| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
воспоминания
| |
| Сонечка | Дата: Понедельник, 21.11.2022, 15:56 | Сообщение # 586 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
| через ТРИ дня исполнится 20 лет со дня смерти ГЕРОЯ
===============
ПОЧТИ ЗАБЫТЫЙ ПОДВИГ:
https://realnoevremya.ru/article....-podvig
Сообщение отредактировал Сонечка - Понедельник, 21.11.2022, 16:00 |
| |
| |
| Варакушка | Дата: Вторник, 29.11.2022, 06:20 | Сообщение # 587 |
|
Группа: Гости
| Он доиграл все спектакли в сезоне и уехал из России.
"Потому что больше не могу оставаться в стране, которая ведет подлую, неправедную, страшную, кровавую войну, - написал Белый. - Не могу делать вид, что ничего не происходит, не могу видеть смеющихся в летних кафе людей, не могу слышать весёлую музыку, льющуюся из открытых дверей. Не могу больше молчать…
Наверное, меня можно назвать пораженцем. Но я, правда, думаю, что мы проиграли в этой битве. Мы - это культура, это те, кто думал и надеялся на демократическое развитие своей страны. Нас мало. И нас можно сдуть с лица земли и истории очень легко. Мы не нужны России. Очень жаль. Потому что в России большое количество прекрасных людей. Красивых людей. Но тьмы больше…"
Интервью актера Анатолия Белого - об оставленной им России, родной Украине и поражении умных людей.
"Новая газета. Европа" поговорила с артистом.
- Вы рассказали о том, почему решили уехать из России. Но от чего вы ехали - и к чему? Что вы рассчитываете найти там и что оставили здесь?
- Уехал я от тотальной несвободы в России. То есть тут даже полутонов нет, свободы просто нет. Я уехал от этого страха, в котором жили всю жизнь мои родители и который видел я в детстве. Это такой советский липкий страх, в котором люди уже живут снова.
Гайки закручиваются всё сильнее и всё несправедливее. Общество стремительно приближается к тотальной диктатуре. Вот от этого я и уехал.
Чтобы оставшуюся часть отмеренной мне жизни прожить так, как я хочу.
Чтобы мои дети были людьми мира, а не законсервированными на одной территории с постоянным ощущением того самого страха.
Что касается того, к чему я хотел приехать, то чёткого понимания у меня нет. Я не знаю, что будет здесь, в Израиле, куда я приехал, или в какой-нибудь другой стране, где я могу оказаться.
Не знаю.
Но здесь я, по крайней мере, не буду бояться за свою жизнь, за свою свободу. Я не буду бояться, что завтра ко мне придут и отправят за решетку просто за то, что я говорю правду. Не буду бояться, что мне начнут диктовать, что мне делать, а чего не делать. Я буду жить там, где, по крайней мере, смогу спокойно говорить.
- Разве у вас не было достаточно свободы в театре?
- У меня в театре было достаточно свободы. Но разве театром моя жизнь, моё существование ограничивается? В том-то и дело… Поймите, что я никого не осуждаю, никого не сужу, я просто выбираю, раз уж у меня есть возможность выбора.
И я не могу выбрать жизнь в коконе театра, закрывшись от остального мира и говоря, что я занимаюсь искусством, поэтому не трогайте меня. Я так не могу, не хочу и не буду - даже при моей огромной любви к Московскому художественному театру. Для меня это огромная потеря и огромная боль. Но жить так я не могу...
- Я где-то даже читала комментарий театра в таком духе, что Анатолий Белый отсутствует временно. Хотя в составе труппы на сайте театра вашего имени уже нет.
- Думаю, что это чья-то формулировка, она не исходит из театра.
- Или в театре считают, что вы вернётесь.
- Не знаю.
- Всё-таки актеры - люди в определенном смысле особые…
- Чем?
- Профессией. В этом смысле в наших с вами профессиях есть что-то общее: нам не надо выходить с плакатом на площадь, чтобы высказаться, мы можем делать это на работе.
- Со сцены, вы хотите сказать? В ролях?
- И со сцены, но не только. Вы же стихи какие читали, это ещё какое высказывание. Чего стоит одно ваше "Письмо генералу Z" Бродского.
- Да, я понимаю, о чем вы говорите. И до войны, до катастрофы, наверное, это имело какой-то смысл. Хотя сейчас у меня очень пессимистические взгляды в принципе на человека. На человека как такового, на его природу, на жизнь.
Что такое - я? Песчинка. Ну, играл я эти роли. Читал эти стихи. Я высказывал своё мнение, когда это было возможно ещё. Со сцены высказывал. В ролях, не в ролях. Как человек, как гражданин. И что?
Ладно - я, но ведь титаны мысли, огромные личности, историки, философы, художники огромного масштаба, режиссёры, кинорежиссёры, имеющие огромную аудиторию, мы все что-то делали. Мы о чём-то говорили. Мы выходили на Сахарова. На Болотной меня, к сожалению, не было, я примкнул только на Сахарова. Ходили мы туда, пока было возможно. И что?
А мысли какие были высказаны! А Сокуров! И - что? Ни-че-го. Ничего не помогло.
Этот "зверь" в одну минуту побеждает всё доброе и вечное - и ничто ему не может противостоять. "Зверь" - это я имею в виду природу человека, всё низменное, что в нас есть. Он настолько силён, этот "зверь", что никакая вера, никакая религия, никакие боги не спасают. Он так овладевает умами людей…
Мы же видим весь этот ужас - как завладела людьми пропаганда, что она с ними сделала. Люди просто ослепли, это какая-то непостижимая слепота. Непостижимая. Не укладывается у меня в голове, как это возможно. Но мы стали этому очевидцами.
И о чём тут говорить, какая сцена? Что мы там лепечем? Это, как мы теперь видим, не имеет никакого смысла.
- Если так это воспринимать, то смысла вообще ничего не имеет. "Письмо генералу Z" Бродского вы впервые лет восемь назад прочитали, а волосы дыбом от него заново встают с 24 февраля этого года.
- А Бродский написал это стихотворение вообще в 1968 году после ввода советских танков в Чехословакию. Потом всё это вернулось после вторжения в Афганистан. И вот теперь…
Это колесо. Я убеждён, что это даже не спираль, это колесо.
История в России не развивается, меняется только внешняя атрибутика.
Мы ездим на машинах, у нас в руках айфоны, мы иначе одеваемся, но всё повторяется, как в колесе.
- Но это же не значит, что не надо было такие стихи читать?
- Нет, конечно, я понимаю, что надо что-то делать, что говорить надо, что вода камень точит - но у меня сейчас такие пораженческие настроения. Это замкнутый круг. Ровно сто лет назад, в 1922 году, Марина Цветаева покинула Россию. Я ни в коей мере не провожу параллель, не поймите так, я не ставлю себя рядом с ней. Я говорю о хроносе, о том, что сто лет назад - массовый исход русской интеллигенции после революции, и что мы имеем в 2022 году?
Всё то же самое.
- Вы ведь наверняка знали, что я буду спрашивать про спектакль "Бег".
- Наверное, да, знал.
- В какой-то степени вы оказались внутри этого спектакля, только уже в собственной жизни.
- Я не люблю таких аналогий. Ни для себя, ни для других.
- Да как же без таких аналогий? Когда-то Марине Цветаевой, о которой вы вспомнили, Анна Ахматова сказала о поэме "Молодец": "Разве вы не знаете, что в стихах всё - о себе?"
- Ну, конечно же, конечно… Это такая оказалась, к сожалению, провидческая история. Но это уже гений Михаила Афанасьевича, он так написал это, так проник в суть этого исхода, этой истории. Конечно, Хлудов - совсем другой человек, он военный, человек действительно жестокий. Он намного более обугленный, чем я, обожжённый. И разум его помутился, как пишет Булгаков. Наверное, в целом "Бег" - это как кусок зеркала, в котором отражено всё происходящее с людьми. Но не стоит здесь говорить только о Хлудове.
- Давайте говорить о приват-доценте Голубкове, о Серафиме Корзухиной.
- Да, например, о нём и об этой несчастной женщине, преданной и брошенной. Или о Корзухине - мы видим таких Корзухиных сейчас. У эмиграции много ипостасей, это такой калейдоскоп. Кто-то возненавидел Россию, кто-то приспособился и сказал: мне пофиг, я увожу свои деньги, буду курить на пляже. Кто-то говорит о гражданской позиции - и уезжает с одним чемоданом в руке, взяв в охапку что-то из прошлой жизни. Все уезжают по-разному. Этот исход - он очень многолик. Потому-то Булгаков и гений: он взял эти типажи разного исхода, но это всё - мы.
Да, вы правы, мистицизм Булгакова поражает: что это, провидческий гений или совпадение? Последним спектаклем в Московском художественном театре, в котором я вышел на сцену, прежде чем уехать, был "Бег". Это был мой последний спектакль. Последний.
До этого я отыграл последнего "Мастера…", последнего "Сережу", а "Бег" был ровно накануне моего отъезда. То есть 30 июня я играл "Бег", а 4 июля у меня был самолёт.
- Я не видела, к сожалению, ваш "Бег", но хорошо помню пьесу. Последняя ремарка в ней после слов Хлудова "паскудное царство, тараканьи бега" - пускает себе пулю в лоб.
- У нас в конце герой говорит ровно теми словами, которыми и я мог сказать в жизни: "Не вернётся ничего. Всё кончено, лгать ни к чему, так унесём же с собой всё это".
- Прожив этот спектакль, вы наверняка и себе как-то представляли, что ждёт вас в эмиграции. Вам не страшно было уезжать в это?
- Нет, страха никакого не было. Наоборот, повторюсь, я бегу от этого страха. Я от него ухожу. Здесь, в Израиле, при всей неясности и призрачности будущего, не страшно.
К моменту отъезда моё разочарование в том, что я делал все эти годы, дошло до такой степени, что я готов был заниматься в Израиле чем угодно. Чем угодно. За актёрство я не держусь.
- Не держитесь за актёрство?
- Нет. Совсем нет. Поверьте, это не кокетство, не поза.
- Я бы скорее приняла за позу слова вроде "жить не могу без театра".
- А я могу жить без театра. Не знаю, к сожалению это или к счастью, я это говорю безоценочно. Не знаю, хорошо это или плохо для актёра, но я могу жить без театра.
- А вы пробовали?
- Периодически в своей жизни я уходил из спектаклей. И делал это довольно регулярно.
- Вы работали в МХТ последние 20 лет...
- Да-да, но я уходил из спектаклей внутри театра. Как только я чувствовал, что внутри что-то разрушилось, что спектакль превращается в тяжёлую повинность, что внутри уже ничего нет, я уходил.
Так я ушёл в своё время из "Белой гвардии". Мы довольно долго играли этот спектакль. Я ни в коем случае не сужу и никого не осуждаю, я только говорю о том, что происходило. У Сергея Васильевича (Женовача, постановщика "Белой гвардии" и "Бега" в МХТ им. Чехова, - И.Т.) возник через какое-то время свой театр, он должен был его строить, и его внимания, конечно, не на нас хватало.
Спектакль стал разрушаться, он стал не тем, каким должен быть. У меня в таких случаях на каком-то физическом уровне происходит блокировка, я больше не могу играть.
И я сказал: ребята, простите, но я больше не могу, потому что это уже совсем не то, что придумывалось.
- Так это не вы ушли из спектакля, это спектакль ушёл от вас. При этом у вас были другие спектакли, в профессии вы оставались.
- Да, наверное, так.
- В том-то и дело, что я вас не представляю вне этой профессии, а вы говорите, что и без неё проживёте. Вот как вы это себе представляете?
- Так я ведь из профессии всё-таки никуда пока и не ухожу. На сегодня у меня в Израиле есть уже три театральных предложения. Я прислушиваюсь к себе и пытаюсь понять, что мне хочется делать дальше. У меня и к преподаванию душа лежит, я знаю, что могу и люблю это делать. Я давал мастер-классы в Москве, у меня в роду все педагоги. Может быть, потихоньку уже как-то и режиссура…
Всё-таки уже пришло, наверное, возрастное желание сказать нечто большее, выразиться как-то по-другому. Так что я говорю только о том, что не закрываю себя. Я не говорю, что я актёр - и всё. Можно делать ещё что-то, но посмотрим, как будет развиваться ситуация. Я прислушиваюсь к себе. Разговоров вокруг много, но что из этого выкристаллизуется - посмотрим.
- Когда вы написали о том, почему уезжаете, у меня было ощущение, что вы приняли решение после обстрелов Винницы...
Теперь я знаю, что вы к этому времени уже были в Израиле. Но вы ведь, действительно, родились под Винницей. Что-то ещё в вас изменили эти страшные сообщения?
- Я родился в Винницкой области, в посёлке Брацлав. И в детстве я там проводил все летние месяцы...
Но что ещё могли изменить эти сообщения? А до Винницы что происходило в Украине?
Да, я уже был здесь, в Израиле, но эти сообщения меня словно заново перепахали. Я и не собирался скрываться в кустах, я не для того уезжал, чтобы помалкивать, прятаться и рассказывать, что я тут на отдыхе. И я собирался с духом, с мыслями, чтобы как-то всё это сказать. Это нужно было сделать. Но с утра увидел новость о Виннице - и меня просто вышибло в очередной раз. Вот тогда я сел и написал - одним махом.
О том, что происходит в Украине, я даже говорить не могу. Украина - действительно, моя родина. Так случилось. Хотя родился я там, можно сказать, случайно. Родители уже жили в Тольятти, а мама, школьная учительница, в отпуск уехала к своей маме, будучи беременной. И все ждали, что я должен родиться ближе к концу августа, но получилось чуть раньше. Поэтому в свидетельстве о рождении у меня стоит Брацлав Винницкой области.
Тогда это была одна страна, и не было какой-то разницы...
По жизни так получилось, что всё лучшее, всё самое прекрасное, что со мной происходило в детстве - это был Брацлав. Заканчивался учебный год, мама брала чемоданы, рюкзаки, нас в охапку - и мы на три месяца уезжали в Брацлав.
И тот океан любви, который я получал от родителей, от бабушки с дедушкой…
Потом мы обычно ехали ещё на какое-то время во Львов - к бабушке по папиной линии.
Так сложилось, что город Тольятти не стал для меня родным. Там всё было какое-то не моё, там не за что было зацепиться. Не мой это город, и ничего с этим я не могу поделать. Если спросить меня о родине, то я скажу - Брацлав.
- Люди эмигрируют по-разному, и я знаю тех, кто хотел бы, уехав, жить так, как будто этой страны нет на карте. После 2014 года, честно скажу, и у меня возникало именно такое желание. Как вы будете дальше воспринимать Россию? Вы, например, новости о России читать будете?
- Да. Конечно, несомненно. Я читаю и буду читать о России.
- Зачем?
