- А как ты думаешь, сколько мне лет? - хитро сощурила она свои оленьи глаза.

- Ну... восемнадцать?

- Двадцать девять. И у меня уже есть образование - я тренер по восточным единоборствам. Черный пояс.

- Ну! Так это же здесь у нас - золотая жила!

- Понимаешь. Все непросто.Так все сложилось...

Так сложилось, что Оля приехала в страну с молодым мужем Димой и с тяжело больной мамой. Они поселились на севере, в Хайфе. Пока Оля ухаживала за мамой, муж учил иврит и зарабатывал на жизнь, а также готовился к экзамену - подтверждать диплом врача. К несчастью, маму спасти не смогли - она умерла через год. Отсидев шиву, они решили, что теперь Оля пойдет на тяжелую, но хорошо оплачиваемую работу, а уж когда Дима сдаст экзамен - тогда и она начнет свою карьеру тренера. И Оля устроилась санитаркой в гериатрическую клинику для тяжелобольных. Работа, действительно, была трудной. Но у Оли был опыт и она быстро стала старшей по смене. Половину санитаров составляли арабы. Половину - "русские" репатрианты. Оля полдня учила иврит, полдня - дежурила.
Однажды летней ночью 2001 года весь медперсонал - и те, кто заканчивали дежурство, и те, кто только что пришел - сбежались в общую комнату сотрудников: там по телевизору показывали страшные новости о теракте в дискотеке "Дельфинариум". Теледиктор сообщил, что "русская" дискотека на набережной Тель-Авива была чрезвычайно популярна, а потому и жертв было много.
Жутко было видеть на экране фотографии улыбающихся подростков, которые просто отправились вечером потанцевать, но были взорваны арабскими террористами. Сначала сообщалось, что убито 19 детей (потом сказали, что 21) и около сотни раненых, многие из них - в тяжелом состоянии. Сотрудники Оли знали, что значит эта формулировка: ведь если, к примеру, человек получил осколки в живот плюс ему грозит ампутация ноги, но при этом он дышит сам, без помощи аппаратуры - то это называется "ранение средней тяжести".

- И сразу в этой большой комнате создалась такая взрывоопасная ситуация, - рассказывала Оля. - Мы, "русские", стояли тесной командой в обнимку перед телеэкраном и заливались слезами. А наши арабские коллеги развалились на диванах и стульях и улыбались. Две арабские девицы из новеньких (к которым я хорошо относилась и обучала нашей работе), подошли и встали рядом со мною. И одна из них довольно громко сказала другой, причем на иврите: "Так им и надо, этим русским. Нечего им делать на нашей земле. Пусть убираются обратно, шармутот!"
- Это арабское слово - "шармута", - продолжила Оля, - я уже раньше слышала и знала, что оно означает. Этот миг я запомнила отчетливо. Помню, как зазвенело у меня в ушах. Как я задохнулась от ненависти. А дальше - полный провал в памяти!.. Открываю глаза: я лежу, меня шлепает по щекам наша директриса, мой Дима говорит: "дайте воды, очнулась". Поворачиваю голову и вижу эту арабку, лежащую в углу и ее лицо, залитое кровью. Я даже не спросила, а просто сказала: "Я ее убила" - и отключилась снова.
Понимаешь, ведь я не успела сообразить ничего, как мой бойцовый организм сам скомандовал мне: враг! И автоматически дернулась моя нога и двинула. Я вообще этого не успела осознать. Мне все рассказали потом: и как я врезала ей ногой в челюсть, и как эта девка отлетела в угол и ударилась головой. Как я упала на пол без сознания, и наши меня кинулись спасать, а кто-то позвонил Диме, а арабы бросились вон врассыпную и попрятались.

- Ты ее убила? - тихо спросила я.
- Я ей сломала челюсть, а при падении она ударилась головой и получила сотрясение мозга и обширную гематому. Еще она выплюнула зубы, мне говорили, штук пять. Кровищи было много. Но она осталась жива. Ей вовремя остановили кровотечение. Лежала у нас в палате, потом её увезли на операцию. Наша директриса бегала, хлопотала о ее медицинской страховке. В общем, Б-г меня миловал.
- Тебя судили?
- Понимаешь, мы были к этому готовы. Все наши сотрудники и директриса, и все арабы всё видели и слышали. Все готовы были свидетельствовать: что она первая начала, и что я была не в себе. Все подтвердили бы, что это была провокация. Нам собрали деньги на адвоката. Директриса написала мне суперскую характеристику. Я была готова под суд и отсидеть, сколько дадут! Как вдруг явился наш кадровик Коби и сказал, что у этой девицы - поддельное удостоверение личности, у нее нет разрешения на работу, и за подделку документов она подлежит депортации.
- А как же ее взяли к вам на работу?

- Ее взяли по израильскому удостоверению личности, в котором значилось, что она жительница Назарета. Оказалось, что это удостоверение ее тети, в котором народные арабские умельцы поменяли фотокарточку (уже потом выяснилось, что она - гражданка Иордании). Дядя девицы прибежал к директрисе испуганный и умолял замять это дело. Не то, что он забрал заявление из полиции - он его вообще не подавал! Он боялся расследования, как чумы. Он предложил деньги моему мужу, чтобы я только не явилась с повинной...

- Предлагал большую сумму?
- Очень. Но мы с Димой его выгнали. Как только я немного отошла, мы пришли в отделение полиции. Ну, это называется "чистосердечное признание в ненамеренном нанесении увечия". Нам адвокат посоветовал с этим не тянуть.

- И тебя арестовали.
- Я просидела в участке почти сутки. А потом пришел старший следователь арабского отдела ШАБАКа и сказал, что эта семейка проходит сразу по нескольким делам: соучастие в подготовке и проведении терактов, продажа наркотиков, а дядюшка еще и приторговывал контрабандным оружием. А девица эта уже давно в розыске. По ней тюрьма давно плачет, но родственники ее увезли куда-то прямо из больницы, как только она была отключена от приборов - сказали в арабский госпиталь, а сами всей хамулой исчезли из Назарета. Следователь сказал, что у них полно хлопот по розыску этих преступников, а что до моего заявления - его никто не видел, не регистрировал и дело не открывал... Просил не сердиться и не подавать никаких жалоб.

- И что дальше было?
- Я вышла на работу, но мне предложили компенсацию за производственную травму и уволиться по состоянию здоровья. И порекомендовали уехать в другой город, где меня никто не знает, и сидеть тихо.

- Оля, ты - героиня, ты хоть понимаешь это? - спросила я ее. - Я бы тебе дала медаль за отвагу.

Она пожала плечами:

- Да ладно тебе. Если бы она меня обозвала черномазой - к этому мне не привыкать, я бы это проглотила. Но она оскорбила наших погибших девочек, понимаешь?

- Понимаю.
- Наш кадровик Коби тоже сказал мне: ат гибора! Когда я пришла попрощаться, он позвонил своему свату в Иерусалим, и тот пообещал пристроить меня уборщицей в Кнессет.

Ну, вот я здесь, привыкаю помаленьку.

- Бедная ты девочка.

- Да почему же бедная? Вот ты сколько здесь получаешь брутто?

Я назвала действительно скромную сумму зарплаты референта.

- Ну вот! Моя-то ставка на две тысячи шекелей больше! И смена всего 6 часов. А ты вон допоздна сидишь. И я - государственная служащая. Пенсионный фонд, страховка, все дела. А ты?
- А у меня от выборов до выборов. Если не наберем голосов, не дай Б-г, - то всем нам, включая наших депутатов, придется искать новую работу. Но ты же скучаешь по спорту?

- Мой Димуля уже скоро сдаст экзамен, он же ведь классный травматолог. И тогда я смогу вернуться в спорт. Правда, Дима боится, что родственники этой девицы меня найдут
и отомстят. Они ведь такие вещи не прощают.

Оля недолго трудилась на ниве швабры и пылесоса. Когда я рассказала Юре ее историю, он тут же начал действовать. Созвонился с министром безопасности и рассказал об удивительной девушке, мастере единоборств, которая работает простой уборщицей и боится мести со стороны арабов. Не прошло и недели, как Оле назначили собеседование. Она три раза сдавала какие-то тесты, почти полгода ждала результатов, потом - экзамены по языкам (у нее и английский хорош), потом - экзамены по специальности. И однажды Оля влетела ко мне с новостью: "Меня взяли тренером в спецшколу, представляешь?" - мы с ней расцеловались и она убежала.
А потом Оля надолго совершенно исчезла. Я получала от нее лишь поздравления к праздникам по мейлу - и все. Мои послания реплеем на ее адреса возвращались обратно - непрочтенными. Прошло около пяти лет, и вдруг она позвонила! Сказала, что вернулась (откуда?) и что недавно родила. И пригласила в гости. В ее квартире было запущено, повсюду валялись коробки и неразобранные чемоданы, и как-то пахло нежилым, но в спальне уже стояла новенькая детская кроватка, в которой уютно посапывала маленькая Шоколадка.
- А где ты так долго пропадала? - спросила я.
И Оля ответила:
- Наша служба и опасна и трудна, на Святой земле почти что не видна...

Намекнула, что работает в какой-то засекреченной группе, часто - заграницей. Причем, вместе с мужем Димой, которого "тоже к нам взяли как военврача"... Это все, что она мне о себе рассказала. Еще с часок мы просидели на балконе, любуясь видом вечернего Иерусалима, поедая ледяной арбуз и потягивая лимонану. Но Оля только расспрашивала меня и слушала. У нее по-прежнему невероятно грациозная походка лани, но ее глаза уже не напоминают оленёнка, как раньше.
Это спокойный и внимательный взгляд снайпера...

Материал предоставлен автором
Опубликовано в газете "Вести"( "Окна") 2 сентября 2010 г.

Немного об авторе:
Не человек, а сплошные противоречия. С одной стороны — живет в поселении Нокдим в Иудейской пустыне. А работает — в Иерусалиме.
С правой стороны — религиозная поселенка. С левой стороны — режиссер театра.
Обожает джаз и рок — но не может жить без Баха. И без Оффенбаха.
Имени у нее тоже два. Мириам Гурова уже скоро 20 лет в Стране Израиля.
Но в Екатеринбурге помнят выпускницу Свердловского государственного театрального института (курс В. Курочкина и К. Стрежнева), которая вдруг бросила любимый театр — да и уехала с мужем-композитором сначала в Минск, а потом в Израиль, но тогда ее звали Марина Гельчинская.
 Эта Гельчинская тоже всегда была в двух местах одновременно: например, еще студентка, но уже — ассистент режиссера в Свердловском Академическом театре музыкальной комедии. Так всех достала, что пришлось ее после защиты диплома принять на работу в этот театр. Живи-радуйся, да? — а она все бросила и… См. выше.
В Иерусалиме преподавала в колледже «Эмуна», где на театральном факультете поставила несколько спектаклей, а музыку к ним написал ее муж — Аарон-Аркадий Гуров. Одновременно как-то успела в соавторстве с ним осуществить главный проект — родить четверых детей. Преподавала в Школе сценического искусства «Нисан Натив», а потом вдруг оказалась в Кнессете — парламентским помощником депутата Юрия Штерна. И было бы все хорошо, но…
«Но пронзительный мотив начинается, вниманье…»
2002 год. 25 февраля. Канун Пурима. Выстрел арабского террориста. Муж Аркаша убит. И теперь в их доме больше не будет праздника Пурим.
Но у нее нет выхода — надо поднимать детей. Надо довести до слушателей гуровские осиротевшие партитуры. Юрий Штерн придумал Мемориальный фонд «Шират Аарон».
И она работает в этом фонде и организует по городам и странам концерты, где оркестры исполняют произведения Аарона Гурова...


Сообщение отредактировал дядяБоря - Понедельник, 02.05.2011, 18:49
 
ПинечкаДата: Вторник, 03.05.2011, 06:48 | Сообщение # 18
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Реанимация Сталина.

Фантастический рассказ.
 
Сталин расстегнул верхнюю пуговицу френча Levi's, разломил сигарету Winston и стал набивать трубку. Его шаги в сшитых по спецзаказу кроссовках «Адидас» из кожи ламы были неслышными.
- Заседание правительства объявляю открытым. Кто хочет высказаться? Все молчали.
- Ну, тогда я начну. Товарищ Герцль оставил нам великую идею. Товарищ Бен Гурион оставил нам крепкое государство. Народ доверил нам нашу доблестную армию. А вы, с вашей передовой техникой, это государство просрали. Глупо и подло.
Народ требует разобраться – кто виноват, и решить что делать? Что происходит в Газе? Кто распорядился доставлять им гуманитарную помощь? Все молчали.
- Гражданин Ольмерт, как называется поставка продовольствия врагу во время войны? Молчите? Я вам скажу. Предательство. После всех ваших преступлений, измены делу сионизма, еврейскому народу, вам не остается ничего, кроме как застрелиться. Если у вас хватит на это смелости. А если нет…
К Ольмерту подошли двое солдат, вывели его в коридор. Раздалось несколько выстрелов...
- Продолжим заседание. А где наш замечательный Президент?
- Товарищ Перес находится с визитом в США, товарищ Сталин.
- Арестуйте его, как только он вернется. Только не расстреливайте, я хочу с ним поговорить. Мне просто интересно, до какой степени человек может ненавидеть собственный народ и собственную страну. Стыд и позор депутатам Кнессета. Организатора мирного процесса, принесшего гибель тысяч неповинных людей, избрали президентом.
Народ требует разобраться. Всех 120 депутатов Кнессета расстрелять. Думаю, народ нас правильно поймет. Здесь есть депутаты? В зале заседаний повисло тяжелое молчание….
К депутатам подошли солдаты, вывели их в коридор.
-Что с нашими пленными солдатами? – продолжал Сталин, - где Гилад Шалит? Почему он до сих пор не освобожден? Молчите?
Войти в Газу, арестовать всех руководителей всех террористических группировок.
Раздеть догола, - именно полностью догола, подвесить вверх ногами, дать каждому мобильник.
Фотографии опубликовать во всех газетах. Расстреливать по 10 человек в час, на виду у остальных. Через сколько минут наш пленный будет дома?...
- Поставку продовольствия в Газу прекратить, - диктовал Сталин, - отключить немедленно газ, воду, электричество!
Разве мы должны заботиться об этой своре бешеных псов, которые хотят нас уничтожить? Чем им будет хуже, тем лучше. Пусть эмигрируют куда угодно. Пусть расстреливают и взрывают друг друга, с оставшимися мы разберемся.
- А как же гуманизм, товарищ Сталин? Арабские дети… Америка не поймет…
- Америка? Представьте себе демонстрацию в Нью-Йорке в 1945 году в защиту немецких детей, гибнущих под американскими бомбами. Где бы были эти демонстранты?
Разве Америка уже вернула Мексике Техас и Калифорнию, захваченные в ХIХ веке?
Разве Америка принесла публичные извинения индейцам, на которых американские пионеры охотились как на бешеных собак?
Как ваша фамилия, товарищ гуманист?..
Товарищ Поскребышев - подготовьте декрет:
Евреи, которые любят арабов больше, чем собственных детей, будут переселены к объекту своей любви, в Газу.
Дайте-ка мне списки ответственных сотрудников министерств. Сталину принесли списки, он стал задумчиво проставлять птички против фамилий, потом в сердцах бросил красный карандаш на стол: – Расстрелять всех, так оно будет надежней. Заседание продолжалось.

Почтальон Печкин

 
papyuraДата: Среда, 04.05.2011, 11:12 | Сообщение # 19
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1552
Статус: Offline
БУДУЩЕЕ РУССКОГО ЯЗЫКА

Есенин
(перевод с великорусского на новомосковский)
***
Do you live еще, моя старушка?
Live и я. Hеllo тебе, hеllo!
Let it flow over your избушка
Evening свет in our big село.
I am told, что ты, тая тревогу,
Miss me шибко under lonely moon,
Что ты often ходишь на дорогу
In old-fashioned second-hand шушун.
And you see в вечернем синем мраке
Holy Jesus, same old shit - oh, Gosh!
That somebody мне в кабацкой драке
Саданул под сердце Finnish нож.
But relax, родная! Успокойся.
This is only тягостная бредь.
I am not a fucking alcoholic,
Чтоб тебя не видя, умереть.
I am still такой же очень нежный,
And I dream, my darling, лишь о том,
Чтоб скорее from тоски мятежной
To get back in низенький наш дом.
I'll return, когда раскинет ветви
Our garden - старый белый сад.
But I beg you, mama, на рассвете
Wake me not like восемь лет назад.
Do not wake того, что отмечталось,
Don't excite того, что не сбылось,
Слишком early losses and усталость
To experience уж мне привелось.
Do nоt teach me how to pray. Не надо!
To the old возврата больше нет.
You're my only помощь & отрада,
You're my only несказанный свет.
So forget about your тревога,
Не грусти and I shall come back soon.
Do nоt go so often to дорога
In old-fashioned second-hand шушун.

 
дядяБоряДата: Четверг, 05.05.2011, 09:19 | Сообщение # 20
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
Абсолютно кошерная жареная селёдка