- Да-да, я понимаю, о чём вы спросили. Сейчас попробую ответить…
Недавно мы говорили с Дмитрием Крымовым (постановщик спектакля "Сережа" в МХТ им. Чехова, - И.Т.). Мы с Димой часто общаемся по телефону, чтобы как-то поддержать друг друга, и все эти вещи проговариваем. И вот он сказал фразу, которая мне очень запомнилась: "Самое главное для нас - не превратиться в собак, которые перелезли через забор и гавкают". И это, действительно, самое главное. Какой точный образ он нашёл! У меня к России целая гамма чувств, может быть, то, что я скажу, вам покажется потоком сознания…
Ну, вот смотрите. Я говорю, что Брацлав - это детство, это моя родина. И это Украина. Всю школу я отучился в Тольятти. Там обстановка была очень агрессивная, я там просто выживал. Если бы не занимался спортом, а был на улице, то неизвестно ещё, где бы оказался. Половина моих одноклассников уже давно лежат на кладбище. И из этой агрессивной среды я буквально вылетел, как только окончил школу, поступил в институт в Самаре (в Куйбышевский авиационный, - И.Т.).
Потом я поехал в Москву. Это были осознанные поступки, я понимал, что стремлюсь к чему-то другому. Мне нравилась культура. Мне нравилось жить среди хорошей архитектуры, а не в этих коробках...
Поступил в театральное училище в Москве. И я чувствовал себя в своей тарелке. Все эти годы я обожал Москву, это мой город по всему. И работа - театр, творчество, - всё это оказалось вместе, вкупе. И я знаю, что в Москве, в России огромное количество прекрасных людей. Талантливых, прекрасных, добрых, умных, образованных, просто их оказалось недостаточно, они ничего не смогли сделать.
Поэтому сейчас у меня смешанные чувства. Мне больно.
Наверное, это самое главное слово: мне больно от того, что сейчас происходит. Мне больно за людей, которые остались в России.
За этих прекрасных людей, моих друзей и знакомых, которые не имеют выбора, поэтому остались там. И я не знаю, что с ними дальше будет, как они будут дальше жить.
- Вы любите эту страну?
- Я люблю людей.
Что такое страна? Это же люди.
У нас такая подмена произошла… Страна - не власть, это люди, это города, где люди живут, это природа. И люди замечательные. И я ни в коем случае не превращусь в собаку, которая забежала за угол и гавкает. Я не буду повторять эти ужасные слова - "Рашка" и прочие. Я очень слежу за тем, чтобы не начать говорить, что одни люди лучше, другие хуже, выше, ниже.
Для меня Россия - это…
Знаете, такая странная ситуация: у меня две родины. Я до сих пор внутри себя этого не сформулировал. Как, может быть, две мамы. Или как одна волчица - и два соска. Чёрт его знает, как это определить, у меня внутри все эти чувства сейчас смешаны.
Но Россия для меня такая же родина, как Украина.
И то, что происходит между Украиной и Россией, разрывает меня на части. Мы же, действительно, были братскими народами.
- Были. Но очень долго теперь не будем.
- Это просто открытая рана. Я не понимаю, как с этим жить. Это просто боль. У меня как будто выбили ... из-под ног родину. И я теперь действительно живу "под собою не чуя страны".
Из-под тебя выбили страну - и ты висишь в каком-то безвоздушном пространстве. И не понимаешь: а как тебе дальше жить? Но я для себя знаю чётко: и Украина, и Россия - это для меня разное, но друг от друга не отделимое. Украина - это как парное молоко в детстве. А то, что произошло…
- Это не произошло. Это сделали сознательно конкретные люди - с именами, фамилиями и должностями.
- Да. Мерзавцы. Это негодяи, люди без души, без сердца.
- У меня есть вопрос, который я смело могу задать как стопроцентная еврейка, нас с вами не обвинят в антисемитизме. О евреях часто говорят, что у нас нет чувства родины, это генетически обусловлено, поэтому мы легко мигрируем из страны в страну. И себя я ловила на том, что вряд ли способна испытывать такую абстрактную ностальгию - как в "Беге".
А вы? Вы боитесь ностальгии?
- Вопрос прямо в точку. Нет, я не боюсь ностальгии. Наверное, где-то в глубине души я тот самый "космополит безродный", как говорили в Советском Союзе. Дурацкая формулировка. Но мне комфортно в Европе. Я приезжаю во Францию - и каждый раз у меня словно что-то оттаивает внутри, как будто крылья какие-то вырастают.
Здесь, в Израиле, в Нетании, где мы сняли квартиру, у меня живут мама, папа, сёстры, братья, и здесь я тоже ощущаю какое-то возвращение домой.
Даже мысли такие мелькают, что, может быть, исторически так должно было сложиться.
Я в 16 лет ушёл из дома и всю жизнь после этого был таким оторванным ломтем. Наверное, сейчас время вернуться, потому что родители становятся немощнее, я должен быть рядом с ними. Чёрт его знает, может быть, по какому-то большому плану там, наверху, я и должен был, независимо от чего бы то ни было, оказаться здесь.
Но я не хочу себя нигде запирать.
Мне хорошо и в других странах, наверняка я мог бы и там жить. То, о чём я говорю, Брацлав, Москва - это вещи очень сокровенные, они глубоко в душе уже есть, это моя данность, мои столпы. А всё, что будет дальше…
Вряд ли я смогу назвать Израиль или какую-то ещё страну родиной через 20 лет, вы правы: есть в крови какая-то тяга к перемене мест. Но сокровенное понятие родины - это константа, оно никуда не уйдёт, оно внутри...
|
| |
| |
| smiles | Дата: Вторник, 20.12.2022, 05:51 | Сообщение # 588 |
 добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 236
Статус: Offline
|
… Норвегия с населением 4,5 млн. человек занимает территорию около 323 тыс. кв.км, это равно семи таким странам, как Эстония, но, как говорят в народе, мал золотник, да дорог...
Норвегия – страна, где никто не ездит с охраной, нет мигалок, нет коррупции, где в королевском дворце в Бергене ставят ночные оперы, а летом на улицах идут спектакли, король, который назначает и снимает министров (в правительстве СЕМЬ министров и один премьер-министр ) и предоставляет парк перед дворцом для всех желающих, попросив только отгородить прозрачной сеткой небольшое место для своих уединенных прогулок.
Норвежцы руководствуются чувством равенства.
Такой подход является причиной и следствием использования экономических рычагов власти государства. Избранный жизненный путь Норвегии – ставка на государственность при конституционной монархии.
Генрик Ибсен писал, что «норвежцы –интроверты: у нас каждый второй человек – философ». Однако интровертные отшельники – норвежцы быстро вписались в глобализацию, когда стали добывать у себя нефть. Ещё в начале ХХ века Норвегия представляла «рыболовецкую провинцию» с развитым судостроением, достигшим высокого технологического уровня.
Открытие в декабре 1969 года (одновременно с Россией) первого нефтяного месторождения «Экофиск» полностью изменило ситуацию.
Нефть объявлена достоянием народа, как и все природные ресурсы страны.
Деньги от нефтяных доходов идут на социальные программы и Фонд Всеобщего Благоденствия. И Норвегия постепенно стала превращаться в одну из богатейших стран мира, где ВВП на душу населения достигает 40 тыс. долларов.
За 30 лет доход Норвегии составил 454,5 млрд.долларов.
Cегодня нефтегазовая промышленность дает 20% ВВП Норвегии. В Северном и Норвежском морях эксплуатируется 60 месторождений нефти и газа, и на очереди ещё 136. Доля доходов от экспорта нефти и газа в общих от экспорта доходов составляет 45 %.
На личный счёт каждого норвежца поступают отчисления от полученной прибыли нефтяных доходов. На сегодняшний день эти отчисления составляют более 100 000 долларов на каждого норвежца. На каждого ребёнка, при рождении открывается счёт в банке, куда поступает не менее 3 тыс. долларов доходов от налога на прибыль.
Медицинские учреждения в Норвегии преимущественно государственные или муниципальные, а государственные субсидии на них обеспечивают высокий уровень медобслуживания (операции, лечение в больницах бесплатное). И никаких особых больниц...
Если вчера король Харальд V лежал в палате больницы (скрепя сердце главврач разрешил полицейскому дежурить у двери, а то пациенты замучили короля автографами), то сегодня там лежит обычный работяга. Королю достаточно того, чем пользуются подданные. Просто потому, что этого достаточно.
В стране действует мощнейшая социальная структура медобслуживания старшего поколения - сиделки, медики, дома престарелых. Последние представляют собой однокомнатную квартиру или коттедж на одного человека, у каждого пациента пояс с кнопкой для вызова медсестры, которая появляется мгновенно.
Существуют Общества больных, которые следят за качеством лечения...
Образование бесплатное.
В Норвегии самый высокий в мире уровень затрат на обучение учащегося. Школьная система действует при активном участиии родителей в обучении детей: школы рекомендуют, родители решают, что является лучшим предложением для учеников (с 7 лет дети идут в 1 класс, обучение 9 лет, дальнейшее обучение добровольное с 16 до 19 лет), в школах даётся серьёзное преподавание информатики и английского языка, (все норвежцы прекрасно знают английский язык), формируется гуманистическое мировоззрение ненасилия, толерантность, любовь к природе и трудолюбие.
А трудолюбия норвежцам не занимать.
Многие норвежцы, работая по специальности, занимаются рыболовством или содержат семейную ферму.
Сельское хозяйство является в Норвегии ориентировано на обеспечение внутренних потребностей страны в продуктах питания за счёт семейных ферм. Его основу составляет животноводство, полностью покрывающее потребность населения страны в мясе и молочных продуктах. Основная доля овощей и фруктов выращивается в таком количестве, что даже позволяет поставлять черешню и клубнику в Западную Европу (и это при том, что 200 000 фермерских хозяйств обрабатывает 3% земли).
С целью сглаживания колебаний доходов от продажи нефти и газа и, главное, для финансирования растущих расходов по выплате пенсий по старости и инвалидности в Норвегии был создан Государственный нефтяной фонд (NGPF).
Компенсируя снижение запасов нефти и газа финансовой активностью NGPF, правительство снижает зависимость экономики страны от экспорта сырья. Государственный нефтяной фонд Норвегии функционирует в долгосрочном плане как сберегательный фонд, а в краткосрочном – как стабилизационный.
Отчисления в Нефтяной фонд осуществляются при высоком материальном уровне населения и предоставления государством своим гражданам больших социальных благ: прежде чем заботиться о будущих поколениях, необходимо создать достойные условия ныне живущим.
В Норвегии все доходы стекаются в бюджет.
И только потом принимают решение о переводе части денег на счёт, причём только в том случае, если бюджет государства сводится с профицитом: сумма отчислений ежегодно определяется в процессе утверждения бюджета парламентом.
Максимальное годовое перечисление средств бюджета достигает 6% ВВП.
Формально норвежский Государственный нефтяной фонд представляет собой счёт в норвежских кронах в банке Norges Bank, принадлежащий правительству страны.
Согласно законодательству Норвегии Norges Bank может инвестировать средства только в иностранные ценные бумаги, их тип и то, в какие стран можно вкладывать деньги, определяет правительство страны.
Норвегия не вступила в ЕС - так пожелал народ, не захотевший быть причёсанным под общую гребёнку, выйдя с плакатами на демонстрации против ЕС, но в стране действует шенгенское соглашение, так что границу со Швецией вы можете и не заметить: только изменится цвет флага и будет другая разметка на дорогах.
Самая демократичная монархия в мире поставила закон выше всего — выше религии и традиций.
Беспрекословное подчинение закону, начиная с первого лица страны – короля.
В Норвегии каждый должен следовать норвежскому закону, это касается и иностранцев,
несмотря на то, что он может идти вразрез с привычной для вас традицией.
Порядок и организованность являются стилем жизни норвежцев.
Всё работает чётко: общественный транспорт, скорая помощь, промышленность, сервис (историки утверждают, что главным залогом успехов в походах викингов была их организованность).
Здесь нет нуворишей и олигархов, скупающих замки и яхты по всему миру – норвежцам этого не надо, чтобы утверждать себя, им не свойственно стяжательство.
Четыре года подряд ООН ставит Норвегию на первое место в мире по «человеческому развитию». Рабочий день длится 7,5 часов с 8 до 15.30...
Адвокат получает 400000 крон в год, уборщица 220000 крон.
Осуществляется строгий контроль государства за жилищным строительством. Большая часть ссуд предоставляется государственным жилищным банком, а строительство осуществляется компаниями с кооперативной формой собственности. Из-за особенностей климата и рельефа строительство обходится дорого, тем не менее, соотношение между числом проживающих и количеством комнат довольно высокое: на жильё, состоящее из 4 комнат площадью 103,5 м2, приходится 3 человека...
Примерно 80,3% жилого фонда принадлежит проживающим в нем физическим лицам.
Стоимость 3-хкомнатной квартиры составляет 50-300 тыс. долларов. Как правило, в семье работает только один из супругов, другой занимается самосовершенствованием и воспитанием детей. Время от времени они меняются ролями...
Социальное обеспечение в Норвегии поражает воображение...
Действующее законодательство предписывает выплату «семейных надбавок» к зарплате с учетом количества детей.
Все норвежцы, включая домохозяек, по достижению 65 лет получают основную пенсию. Дополнительная пенсия зависит от доходов и трудового стажа.
Средняя продолжительность жизни норвежцев 79-81 лет.
Средний размер пенсии соответствует 2/3 заработка. Государство гарантирует всем гражданам, включая домохозяек, право на 4-недельный оплачиваемый отпуск.
Кроме того семьи получают пособие в размере 1620 долларов в год на каждого ребёнка моложе 17 лет. Каждые 10 лет все трудящиеся имеют право на годовой отпуск с сохранением полной заработной платы для обучения в целях повышения квалификации.
В Норвегии самый низкий процент безработицы – 1% и самые высокие пособия от 800-1500 евро (при полной оплате государством безработным жилищно-коммунальных услуг и транспорта).
К сожалению этим пользуются приезжающие по найму на работу, перестают работать, садясь на шею органам социальной защиты: целыми днями пьют, жалуются на скуку и во вторник встают в очередь деклассированных элементов на получение сумок с продуктами, причём первоклассных: банок кофе, мяса, рыбы, чая, печенья, овощей, которые организует «Голубой крест», запасаясь на неделю, кроме того, каждый вечер все магазины перед закрытием снимают все продукты с витрин, завёртывают их в полиэтиленовые пакеты и не закрывая мусорные баки на ключ укладывают все продукты в бак, чем и пользуются обленившиеся приезжие работники.
В то время когда министры большинства стран мира в ужасе хватаются за голову от очередных отрицательных показателей в экономике, главный финансист Норвегии Кристина Халворсен не может решить, куда лучше инвестировать 60 млрд. долларов. Так как, имея более чем 300 млрд. долларов в Суверенном Фонде Благосостояния Норвегии, годовой экономический рост в 3% и бюджетный профицит в 11%, правительство Норвегии не очень беспокоит будущий экономический кризис.
То, что Норвегию практически не затронул тяжелейший со времен Великой Депрессии кризис, объясняется в первую очередь её особой моделью экономического развития: основа которой – главная роль в экономике страны принадлежит государству.
Именно государственные структуры контролируют топливно-энергетический комплекс, который сделал Норвегию самой процветающей страной.
Норвежцы исходят из того, что природные ресурсы, нефть и газ – это не достояние отдельных лиц, отдельных компаний, а всего общества, и от их разумного использования зависит будущее страны. Это проявляется в том, что разведка и добыча нефти находится под контролем государства, а с частных, иностранных компаний берутся огромные проценты (80% ) в доход государства.