Давно собирался рассказать эту историю, н раньше как-то не получалось,а теперь "созрел"...
Привели меня в Тель Авиве на день рождения к бывшему однокурснику. Выяснилось что живет однокурсник в красивом зеленом квартале с красивыми домами, как мне сказали, в стиле «бидермайер». Не виделись мы наверное лет двадцать. Похлопали друг-друга по плечу, поудивлялись про себя разительным переменам. Тем временем подходит к нам щуплый невысокого роста человек. Именинник спрашивает:
- Колю Люлько помнишь? Я посмотрел – действительно Коля - и сразу вспомнил.
Поступать в Харьковский университет Коля приехал из совсем уж глухой провинции, может быть из крохотного городка на Сумщине, а может быть и из села. Поступил, поселился в общежитии. С учебой у него не было никаких проблем. Но ни с общежитейскими ни с местными не сошелся. Хоть и по-разному, но и те и другие были для него, серьезного мужика, раздолбаями. Зато задружил со студентами из Вьетнама, которые жили в том же общежитии. На занятиях, в библиотеке и на улице вьетнамцы всегда держались группой. И Коля с ними. Он и внешне не очень выделялся – такой же маленький и субтильный. Когда он стал нахваливать жареную селедку, публика поняла что дело зашло далеко, но насколько далеко не догадывался наверное никто.
Был у вьетнамских товарищей замечательный обычай. Раз в неделю они устраивали собрание и помимо всего прочего поочередно рассказывали о своих нехороших поступках за прошедший период. На одном из таких собраний юная вьетнамка повинилась что она не только влюбилась в Колю, но и уступила его домогательствам. Рассказала откровенно и без дальних околичностей как учил молодежь Дядюшка Хо. Подробности оказались такими же незамысловатыми как и окружающая жизнь. Все произошло во время новогоднего вечера, в пустой аудитории, на широком подоконнике. На вопрос почему она туда пошла, девушка обьяснила что хотели полюбоваться на заснеженную площадь Дзержинского с тринадцатого этажа. Площадь действительно оказалась очень красивой. А остальное случилось как бы само-собой.
Вьетнамку немедленно выслали на родину. Колю немедленно исторгли из вьетнамской общины. Но только этим дело не ограничилось. Всякий раз, когда Коля попадал в поле зрения вьетнамцев, они останавливались, дружно протягивали в сторону змея-искусителя указующие персты и громко скандировали: «Как не стыдно! Как не стыдно!». Потом Коля исчез. От кого-то я слышал, что он перевелся в Днепропетровский университет.
Поэтому, пожав Колину руку, я только и смог спросить:
- Ну как ты? Осознал вину? Не стыдно?
Коля как был так и остался серьезным мужиком. Он даже не улыбнулся. Он неодобрительно посмотрел на меня и сказал:
- Мне нечего стесняться, Я на ней женат. – и позвал, – Линь, подойди пожалуйста к нам!
Подошла худенькая изящная интеллигентная вьетнамка. Коля представил нас друг-другу. Обменялись какими-то дежурными фразами. Я с трудом дождался пока мы остались вдвоем и спросил:
- Ты не шутишь?
- Да какие там шутки. Это вам было весело, а на меня насело КГБ. Шили раскол социалистического лагеря. Грозили сроком и хотели чтобы я стучал. Я поехал домой к матери, а она говорит: - Мой отец, а твой дед как многие старые большевики был женат на еврейке. Поэтому я еврейка, и ты еврей. Уезжай-ка ты в Израиль, здесь тебе теперь покоя не дадут. Изведут как деда извели. - Я уехал. Послали меня изучать иврит в ульпан при кибуце Кфар Гелади на севере Израиля. Приехал я туда, как сейчас помню, вечером 6 января. Иду ужинать. Вокруг все чужое и все чужие. Захожу в столовую и вижу Линь. Ну, разве не чудо!?. Ее история оказалась чем-то похожей на мою. Когда-то ее дед странствовал по миру вместе со своим лучшим другом Нгуеном, который впоследствии стал больше известен как товарищ Хо Ши Мин. В Америке дед умудрился жениться на еврейке, разумеется ярой коммунистке, и увез ее во Вьетнам. Нарожала она ему кучу вьетнамских евреев, а те нарожали внуков и среди них Линь. После скандального возвращения Линь собралась вся видная вьетнамская семья и стала решать что делать. Сначала думали отправить на перевоспитание в деревню. А бабушка сказала: - Давайте отправим ее к моей сестре в Израиль. Климат там кошмарный, кругом враги. Пусть узнает почем фунт лиха. – Ну, она не точно так сказала, но в смысле. Ты понимаешь. Вот так мы и встретились, а через месяц поженились. Теперь у нас трое детей.
- Большие?
- Младшая еще в армии служит, а старший уже хасидский раввин. Он прилично знает вьетнамский, поэтому его послали в Хошимин возвращать к истокам местных евреев. Он старается не жаловаться, но евреев там не густо. Кроме родственников можно сказать вообще нет. А он, когда уезжал, был зеленый, наивный. Помню прилетел он туда в пятницу утром, после наступления субботы вышел в город и на следующий вечер позвонил нам в полном восторге: - Работы, говорит, непочатый край. Во всех окнах горят свечи, а в городе ни одной синагоги. Ну не мог он представить что в городе могут отключать электричество! Вот так и живем, - заключил Коля, - пошли лучше выпьем. Здесь это называется «делать лехаим», но суть от этого не меняется.
И мы выпили и повторили. Потом Коля пригласил меня на «лучшую в Тель-Авиве абсолютно кошерную жареную селедку». А мне пришлось отказаться потому что рано утром я улетал. Но в следующий приезд я этим приглашением обязательно воспользуюсь.

Abrp722
 
ПинечкаДата: Четверг, 05.05.2011, 15:00 | Сообщение # 21
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Почти притча

...В начале урока профессор поднял стакан с небольшим количеством воды. Он держал этот стакан, пока все студенты не обратили на него внимания, а затем спросил:
"Сколько, по-вашему, весит этот стакан?"
"50 грамм!" "100 грамм!" "125 грамм!" - предполагали студенты.
- Я и сам не знаю, - продолжил профессор, - чтобы узнать это, нужно его взвесить.
Но вопрос в другом: что будет, если я подержу так стакан в течение нескольких минут?
- Ничего, - ответили студенты.
- Хорошо. А что будет, если я подержу этот стакан в течение часа? - снова спросил профессор.
- У вас заболит рука, - ответил один из студентов.
- Так. А что будет, если я, таким образом, продержу стакан целый день?
- Ваша рука окаменеет, вы почувствуете сильное напряжение в мышцах, и даже вам может парализовать руку, и придётся отправить в вас больницу, - сказал студент под всеобщий смех аудитории.
- Очень хорошо, - невозмутимо продолжал профессор, - однако изменился ли вес стакана в течении этого времени?
- Нет, - был ответ.
- Тогда откуда появилась боль в плече и напряжение в мышцах?
Студенты были удивлены и обескуражены.
- Что мне нужно сделать, чтобы избавиться от боли? - Спросил профессор.
- Опустить стакан, - последовал ответ из аудитории.
- Вот, - воскликнул профессор, - точно так же происходит и с жизненными проблемами и неудачами.
Будете держать их в голове несколько минут - это нормально. Будете думать о них много времени, начнете испытывать боль. А если будет продолжать думать об этом долгое, продолжительное время, то это начнёт парализовывать вас, т.е. вы не сможете ничем другим заниматься.
Важно обдумать ситуацию и сделать выводы, но ещё важнее отпустить эти проблемы от себя в конце каждого дня, перед тем как вы идете спать.
И таким образом, вы без напряжения каждое утро сможете просыпаться свежими бодрыми и готовыми справиться с новыми жизненными ситуациями.

Итак, друзья, помните "опустить стакан в конце дня!"
 
дядяБоряДата: Суббота, 07.05.2011, 06:55 | Сообщение # 22
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
ПРО РОДИНУ

- Вот, дети, - мерно расхаживала по классу Лидия Ивановна, - скоро закончите школу, мальчики пойдут в армию, девочки выйдут замуж...
- Лидьванна! - отозвался с последней парты Марк Гольштейн.
- А зачем в армию?
- Что значит, зачем? – растерялась учительница. – Родину защищать!
- А что значит – Родина? – не унимался Марк.
- Родина? Ну как же, что значит... Это ... место, где ты родился!
- Значит я буду защищать Китай?
- Почему Китай!
- Я там родился.
- Нет, же, Родина – это не только то место, где ты родился, но где вырос...
- Ну так я там и рос! Целых пять лет!
- Пять лет – это слишком мало для понятия родины... ты же не говоришь по-китайски, не живешь традициями Востока...
- Нет, я по-китайски не говорю, я говорю по-русски, по-английски, немного по-французски...
- Значит Китай – не твоя родина. Твоя родина там, где родились так же твои предки...
- Мой отец родился в Петербурге, а мама в Кишинёве... Значит я буду защищать Россию и Молдову?
- Нет, ты будешь защищать ту страну, в которой прошло твое детство, твои лучшие воспоминания...
- Алжир, мы там жили, пока мне не исполнилось 11 лет, у меня замечательные воспоминания об этой стране!
- Нет.. не Алжир! Защищать страну, близкую по духу и вероисповеданию...
- Ммм.. ну поскольку я еврей, неужели защищать буду Израиль...
Лидьванна! А как я буду защищать Израиль, неся службу в белорусской армии?
Очки Лидии Ивановны с кончика носа плавно перемещались всё выше и выше, пока не оказались и вовсе на лбу.
Класс с интересом наблюдал за происходящим. Марик прекрасно умел срывать уроки.
- Марик, - неуверенно сказала Лидия Ивановна. – Ты в белорусской армии будешь защищать Беларусь...
- Но если она мне совсем не родина! Что я там буду делать? Получается, что у меня совсем нет родины! А раз мне нечего защищать, значит в армию можно не ходить?
- В армию обязательно нужно ходить...
- Зачем?
- Чтобы стать настоящим мужчиной! – уверенности в голосе учительницы с каждым вопросом ученика становилось всё меньше и меньше.
- Лидия Ивановна! Но ведь, чтобы стать настоящим мужчиной, нужна не армия!
- Что же? , - спросила она на свою беду.
- Ну вы столько лет живёте, а как будто не знаете! Конечно же женщина!
Класс взорвался дружным хохотом...
Лидия Ивановна побледнела.
Трудно находить аргументы для подобных, пусть и логичных, заявлений. Она хотела попросить Марика пригласить к ней его родителей, но в данный момент забыла все слова. Спасительный звонок на перемену вывел её из оцепенения.
Старшеклассники тут же загалдели, зашумели и разбежались.
Лидия Ивановна, как могла, побежала в учительскую. Бросив на стол журнал, она упала в кресло и разрыдалась...
Она, заслуженный педагог с 40-летним стажем, не может объяснить 15-летнему сопляку с китайско-африканским прошлым, где у него Родина. Потому что в юные годы Лидии Ивановны Родина была одна – Советский Союз, и настолько она была необъятна, что можно было объездить полмира, но при этом не выехать за границы родины... И казахи, и прибалты, и евреи, и чукчи... у всех была одна единственная Родина, и всем это было понятно...
А теперь? Три часа на машине – и всё! Нет Родины! Кругом одна сплошная заграница...

***
Следующим уроком была геометрия. Молодой учитель зашёл в класс после звонка на урок.
- Сергей Михайлович! А зачем нужно идти в армию, если у тебя нет родины? – задал вопрос Марк.
- Марик, у тебя нету Родины?
- Нету...
- Как так?
- Понимаете, родился я в Китае, где прожил до 5 лет, потом мы с родителями переехали в Алжир, потом мне исполнилось 11 лет, и мы переехали в Беларусь.
- Очень хорошо, а сюда вы как попали?
- А тут бабушка...
- Марик! Так значит у тебя как минимум 3 родины!
- Ну раз на то пошло – значит 4! Я ещё и еврей!
- Прекрасно! Значит тебя в армию заберут самого первого!
- Не хочу...
- Тогда к доске шагом марш! Доказываем теорему трёх перпендикуляров!.. Сергей Михайлович обвёл глазами класс.
- Ну что, бойцы, у кого ещё нет Родины?

***
После уроков в учительской было шумно. В свете провокаций со стороны учеников на тему «Что такое Родина», учителя искали определение «родины» как таковой и методы её объяснения современным ученикам.
- Согласно общепринятому определению, Родина, отечество, отчизна, страна, в которой человек родился; исторически принадлежащая данному народу территория с её природой, населением, общественным и государственным строем, особенностями языка, культуры, опыта и нравов... – зачитывал официальный текст директор.
- А детям это как объяснить? – галдели учителя.
- У нас и негритята есть, и китайцы... – поддакивали завучи.
Дверь учительской распахнулась. С ведром и мокрой тряпкой небрежно завалилась Никифоровна – уборщица.
- Чаво ета вы тута расшумелися? Мне тута убирть нада! – грозно возмутилась Никифоровна.
- А мы тут решаем... что такое Родина...- робко промямлил директор.
Всегда строгий и безапелляционный, он робел лишь в присутствии проверки из РОНО и Никифоровны.
- Делать вот вам нехрен, - забурчала уборщица, - Родину они решают... А чо тут решать? Чо тут непанятнава? Родина – эта кагда и выпить есть с кем, и закусить, и пагаварыть за жизнь и на пенсию не страшна!
- На пенсию не страшно... – хором повторили учителя. На том и порешили.

***
- Пап! А чё такое Родина?
- Сын, Родина, это такое место, куда ты всегда можешь вернуться, и где тебе будут рады...
- Па! А ты это здорово придумал!

***
- Итак, сегодняшний урок будет посвящен определению Родины! – Лидия Ивановна сияла. Она, как ей казалось, знала все возможные определения, и даже чувствовала себя способной объяснить это ученикам. Последовали скучные определения, и как резюме, чтобы донести до умов и сердец школьников, Лидия Ивановна выдала:
- Дети! Родина – это место, где хочется выйти на пенсию и достойно встретить старость!
- Судя по всему, вы, Лидия Ивановна, живёте не на Родине!
- Да что вы такое говорите! Нам по 15 лет, мы еще школу не закончили, а вы – пенсия и старость!
- Мы не хотим на пенсию!
Лидия Ивановна побагровела.
- Тихо! – взвизгнула она. – Кто тут у нас самый умный? – Учительница плавно переходила на ультразвук.
- Я! – Гордо отозвался Марк.
- Ну-ка, расскажи всем, что такое РОДИНА! – она была уверена, что Марк не ответит, он не слушал её сегодня...
- Это такое место, знаете... куда всегда можно вернуться! Из любого места, отовсюду! – Парировал ученик.
- Круто! – все загалдели. – Вернуться откуда-нибудь – это гораздо интереснее, чем на пенсию!
Класс расшумелся.
Лидия Ивановна тихонько опустилась на стул и впервые задумалась о том, чтобы действительно уехать на Родину.
То есть выйти на пенсию.


Сергей Савченко


Сообщение отредактировал дядяБоря - Суббота, 07.05.2011, 06:56
 
дядяБоряДата: Воскресенье, 08.05.2011, 06:07 | Сообщение # 23
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
Боря Гофман из племени Навахо...

Наших куда только не заносит. Такие случаются кульбиты – сочинить даже в пьяном угаре невозможно.

Жил-был тихий мальчик, студент физфака Боря Гофман, условно-русский из приличной еврейской семьи. Обитал в московской общаге, потому что приехал на учебу откуда-то не то из Черновцов, не то из Винницы. Скромный юноша. По гулянкам не шлялся, в студенческих попойках замечен тоже не был. Учился себе потихоньку.

В это время в университет прибывает группа американских стажеров. Начало девяностых. Перестройка ! Только-только разрешили в вузы пускать иностранцев из не особо дружественных нам западных стран. Вроде как для дальнейшей интеграции и в сугубо мирных целях. Боря к москвичам-то толком присмотреться и привыкнуть не успел, а тут настоящие живые американцы. Любопытство победило природную робость, и впервые за три года обучения он выбирается на какой-то студенческий сходняк, где происходит братание двух держав. Народ пьет, поет, танцует, слегка фарцует, а кто-то уже и целуется. А Боря, не умеющий ни того, ни другого, ни третьего, оказывается оттерт куда-то в район кухни, где ему поручают ответственное дело в виде грязной посуды и сбора мусора.

За этой бытовой прозой его случайно замечает американская барышня , и Боря западает ей в душу своей невероятной хозяйственностью и домовитостью. Знакомятся. Начинают общаться. И он нравится ей все больше и больше : не пьет- не курит, под юбку не лезет, яичницу сам готовит, водит в музеи . Полгода плотного общения, и барышня отбывает в родные американские штаты абсолютно влюбленной и покоренной. Да и Боря охвачен романтичными чувствами и негой. Дальше происходит переписка, обоюдные объяснения на смешанном русско-английском сленге и, как апофеоз - решение пожениться. Поскольку студент для этой цели по-быстрому смотаться в Америку никак не может, барышня, путем сложных шахматных комбинаций, выколачивает русскую визу и едет к своему жениху, чтобы скрепить чувство узами законного брака . Ну, само собой, начинается хождение по инстанциям, пинки , отфуболивание от одного ответственного к другому, в общем, нормальный наш сюр, без которого даже и жить было бы неинтересно.

Но эти двое молоды и времени впереди у них навалом. Короче говоря, они все преодолевают, таки сочетаются законным браком, и новоиспеченный муж в обнимку с американской женой отбывает по месту своего нового жительства. На север Аризоны, на территорию резервации индейцев племени Навахо. Потому что любимая оказалась индианкой. И папа ее был индеец. И вся родня тоже. Но Боря такой ерунде значения не придает, подумаешь, удивили, он и сам представитель не менее угнетаемой нации . В общем, живут –поживают. А через какое-то время тесть, который был - ни много-ни мало - вождем племени, помирает. Поскольку наследников мужского пола он не оставил, то, согласно обычаям, титул вождя был передан мужу старшей дочери.

Так простой советский еврей Боря Гофман стал вождем индейского племени. Мало того, благодаря стараниям соплеменников, получил место в палате представителей. И снискал славу пламенного борца за права индейцев, потому что в каждой своей речи с чувством говорил о том, как обижают его народ :
-А ведь именно мы , -всякий раз напоминал он публике , -являемся коренными жителями Соединенных Штатов Америки !

 
papyuraДата: Понедельник, 09.05.2011, 10:12 | Сообщение # 24
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1552
Статус: Offline
Мне приснился сон

Мне приснился сон, что я попал на небо и со мной рядом появился Ангел, чтобы сопровождать меня и показать мне, что там есть.
Мы шли рядом до тех пор, пока не пришли в большой зал, в котором было множество Ангелов. Мой Ангел-наставник остановился и сказал:
- А вот это Отдел Получения. Здесь мы получаем все петиции и прошения к Богу, которые люди высказывают во время своей молитвы.
Я огляделся вокруг, здесь было очень шумно и оживленно, и вокруг меня было полно Ангелов, которые сортировали прошения целые кипы бумаг, написанные людьми со всех уголков мира - там были свитки, листы бумаги и просто записочки.
Затем мы шли по длинному коридору до тех пор, пока не пришли ко второму отделу. И тогда Ангел сказал мне:
- А здесь Отдел Доставки и Упаковки. Здесь та Божья Благодать и милость Господня, о которой просили люди, раздается и отправляется им.
И я опять обратил внимание, что здесь очень много народу, очень оживленно. Огромное количество Ангелов трудились в этом отделе, потому что люди так много всего просят, и соответственно так много всего готовилось к отправке на землю.
И наконец, в самом конце длинного коридора, мы остановились перед дверью, которая вела в малюсенькую комнату.
К моему великому удивлению, там сидел всего один Ангел, которому явно нечем было заняться.
- А это Отдел Благодарностей, - тихо сказал мне Ангел, слегка смутившись.
- Как же так вышло, что здесь нет никакой работы? - спросил я.
- Это очень грустно, - вздохнул Ангел. - После того как люди получают все то, о чем они просили, очень немногие посылают Благодарности.
- А как же отправить свою Благодарность и уведомление о том, что ты получил Божью Благодать? - спросил я.
- Очень просто, - ответил Ангел. - Просто скажи: Спасибо, Господи!
- А за что следует людям направлять свои уведомления в получении Божьей Благодати? - спросил я.
- Если у тебя есть еда в холодильнике, одежда на теле, крыша над головой и место, где спать, то ты богаче, чем 75% людей в этом мире!
Если у тебя есть деньги в банке, деньги в твоем кошельке, да еще и мелочь в твоей копилке, то ты уже вошел в 8% состоятельных людей этого мира.
Если ты проснулся сегодня утром и почувствовал себя здоровым, а не больным, то явно счастливее тех многих, кто даже не переживет сегодняшний день.
Если ты никогда не испытал страха в бою, одиночества тюремного заключения, агонии пыток или мук голода... то ты абсолютно точно обогнал 700 миллионов человек в этом мире. Если ты пришел в svoy hram и можешь молиться там без страха преследования, ареста, смертных пыток, то ты в завидном положении по сравнению с 3 миллиардами человек в этом мире. Если твои родители все еще живы и все еще женаты... то ты очень редкий человек.
Если ты можешь идти с высоко поднятой головой и улыбаться, то ты не соответствуешь норме, ты уникален для всех тех, кто находится в сомнении и в отчаянии...
- Хорошо, а что теперь? Как мне начать?
- Если ты читаешь это послание, то ты уже получил двойное Благословение, так как кто-то думает о тебе и считает тебя особенным...
И ты уже получил больше Благодати, чем те 2 миллиарда людей в мире, которые не могут читать вовсе...
.