Занимая 3 место в мире по экспорту нефти сразу после Саудовской Аравии и России, Норвегия сегодня мощная нефтяная держава, является 7-м производителем нефти в мире.
Для увеличения Нефтяного фонда, средства вкладываются в государственные ценные бумаги развитых стран: 50-60% в Европу, 20-40% в США, 10-30% в Азию и Океанию.
Только по итогам одного года дивиденды по этим ценным бумагам и проценты по вкладам превысили 3 млрд. долларов...
Доходы от деятельности нефтяной и газовой промышленности инвестируются в государственный пенсионный фонд на благо будущих поколений.
Через фонд производится долгосрочное размещение средств, он является ресурсом для надёжных компаний всего мира.
Открытость занимает центральное место в деятельности фонда. Каждый норвежец легко может получить информацию о том, в какие именно иностранные акции и облигации вложены деньги
Государственного пенсионного фонда.
Казалось бы, подсчитывайте дивиденды, но нет, норвежцы решили, что их фонд будет ориентироваться на «этические» инвестиции, и для этого организовали в сентябре 2005 года при фонде специальный совет по этике.
И пригласили поработать в нем профессионального философа Хенрика Сиза.
Как признался сам 40-летний профессор, он тогда не мог отличить акции от облигации.
Но от него никто и не требовал знание биржевых тонкостей – для этого хватало специалистов. Его функции заключались в том, чтобы помочь ориентировать инвестирование денег фонда в те компании, которые не связаны с производством оружия массового поражения или другими антигуманными действиями...
«Мы не хотим пенсий, которые базируются на кровавых деньгах» – заявляют управляющие Государственного Пенсионного фонда.
Так из-за несоблюдения гуманного отношения к природе и людям, фондом были проданы акции российской компании «Норильский никель».
В Норвегии принят «Этический кодекс» для политики инвестирования нефтяного фонда, который исключает из возможного инвестирования те компании, которые нарушают права человека, причиняют вред окружающей среде, основным принципам гуманизма.
Норвежцы тщательно берегут все природные сокровища, следят за чистотой воздуха и воды (Норвегии приходится выделять для России огромные суммы на подъём старых затопленных подлодок и их захоронение, а также оплачивать правильное хранение ядерных отходов на Кольском полуострове).
Долгосрочной целью государственной политики в Норвегии является превращение страны в государство-рантье, чтобы обеспечить будущим поколениям возможность воспользоваться преимуществом, связанным с нынешним нефтяными богатствами страны.
Поэтому Нефтяной фонд называют также «Фондом поколений».
Потомки викингов изменили себя и сделали свою любимую страну процветающей.
|
| |
| |
| Рыжик | Дата: Суббота, 31.12.2022, 07:21 | Сообщение # 589 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 299
Статус: Offline
| вот бы всех наших кнессетосидельцев-бездельников отправить (естественно ЗА ИХ СЧЁТ!) в Норвегию, дабы научились КАК именно поддерживать престиж страны и БЛАГОПОЛУЧИЕ граждан...
как говорится "почувствуйте разницу"... целых семь работающих министров там и шайка из двухсот пустозвонов - причём многие уже даже и в тюрьме отсидели, а иные пока готовятся!...........
|
| |
| |
| Щелкопёр | Дата: Вторник, 03.01.2023, 08:24 | Сообщение # 590 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 323
Статус: Offline
| Будущий нобелевский лауреат появился на свет в Дубровице, ныне это в Ровенской области Украины. Но вырос он в Сарнах – польском городке, наполовину состоящем из евреев. Родители жили скромно, хотя дед держал мануфактурную лавку на главной улице местечка.
«Товар предназначался для поляков и украинцев. Еврейка никогда бы не купила материю в цветочек», – вспоминал Шарпак...
И мама, и отец – бухгалтер в лесном хозяйстве – вполне сносно владели русским, хотя основным языком оставался идиш. Симпатизируя сионистским идеям, семья с маленьким Гершеле на руках в 1926 году отправилась в Палестину. Поселившись в Хайфе, родители каждый день пешком поднимались от моря в гору «на службу»: билет на автобус был роскошью. Зато работу нашли самую что ни на есть «сионистскую» – Мотл и Хана стали каменотесами на прокладке дороги.
Через два года они поняли, что больше не выдержат: Хана ждала второго ребёнка, а у пятилетнего Гершеле развилась болезнь глаз, как у большинства его арабских приятелей, с которыми он гонял по грязным улицам. В 1928-м недавние репатрианты вернулись в Сарны – там мальчик, чтобы пойти в школу, быстро добавил в свой языковой арсенал к идишу, русскому и арабскому ещё и польский.
Казалось, жизнь вошла в привычную колею, но в 1931-м родители решили поехать во Францию – билет у «туристов» был в один конец. В Париже отец из бухгалтера Мотла превратился в курьера Мориса – на своём грузовом трёхколесном велосипеде он развозил по городу продукты, главным образом, селёдку в рестораны. Мама же день и ночь строчила на видавшей виды швейной машинке Singer. Гершеле, ставший Жоржем, в это время часами просиживал в муниципальной библиотеке, глотая собрания сочинений Жюля Верна и Александра Дюма и делая огромные успехи во французском...
В 1941-м Жорж окончил престижный лицей Святого Людовика, получив два аттестата зрелости – со специализацией по философии и естественным наукам. Париж на тот момент был уж полон немцев, но Жорж жил в интернате лицея, что отчасти служило защитой. К тому же юноша с голубыми глазами решил не носить жёлтую звезду. Впрочем, скрывать своё происхождение с каждым днем становилось всё труднее. Много лет спустя учёный вспоминал, как одна очаровательная девушка произнесла: «Ох эти евреи – я чую их издалека!» – и подставила Жоржу щёчку для поцелуя. Тот брезгливо отпрянул.
В середине июля 1942 года лицейский друг, отец которого служил в полиции, сообщил Жоржу, что на днях начнется облава на парижских евреев. Шарпаки были к этому готовы – по фальшивым документам на фамилию Шарпантье вся семья бежала в Свободную зону, контролируемую режимом Виши. Обосновались в Монпелье на юге Франции. Здесь Жорж наконец вступил в Сопротивление, о чём мечтал с 1940 года. Ему доверили сводить мастеров по поддельным документам с теми, кто в них нуждается.
В мае 1943-го Жорж уехал сдавать вступительные экзамены...
О поступлении в Высшую горную школу абитуриент узнал два года спустя, выйдя из лагеря.
А тогда, в 1943-м, его арестовала французская полиция. В октябре того же года жена одного из сокамерников, участника Сопротивления, сошлась с немцем и стала шпионить на любовника. Так гестапо перехватило секретное сообщение от матери Шарпака. Немцы тотчас накрыли всю сеть, а Хану, которая давно уже была Анной, отправили в концлагерь в Пиренеях.
Летом 1944 года, после высадки союзников в Нормандии, узников перевезли в Дахау.
К счастью, о национальности Жоржа никто не догадывался, иначе его ждала бы газовая камера. Знание идиша и усвоенный в лицее немецкий сыграли свою роль – парень выполнял функции переводчика...
Жоржу повезло оказаться в бригаде, работавшей за пределами лагеря – зэков заставили строить лётную полосу в Ландсберг-на-Лехе, где Гитлер когда-то отбывал наказание после неудавшегося Пивного путча. В Дахау, где свирепствовала эпидемия тифа, бригада Шарпака так и не вернулась – заBAлюченных направили в один из лагерей-спутников, и там их 30 апреля 1945-го освободили американцы.
К счастью, вся семья пережила Холокост и после войны воссоединилась в Париже.
Жорж был удостоен нескольких наград и чина лейтенанта. Но, главное, он наконец получил французское гражданство. Прошение о натурализации было подано ещё до войны, но удовлетворили его лишь в 1946-м, да и то при весьма забавных обстоятельствах: правительство предложило польским шахтёрам, работавшим на севере страны, принять французское подданство, и Жорж использовал эту лазейку. В конце концов, он родился в Польше и поступил в Парижскую школу горного дела – один из лучших технических вузов Франции.
Тогда же он официально стал членом компартии, за которую в ту пору голосовали более четверти французов. После войны её считали партией Пикассо и Луи Арагона, Фредерика Жолио-Кюри и Поля Ланжевена.
При этом Жоржа страшно раздражал культ личности Сталина – в 1949-м во время съезда демократической молодежи в Берлине он демонстративно не встал, когда в зале скандировали имя вождя народов...
Окончив Горную школу, молодой человек поступил в аспирантуру Коллеж де Франс. Он работал в лаборатории ядерной химии у самого Жолио-Кюри – академика и лауреата Нобелевской премии. В 1954 году аспирант защитил диссертацию, посвящённую ядерному бета-распаду, и получил место в Национальном центре научных исследований.
Через пару лет он отправил резюме в Институт ядерных исследований в подмосковной Дубне, надеясь продолжить там свои изыскания. Визу молодой учёный прождал год – без толку. Вероятно, репутацию просителя подпортил выход из компартии в 1956 году, после советского вторжения в Венгрию. Мать, обожавшая Сталина, разорвала свой партбилет ещё раньше – во время «дела врачей», её примеру последовал и брат Жоржа, в будущем известный актёр и режиссёр Андре Шарпак.
На одной из международных конференций доклад Жоржа о новом детекторе частиц привлёк внимание доктора Макса Ледермана из США. Сын украинских евреев – и в будущем тоже Нобелевский лауреат – он предложил Жоржу войти в группу исследователей, созданную при ЦЕРН – крупнейшей в мире лаборатории физики высоких энергий.
Так Жорж – уже с женой и детьми – обосновался в Женеве. Там он создал так называемый детектор Шарпака, увеличивающий скорость сбора информации в миллионы раз.
По сути, француз открыл новую эпоху в измерительных приборах в ядерной физике. Предложенные им новации используются и сегодня в Большом адронном коллайдере.
При этом Шарпак никогда не был зациклен лишь на своих исследованиях – он рьяно боролся за права человека. Резко критикуя коммунистические режимы, он отправлял помощь жителям Северного Вьетнама, страдавшим от налётов американской авиации.
С другой стороны, именно Шарпак основал в ЦЕРН Комитет Юрия Орлова – советского физика, первого председателя Московской Хельсинской группы, приговорёенного к семи годам заключения за «антисоветскую агитацию и пропаганду».
В 1978-м Шарпак отказался участвовать в международном конгрессе в Дубне в знак протеста против суда над Орловым. Его голос громко звучал и в защиту других советских диссидентов...
В ЦЕРН работало тогда около 80 советских физиков, и многие из них, по признанию Шарпака, были настроены критически по отношению к правящему режиму.
Особую горечь вызывал у Жоржа государственный антисемитизм, по сути, узаконивший в Советском Союзе процентную норму при поступлении в вузы. В ходе своих визитов в СССР он собирал сведения о вопиющей дискриминации абитуриентов-евреев.
В 1985 году физик стал действительным членом Французской академии наук, а в 1991-м Жорж – после 30 лет работы – уволился из ЦЕРНа, а через год ему дали Нобелевскую премию по физике – «за открытие и создание детекторов частиц».
Это была последняя «индивидуальная» Нобелевка по физике – с тех пор она присуждалась как минимум двум, а то и трём ученым одновременно.
На вопрос, как он планирует распорядиться премиальным миллионом долларов, Шарпак рассеянно ответил, что надеялся купить пару туфель во второй половине дня, но вряд ли найдёт на это время... и вскоре учёному стали приходить посылки с обувью со всего мира...
В середине 1990-х выдающийся физик возглавил движение за повышение качества преподавания естественных наук. Инициатива охватила примерно треть французских школ и распространилась на многие страны мира.
В 2007-м Шарпак был награждён орденом Почётного легиона – высшим знаком отличия Пятой Республики.
Жорж Шарпак скончался в 2010 году в Париже – с тех пор его имя присвоено полутора десяткам школ, Институту биомеханики человека, Центру ядерной медицины и прочим учреждениям.
Два сына и дочь Шарпака стали известными врачами: эпидемиолог Ив занимал высокие посты в ВОЗ, биолог Серж возглавляет лабораторию нейрофизиологии в медицинском университете Парижа, а лауреат ордена Почётного легиона Натали считается одним из лучших в мире специалистов по уходу за недоношенными новорождёнными.
И это тоже наследие Шарпака – мальчика из волынского местечка, бойца Сопротивления, учёного и борца за права человека.
|
| |
| |
| papyura | Дата: Суббота, 14.01.2023, 09:25 | Сообщение # 591 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1561
Статус: Offline
|  Наша семья выжила только благодаря бабушке Шарлоте — папиной маме.
Она была немкой по происхождению, и потому прививала нам железную дисциплину. В первую, самую страшную зиму 1941–1942 годов ленинградцам выдавалось по 125 граммов хлеба — этот маленький кусочек надо было растянуть на весь день. Некоторые сразу съедали суточную норму и вскоре умирали от голода, потому что есть больше было нечего...
Поэтому бабушка весь контроль над нашим питанием взяла в свои руки. Да, многие погибли от обморожения. Потому у нас в квартире постоянно горела буржуйка. А угли из неё мы бросали в самовар, чтобы всегда наготове был кипяток — чай мы пили беспрерывно. Правда, делали его из корицы, потому что настоящего чая достать уже было невозможно.
Ещё бабушка нам выдавала то несколько гвоздичек, то щепотку лимонной кислоты, то ложечку соды, которую нужно было растворить в кипятке и так получалось «ситро» — такое вот блокадное лакомство.
Другим роскошным блюдом был студень из столярного клея, в который мы добавляли горчицу… Во вторую зиму с продуктами действительно стало легче, потому что наконец наладили их доставку в город с «Большой земли».
Но лично мне было тяжелее, потому что любимой бабушки уже не было рядом: её, как потомственную немку, выслали из Ленинграда куда-то в Сибирь или в Казахстан. В эшелоне она умерла… Ей было всего лишь 68 лет. Я говорю «всего лишь», поскольку сейчас я значительно старше её.
Меня тоже могли выслать из города, но родители к тому времени смогли записать меня как русскую и потому я осталась.
…На сборный пункт бабушку ходила провожать моя мама. Там перед посадкой в эшелон на платформе стояли огромные котлы, в которых варили макароны. Бабушка отломала кусок от своей пайки и передала нам. В тот же день мы сварили из них суп. Это последнее, что я помню о бабушке.
Вскоре после этого я заболела и мама, боясь оставить меня в квартире одну, несколько дней не выходила на работу на свой гильзовый завод, за что была уволена и осталась без продуктовых карточек. — Мы бы действительно умерли с голоду, но случилось чудо. Когда-то очень давно мама выкормила чужого мальчика — у его мамы не было молока. Во время блокады этот человек работал в горздраве, как-то нашёл маму и помог ей устроиться бухгалтером в ясли.
Заодно туда определили и меня, хотя мне тогда уже было почти восемь лет. Когда приходила проверка, меня прятали в лазарет и закутывали в одеяло.
Я, конечно, рассказываю внукам, но им трудно это понять, как и любому человеку, не убедившемуся лично, какая это трагедия — война.
Прошло столько лет, но эхо блокады продолжает звучать во мне. Например, я не могу видеть, если в тарелке что-то осталось недоеденное. Говорю внуку: «Положи себе столько, сколько сможешь съесть, лучше потом ещё добавочку возьмёшь».
Он сердится — дескать, вечно бабушка лезет со своими причудами.
Просто он, как нормальный человек мирного времени, не может представить, что эта крошечка хлеба может вдруг стать спасением от смерти...
|
| |
| |
| Гость - Леонид Шварцман | Дата: Суббота, 04.02.2023, 12:11 | Сообщение # 592 |
|
Группа: Гости
| "Спрашивать или не спрашивать..." - крутилось в голове у скромного, но сомневающегося прихожанина. Наконец он всё-таки решился и подошёл к священнику. "Я бы хотел спросить Вас, что может послужить доказательством существования Бога?" - тихо, с оглядкой задал он свой вопрос. Ответ духовного лица был удивительно прост: "ЕВРЕИ."
Понимая, что прихожанин не еврей, и ничего не знает о древней истории евреев, священник решил рассказать ему, как этот народ выжил вопреки всему.
"Понимаешь, все народы, которым выпадал жребий быть народом без земли, попросту исчезали," - начал свой рассказ священник. "А евреи каким-то образом сохранились, пережив восемнадцать веков изгнания, всеобщей неприязни, гонений, а под конец – и попытку полного уничтожения всего народа. Как же еврейский народ мог выжить?
Историки на этот вопрос ответа не дают. Они лишь констатируют факт, что народ выжил вопреки всему. Неверующие сочиняют по этому поводу различные теории. Эти теории до крайности неубедительны, потому что еврейская история – чудо и живое доказательство существования Бога. Ты даже себе не можешь представить, что, изгнав евреев из Иудеи, римляне запретили им возвращаться на родину. На протяжении веков в разных странах было немало попыток избавиться от этого народа – посредством массовых убийств или изгнания. Кончалось это всегда одинаково: евреи выживали, а их гонители исчезали.
После восемнадцати столетий изгнания еврейский народ, ведомый горсткой храбрецов, достиг невозможного – вернулся на свою древнюю родину, возродив своё государство. Как бы то ни было, еврейский народ всегда остаётся живым доказательством существования Бога. - закончил свой рассказ местный мудрец, надеясь, что прихожанин никогда не будет больше сомневаться...
Мы действительно выжили, и это не секрет, что в каждом поколении всегда были удивительно смелые люди, спасавшие нас. "Почему нас спасают?" - это один из самых трудных вопросов, которые обычно задают те, кого спасли.
Для всех, кто посетил Яд-Вашем в Иерусалиме, знакома Аллея Праведников - тысячи вечнозелёных деревьев, каждое из которых посажено в честь человека, спасшего хотя бы одного еврея: "Спасший душу одну, спас весь мир." Мы хотим знать и помнить поимённо всех... Но больше всего мы хотим знать, ПОЧЕМУ эти люди, рискуя жизнью, спасали евреев.
Эта история началась почти 7 лет тому назад, когда Мэри Расселл (Mary Doria Russell), профессор антропологии, прочитала о жизни нескольких еврейских семей во время фашистской оккупации Италии в книге "Доброжелательность и предательство: Пять итальянских еврейских семей при фашизме" ("Benevolence and Betrayal: Five Italian Jewish Families Under Fascism").
Цифры и факты о еврейском подполье в окрестностях Генуи в дни нацистской оккупации Италии были почти невероятными: выжили 43 тысячи из 50 тысяч евреев. "Об этом должен узнать мир," - решила Мэри и начала писать о самом трудном, о спасении жизни.
"Каждый мой роман начинается с главного вопроса, на который я бы хотела ответить. Начиная работать над этой книгой, я задала себе вопрос: "Почему в Италии, фашистской стране, был самый высокий процент выживания евреев в оккупированной нацистами Европе?"
Поездки в Италию, интервью с людьми, которые пережили эти события, семь лет работы, поиск архивных документов, работа над книгой, которая была представлена к Пулитцеровской премии 2005, - это всего лишь попытка ответить на этот трудный вопрос, ведь большинство людей не считали и не считают себя героями.
Прочитав книгу о событиях того далекого времени, я решила поговорить с автором. Я не готовила никаких специальных вопросов, потому что хотелось разговора о мужестве. Я понимала, что это будет не простой разговор, потому что автор книги очень мужественная женщина. Воистину, мужественные люди как Мэри Расселл умеют принимать мудрые решения.
"Быть евреем" - это мужественный выбор или наследственное бремя...
Не часто, но люди задаются этим вопросом, особенно, когда события подталкивают к этому. Граф Чиано, министр иностранных дел и зять Муссолини, в 1937 году писал, что в Италии нет "еврейского вопроса." Доля смешанных браков среди евреев была в Италии самой высокой в Европе - по переписи 1938 года она составляла 43,7 %. И несмотря на это, евреи были активной частью общества: Эрнесто Натан был мэром Рима с 1907-1913; Луиджи Луццатти спас итальянскую финансовую систему от краха в 1906 году; математику прославил великий учёный Туллио Леви Чивита; Чезаре Ламброзо был одним из лучших исследователей в области криминологии, психиатрии и антропологии; Энрико Ферми и Эмилио Сегре стали Нобелевскими лауреатами по физике. Принято считать, что итальянские евреи не расставались с Торой и томиком Данте. Для многих из них война изменило всё, и прежде всего они стали неугодными еврееями...
Мэри, работая над книгой вы заново открыли для себя и мира еврейскую общину Генуи, и наверное почувствовали что-то особенное, что дало возможность им пережить. Мы привыкли говорить о спасении одного или нескольких человек, в этом же случае были спасены тысячи. Может быть итальянские евреи владеют особенным секретом мужества....
Мэри: Да, это просто удивительно, когда понимаешь, что удалось спастись 43 000 евреев, что составляло 85% всей еврейской общины Италии. Надо сказать, что одной из причин того, что я написала книгу "Линия милосердия", и было желание описать весь маштаб ситуации. Одной из основных причин спасения, как Вы уже заметили, была интеграция и ассимиляция итальянских евреев в глубь итальянского общества, начиная с 1870 года после войны за объединение Италии. По иронии судьбы, сегодня американская еврейская община обеспокоена потерей уникальности в огромном обществе. Ассимиляция и смешанные браки стали основной проблемой еврейской общины Америки. В Италии всё получилось наоборот. Невероятно, но когда нацисты вошли на территорию Италии, почти каждый еврей имел друзей или родственников среди католиков. Итальянские евреи не были столь изолированы и верили, что они должны быть свободными и уважаемыми гражданами в обществе, самое главное - это понимали католики-итальянцы.
Получилось, что Италия восприняла оккупацию, как единая нация. Один из переживших сказал: "Одна половина Италии прятала другую. Каждый имел кого-то, кто был спятан. Прятать и спасать евреев не представляло никакого риска." Во всяком случае многие спасали евреев.
Многие не дожили до Победы. Из известных личностей погиб генерал Армандо Баки, адмирал Аугусто Капон, погибли видные раввины, венецианский Адольфо Оттоленги, генуэзский Риккардо Пачифичи, флорентийский раввин Натан Кассуто, врач по светской профессии, в тяжёлую минуту он сбросил медицинский халат и облачился в раввинское одеяние, чтобы поддержать флорентийскую общину.
Готовясь к разговору с Вами, я заглянула в ежемесячный журнал "Внутри Ватикана" ("Inside Vatican"), надеясь найти информацию о главном раввине Рима (1941год) Израиле Золли, которых родился в местечке Броды Львовской области. Длительное время он был профессором иврита в Университете Падуи. Неожиданно для меня статья заканчивалась словами: "Лучше не говорить о Золли, даже через 40 лет после его смерти." Как известно, его прятали в Ватикане во время нацистской оккупации. По окончании войны, он объявил, что они с женой решили принять католическую веру. За ними последовала и их дочь. Этот шаг был осуждён еврейской общиной, его имя навсегда было вычеркнуто из списка римских раввинов. Незадолго до смерти, он написал книгу автобиографических размышлений "Перед рассветом" (Before the Dawn). Много лет его дочь отказывалась от каких-либо интервью, но несколько лет назад, в восьмидесятилетнем возрасте, она сказала о своем отце: "Мой отец никогда не переставал быть евреем."...
Как можно оценить его поступок? Что это - предательство или благодарность спасителям? Я специально задаю этот вопрос Вам, понимая, что Вы решили принять иудаизм, как религию.
Мэри: Что касается меня, то я бы хотела, чтобы люди уважали моё решение, и конечно, я уважаю тех, кто принял подобное решение в жизни. Моё сердце переполняется скорбью, когда теряются человеческие жизни, особенно евреев, потому что, многие ещё не понимают всего духовного богатства этой нации. Я могу сказать только одно о поступке Золли.... Мы не имеем права усуждать решения тех, кто был бесчеловечно унижен в те далекие дни. Многие пережившие, особенно те, кто приехали в Америку после войны, изменили свои имена. Одной из причин были дети, которые не должны были пережить все ужасы прошлого.
Были ли правы родители? Наверное, да. Они приняли это решение, основываясь на ужасном опыте. Я всегда думаю что еврейство для них было отравлено ядом нечеловеческой ненависти. К примеру, бывший министр иностранных дел США Мадлен Олбрайт. Её родители посчитали, то быть еврейкой слишком опасно. Сенатор Джорж Аллен узнал о своих еврейских корнях только недавно. Его мама держала это в секрете, понимая, что её дети будут сохранены если они не будут знать о своём еврействе. Самым трудным для меня были слова его мамы после того, как она рассказала ему правду: "Я думаю, что ты будешь ненавидеть меня." Я почти расплакалась. Трудно и почти невозможно представить, что можно ненавидеть самого близкого человека только за то, что ты - еврей.
Мудрецы учили, что мужество больше проявляется не в том, чтобы затеять драку, а в том, чтобы уметь избежать её. Как избежать драки перед чудовищным нацистским монстром? Через много лет мы ищем правильные слова, чтобы описать мужество и героизм этих людей, многие из которых и по сей день не считают себя героями.
"Если можешь помочь, ты должен помочь" - гласит итальянская поговорка, и они помогали, пряча в маленьких селениях большие еврейские семьи. Их действия были тихим протестом против бесчеловечности. Итальянский еврей, прекрасный учёный-химик, писатель Примо Леви, бывший узник Освенцима и участник Итальянского сопротивления, написавший одну из первых книг об Освенциме "Человек ли это?" (1947), писал: "Всему поколению, и "арийцам" и евреям не приходила мысль, "что фашизму можно и должно сопротивляться."
В вашей книге один из героев определяет знаменитую формулу спасения: "Среди тёмных нитей, из которых Бог ткёт ковёр для нас, всегда будет одна нить, нить милосердия." Можно ли считать, что милосердие стало формой спасения и сопротивления? Именно милосердие разделило людей и дало силу сохранить жизнь другим. Мужество и милосердие... Возможен ли этот союз?
Мэри: Я думаю, что в те дни решения, какие бы они не были, принимались настолько быстро, что через года, мы просто не можем понять, что они сделали. Одно могу сказать, сила воли и слабость были воспитаны в них задолго до этих трагических событий. Эти качества только проявились в столь трудный момент.
Когда говорят о мужестве, то сразу же подразумевают что-то связанное с мужским началом. Иногда даже кажется, что мужественными могут быть только мужчины. Может ли "слабый" безоружный пол быть мужественным...
Это не праздный вопрос, потому что 50 лет история умалчивала ещё об одном и единственном факте сопротивления нацистской идеологии.
Берлин. Март 1943 года. Несколько тысяч евреев, собранных в пересылочном лагере на улице Роз (Розенштрассе, 2-4) для отправки в лагеря смерти, были отпущены на свободу. Более того, двадцать пять евреев, которых уже депортировали в Освенцим, через две недели были возвращены в Берлин и тоже получили свободу.
Даже сейчас в это трудно поверить, но власть должна была уступить настойчивым требованиям женщин, которые в течение двух недель выходили на Розенштрассе и требовали вернуть им мужей, отцов и детей.
Все женщины были немками, все мужчины - евреями.
Своей стойкостью эти женщины спасли своих супругов. Мы не можем спросить этих женщин, почему они пошли на этот шаг, но я хотела бы знать Ваш секрет женского мужества. Этого так не хватает молодым.
Мэри: Никогда не стой в стороне, когда жизнь требует от тебя быть добрым и отважным.
Годы проходят и всё чаще молодые люди задаются философскими вопросами незнакомыми тем, кто прошёл через ад Второй Мировой...
Мэри: Мы сами выбираем то, что дорого для нас и то, ради чего мы готовы пожертвовать жизнью. Покажи мне, что ценно для тебя, и я скажу какой жизнью ты живёшь. Что мы ценим: власть, богатство, правосудие, славу, красоту, поведение своих детей... Этот список бесконечен. Разные люди выбирают свои ценности, особенно в состоянии кризиса.
Заканчивая беседу, я хотела бы напомнить, об одном моменте в Вашей жизни. Для каждого человека такие решения даются нелегко, но Вы и в этот момент оказались мужественной. Один из корреспондентов спросил Вас о том, как Вы стали писательницей. Ваш ответ был прост: "У меня не было работы. Мне была предложена должность профессора в Университете города Калгари. Это была прекрасная работа, я не могла желать ничего лучшего. Но один из преподавателей кафедры этого университета пригрозил подать в суд, за то, что работа была предложена мне, американскому профессору. Заведующий кафедры позвонил мне, сообщив эту неприятную новость. Я сразу поняла, что для меня лучше отказаться от этой должности. После чего я начала писать, сначала техническую литературу, а потом и художественную." В действительности мужество подвергается испытанию, когда мы в меньшинстве. Как мне кажется, Вы часто в своей жизни оказываетесь в меньшинстве, и всегда принимаете правильные решения. Что помогает Вам?
Мэри: Со временем я поняла, что большинство людей предпочитают следовать за лидером. Человеческим поведением можно управлять: доброта, так же как и преступление, может стать стандартом поведением. Конечно, всё зависит от лидеров. О себе могу сказать, что я хрупкая женщина, но никогда не боюсь толпы, даже, когда в толпе много горячих мужчин, готовых драться или напасть на человека. В душе каждый из них желает, чтобы кто-то вышел из толпы и сказал: "Всё. Достаточно." И я всегда была тем человеком, кто принимал решение остановить толпу.
Свою статью я хочу закончить стихами о мужестве, надеясь, что мужество может быть стандартом в жизни многих людей.
Свою статью я хочу закончить стихами о мужестве С. Я. Нечаевой:
«Имейте мужество Творить,
Когда вокруг ни зги не видно.
Имейте мужество Любить,
Когда и больно, и обидно.
Имейте мужество Гореть,
За дело правое сражаться,
Имейте мужество Терпеть,
Финального свистка дождаться.
Имейте мужество Прощать,
Ко грязи зла не прикасаться,
Имейте мужество Отдать,
И вам сторицею воздастся».