 
ПинечкаДата: Пятница, 13.05.2011, 09:07 | Сообщение # 25
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Тема выпускного сочинения на экзамене была страннойЕсли б немцы победили?».

Витя П. напряг всё своё воображение и заскрипел пером. Увы, получался какой-то чудовищный невообразимый список нелепостей. Такого в России никак не могло бы случиться.
Да ведь и победили в конце концов не немцы...


1. Промышленности в стране практически никакой не останется, оккупанты будут озабочены только выкачиванием природных ресурсов с наших территорий.
2. Вместо народных милиционеров из народа будут полицаи из отребья, их будет очень много, а народ их будет бояться больше бандитов.
3. На каждом выезде из города полицейские будут проверять тех, кто собрался уехать или приехать. Каждый житель будет обязан регистрироваться в полиции по месту жительства.
4. Для поддержания страха создадут дикие отряды из горных народов. Они будут время от времени нападать на местное население, грабить и убивать.
5. Правителей наберут из особо подлых местных жителей. Дети и жёны правителей будут жить для безопасности за границей. А сами они сменяться тут по вахтовому методу.
6. Вся знать будет ездить только на чёрных немецких машинах с сиренами.
Простым людям во время проезда их нужно будет убегать на обочину, ждать пока проедут.
7. Самым популярным учением от общей безысходности станет в конце концов фашизм. Только русский...
8. Немецкие товары будут считаться в России самыми лучшими и желанными.
9. Президент по-немецки будет говорить намного лучше, чем по-русски.
10. Вместо водки будут везде рекламировать и продавать пиво, как в Германии.
11. Те, кто воевал против немцев, будут получать гроши, а по праздникам скудный сухой паёк.
12. Убитых на войне русских похоронят в общих могилах, лишь бы отметить как-то захоронение.
13. Большая часть мужского населения страны пройдёт через лагеря. Чтобы сломить волю к сопротивлению.
14. Преподаватели и врачи на оккупированных территориях будут получать содержание по минимуму, только чтобы население сокращалось и оскотинивалось не очень быстро.
15. На дальних окраинах России, типа Приморья, возможно сохранятся партизаны. Они будут нападать на полицаев, но запуганное население помогать им ничем не будет.
16. Дороги строить не будут, а бензин сделают подороже, чтоб народ сидел по домам.
17. Оружие народу будет строго-настрого запрещено иметь, чтоб вдруг не взбунтовались.
18. Для жизни населению настроят дешевых бараков с низкими потолками, по 8 метров на человека.
19. Самым расторопным и умным дадут возможность уезжать и жить за границей, это будет считаться большим жизненным успехом.
20. Главным врагом России объявят Америку...

Вера Павловна долго размышляла над оценкой. И ...поставила 3 за хорошую фантазию.

найдено в сети без авторства...
 
ПинечкаДата: Понедельник, 16.05.2011, 06:37 | Сообщение # 26
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Пришёл страдалец к мудрецу.
Учитель, дай совет.
Проблемы хлещут по лицу –
Уж в тягость белый свет.
Жена гуляет, денег нет,
Отбился сын от рук…
Что предпринять, коль не секрет?
Избавь меня от мук.
Мудрец промолвил: Улыбнись!
Проблемы – не беда.
Я на дощечке выжег мысль:
«ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА»!
Повесь дощечку на «сарай»,
И каждый день, с утра,
Ты, как молитву, повторяй
Заветные слова.

…МинУл с тех пор, наверно, год.
Страдальца не узнать:
Он припеваючи живёт! –
Купеческая «стать»!
И вот сегодня (знать судьба)
В его дверях – мудрец.
Какие люди в гости! Ба!!!
Ты жив ещё, отец?
Привет, всевед! Явился с чем?
ДоскУ забрать? – здесь всё…
Ответил старец, между тем:
Пусть… повисит ещё…
 
дядяБоряДата: Среда, 18.05.2011, 05:53 | Сообщение # 27
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
Пародия

На бульваре из-под лавок дворник мусор выгребает.
Между мусором и небом очень гордо реет Карлсон, вентилятору подобен.
То винтом земли касаясь, то стрелой взмывая к крышам, он кричит, и люди слышат, что кричит он обалденно!
Глупый киллер чьё-то прячет тело жирное в утёсах.
Новый русский громко стонет; стонет, мечется в квартире, под кровать свою готовый cпрятать ужас перед пулей.
Им обоим недоступно наслаждение полётом.
Только гордый мистер Карлсон наслаждается иначе.
Он высматривает зорко малолетних идиотов, что своё окно открыли так наивно и беспечно.
Он потребует посадки (тоже мне, ИЛ-18!) и начнёт лапшу им вешать на неопытные уши.
А потом сожрёт варенье, натворит бардак в квартире, развратит домохозяйку и, пообещав вернуться, улетит назад в окошко, прихватив с собой на память все продукты да и вещи,
что годами вы копили из своей, пардон, зарплаты.
Так что, люди, берегитесь - Карлсон нагл, хитёр и жаден и воздействовать умеет на неопытные души и развешанные уши, махинатор винтокрылый.
Не страшны ему ни рэкет, ни сердитый участковый. У него такая крыша! Новым русским и не снилось.
Выше ходят только тучи над седой равниной моря, под которыми летает лох пернатый Буревестник...

 
ПинечкаДата: Воскресенье, 22.05.2011, 10:13 | Сообщение # 28
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline

ВСЛЕД ЗА ПУШКИНЫМ

(современный российский вариант классики)

У лукоморья новый русский,
Златая цепь на русском том ,
Пиджак малиновый французский ,
И телефон мобильный в нем.

А в "Мерседесе" телик "Сони ",
В "Фольксвагене-пассат" - второй ...
Там чудеса: там вор в законе
Живет на воле, как герой.

Там на невиданных тусовках
Следы невыданных зарплат,
Красотка там в одних кроссовках
Свой демонстрирует фасад.

Там стадионы шмоток полны,
Там на заре прихлынут волны
Торговцев темных и лихих,
И взвод омоновцев проворных,
С оружием и в масках черных,
Укладывает наземь их.

Tам рэкетир, лишенный дани,
Пленяет хитрого дельца;
Там бизнесмен с министром в бане
По воле крестного отца
Доводят сделку до конца.

Путана там подстилкой служит,
А бравый мент бомжа утюжит;
Там киллер, что не лыком шит,
Средь бела дня свой суд вершит.

Там склад горит, там взрыв как жахнет!
Там русский дух... там Русью пахнет!

 
papyuraДата: Понедельник, 23.05.2011, 04:05 | Сообщение # 29
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1552
Статус: Offline
Брежнева спасал от смерти черный кот 

Его подарил Генсеку далай-лама

В первых числах января 1969 года состоялся первый официальный визит Леонида Брежнева в Индию.
На одном из приемов посол Советского Союза в Дели Михаил Пегов представил Леониду Ильичу первосвященника ламаистской церкви в Тибете далай-ламу. О первосвященнике ходили легенды по всей Юго-Восточной Азии.
Он обладал уникальным даром - за несколько сеансов мог вылечить тяжелобольного человека, читать книги с завязанными глазами.
Пожав руку Генсеку, далай-лама через переводчика сообщил, что высокий гость тринадцать лет назад перенес инфаркт (действительно, это было в 1956 году!). Чуть позже первосвященник предостерег Брежнева о смертельных опасностях, которые встретятся на его жизненном пути, и предложил взять в подарок черного кота, наделенного даром провидения, которое сможет уберечь Леонида Ильича от неприятностей.
КОГДА далай-лама протягивал клетку с животным, он строго предупредил: кормить животное должен только Леонид Ильич и только сырым мясом.
И еще:
 как только погибнет кот, то и хозяину останется жить недолго.
На даче в Заречье, где большую часть года проживал Леонид Ильич с семьей, коту отвели целую комнату. Нарекли его Лама в честь далай-ламы. Лама никого, кроме Брежнева, к себе не подпускал. Пищу - а это был, как правило, огромный кусок телятины с кровью - он принимал только из рук хозяина.
21 января 1969 года Леонид Ильич воочию столкнулся с провидческим даром своего кота.
В этот день вся Москва ликовала по поводу возвращения на Землю космонавтов Елисеева, Шаталова, Волынова и Хрунова. Десятки тысяч москвичей встречали героев, едущих из аэропорта «Внуково-2» до Кремля.
Из радиотрансляторов, установленных на улицах, дикторы комментировали проезд правительственного кортежа, не единожды упоминая о том, в какой именно машине находится Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев (это была машина, сразу же следовавшая за головной).
Но как только кортеж правительственных машин подъехал к воротам Кремля, из шеренги оцепления навстречу второй машине бросился молодой человек в милицейской форме с пистолетами в обеих руках и открыл огонь на поражение. Нападавший не знал, что незадолго до подъезда к Кремлю в кортеже произошло изменение и из окна второй машины теперь выглядывал космонавт Георгий Береговой, который вместе с космонавтами Леоновым, Терешковой и Николаевым был приглашен на праздничный обед в Кремль.
Младший лейтенант Виктор Ильин из двух пистолетов Макарова сделал 14 выстрелов в автомобиль почетного эскорта..
В результате был смертельно ранен водитель автомобиля Жарков, легко ранены космонавты Береговой и Николаев.
В день покушения Лама поднялся раньше обычного и стал скрестись в дверь спальни хозяина.
Когда его впустили, он вспрыгнул на грудь Леониду Ильичу и, неотрывно глядя на хозяина, начал жалобно мяукать.
Все утро Лама ни на шаг не отходил от Генсека, терся об его ноги и время от времени издавал жалобные звуки. Это был тревожный сигнал. Леонид Ильич вспомнил о наставлениях тибетского первосвященника.
Именно поэтому, следуя в колонне, Брежнев сказал сопровождавшим, что встречают все-таки космонавтов и не мешало бы пропустить их вперед, а самим встать в конце колонны..