В заключение хочу поблагодарить Мэри Расселл за помощь в создании статьи и пожелать успехов во всём.
|
| |
| |
| несогласный | Дата: Суббота, 11.02.2023, 07:53 | Сообщение # 593 |
 добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 168
Статус: Offline
| Письма любви и тоски
Это случилось 7 мая 1945 года – за день до того, как еврейской девушке Герде исполнился 21 год, и за два дня до того, как Германия официально сдалась союзным войскам...
Её волосы были спутаны и поседели, она весила 31 килограмм. На ней было рваное платье и лыжные ботинки, и стояла она неподалёку от границы с Чехией, прислонившись к стене заброшенной фабрики…
Именно такой нашли её двое американских солдат, когда подъехали на своем джипе после того как узнали о группе людей, переживших Холокост и находящихся на бывшей фабрике.
Один из солдат спросил её по-немецки и по-английски, говорит ли она на каком-либо языке. Она была из Польши, но знала немецкий.
«Знаете, мы евреи», — сказала она ему. После шести лет нацистского террора она хотела предупредить его об этом позорном статусе.
Солдат долго молчал, вспоминала она позже. На нём были тёмные солнцезащитные очки, поэтому она не могла разглядеть его глаз и понять, о чём он думает. Но когда солдат наконец заговорил, его голос сорвался, выдав эмоции.
«Я тоже», — ответил он и попросил показать ему, где находятся другие выжившие. Он придержал для неё дверь. «И это был момент восстановления гуманности, человечности, достоинства и свободы», — вспоминала она позже.
Многие выжившие в Холокосте так или иначе делились своими рассказами о первом контакте с солдатами союзников в конце Второй мировой войны. Но случай Вайсман уникален, потому что для неё этот сюжет оказался началом истории любви между ней и американским солдатом Куртом Кляйном, который придержал для неё дверь.
Она привела его в помещение, где на полу лежало 150 молодых женщин, слишком истощённых и больных, чтобы стоять.
Когда три месяца назад нацисты заставили их идти «маршем смерти», их было 2 тыс. человек. Она сделала «размашистый жест в сторону этой сцены разрухи, — вспоминал Кляйн десятилетия спустя, — и произнесла следующие слова: «Будь благородным человеком, милосердным и добрым»…
И я с трудом мог поверить, что в такой момент она вспомнила стихотворение немецкого поэта Гёте…»
Вскоре её и других молодых женщин перевезли в полевой госпиталь, где Вайсман впервые за три года приняла ванну...
Её ноги были обморожены, и врачи думали, что их придётся ампутировать. Вайсман находилась в критическом состоянии и несколько дней то приходила в сознание, то теряла его, пока медики медленно восстанавливали её здоровье.
Тридцать женщин умерли вскоре после того, как их спасли...
Через неделю Кляйн появился у её постели с журналами. Они говорили, говорили, и впоследствии он стал навещать её каждый раз, как только мог уйти со своего поста. Она была остроумна, вспоминал он позже, интересовалась литературой. Иногда он рассказывал анекдоты, подбадривая её. Иногда просто слушал, как она оплакивала своих друзей, погибших в нацистских лагерях.
Он приносил ей книги, порадовал букетом лилий… Рассказал, что родился в Германии, но иммигрировал в Соединенные Штаты в 1937 году со старшей сестрой. Он ещё не знал тогда, что его родители были убиты в Аушвице…
В конце июня Кляйна перевели служить в другое место, поэтому они начали писать друг другу письма.
Несмотря на их всё углубляющуюся привязанность, Вайсман опасалась, что его доброта продиктована жалостью, а не романтическим чувством, и что она будет для него обузой. Кляйн же принял её нежелание далее принимать его подарки и помощь как романтический отказ.
Тем не менее, когда армия США должна была передать контроль над этой территорией советским войскам, Кляйн организовал перевод Вайсман в американский сектор, куда он смог приезжать раз в неделю.
Он помог ей устроиться на работу, так как она жаждала независимости, думая, как ей далее планировать свою жизнь.
Она не хотела возвращаться в Польшу без родителей и брата, и тогда она ещё не знала, что все они убиты. У неё был дядя в Турции, но она опасалась, что он может оказаться излишне деспотичным в глазах молодой свободолюбивой девушки. Как и многие евреи после войны, Герда задавалась вопросом, следует ли ей ехать в Палестину…
В сентябре 1945 года капитулировала Япония. Кляйн сообщил Вайсман, что его вот-вот отправят домой и всё ещё не понимая его чувств к ней, она пожелала ему доброго пути...
Он был ошеломлён, а потом выложил всё начистоту: «Ты что, не понимаешь? Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе».
Облегчение от взаимного признания в любви было радостным и кратким. Кляйн мог бы остаться в Германии и немедленно жениться на ней, если бы остался ещё на два года в армии. Но тогда и ей пришлось бы находиться там всё это время, а это не выглядело привлекательно для еврейки, только что пережившей Холокост.
Или он мог бы вернуться в Соединенные Штаты и использовать дипломатические каналы, поскольку консульства вновь открылись, чтобы позволить ей присоединиться к нему… Никто не знал, сколько времени всё это займет. Кляйн оставил решение за Вайсман, и она выбрала последний вариант.
Их письма друг к другу возобновились, но теперь это были уже явно любовные послания. Через десятилетия пара соберет их в книгу под названием «Часы спустя: письма любви и тоски после войны».
«Позволь мне соединить время и пространство, чтобы быть с тобой», — писал он. «Я позволяю своим мыслям о радости, которая ждёт меня впереди, окутывать меня, — отвечала она. — Что ждёт нас в грядущей жизни? Какую тайну, какие секреты уготовила нам судьба?»
Лишь в апреле 1946 года Вайсман смогла уехать из Германии в Париж, в июне они снова встретились и поженились, как только бесконечные механизмы бюрократии привели в порядок все их документы.
По пути в мэрию, чтобы пожениться, они остановились у синагоги, всё ещё заваленной руинами, и зажгли свечу за своих родителей…
Кляйны сначала поселились в Буффало, а к пенсии переехали в Аризону. Их брак продлился более 50 лет, до самой смерти Курта в 2002 году.
У них было трое детей, и на момент смерти Герды 3 апреля – восемь внуков и восемнадцать правнуков...
Вайсман-Кляйн как волонтер участвовала в работе еврейских организаций помощи. В процессе этой деятельности она начала рассказывать о своём опыте и в 1957 году опубликовала нашумевшую тогда книгу «Всё, кроме моей жизни: мемуары».
В 1996 году документальный фильм о Вайсман-Кляйн получил «Оскар».
Выйдя на сцену вместе с режиссёром, она обратилась к мировой аудитории: «В своём воображении я вижу те годы и дни и тех, кто не дожил до того часа, чтобы узнать волшебство скучного вечера дома…»
В 2011 году её наградили Президентской медалью свободы – высшей гражданской наградой в США. Она говорила тогда о гордости, которую испытала, став американкой, и, хотя её мужа уже не было в живых, вспоминала момент их встречи.
«Когда «марши смерти» и концлагеря остались для меня позади, мой любимый муж был первым американцем, с которым я столкнулась. Именно он освободил меня, — рассказывала она. — В ту ночь я молилась за него, хотя не знала ни его имени, ни из какой он страны».
Семён Чарный
Сообщение отредактировал несогласный - Суббота, 11.02.2023, 08:12 |
| |
| |
| Пинечка | Дата: Понедельник, 27.02.2023, 17:15 | Сообщение # 594 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1459
Статус: Offline
| Имя Владимира Даля знают не только в России. Все, кто изучает русский язык, обязательно знакомятся с его знаменитым Толковым словарём. Он прославился как талантливый филолог, лексиколог, литератор.
Но путь до филологии был долог.
Не все знают, что до того, как стать лексикографом, он был врачом, причём очень неплохим. Владимир хотел пойти по пути отца Ивана Даля, который был главным врачом Черноморского флота.
В эстонском городе Дерпте (ныне Тарту) молодой Даль получил медицинское образование и специализировался как врач-офтальмолог. Между прочим, он был дружен с Пушкиным, давал ему медицинские советы, а после гибели поэта именно Далю предложили сделать вскрытие...
Но прежде, чем начать заниматься медициной, Даль несколько лет был моряком. Он окончил Петербургский морской кадетский корпус, и был направлен на Черноморский флот в город Николаев. Молодой мичман служил в 28-м флотском экипаже и плавал на фрегате "Флора" и бриге "Менгрелия".
Надо сказать, что флотскую службу Даль не очень любил и даже страдал морской болезнью...
В свободные часы он с удовольствием записывал в тетрадь услышанные им крепкие матросские словечки и целые выражения, пописывал стишки, эпиграммы, водевили, а также бывал в небольшой флотской обсерватории — изучал звёздное небо. Нравилось ему бывать и на балах, которые устраивала молодая красавица-жена командующего Черноморским флотом адмирала Алексея Самуиловича Грейга.
* * *
Адмирал Грейг — ещё одно главное лицо в нашем небольшом повествовании.
К сожалению, его имя в наше время подзабыто: о нём знают, в основном, только те, кто интересуется историей флота. А ведь оно стоит в одном ряду со славными именами Ушакова, Нахимова, Корнилова, Сенявина и других выдающихся флотоводцев.
Отец Алексея Грейга Самуил Карлович также был адмиралом русского флота. Выходец из Шотландии, он в молодые годы приехал в Петербург и поступил на флотскую службу.
С ним была жена Сарра, тоже из семьи моряков. Она была сестрой знаменитого путешественника капитана Джеймса Кука.
Самуил отлично служил и быстро рос в чинах. В 1775 году он являлся комендантом Кронштадта. В этом же году у него родился сын Алексей. На крестины к нему прибыли императрица Екатерина II и граф Алексей Орлов-Чесменский, в честь которого и назван был новорождённый.
Императрица подарила младенцу чин мичмана, и закрепила это специальным Указом.
Самуил Грейг командовал Балтийским флотом, участвовал в Семилетней войне, в русско-шведской и русско-турецкой войнах, был героем знаменитого Чесменского боя. Он внёс много новшеств в строительство и оснащение российского флота того времени. Ему первому вручён основанный Екатериной II орден Св. Георгия 2-й степени.
Алексей, как и его отец, связал свою жизнь с флотом. Юношей он был послан на стажировку в Англию. В 13 лет плавал в эскадре своего отца на линейном корабле "Мстислав" и принимал участие в военных действиях. Затем участвовал в походах в Атлантический и Тихий океаны, ходил в Китай и в Индию, и постоянно вёл научные исследования.
Вернувшись, стал служить в военном флоте и участвовал в сражениях со шведами, французами, турками. В тридцать лет он был произведен в контр-адмиралы.
В 1816 году уже в звании вице-адмирала он был назначен главным командиром (то есть командующим) Черноморского флота и одновременно генерал-губернатором Николаева и Севастополя.
В те годы главная база ЧФ располагалась в Николаеве. Лишь в конце 20-х-начале 30-х годов она перешла в Севастополь.
После многих сражений Черноморский флот был в плохом состоянии. Предстояла огромная работа по воссозданию боевой мощи флота.
Новый главный командир ЧФ начал с ремонта и реконструкции старых кораблей, строительства новых, с возведения современных по тому времени верфей и доков. Для этого нужны были новые знания, и адмирал заставлял офицеров учиться, читать книги. Были открыты курсы для офицеров, штурманское и артиллерийское училища, создана гидрографическая служба.
Впервые был создан штаб флота, который планировал и военные операции, и береговое строительство. Адмирал Грейг вникал во все стороны жизни флота. Он был инициатором строительства флотских обсерваторий и морских библиотек в Николаеве и Севастополе, возведения целого ряда административных и жилых зданий, прокладки мощёных улиц и их освещения.
Он строго относился к качеству поставок: ведь от хороших материалов зависело и качество, и темпы работ. Порой лично осматривал и браковал поступающие грузы. За 16 лет деятельности Грейга на верфях Николаева было построено 164 новых корабля, несколько из них он проектировал лично. Можно гордиться таким результатом. И что ещё очень важно, он отменил во флоте телесные наказания...
В сухопутных войсках они ещё долго сохранялись.
* * *
Однажды в кабинет адмирала вошла прехорошенькая молодая дама. Говорит, что еле добилась у него аудиенции, он всё время занят, а у неё важное дело.
— Какое же? — спросил заинтересованный адмирал.
Она представилась: Юлия Михайловна Сталинская, приехала из Могилёва по поручению отца, у которого своё дело. Он хочет расширить его и стать поставщиком Черноморского флота.
Грейг, по-видимому, пропускал мимо ушей её слова, так как не мог отвести взгляд от прекрасного лица девушки.
Юлия Михайловна — наш третий главный персонаж. Кто же она, госпожа Сталинская?
Всего год назад она была просто Лея, или Лейка, как дома её называли. Она и её сестра Белла помогали отцу вести дела в ресторации, которой он владел.
Красота сестёр привлекала посетителей...
Отец девушек Мойша Сталинский имел неплохие доходы и мечтал расширить своё дело. С этой целью он решил послать в город Николаев свою дочь Лею, девушку образованную, владеющую несколькими языками, хорошими манерами, активную и напористую по характеру.
Но на некоторое время эти планы пришлось отложить, ибо Лее сделал предложение красавец-капитан поляк Кульчинский, и она уехала с ним в Польшу. Их брак был очень недолгим: Лея отказалась принимать католическое вероисповедание и сбежала от молодого мужа.
Только имя своё решила изменить: стала Юлией Михайловной. Так она оказалась в Николаеве, полная стремления выполнить поручение отца.
 Портрет адмирала Алексея Самуиловича Грейга (художник В.И.Бриоски).
 Памятник адмиралу А.С.Грейгу в Николаеве (1873 г.). Скульпторы М.О.Микешин и А.М.Опекушин.
 Юлия Михайловна Грейг, она же Лия Михелевна Сталинская, на портрете С.К.Зарянко (1840-е).
Уже немолодой сорокапятилетний адмирал Грейг был пленён красотой и обаянием внезапной посетительницы. Он влюбился в неё с первого взгляда.
Человеком он был решительным, властным, сохранившим приятную внешнюю привлекательность, и, кроме того, абсолютно лишённый предрассудков по поводу национальной принадлежности человека.
И уже через несколько дней Юлия поселилась в его доме: сначала как экономка-содержанка, а через короткое время как жена.
Общество, в котором он жил, было недовольно поступком адмирала. Взять в жёны еврейку, к тому же простолюдинку, человека не своего круга, — такого во флоте ещё не было. И это как нельзя более служило свидетельством высокой порядочности адмирала, его личной смелости, независимости и, конечно, большой любви к своей избраннице, которой не мешали 25 лет разницы в возрасте.
И полилась грязная клевета, доносы на адмирала Грейга.
Они доходили до самого царя. Но, высоко оценивая его деятельность, царь не обращал на эти кляузы внимания, хотя и был недоволен такой странной женитьбой своего любимого флотоводца.
Через год Грейг с Юлией повенчались, у них родился первенец, которого в честь отца назвали Алексеем.