ВТОРОЙ случай, когда Лама спас жизнь своему хозяину, произошел 20 февраля 1970 года.
Рабочий день Генсека на даче в Заречье начинался в 8.30, когда он выезжал в Кремль.
Утром этого дня кот ворвался в спальню хозяина и стал жалобно мяукать, а при каждой попытке Брежнева выйти из дома хватал его зубами за манжеты брюк. Леонид Ильич насторожился и решил отпустить охрану, торопящуюся сдать смену другой бригаде, а сам остался работать с документами.
Случилась авария. На трассу, по которой ехал генсековский «ЗИЛ», вылетела военная грузовая машина. Водитель правительственного «ЗИЛа», на котором должен был ехать Брежнев, ушел от столкновения, но врезался в стоящий на обочине трейлер. Сотрудники, сидящие в правительственной машине, в результате аварии получили травмы различной степени тяжести: сломанные ребра, сотрясение мозга, ушибы... Человеку, который сидел на месте Брежнева, снесло полчерепа.
Когда о происшествии доложили Брежневу, тот затребовал с кухни кусок телятины с кровью для Ламы. После этого случая Брежнев окончательно уверовал в провидческий дар Ламы.
К СОЖАЛЕНИЮ, у истории с котом Генсека печальный конец. Весной 1982 года Лама погиб, попав под колеса машины. После смерти пушистого талисмана здоровье Генсека пошатнулось. Леонид Ильич сильно переживал потерю Ламы. Даже после его смерти в холодильнике хранили большой кусок сырой телятины. В ноябре того же года Брежнев скончался...
 
papyuraДата: Воскресенье, 05.06.2011, 03:58 | Сообщение # 30
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1552
Статус: Offline
Небольшой репортаж или...кое что из Ростова:

Игорь Миронович Губерман (1936) — писатель и поэт, прославившийся благодаря своим «гарикам» — афористичным и сатирическим четверостишиям. В СССР печатался в первых самиздатовских журналах и альманахах. В 1979 году по сфабрикованному обвинению был осужден на пять лет лишения свободы.Попал в лагерь, где вел дневники, на основе которых позднее написал книгу.
В 1987 году Губерман эмигрировал из СССР. Живет в Иерусалиме. Часто бывает в России и выступает на поэтических вечерах, которые пользуются большой популярностью.

СТАРИК, ДА ТЫ АБРАМ ХАЙЯМ!

«Человек, который оценивает жизнь с издевательским прищуром» — так назвала писателя и поэта Игоря Губермана его коллега по ремеслу. Он ездит по разным странам и читает со сцены свои невероятные «гарики», где в четырех строках утрамбована глубинная философия жизни. Мастер слова, порой не вполне цензурного, и при этом глубоко интеллигентный человек, который к любому собеседнику обращается с мягким «дружочек»... Человек, который так заразительно смеется над собой, что хочется жить, дышать и аплодировать.

Игорь Губерман приезжает в Ростов уже в пятый раз, и всегда его принимают с огромным удовольствием, как таблетку от уныния. Он умеет рассмешить до колик, до слез. Он рассказывает свои бес­численные байки и еврейские истории, зачитывает записки зрите­лей и отвечает на них так, что зал то задумчиво замолкает, то впа­дает в веселую истерику...
Губерман ответил на все заданные и незаданные ему вопросы. Мы только записали все, что происходи­ло на сцене Ростовской филармонии и после концерта, в закулисье.

О себе

Любил я книги, выпивку и женщин.
И большего у бога не просил.
Теперь азарт мой возрастом уменьшен.
Теперь уже на книги нету сил.

Теперь я тихий старый мерин.
И только сам себе опасен.
Я даже если в чем уверен,
То с этим тоже несогласен

Несколько лет назад я неосторожно написал один грустный стишок, который положил начало новой книжке, она вый­дет этим летом.

Нынче грустный вид у Вани.
Зря ходил он мыться в баньку.
Потому что там по пьяни
Оторвали Ваньке встаньку.

И вся книжка вышла грустная. Сейчас я почитаю вам стихи из этой книги, и вы поймете, как опасно начинать с грустного стиха.

При хорошей душевной погоде
В мире все гармонично вполне.
Я люблю отдыхать на природе,
А она отдохнула на мне.

Доволен я сполна своей судьбой.
И старюсь я красиво, слава богу.
И девушки бросаются гурьбой
Меня перевести через дорогу.

О славе

Я буду рассказывать всякие байки и обязательно буду хвас­таться. Я уже давно установил, что со сцены очень приятно хвастаться. Свое 70-летие я отмечал в Одессе. Иду я по Дерибасовской, меня обогнал такой невысокий мужчина лысоватый, обернулся несколько раз, потом притормозил и сказал заветные слова: «Я извиняюсь. Вы Губерман или просто гуляете?»

А несколько лет назад я достиг пика своей популярности. Более известным я не стану никогда. В Мадриде в музее Прада в муж­ском туалете меня опознал русский турист. История немножко физиологичная, но рассказывать ее дико приятно. Стоим мы, тесно прижавшись к нашим писсуарам... Почему тесно, вы знаете, да? В старой Одессе над писсуарами часто бывало объ­явление: «Не льсти себе, подойди поближе». Так вот, стоим мы, значит, друг на друга не смотрим, и вдруг он наклоняется к мо­ему уху и говорит: «Вы — Губерман, который пишет гарики?» Говорю: «Я». И он, не прерывая процесса, стал говорить мне на ухо немыслимые комплименты. Я слушаю из чистой вежливос­ти, чуточку скосив на него глаза, и с ужасом вижу, что он в это время пытается из правой руки переложить в левую, чтобы пожать мне руку». Я ушел первым.

«Как у вас рождаются стихи? Вы становитесь в позу или ходите? Они льются потоком или вы напрягаетесь?» Я становлюсь в позу и напрягаюсь.

«Как вы относитесь к своей известности?»Очень серьезно. Но мне проще на этот вопрос ответить стишками:

Хоть лестна слава бедному еврею,
Но горек упоения экстаз,
Я так неудержимо бронзовею,
Что звякаю, садясь на унитаз.

Об алкоголе

Я только что был в Москве и в Питере. И два моих друга — и москвич и питерец — живы, по счастью, всегда я этому радуюсь. Мы ведь достигли такого возраста, который в некрологах называется цветущим. И поэтому я всегда очень ра­дуюсь... А когда-то москвич питерца не знал, а я знал. Он поехал в Питер, и я ему дал телефон, он позвонил питерцу, пришел к нему в гости, и они так напились, что москвич да­же не поехал в гостиницу, где он остановился, а остался в этой семье ночевать.
Утром они встают, похмельно пьют ко­фе. А хозяин дома, питерец — интеллигентный, пижон та­кой... И вот он говорит гостю: «Старина, конечно, мы вчера с вами очень здорово набултыхались, но в сущности мы знако­мы весьма поверхностно, имею ли я право на интимный и, возможно, даже некорректный вопрос?» Тот отвечает: «Спра­шивайте, конечно». — «Скажите, что бы вы сейчас предпо­чли? Хорошую девицу или двести грамм водки?» Москвич подумал и ответил: «Хотя бы сто пятьдесят!»

Живу я славно и безбедно,
Поскольку мыслю государственно,
Народу в целом — пьянство вредно,
А каждой личности —лекарственно.

Высокое, разумное, могучее
Для пьянства я имею основание,
При каждом подвернувшемся мне случае
Я праздную мое существование.

Три года назад я перенес очень тяжелую операцию...
Нет, на­чать надо с предоперационной. Лежу я там, уже немножко уколотый, ожидаю своей очереди, И тут ко мне подходит му­жик в зеленом операционном костюме и говорит: «Игорь Миронович, я из бригады анестезиологов. Я пришел сказать, что мы вас очень любим, постараемся — и все у вас будет хорошо. А вы вообще как себя чувствуете?» Я говорю: «Ста­рина, я себя чувствую очень плохо, начинайте без меня». Он засмеялся... Сделали мне операцию, и повалили в мою палату врачи, кто на иврите, кто на русском желают мне здо­ровья и уходят, а один все не уходит. Такой худенький, сов­сем молоденький, лет 35 ему. Он говорит: «А почему вы ни­чего не едите? Надо бы есть, уже второй день. Может, вам выпить надо?» Я говорю: «Конечно! А у тебя есть?» Он гово­рит: «Ну да, у меня есть немного виски». «Сгоняй, — говорю. — Только спроси у моего профессора, мне уже можно выпивать-то?» А он: «Ну, что вы меня обижаете. Я и есть ваш профессор». Принес он полбутылки виски, я сделал несколь­ко глотков, вечером пришел мой приятель, и мы с ним еще добавили, и я стал немедленно поправляться, прямо на гла­зах. И еще лежа в больнице, снова начал писать стишки.

Ручки-ножки похудели,
Все обвисло в талии,
И болтаются на теле
Микрогениталии.