Жена Грейга перешла в веру мужа — приняла лютеранство. Но муж никогда не возражал, чтобы она помогала еврейской общине города, поддерживала связь с соплеменниками. Евреи прозвали её "Царица Эсфирь Николаевская". Юлия пригласила приехать в Николаев свою сестру Беллу, которая была замужем за богатым купцом Шлёмой Рафаловичем.
Вскоре Шлёма стал одним из лучших поставщиков флота и ведущим строителем кораблей. Самые крупные и мощные суда строились на его верфях.
Из 52-х поставщиков Черноморского флота 30 были евреями...
Казалось бы, они принимают активное участие в делах и жизни страны. И всё же это время было для евреев очень трудным, особенно для живших на юге России. Царь решил изгнать их из всего Причерноморья.
Грейг решительно воспротивился этому. Он докладывал Николаю I, что это сильно подорвёт экономику, скажется на жизни людей и на строительстве флота. Евреи являются основными поставщиками леса, продовольствия, стройматериалов.
Город останется без ремесленников и мелких торговцев. Затормозится сооружение кораблей, так как многие верфи в их собственности. Изгнание будет катастрофой для большинства жителей, которым грозит полное обнищание и голод.
Благодаря активным действиям Грейга выселение евреев удалось остановить на три года. И это при том, что царь был ярым юдофобом. Во время правления Николая I было принято 600 нормативных актов по еврейскому вопросу, и все они направлены против евреев и осложняли их существование.
* * *
Желая как-то оживить, разнообразить общественную жизнь города, адмирал и его жена решили организовать в своём доме балы, вечеринки для офицеров флота. Их посещал и мичман Владимир Даль. На балу он попытался ухаживать за женой адмирала, но его тут же поставили на место.
И мичман решил отомстить. К этому примешивалась и острая нелюбовь к евреям, которую он даже не скрывал.
Однажды адмиралу Грейгу, являющемся также губернатором и отвечающему за порядок в городе, доложили, что на некоторых улицах к стенам домов, к заборам были приклеены листки со скверными стишками, порочащими уважаемых людей.
Грейг, прочитав их, приказал найти автора и разобраться. Долго искать не пришлось: в полиции знали, кто на флоте занимается "писанием" стихов...
Даль категорически отказывался от авторства. Тогда полицейские произвели обыск в квартире в надежде найти хотя бы черновики. Ничего не нашли и собрались уходить. И тут мать Даля с издёвкой говорит:
— Вы бы ещё сюда заглянули, — и ткнула в ящик комода, полный старой поношенной обуви.
— Ну что ж, заглянем, — сказал полицейский, и, порывшись в ящике, достал спрятанные здесь листки, исписанные рукой её сына. Мать была в обмороке. Но теперь Даль был вынужден признать своё авторство.
Даже полиция назвала эти оскорбительные стишки вредным "пасквилем".
В литературном отношении они чрезвычайно слабые, даже примитивные. В них адмирал назван рогоносцем, его жена — жидовкой и уличной девкой, её сестра и мать — торговками. А весь флот он оскорбил, назвав его "…сброд, носящий флотский мундир".
Вот несколько строк из этого с позволения сказать "произведения":
Та полька — не полька, а Лейка жидовка,
Сатирик в герольдии знать не служил:
Сестра её, мать — такие торговки,
Подрядами ставят, чем Бог наградил.
В каком-то местечке меня уверяли,
Что Лейку прогнали и высекли там:
Я право же верю, из зависти лгали:
Наш битого мяса не любит и сам.
Конечно, простить такое адмирал Грейг не мог. Мичман Даль был взят под стражу и предан военному суду за сочинение мерзких пасквилей, что недостойно для дворянина и офицера. Председателем суда был вице-адмирал В.Л.Языков. Суд вынес приговор: разжаловать мичмана в матросы на шесть месяцев. Даль обратился к царю с просьбой о смягчении приговора. Тот передал дело в аудиторский департамент, который признал приговор справедливым, но счёл возможным зачесть пребывание под арестом во время суда в течение восьми месяцев, как отбывание срока наказания.
Даля освободили и перевели служить на Балтийский флот. Так как он в молодости проштрафился, его не допустили к службе на кораблях. Два года он прослужил на берегу в Кронштадте, даже стал лейтенантом. Но и здесь ему приходилось сидеть на гауптвахте.
Поняв, что флот не может стать делом его жизни, в 1826 году вышел в отставку и уехал учиться в Дерпт. Об этом мы уже говорили в начале нашего рассказа...
* * *
В 1833 году Николай I решил перевести адмирала Грейга из провинции в столицу. Он назначил его членом Государственного совета. Когда Грейг уезжал из Николаева, провожать его вышел весь город. Своим преемником он оставил адмирала Лазарева.
Грейг был энциклопедически образованным человеком и кроме профессиональных дисциплин, таких как мореплавание, кораблестроение, математика, физика, он знал астрономию, экономику, химию, медицину, увлекался историей, живописью, музыкой - играл на четырёх инструментах. Он собрал огромную домашнюю библиотеку.
Адмирала избрали почётным членом Петербургской Академии наук. Он стал также членом общества астрономов в Копенгагене.
Полученные знания позволяли глубоко вникать в каждый рассматриваемый вопрос. Именно благодаря Грейгу была построена и открыта в Петербурге знаменитая Пулковская обсерватория.
Петербургская знать редко приходила на приёмы, которые устраивал у себя в доме Грейг. Им не нравилось то, что жена у него еврейка. "Жидовские балы" — так называли приёмы у Грейга. Но иностранцев это не беспокоило, и многие именитые деятели посещали его.
Бывал у него, например, посол Германии в России фон Бисмарк, с которым велись продолжительные беседы.
У Алексея Самуиловича и его жены Юлии родились шестеро детей. Если следовать Галахе, то все они — евреи. Четверо из них — парни, все они, как и отец, служили во флоте.
Дальше всех по службе пошёл второй сын, названный в честь деда Самуилом. Он стал героем Севастопольской обороны, был ранен, но вернулся в строй. После Крымской войны дослужился до генерала. Затем работал в министерстве финансов и в течение двух лет был министром финансов России.
Адмирал Грейг умер на 70-м году жизни. Мореплаватели в честь него назвали в Тихом океане остров Грейга, а в Беринговом море — мыс Грейга.
В городе Николаеве благодарные жители установили прекрасный памятник своему земляку. К сожалению, его снесли в 1921 году уже в советское время.
* * *
Мы начали свой рассказ с имени Владимира Даля. И этим именем закончим.
Где бы ни был этот человек, за ним тащился тяжёлый хвост недостойного поступка, совершённого в юности. О нём напоминали ему на службе в Кронштадте, о нём спрашивали на учёбе в Дерпте, выясняли причины в армии, когда он, будучи медиком участвовал в боях на Балканах и в Средней Азии.
После армии он поступил работать в министерство внутренних дел, и здесь его прежде всего спросили о юношеской судимости: пришлось объяснять...
Этот "хвост" тащился за Далем 36 лет.
Наконец, в 1859 году, за 13 лет до смерти, когда Даль уже был известным литератором и учёным, по его просьбе император Александр II снял с него судимость.
Но антисемитизм у человека "снять" так же, как судимость, невозможно…
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Вторник, 28.03.2023, 10:31 | Сообщение # 595 |
|
Группа: Гости
| У него много лет не было гражданства ни одной страны мира
В 2014 году в небольшом городке во французских Пиренеях умер Александр Гротендик, один из самых выдающихся учёных XX века, человек, изменивший математику так, как никто до него. Ему было 86 лет, последние 25 из которых он прожил в уединении, писал, практиковал медитацию и пас коз.
Жизнь Александра Гротендика, великого учёного ХХ века, удивительна так же, как его происхождение.
Он стал одним из основателей Института высших научных исследований (IHÉS), входил в загадочное общество французских математиков Бурбаки, дал импульс развитию алгебраической геометрии на годы вперёд и получил медаль Филдса в 1966 году — в общем, сделал достаточно, чтобы вписать своё имя в историю математики XX века.
Его жизнь драматична, как и его решение покинуть математическую среду — и то и другое было предопределено обстоятельствами его судьбы, происхождения и взглядов.
Александр Гротендик родился в Берлине 28 марта 1928 года. Его отец, Саша Шапиро, родом из небольшого городка Новозыбкова, был профессиональным революционером. Как и многие еврейские юноши в начале ХХ века, Шапиро активно занимался политикой: был анархистом и яростно боролся с самодержавием в 1905 году. Был арестован, сослан, сидел в тюрьмах, несколько раз сбегал, во время одного из арестов лишился руки.
Это был пламенный человек с удивительной харизмой. В 1914-м он провёл год в одиночной камере, в 1917-м был освобождён как герой революции, но анархистские взгляды развели его с большевиками.
В 1921-м Шапиро оказался в Париже, где вращался в кругу Нестора Махно, дружил с художниками и писателями.
В начале 20-х годов перебрался в Берлин, где встретил Ханку Гротендик из Гамбурга, голландку из состоятельной протестантской семьи. У обоих были дети от предыдущих браков, а Ханка была замужем, но это никого не смутило.
С 1926 года Саша Шапиро и Ханка Гротендик начали жить вместе. Он работал уличным фотографом (для анархиста работать на эксплуататоров было неприемлемо), но мечтал о литературе. Ханка в 20-е годы писала для левых газет Гамбурга.
Официально оформлять отношения по государственным правилам анархисты Шапиро и Гротендик не стали, так что, когда у них родился Александр-младший, ему досталась фамилия матери, а не еврейская фамилия отца. В будущем это спасёт ему жизнь.
После прихода нацистов к власти родители Шурика (так его называли дома) переехали во Францию. В 1934-м они отправились воевать с фашистами в Испанию, дочку сдали в интернат, а сына отправили в Гамбург. Шурик стал одним из приёмных детей пастора-антифашиста Вильгельма Хейдорна.
Жена Хейдорна Дагмар в мемуарах напишет, что Александр был мальчиком свободным, абсолютно честным и не знавшим запретов.
За пять лет у Хейдорнов, у которых было четверо своих детей и несколько приёмных, Гротендик получил лишь несколько писем от матери и ни слова от отца.
Разлука с родителями была для него очень болезненной. Жизнь в доме со строгими устоями после предельно либеральной атмосферы собственной семьи тяготила мальчика. Тем не менее Александр сохранит связи с Хейдорнами на всю жизнь: будет им писать и навещать в Гамбурге...
В 1938 году, как напишет Гротендик в автобиографии «Урожаи и посевы», он впервые почувствовал очарование математики. Особенно ему нравилась геометрия, окружность он находил совершенной. Когда ему исполнилось 11, оставаться в Гамбурге стало небезопасно: черты лица выдавали в нём еврея.
Хейдорн переправил его в Париж, где его встретили родители. Но война пришла во Францию, семью интернировали: Шапиро погиб в Освенциме в 1942 году, а Ханку и Александра отправили в лагерь для интернированных немцев — об этом Ханка написала автобиографический роман «Eine Frau».
В лагере Александру разрешили посещать лицей в соседнем городе.
В лицее его, плохо говорившего по-французски, принимали за немца, часто били. Однажды Шурик сбежал из лагеря, решив убить Гитлера, но его поймали. Благодаря связям Ханки Шурика удалось вытащить из лагеря и переправить на юго-восток Франции, в Пиренеи (запомните это): там, в городке Шамбон-сюр-Линьон, швейцарская благотворительная организация втайне от нацистов прятала еврейских детей. Они жили в пансионе Foyer Suisse и посещали частную школу Collège Cévenol. Во время нацистских рейдов Шурику приходилось прятаться в лесу и проводить там по несколько дней без еды и воды...
После освобождения из лагеря Ханка перебралась в Монпелье и нашла сына. В 1945-м Александр получил аттестат зрелости и поступил на математический факультет Университета Монпелье.
Студентом Гротендик был, что называется, блестящим, но не без странностей: курс астрономии не сдал вовсе, теоретическую механику — посредственно, но зато блистал в абстрактных математических дисциплинах. Лекции он посещать перестал, так как решил, что они не соответствуют его уровню ожиданий. Вместо этого он самостоятельно занялся проблемами длины, площади и объёма и заново открыл теорию интеграла Лебега.
Когда в 1948-м Гротендик приехал в Париж, чтобы продолжить учёбу, с собой у него было рекомендательное письмо от преподавателя математического анализа в Монпелье. Гротендик явился на семинар «бурбака» Анри Картана в Высшую школу, где его открытие теории меры Лебега произвело впечатление.
Картан принял Гротендика, двадцатилетнего выпускника провинциального вуза с плохим французским, в свой семинар. Гротендик быстро восполнял пробелы в образовании. Семинар был полон идей, а Франция тогда была одной из ведущих математических держав мира. Трудолюбие и талант Гротендика оценили по достоинству, он получил уважение и поддержку старших коллег.
Впоследствии он будет вспоминать о годах в Париже как о чудесном времени.
Сохранились воспоминания о том, как вёл себя Гротендик на семинаре Картана
В 1949-м, в 21 год, Гротендик переехал в Нанси, один из центров математической французской мысли: там работали несколько членов общества Николя Бурбаки. От одного из них, Лорана Шварца, он получил 6 (в других источниках — 14!) нерешенных задач, каждая из которых тянула на диссертацию. Александр Гротендик решил их все, с блеском защитил диссертацию «Топологические тензорные произведения и ядерные пространства» и в 22 года стал звездой французской математики.
В 1950 году Гротендик работал временным научным сотрудником в CNRS (Национальном центре научных исследований), откуда его уволили три года спустя как апатрида (человека без подданства). Для получения французского гражданства он должен был отслужить в армии. Но Гротендик — сын своих родителей, беженец, полуеврей и убеждённый пацифист — отказался.
Он даже думал устроиться плотником (это многозначительная профессия), чтобы прокормить мать, но его пригласили работать за границу.
В 1953-м Гротендик уехал в Бразилию, оттуда перебрался в США; работал в Канзасе и Чикаго. Его работы по топологическим векторным пространствам до сих пор значимы в физике и вычислительной математике: они устанавливают связь между неравенством Гротендика и парадоксом Эйнштейна — Подольского — Розена в квантовой физике.
В те годы Александр увлёкся топологией и алгебраической геометрией — работы в этих областях его и прославили.
В 1956 году Гротендик вернулся во Францию: в 1957-м от лагерного туберкулеза умерла его мать, и он тяжело переживал её уход.
Он женился (от первого брака у него будет трое детей), в 1958 году стал профессором в Институте высших научных исследований (IHÉS).
Он много и плодотворно работал: совместно с математиком Серром Гротендик ввёл несколько понятий, которые перевернули развитие алгебраической геометрии.
Его называли чуть ли не главным теоретиком математики ХХ века, классическим автором больших идей
В 1960-е годы Гротендик возглавил работу коллектива математиков над двумя огромными монографиями — «Основания алгебраической геометрии» (1774 страницы, совместно с Жаном Дьёдонне), её впоследствии назовут «Евангелием от Гротендика», и «Работы семинара по алгебраической геометрии» (6521 страница!). «Работы» будут выходить в 1960–1969 годах в нескольких томах.
Роль Гротендика здесь, безусловно, самая важная: он не только автор всех текстов, но и их идеолог и вдохновитель.
В 1966 году за эти работы Александру Гротендику будет присуждена Филдсовская премия...