О евреях

Вы знаете, мы народ необыкновенно поляризованный. На одном полюсе — ум, интеллект, сообразительность, быстрота реакции, смекалка, ну, словом, все то, что одни ненавидят, а другие, наобо­рот, уважают.
Но зато на другом полюсе у нас такое количество дураков и идиотов, что любо-дорого посмотреть. Причем еврей­ский дурак страшнее любого другого, потому что он полон энер­гии, апломба и хочет во всё вмешаться и всё сделать хорошо.
Я вам расскажу истории про оба полюса.
История первая. Если есть в зале меломаны или музыканты, они, возможно, помнят имя знаменитого некогда скрипача Бусика Гольдштейна. В 34-м году ему было 12 лет, и этот маль­чик в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, от всесоюзного старосты Калинина получал орден за победу на каком-то меж­дународном конкурсе. Перед началом церемонии его мама го­ворит: «Буся, когда тебе дедушка Калинин вручит орден, ты громко скажи: «Дедушка Калинин, приезжайте к нам в гости». Тот пытается возразить: «Мама, неудобно». Мама уверенно: «Бу­ся, ты скажешь». И вот начинается церемония, Калинин ему пришпиливает орден, и послушный еврейский мальчик громко говорит: «Дедушка Калинин, приезжайте к нам в гости!» И тут же из зала раздается хорошо отрепетированный дикий крик Бусиной мамы: «Буся, что ты такое говоришь! Мы ведь живем в коммунальной квартире!» И что вы думаете? На следующий же день им дали ордер на квартиру.

Теперь история с противоположного полюса. Год, наверное, 96-97-й. В Америку на постоянное жительство въезжает пожилой еврей, в прошлом полковник авиации. Он проходит собеседование через переводчика, который мне это и расска­зал. И на собеседовании чиновник из чистого любопытства спрашивает: «А чего вы уехали из России, вы ведь сделали такую карьеру?!» Полковник отвечает: «Из-за антисемитиз­ма». Чиновник допытывается: «А как это вас лично задело? Все-таки вы доросли до полковника». Еврей говорит: «Смот­рите, в 73-м году, когда в Израиле шла война, наша подмос­ковная эскадрилья готовилась лететь бомбить Тель-Авив. Так вот, представьте, меня не взяли!»

Придя из разных дальних дальностей
В ничью пустынную страну,
Евреи всех национальностей
Создать пытаются одну.

И ведь знаете, евреи из Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, — совершенно иные, чем из Семипалатинска, Бухары.
Есть еще эфиопы, есть марокканские и так далее. Вот стишок за дружбу народов между евреями.

Здесь мое искомое пространство,
Здесь я гармоничен, как нигде,
Здесь еврей, оставив чужестранство,
Мутит воду в собственной среде.

Что касается отношений нашего крохотного Израиля с ги­гантским арабским государством, то я на эту тему не пишу. Лет десять назад я написал один стишок, и мне больше нече­го сказать. А стишок был такой:

Здесь вечности запах томительный
И цены на овощи клевые,
И климат у нас изумительный,
И только соседи х…вые.

Записок на эту тему приходит много. В Челябинске, по-моему, од­на девушка мне прислала грустную записку: «Игорь Миронович, что вы все читаете про евреев, есть ведь и другие не менее несча­стные». А в Красноярске я получил замечательную хозяйственную записку: «Игорь Миронович, а правда ли это, что евреям после концерта вернут деньги за билеты?» Очень хорошую записку я как-то получил в Самаре, очень ею горжусь. Молодая женщина написала: «Игорь Миронович, я пять лет жила с евреем, потом рас­стались, и я с тех пор была уверена, что я с евреем на одном поле срать не сяду. А на вас посмотрела и подумала — сяду!»

О записках

Очень люблю записки из зала. Те, кто читал книжки с моими вос­поминаниями, знают, что в каждой есть глава с записками. ... Вот я в городе Харькове получил такую записку от молодой девушки: «Игорь Миронович, можно ли с вами хотя бы выпить, а то я заму­жем».
Или как-то в Казани выступал и получил записку: «Игорь Миронович, заберите нас с собой в Израиль, готовы жить на опас­ных территориях, уже обрезаны. Группа татар».

Часто в записках спрашивают о переводах. Вы знаете, было много попыток переводить «Гарики» на идиш, английский, не­мецкий, польский, голландский, литовский... Ничего не получа­ется. Я думаю, что нашу жизнь просто нельзя перевести. Но у меня есть чем утешаться. Омар Хайям ждал, что его пере­ведут, шестьсот лет. Я готов подождать. И я хочу объяснить эту мою манию величия. Был такой старый драматург Алексей Файко, может быть, кто-то помнит его пьесу «Человек с портфе­лем», мы очень с ним дружили, несмотря на разницу в возрасте. Я как-то ему прочитал пять-шесть своих стишков, и он мне ска­зал: «Старик, да ты Абрам Хайям!»

О неприличной лексике

В моих стишках, как вы знаете, есть ненормативная лексика. На концертах я все время напоминаю слова великого знатока рус­ской литературы Юрия Михайловича Олеши, который однажды сказал, что он видел много всякого смешного, но никогда не видел ничего смешнее, чем написанное печатными буквами слово «жо­па». Вы знаете, светлеют лица даже у пожилых преподавателей марксизма-ленинизма. Одна женщина подарила мне замечатель­ный словарь великого лингвиста Бодуэна де Куртенэ, который сказал так: «Жопа» — не менее красивое слово, чем «генерал». Все зависит от употребления». Я думаю, он был прав.
И потом, вы зна­ете, ведь наше ухо, привыкшее к классичности русского языка, само с удовольствием ловит любую возможность неприличного ис­кажения слова, понятия, фамилии. Один мой товарищ, с которым мы одновременно сидели, но в разных рекреациях лагеря, старый еврей, хозяйственник, что-то украл у себя на заводе, носил фами­лию Райзахер. Так вот у него была кличка Меняла...
Я вас честно предупредил, поэтому желающие могут покинуть зал. А остальным я хочу прочесть стишок, который мы совсем недавно написали «вместе с Пушкиным», когда у нас в Израиле началась:

Зима. Крестьянин, торжествуя,
Наладил санок легкий бег.
Ему кричат: Какого х...я?
Еще нигде не выпал снег!

Друзья мои, я вас вижу отсюда не всех, но слышу всех абсолют­но. И многие смеются нервно.
Я вас очень хорошо понимаю, это такой подсознательный страх за детей, внуков: они будут знать «ненормальную» лексику. Не думайте об этом. Наши дети и вну­ки обречены на полное познание великого и могучего, потому что русский язык проникает в них не только через посредни­ков, каких-нибудь хулиганов в детском саду, но иногда просто прямо из воздуха...
У меня в Америке есть знакомая семья. Там матриархат: глава семьи — бабушка, закончившая филфак Петербургского уни­верситета. Дети работают, бабушка-филологиня целиком по­святила себя внуку. Он приехал в Америку в возрасте одного года, сейчас ему лет восемь-девять, у него прекрасный русский язык с большим словарным запасом, я знаю много семей, кото­рые завидуют русскому языку этого мальчика. И вот как-то они были в гостях. Внук читал наизусть первую главу «Евгения Онегина», все хвалили его бабушку. Выходят из гостей, идут к машине, вторая половина декабря, гололед, и внук вдруг гово­рит: «Однако скользко на дворе, дай, пожалуйста руку, по край­ней мере наебнёмея вместе»...
Меня часто спрашивают, как я отношусь к неформальной лек­сике из уст женщины. Это зависит от контекста. Так же, как в книге это зависит от вкуса автора, так и здесь — от вкуса произносительницы. Я знаю замечательных женщин, которые вир­туозно ругаются матом, и очень вовремя.
И, кстати, именно женщины, а особенно старушки, более всего благосклонны к моим «проказам» на сцене.

Старушки мне легко прощают все неприличное и пошлое,
Во мне старушки ощущают их не случившееся прошлое.

Про лагерь

Сразу три российских издательства переиздали мою любимую книжку, которую я написал в лагере. Я очень дружил с блатными, и они так устроили, что, когда из санчасти уходило начальство, это было в десять вечера, они меня туда запускали, и я в таком до­вольно грязном полуподвальчике или в кабинете врача, где тоже нет особой гигиены, на клочках бумаги, а часто на обрывках га­зеты, на полях, записывал все, что услышал в лагере, все, что хотел записать. Рукопись каждый день пополнялась и очень на­дежно пряталась.
И я ходил по зоне веселый и бодрый. Наверное, слишком бодрый, потому что как-то замначальника по режиму, молодой лейтенант, с омерзением мне сказал: «Губерман, ну что ты всё время лыбишься! Ты отсиди свой срок серьёзно, когда вер­нешься — в партию возьмут».
Вы знаете, я был уверен, что о тайне этой книжки знают всего че­ловек пять. Но однажды меня тормознул пахан нашей зоны, а зона большая, тысячи две с половиной, и пахан был очень солидный, ма­тёрый уголовник. Я его и раньше знал, но не общался в обычной ла­герной жизни, потому что по иерархии мы были слишком далеко друг от друга. Остановил он меня, припер: ты, говорит, книжку пи­шешь? Ну, говорю, пишу. Он: и всё про нас напишешь? — Да. — И напечатаешь? —Для этого и пишу. Он говорит: «Мироныч, я ви­жу, ты нервничаешь, не нервничай, если ты всё про нас напишешь и эту книжку напечатаешь, сразу просись обратно на эту же зону! Потому что второй раз в том же лагере жить гораздо легче».

Когда страна — одна семья,
Все по любви живут и ладят;
Скажи мне, кто твой друг, и я...
Скажу, за что тебя посадят.

«Откуда у вас такой стойкий оптимизм?»

Вы знаете, здесь нет никакой моей заслуги, я думаю, что это у меня гормональное. Может быть, в отца... Он был советский ин­женер, чудовищно запуганный 37-м годом, 49-м, 52-м.
И впал в такой отчаянный оптимизм...
Он шутил так. Например, когда он видел в 70-е годы, с кем я дружу и с кем я пью водку, он очень любил подойти к столу и сказать: «Гаринька, тебя поса­дят раньше, чем ты этого захочешь».
Несколько лет тому назад в Москве в Бутырской тюрьме с раз­решения начальства была организована выставка московских художников и фотографов. Эта выставка была для зеков, была им доступна. А я был в Москве и хотел прийти на открытие. Ус­троитель выставки, мой товарищ, попросил начальника тюрь­мы: «У нас здесь сейчас проездом Игорь Губерман, хочет прий­ти, но у него израильский паспорт. Как тут быть?» Начальник Бутырской тюрьмы сказал: «Губермана я пущу по любому пас­порту и на любой срок».

Про власть и про свободу

Я не люблю любую власть,
Мы с каждой не в ладу,
Но я, покуда есть что класть,
На каждую кладу.


Я Россию часто вспоминаю,
Думая о давнем дорогом,
Я другой такой страны не знаю,
Где так Вольно, Смирно и Кругом.

Свобода очень тяжкая штука. Это твоя собственная ответствен­ность, твой собственный выбор, непонятность куда идти, как поворачиваться... Свобода ужасно тяжкий груз.
Насколько он тяжкий, видно по сегодняшней России.

Народа российского горе
С уже незапамятных пор,
Что пишет он "Х**" на заборе,
Еще не построив забор.

Вы помните, как все это начиналось в марте 85-го года. И вы знаете, я целый год, наверное, не верил, что в России будет такое счастье, как свобода.
И так я целый год писал стишки не­доверчивые. Многие стишки того времени оказались живы.

Вожди России свой народ
Во имя чести и морали
Опять зовут идти вперед,
А где перед, опять соврали.

Я писал стишки, забыв всякую бдительность и осторожность, дру­зья звонили утром и вечером, стишки уходили в Самиздат. Совет­ская власть, всевидящее око, наглости не выдержала. И в самый разгар прав человека нас с женой вызвали в ОВИР, и дивной кра­соты чиновница сказала замечательные слова для эпохи законнос­ти: «Министерство внутренних дел приняло решение о вашем вы­езде».

И вот это уже стишки израильские:

Нас много лет употребляли,
А мы по слабости и мелкости
Послушно гнулись, но страдали
От комплекса неполноценности.

Густы в России перемены,
Но чуда нет еще покуда,
Растут у многих партий члены,
А с головами очень худо.

О жизни там

Я весь пропитан российским духом, и я на самом деле россий­ский человек, и здесь уже не важно, что я еврей. Я помню, ре­дактор журнала «Знание — сила» сказал мне: «Ты — самый русский автор, старик, куда ты едешь?»
А там нас как бы и нет... Я имею в виду гуманитариев, писателей. Израильтяне нас просто не знают, разве что нескольких человек, которых пе­реводили, или музыкантов, которые там выступают. А так мы живем в русской среде, чуть-чуть геттообразной.

«Отчего же вы не вернулись, когда стало можно?»

Я не хотел жить в России. Во-первых, это очень унизительно се­годня. И потом, при своем характере я бы тут же оказался где-нибудь на обочине, в марше несогласных. А так я и в Израиле с ними не согласен. И прекрасно себя чувствую.

Про любовь

Я отдельно прочитаю про любовь и отдельно про семью — это разные вещи.

Ключ к женщине — восторг и фимиам,
Ей больше ничего от нас не надо,
И стоит нам упасть к её ногам,
Как женщина, вздохнув, ложится рядом.

В душе моей не тускло и не пусто,
И даму, если вижу неглиже ,
Я чувствую в себе живое чувство,
Но это чувство юмора уже.

Мы все танцуем идеально,
Поскольку нет особой сложности
Напомнить даме вертикально
Горизонтальные возможности.

Природа тянет нас на ложе,
Судьба об этом же хлопочет.
Мужик без бабы жить не может,
А баба может, но не хочет.

Про семью

Я в семейной жизни счастлив очень, уже 45 лет. Не знаю как жена, она у меня молчаливый человек. Во всяком случае, за­полняя анкеты, я в графе «семейное положение» всегда пишу «безвыходное».
Жена на меня часто обижается, но она и сама надо мной издевается. Вот в мае прошлого года такая была ис­тория у нас дома.
В окно влетел голубь и затрепыхался по ком­нате, и жена мне кричит: «Гони! Гони его скорей! А то он на тебя насрёт как на литературный памятник!»

Мужику в одиночестве кисло,
Тяжело мужику одному,
А как баба на шее повисла,
Так немедленно легче ему.

Мужчина должен жить не суетясь,
А мудрому предавшись разгильдяйству,
Чтоб женщина, с работы возвратясь,
Спокойно отдыхала по хозяйству.

Неправда, что женщины дуры,
Мужчины умней их едва ли,
Домашние тихие куры
Немало орлов заклевали.

Зря жёны квохчут оголтело,
Что мы у девок спим в истоме.
У нас блаженствует лишь тело,
А разум думает о доме.

О старости

В одной знакомой семье умирал старый еврей, он очень долго бо­лел и однажды сказал своим близким, что сегодня ночью он умрёт и хочет спокойно и достойно со всеми проститься. И на закате при­шёл к нему проститься его пожизненный друг, который на полго­да его старше. Пришёл сам, обнялись, поцеловались — «прости, если что не так».
А потом пришедший так помялся и говорит: «А ты точно сегодня умрёшь?» Тот отвечает: «Точно». Друг гово­рит: «Тогда у меня к тебе просьба, если ты сегодня умрёшь, то поч­ти наверняка ты завтра-послезавтра увидишь Его. И Он тебя может спросить обо мне. Так вот ты меня не видел и не знаешь».

Молодое забыв мельтешение,
Очень тихо живу и умеренно,
Но у дряхлости есть утешение:
Я уже не умру преждевременно.

Бывает, проснешься как птица,
Крылатой пружиной на взводе,
И хочется жить и трудиться,
Но к завтраку это проходит.

К очкам прилипла переносица,
Во рту протезы как родные,
А после пьянки печень просится,
Уйти в поля на выходные.

Я не улучшусь, и поздно пытаться,
Сыграна пьеса, течёт эпилог,
Раньше я портил себе репутацию,
Нынче я порчу себе некролог.


Несколько лет назад была замечательная история в Лос-Анджеле­се. Я выступал в зале человек на пятьсот, таком круглом, покатом, с хорошей акустикой. И я сказал:
«Старость не радость, маразм не оргазм», и вот это очень редко, но бывает в небольших аудитори­ях, когда смех не только вспыхнул одновременно, но и погас одно­временно, и в резко наступившей тишине какая-то женщина гру­бо и резко сказала своему мужу: «Вот это запомни!»

Время остужает плоть и пыл
И скрипит в суставах воровато;
Я уже о бабах позабыл
Больше, чем я знал о них когда-то.

Мне с девками уже неинтересно,
От секса плоть моя освободилась.
И, устремясь в незанятое место,
В паху теперь духовность разместилась.

Уже много лет, освежая программу новыми стишками, я читаю стихи о старости и наших старческих слабостях. И как-то в Пите­ре на сцену падает запоздалая записка, в которой оказались див­ные стихи: «О Гарик, я в своих объятьях тебя истерла бы в муку. Как жаль — публично ты признался, что у тебя уже ку-ку».

Приходит возраст замечательный
И постепенно усыпляющий,
Мужчина я еще старательный,
Но очень мало впечатляющий.

Я храню еще облик достойный.
Но душевно я выцвел уже.
Испарился мой дух беспокойный.
И увяли мои фаберже

Нас маразм не превращает в идиотов,
А в склерозе — много радости для духа,
Каждый вечер куча новых анекдотов,
Каждой ночью незнакомая старуха.

О самоиронии

«Игорь Миронович, вы выходите на сцену и смеётесь в первую очередь над собой. Человек, который смеётся над собой, выглядит неуязвимым. Это кажущееся ощу­щение? Вы вообще обижаетесь на что-либо?»
Не обижаюсь я, точно. Да и трудно меня обидеть.
Есть замечатель­ная лагерная пословица, очень жестокая, но верная: «Обиженных еб.. .т». Очень хорошая штука! «На обиженных воду возят» — более приличный вариант, но менее точный.
Вы знаете, дружочек, это у меня чисто национальное. Здесь всё очень просто.
Еврейскому на­роду веками было свойственно над собой смеяться, в совершенно чудовищных, безвыходных обстоятельствах, и я думаю, что это спа­сало народ в целом за все тысячелетия длинной истории. Есть со­вершенно гениальная еврейская притча, как во время погрома еврея распяли на воротах его дома, как Христа, и, когда ушли по­громщики, его сосед, который не смел помочь, потому что боялся, вышел и говорит: «Больно?», а тот отвечает: «Только когда смеюсь».
Это, пожалуй, основополагающая наша черта. Миллионы наблюдательны в отношении соседа, но не в отношении себя. А евреи смеются даже над собой, и я очень многих таких знаю и думаю, это очень целебно.

Но у меня есть и бодрые стишки, вы не думайте!

Зря вы мнётесь, девушки,
Грех меня беречь,
Есть еще у дедушки
Чем кого развлечь.

Я дряхлостью нисколько не смущен,
И часто в алкогольном кураже
Я бегаю за девками еще,
Но только очень медленно уже.

Зря девки не глядят на стариков
И лаской не желают ублажать,
Мальчишка переспит — и был таков,
А старенький не в силах убежать
 
ВСТРЕЧАЕМСЯ ЗДЕСЬ... » С МИРУ ПО НИТКЕ » всякая всячина о жизни и о нас в ней... » воспоминания
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Сделать бесплатный сайт с uCoz