Был ли Гротендик самым великим математиком XX века, сказать невозможно. Но он был, наверное, единственным, к кому сообщество математиков (не целиком, но многие) относилось как к божеству. Он мыслил фундаментально, привнеся в математику новый стиль, и очень сильно отличался от других.
«Большинство математиков в мире понятий ограничили сами себя жёсткими рамками, растворившись во Вселенной, обустроенной раз и навсегда. Они словно бы получили в наследство большой и красивый дом со всеми удобствами, с гостиными, кухнями и мастерскими, наборами кухонной посуды, с общедоступными инструментами — да и со всем, право же, из чего мастерят и готовят. […]
Что до меня, я ощущаю свою принадлежность к роду математиков, чьё наслаждение и чьё стихийное призвание — беспрестанно строить новые дома. Вступив на дорогу, они не могут удержаться от того, чтобы походя не изготовить инструментов, орудий, приборов, предметов мебели, необходимых как для того, чтобы построить дом от основания до крыши, так и для того, чтобы оснастить в изобилии будущие кухни и мастерские и обустроить дом, и жить в нём в радости и довольстве».
Гротендик был человеком с активной гражданской позицией — радикалом, пацифистом и нонконформистом — и действовал в соответствии со своими убеждениями.
В 1966-м Александр Гротендик отказался приезжать в СССР на математический конгресс, где ему должны были вручать Филдсовскую премию: он был возмущён процессом Синявского и Даниэля.
Противник войны во Вьетнаме, в 1967-м он отправился туда читать лекции студентам эвакуированного в джунгли Ханойского университета. Эти поступки принесли ему, кроме математической известности, славу радикала.
Наступил 1968 год, студенческие волнения охватили Париж. Гротендик был поражён, что часть его коллег поддержала не бунтующих студентов, а буржуазное правительство.
В мае 1968 года он приехал в Прагу защищать Пражскую весну, оттуда — в Париж. Но ему 40, а молодым анархистам 20, и, несмотря на схожесть взглядов, профессора не приняли за своего...
В 1969-м наступает кульминация: Гротендик узнал, что Институт высших научных исследований, его любимое место работы, финансируется военными...
Для пацифиста это было неприемлемо. Он стал всюду видеть лицемерие и ложь — замечал, что знаменитые профессора воруют идеи у студентов, а работы молодых учёных не допускают к публикации.
Это возмущало Гротендика и в конце концов отвратило от научной среды. Мир стал представляться ему насквозь прогнившим местом.
В 42 года он развёлся с женой, перестал печатать труды по математике («Работы семинара» останутся незавершённым изданием).
В 1971 году он получил французское гражданство и престижную позицию в Коллеж де Франс, а через год выяснилось, что вместо курса математики профессор читает лекции «Нужно ли вообще продолжать научные исследования?»...
Он уехал в Монпелье, пытался преподавать в университете, но и там его многое удручало.
Удалившись из науки, Гротендик продолжил заниматься математикой, биологией, писать мемуары.
С новой женой и соратниками он создал коммуну. Занятия математикой Гротендик чередовал с медитацией, иногда совмещая их (позднее он опишет свои занятия как «йогу Римана — Роха — Гротендика».)
Выступал за закрытие атомных электростанций, вместо того чтобы доказывать новые математические теоремы. О нём говорили: «Наш гений свихнулся».
В 1984-м он сделал попытку вернуться в большую науку и опубликовал «Эскиз программы» — математический текст, содержащий несколько новаторских идей, например исследование римановых пространств с помощью теории «детских рисунков».
Но CNRS не предоставил ему места профессора.
Теория «детских рисунков» тем не менее дала начало целой ветви исследований. В 1985 году Гротендик закончил 929-страничное автобиографическое произведение «Урожаи и посевы», но ни одно издательство не отважилось его опубликовать. Несколько копий Гротендик отправил своим друзьям и ученикам.
В 1988 году ему присудили премию Крафорда (вместе с Пьером Делинем), но Гротендик от неё отказался...
В 1991 году он переехал в деревню Лассер в Пиренеях, где подрабатывал пастухом и сторожем (один из самых знаменитых учёных мира) и отказывался поддерживать какие-либо социальные связи.
В деревенский дом Гротендик привёз коробки бумаг, написанных после 1970 года, когда он перестал печататься.
В 1991 году он отдал пять из них своему ученику Жану Маглуару на хранение, но в 2010 году запретил публикацию содержащихся в них записей (коробки хранятся нетронутыми в университете Монпелье).
В 2010 году любимому ученику Люку Иллюзи Гротендик написал, что полностью запрещает распространение, электронное или бумажное, всех своих работ...
Это очередной поразительный поступок, подобного которому не знала мировая наука: известный учёный полностью порвал с научным сообществом, совершенно удалился от мира, жил один в небольшом доме в крохотной горной деревне.
И писал...
Математик Александр Гротендик скончался 13 ноября 2014 года в больнице Сен-Жирона, городка в предгорьях Пиренеев, в возрасте 86 лет.
Был ли Гротендик сумасшедшим?
Молва всегда стремится заклеймить как чудака или умалишенного того, кто не подпадает под общепринятые определения, не стремится к славе, карьере, живёт отшельником, бежит от общества.
Несомненно одно — Александр Гротендик был выдающейся личностью, обладал большим талантом и жил так, как считал нужным.
P. S. В некоторых математических кругах празднуют тихий камерный праздник: день рождения Шурика. Его отмечают 28 марта — пьют чай, едят торт и говорят о том, как устроен мир...
|
| |
| |
| стильЯГА | Дата: Пятница, 07.04.2023, 06:34 | Сообщение # 596 |
|
Группа: Гости
| Законодатель жанра, виолончелист, дирижёр, виртуозный музыкант стал символом парижской музыкальной культуры второй половины XIX столетия.
Даже если бы он не написал больше ничего, а только свой знаменитый канкан из «Орфея», его бы всё равно надо было бы признать гениальным.
По счастью он написал много больше. Некрасивый еврейский мальчик, поднявшийся до вершин в музыке и сумевший построить своё личное счастье. Надо же какой упрямый оказался. Не в скрипачи рванул, а в композиторы. А много вы больших композиторов-евреев знаете в 1-й половине 19 века?
Вот и я немного. Майербер, да Мендельсон, да мало кому известный Галеви. И наш герой – непревзойденный Жак Оффенбах...
Еврейский мальчик Яков (Якоб, Жакоб) родился в еврейской семье кантора Исаака Эберста. Денег всегда не хватало и отец брался за другие работы: играл на скрипке, преподавал пение и реставрировал еврейские книги. С детства у Якова было очень слабое здоровье, поэтому родители решили, что скрипка отнимает у него много сил, и решили – пусть занимается на виолончели.
Когда Яков подрос, то захотел учиться в Парижской консерватории, куда категорически не брали студентов-иностранцев. И тут старший Оффенбах проявил себя настоящим «аидише папой»: каким-то образом он убедил самого Керубини послушать своего отпрыска.
«Страшненький, но талантливый», - решил Керубини и принял Якова на курс.
Повидимому, достойный мэтр совсем не был антисемитом: в этот момент в консерватории преподавал один из любимых его учеников – тот самый Галеви, который и стал учителем будущего короля оперетты...
В консерватории Яков сократился на французский манер до Жака, а фамилию Оффенбах практиковал ещё его отец – как уроженец города Оффенбах-на-Майне.
Учёбу из-за нехватки денег вскоре пришлось свернуть, и Жак стал зарабатывать концертными выступлениями, иногда приходилось выступать на одной сцене с такими своими соплеменниками, как Рубинштейн и Мендельсон. А параллельно мечтать о славе серьёзного композитора. Кумиром его был Гектор Берлиоз.
Удачные гастроли в Лондоне, где Жака очень тепло принимали и признали выдающимся виалончелистом, существенно поправили его материальное положение и позволили ему жениться. Тем более, что любимая у него была: с первого взгляда он влюбился в Эрминию Д’Алькан – дочь влиятельных и небедных родителей. Эрминия ответила Жаку взаимностью и сумела настоять на своих чувствах перед заскучавшими было от такой перспективы родителями.
Правда Жаку ради этого пришлось принять католицизм... Зато он получил преданную любящую жену на всю оставшуюся жизнь.
Вскоре он становится штатным композитором и дирижёром прославленной «Комеди Франсез». А в 1855 году (сказались еврейские корни предпринимателя) открывает свой собственный маленький театр.
Через какое-то время в Париже проходила Первая Всемирная промышленная выставка, что привлекло бесчисленное количество туристов, жаждущих развлечений.
Толпа гуляющих по Елисейским полям попадала прямиком в новый театр, и дела у Оффенбаха и его компаньонов пошли в гору. Но конечно, на самую вершину его вынес новый жанр, который сформировал сам Жак и ещё один парижский композитор Эрве – вы уже догадались, что речь идёт об оперетте.
Собственно днем рождения оперетты и считается 5 июля 1855 года – день, когда некрасивый еврейский мальчик Яков открыл свой театрик на Елисейских полях.
За следующие 20 лет он написал 89 оперетт, и одной из первых стала «Офрей в аду» с нашим любимым канканом. Кстати, художником-оформителем «Орфея» стал ещё один молодой гений – Густав Доре...
На его концерты ломятся знаменитости и даже монархи. Успех маэстро просто феноменальный – весь Париж напевает его мелодии, великий Уильям Теккерей, посетивший Париж в том году, сказал: «Если в сегодняшнем французском театре что-нибудь имеет будущее, то это Оффенбах».
Женевьева Брабантская (1859), Прекрасная Елена (1864), Синяя Борода (1866), Парижская жизнь (1866) – и другие до сих пор составляют гордость жанра оперетты.
Ему даже вручают орден Почётного легиона! Но война между Пруссией и Францией разрушает всё, чего он достиг: во Франции его травят за симпатии к Германии, в Германии наоборот. В 1875 году маэстро вынужден объявить о банкротстве. Правда на следующий год его исключительно хорошо принимают на гастролях в США. Но здоровье композитора уже подорвано.
Он успевает написать ещё две оперетты, кстати, неплохо принятые в Париже, а потом все силы бросает на свою мечту: написать серьёзное произведение. Он пишет романтическую оперу "Сказки Гофмана". Увы, смерть прерывает его работу и 2-й акт завершает его друг Эрнст Гиро.
5 октября 1880 года Оффенбах умирает от удушья. Чтобы попрощаться с ним Иоганн Штраус отменил все гастроли и приехал проводить его на кладбище Монмартра...
Несмотря на то, что авторству французского композитора принадлежат свыше 110 сценических произведений и внушительное количество инструментальных композиций, Жак Оффенбах всё же прославился именно своими опереттами.
Эти известные музыкальные спектакли являют собой «жгучую» смесь социальной сюжетной сатиры, запоминающихся мелодий и ярких, динамичных, порой провокационных для своей эпохи, танцев. Оффенбах, в силу таланта и трудолюбия, заслужил и сумел прочувствовать при жизни славу, признание, почёт.
|
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Четверг, 13.04.2023, 06:09 | Сообщение # 597 |
 настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 719
Статус: Offline
| РЕКОРД ГИННЕССА МАРКА ТАЙМАНОВА
Евгений Гик
История первая (дебют)
В конце 80-х мы всем семейством решили посетить вечный город Рим. Маршрут был тщательно продуман — теплоходом из Одессы до Неаполя и далее поездом в столицу Италии. Таким образом, визит к друзьям-итальянцам удалось совместить с десятидневным морским путешествием. Настроение было замечательное, и мог ли я предположить, что именно на теплоходе ждет меня один не слишком приятный сюрприз?
Итак, отчалив в июле 1988-го от одесского порта, мы пустились в дальний путь и вскоре, как водится в долгих странствиях, обрели массу новых знакомых. Одним из самых симпатичных был Виктор Готлиб, ленинградец. И в первый же день выяснилось, что Виктор — близкий друг Тайманова, знает его давным-давно.
Тут и я похвастал, что у меня тёплые отношения с гроссмейстером. В 1969-м я секундировал ему в том самом чемпионате страны, из которого он вышел в межзональный, а затем по инерции и в претендентский цикл, где его уже поджидал Роберт Фишер...
И я, и Виктор охотно делились воспоминаниями о своих встречах с Таймановым. Прошла неделя, приближалось к концу наше путешествие на "Дмитрии Шостаковиче". Мы с Виктором были почти неразлучны, и тут он не выдержал...
Когда все темы уже были исчерпаны, наш попутчик раскрыл одну жгучую тайну, объясняющую, почему Тайманов хотя и женат на москвичке, всё чаще посещает свой родной Ленинград.
— Неужели это правда? — воскликнул я, узнав о том, что некая юная и прелестная особа скрашивает Марку Евгеньевичу белые ленинградские ночи.
— Можете не сомневаться, — подтвердил Виктор. — Мы часто общаемся "семьями", а в этом году даже вместе встречали Новый год. — И кто же счастливица? — я не сдержал любопытства. — Она прекрасна, — признался мой спутник, — и больше не спрашивайте меня ни о чём. Я и так сказал слишком много.
История вторая (миттельшпиль)
Cпустя два года, в 1990-м, мы с сыном снова плыли на "Дмитрии Шостаковиче", наш морской путь лежал до Марселя. Когда мы разместились в каюте и поднялись в ресторан на трапезу, за нашим столиком уже сидела молодая девушка весьма приятной наружности. Именно с нею — какая удача! — нам предстояло провести вместе ближайшую неделю.
Наша соседка представилась Надеждой Бахтиной. Вскоре выяснилось, что она не замужем, живёт в Ленинграде, а cейчас направляется в Неаполь и, значит, сходит на берег на день раньше нас...
В попутчице нашей было столько шарма и таилось столько загадок, что мы с сыном благополучно в неё влюбились. Правда, шансов на успех у нас было немного: сыну едва исполнилось десять, и похождения на любовном фронте ждали его впереди, я же, несколько скованный присутствием наследника, тоже не мог проявить себя в полной мере.
Тот факт, что Надежда живет в городе на Неве, обещал хеппи-энд — я невольно вспомнил о Тайманове. Теплоход вышел в море, и у нас начались обычные дорожные диалоги — обмен сведениями, поиск общих знакомых. Слово за слово, и тут я признался, что имею некоторое отношение к древней игре.
— А кстати, вам не приходилось встречаться с кем-нибудь из шахматистов? — спросил я Надю.
— Кажется, нет. Впрочем, постойте, однажды в компании я краем глаза видела гроссмейстера Тайманова, — припомнила девушка. — Есть такой, я не ошиблась?
— Это мой друг, — скромно заметил я, а про себя подумал об удивительном совпадении: второй раз оказался на "Дмитрии Шостаковиче", и вновь со мной человек из Ленинграда, вновь знаком с Таймановым, правда, на сей раз не попутчик — попутчица...
— Но, кажется, теперь он живёт в Москве, — добавила Надя.
— Больше времени проводит в вашем городе, — вступил я на скользкий путь Виктора Готлиба.
— Не очень-то это благородно с его стороны, — вздохнула добрая девушка, — насколько я знаю, в Москве его ждёт преданная жена.
— Как бы вам объяснить, — я был деликатен, — в Ленинграде он тренирует подрастающее поколение.
— И из-за этого оставил дома бедную женщину?
— Тут есть одна тайна, — затуманился я несколько фарисейски, — но поклянитесь, что не выдадите меня.
— Буду молчать, как рыба.
Когда я поведал Наде о ленинградских похождениях Тайманова, девушка была возмущена несказанно. — Вот уж никак не ожидала от прославленного гроссмейстера, — воскликнула она. — Не будьте слишком строги, — сказал я назидательно, — надо знать Тайманова. Личность незаурядная, яркая, великолепный пианист, живёт в мире романтиков прошлого века — Шуман, Шуберт, Шопен, натура эмоционального склада, нельзя судить по обычному кодексу.
— Нет, тут не может быть оправданий, — решительно заявила девушка. — И если вам доведется встретить этого прыткого повесу, скажите ему, что одна ленинградка испытала глубокое огорчение.
Промелькнула неделя, в Неаполе Надежда Бахтина высаживалась и я решил торжественно проводить свою пленительную попутчицу. К тому же предстояло узнать заветный номер телефона.
Однако едва теплоход причалил, произошло невероятное — девушка бесследно исчезла. Её не было ни в каюте, ни на палубе, ни в ресторане. Не нашёл я Надежды и на берегу, она просто растворилась в неаполитанском воздухе.
Вновь, как и два года назад, моё морское путешествие было омрачено. И хотя впереди меня ещё ждали Марсель и Париж, я был разочарован, то и дело думал о Наде, о её внезапном исчезновении...
Финал (эндшпиль)
Пробежало ещё три года, и обе морские истории — и о легкомысленном Тайманове, и о целомудренной Бахтиной — ушли в прошлое. Я дал себе зарок никогда больше не путешествовать морем.
С гроссмейстером за это время наши пути не пересекались — расставшись со своей московской супругой, он совсем перебрался в город на Неве, взяв в жёны ту самую юную особу, к которой раньше тайком сбегал из столицы...
Но в 1993 году Тайманов позвонил мне из Ленинграда, попросил встретить и отвезти в Шереметьево — он летел в Германию на очередной турнир. Само собой, я выразил готовность, тем более гроссмейстер пообещал, что меня ждёт необычный сюрприз. В назначенный час я прибыл на Ленинградский вокзал.
— Где же ваш сюрприз? — спросил я. — Прежде всего, займём места, — предложил Тайманов, забираясь в салон. — А теперь взгляните на эту фотографию. Кто-нибудь из этих людей вам знаком? Я внимательно посмотрел на снимок. Вот Анатолий Собчак, рядом с мэром города другие популярные люди, но не ими же хотел удивить меня Марк Евгеньевич... И тут моё сердце взмыло и замерло. Я увидел мою давнюю попутчицу, так странно пропавшую три года назад, — Надежду Бахтину. Она была в центре внимания роскошного санкт-петербургского общества.
— Вы имеете в виду её? — показал я на девушку моей мечты.
— Кого же ещё!
— Так вы знакомы!? — В моём голосе прозвучали одновременно удивление и надежда. — Впрочем, Надя говорила, что однажды встретила вас в гостях.
— Теперь мы встречаемся чаще, — сдержанно заметил Тайманов. — Значит, девушка жива, здорова и даже процветает. Если б ещё знать, куда она исчезла в Италии тем летом, — пробормотал я.
— Это я как раз знаю, — улыбнулся гроссмейстер. — Она села со мной в машину, и мы быстро умчались. Не зря же я ждал её на берегу.
Несколько мгновений я глотал воздух. Потом спросил — почему-то шёпотом (видно, я потерял голос): — И вы знали о том, что я на теплоходе?
— Как не знать! Скажу больше: я видел, как вы спускались на берег. Именно поэтому я прибавил газу.
— Хорошо же вы отнеслись к своему бывшему секунданту.
— Вы должны понять меня. Нам нельзя было раскрываться: всё держалось в глубокой тайне. (Действительно, легкомысленный человек! Не я один знал эту тайну.)
— Что же вы сделали с этим ангелом? — Я ещё раз взглянул на девушку, из-за которой столько страдал.
— Как что? Я женился на ней!
— Вы хотите сказать, что вашу новую жену зовут Надежда Бахтина?
— Её зовут Надежда Тайманова! — поправил меня счастливый муж.
— Поздравляю, — чуть слышно проговорил я и, словно в лихорадке, завёл машину.
Б-г с ним, с Таймановым! Он — артист! Опять же Шуман, Шуберт, Шопен... Но какова Надя! Как она осуждала гроссмейстера-вертопраха! Нет, тяжело на этой земле такому моралисту, как я.
Заметив, что я едва держу руль, Тайманов решил подбодрить меня: — Не грустите. Вы потеряли девушку, но выиграли сюжет для рассказа.
— И вы не будете возражать, если я опишу эту историю? — Я несколько воодушевился.
— Разумеется, нет, ведь у неё счастливый конец!
И в самом деле, хеппи-энд по всем правилам, — согласился я с молодожёном. И мы переключились на шахматные темы.
P.S. К этой удивительной истории осталось добавить всего две строчки: летом 2004 года был установлен очередной рекорд для Книги Гиннесса: у 78-летнего Марка Тайманова и его молодой жены Нади родились очаровательные двойняшки — Дима и Маша. Этого следовало ожидать.
Сообщение отредактировал Бродяжка - Четверг, 13.04.2023, 06:13 |
| |
| |
| Сонечка | Дата: Суббота, 22.04.2023, 13:19 | Сообщение # 598 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
| Уроженец Российской империи, польский солдат, советский зэк и директор детдома в Тегеране.
Давид Лаумберг шёл в Землю Израиля непрямой дорогой, но на этом пути он спас сотни еврейских жизней...
Много раз, чувствуя, что ему уже не выжить, Давид вспоминал тот день. Ему 20 лет, завтра начнется его служба в польской армии. Он уже постригся под ноль, домашние разбежались по своим делам… И тогда он скуки ради подошел к старому ешиботнику на улице и попросил предсказать ему судьбу.
 «Тегеранские дети», добравшиеся до Палестины
Полуслепой старик взял его за руку и начал бормотать: «Ингелэ, ты уходишь в армию… Это не твоя армия… Пройдёт время, и ты будешь командиром в еврейской армии… в еврейском государстве… Ты спасёшь много еврейских детей, ингелэ… Ты доберёшься до далёкой Индии… Береги себя…»
Это был какой-то бред. Но он помог Давиду выжить и на лесоповале в Карелии, и на нелегальном положении в Средней Азии, и много где ещё.
Давид Лаумберг родился в городе Кременчуге 7 декабря 1915 года. Детство он провёл в Пинске, где у дедушки был большой дом с пышным садом на берегу реки Пины. Чтобы мальчик не надоедал проказами и постоянными «почему», дедушка определил его в еврейский детский сад сионистской образовательной системы «Тарбут» и Давид всю жизнь пронесёт любовь к Израилю, которую ему привили там.
Когда мальчику исполнилось восемь, родители забрали его к себе в Вильну. Это была Польша ‒ свободная Польша, польская Польша, антисемитская Польша.
В университетских аудиториях у задней стены стояли специальные «еврейские» стулья, в стране действовала процентная норма на приём евреев в университеты и на госслужбу. Но существовала и еврейская культура, еврейские партии, еврейское образование. Давид учился в гимназии, а в свободное время пропадал в молодежной сионистской организации «Га-шомер ха-цаир».
По окончании гимназии гражданин Польши Давид Лаумберг был призван в армию. Физически крепкий, имевший опыт работы в подростковых лагерях сионистской молодежи, Давид считал, что станет прекрасным солдатом. Но… оказался единственным евреем в казарме.
По мнению сослуживцев, еврей не мог быть хорошим воином. Ну и что, что он прекрасный стрелок? Ну и что, что лучше всех поражал штыком соломенные манекены? Всё равно он хуже всех!..
Впрочем, Давид оказался необычным евреем. Еврею положено тихо терпеть издевательства, а он уже в самом начале службы получил 10 дней тюрьмы за то, что в ответ на оскорбление ударил обидчика пряжкой ремня в лоб.
Двухгодичная действительная служба закончилась в 1938 году. Давид демобилизовался, обосновался в Варшаве и готовился к отъезду в Землю Израиля. Родной брат его уже обосновался там и слал одно письмо за другим. Однако международная обстановка накалялась. Всё шло к войне. Старший ефрейтор Лаумберг был вновь призван в армию и направлен в офицерскую школу. Стоял август 1939 года. А потом пришло 1 сентября...
Давид встретил войну курсантом. Практически же он был пехотинцем и как пехотинец вступил в бой: стрелял и убивал врагов, колол их штыком и бил сапёрной лопаткой.
К моменту развала польской армии он, сравнительно легко раненый, оказался неподалеку от города своего детства ‒ Пинска. В Пинск вошла Красная армия. Давид Лаумберг сначала стал государственным служащим, а затем ‒ государственным преступником.
Следователям НКВД требовалось разоблачить антисоветское сионистское подполье. Подполья нет? Тем хуже для тех, кто мог бы в нём участвовать. Пытки. Суд. Приговор, неожиданно мягкий: пять лет лагерей. Повезло. Карелия. Лесоповал.
Лозунг «Кто не работает, тот не ест» в лагере понимался буквально. Система была чёткая, дневная норма работы почти невыполнимая, а значит, еды почти не дадут. Выполнил ‒ получи обычную пайку. Перевыполнил…
В первый же вечер новички-заключенные, которым досталась на ужин жидкая баланда, увидели, как посреди столовой поставили стол, покрытый скатертью и накрытый на две персоны. За него усадили двух здоровущих парней, которые в тот день перевыполнили план. Каждому полагалось двойное количество хлеба, густой баланды и даже по порции творога!
С какой завистью смотрели на них остальные лесорубы…
Другим страшным злом в лагере был холод. Одеждой заключенного были телогрейка и стёганые штаны, а температура зимой опускалась до -50 градусов и ниже. Правда, в таком случае заключенных не выгоняли на работы, но лежать на нарах в почти не отапливаемых бараках было невеликим счастьем. Ослабленных голодом, холодом, отсутствием витаминов заключённых терзали цинга, воспаление лёгких, куриная слепота. Люди умирали, сходили с ума, теряли человеческий облик.
Давид понял, что долго не протянет и решил бежать: если одним ударом нейтрализовать охранника, есть шанс скрыться в лесу до того, как подбегут другие вертухаи. Но случай всё никак не подворачивался, а вскоре таким образом попытался совершить побег другой заключенный. Его поймали. Особенно и не били. Просто перед строем привязали к лошади и пустили её вскачь...
Чтобы выдержать весь срок, надо было что-то придумать. И когда Давид узнал, что требуется помощник врача, он без раздумий заявил, что имеет медицинское образование.
Он знал, что в случае разоблачения его уничтожат, но особого выбора не было – нужно было выжить. И снова он оказался любимцем судьбы: не разоблачили. Давид уже знал, что судьба преподносит разные сюрпризы: например, на лесоповале он встречал евреев, родившихся в… Земле Израиля. Эти чудаки, узнав о том, что в СССР организована Еврейская автономная область, отправились помогать строить Израиль на Дальнем Востоке. Все они были арестованы, обвинены в шпионаже и сосланы в концлагеря...
Страшная дата 22 июня 1941-го оказалась спасительной для Давида Лаумберга и других заключённых с польским гражданством: атакованный Германией Советский Союз стал одним из столпов борьбы с фашизмом. 30 июля премьер-министр правительства Польской республики в изгнании Владислав Сикорский и посол СССР в Великобритании Иван Майский подписали двусторонний договор в присутствии британского министра иностранных дел Идена. В особом приложении к этому договору оговаривалось: с момента восстановления дипломатических отношений советское правительство предоставляет амнистию всем польским гражданам, содержащимся в заключении в качестве военнопленных.
Как стало известно позже, многие польские деятели выступали за то, чтобы амнистия коснулась только этнических поляков. Но справедливость восторжествовала: польские власти и евреев посчитали за своих. Генералу Андерсу было поручено сформировать польские воинские подразделения на территории СССР.
Подлежащих освобождению польских граждан отправляли на Урал, в город Соликамск. Там им официально объявляли об амнистии, интересовались, где они хотели бы жить, и выправляли соответствующие документы. Давид Лаумберг выбрал город Мары в Туркменистане: ему понравилось, что он находится неподалеку от южных рубежей Страны Советов. Однако оказалось, что жить в этом самом Мары ну никак невозможно.
И Давид поехал в Ташкент, хотя права жительства в нём не имел. Он не имел права даже ездить на поезде, но, видимо, срабатывало пророчество старого ешиботника: ни один патруль не арестовал бегущего из Советского Союза молодого сиониста. Совершенно незаконно, помогая семье некого польского полковника, Давид смог попасть на борт судна, перевозившего солдат армии Андерса и членов их семей в иранский порт Пехлеви.
На борту Давид обратил внимание на большую группу еврейских детей от трёх до 16 лет. Это были обитатели сиротского дома из Самарканда: польское правительство решило забрать из СССР еврейских детей, чьи родители являлись гражданами Польской республики. Сироты были в ужасном состоянии. На глазах у многих погибли родители, сами дети пережили столько горя и унижений, что превратились в зверят, озабоченных одним ‒ выжить. Все дети были чрезвычайно худы, и почти все больны: чесотка, парша, конъюнктивит, постоянный понос ‒ это ещё из самого безобидного.
 «Тегеранские дети» вместе с израильскими воспитательницами
Когда судно разгрузилось в порту Пехлеви, к прибывшим подошёл хорошо одетый мужчина и представился: адвокат Рудницкий, представитель местной общины и волонтёр еврейского агентства «Сохнут».
Оказалось, еврейские организации договорились с польским правительством в Лондоне, что для польских еврейских сирот и полусирот будет организован достойный детский дом. Задачей Рудницкого было найти директора. Он узнал Давида – племянника своего старого друга Иосифа. Рудницкий помнил, что этот парень был опытным мадрихом организации «Га-шомер ха-цаир» и умел подбирать ключи к сердцу подростков. Ему Рудницкий и предложил возглавить будущий детдом для еврейских сирот в Тегеране...
Задача стояла так: собрать в Тегеране всех сирот-евреев, которым удалось вырваться с армией Андерса, и совершить с ними алию в Землю Израиля. Каким образом, Рудницкий не знал, знал только, что англичане согласились предоставить право законного въезда в Израиль всем детям и сотрудникам заведения. Давид был удивлен предложению, но с самого начала разговора понял, что это и есть его миссия, исполнение пророчества старого ешиботника.
Так неожиданно для себя Давид Лаумберг превратился в директора детского дома. Впрочем, работа оказалась ему по душе. На одном судне с ним прибыло около 150 детей, и пока они жили неподалеку от Пехлеви, их количество постоянно увеличивалась: многие еврейские дети, выдававшие себя за поляков, сбегали из-под попечения монахов в лагере для польских детей. К Лаумбергу приходили и просили их принять измождённые дети, у которых был жив кто-то из родителей, чаще мать. Таких принимали, а родителя оформляли на работу в детдоме. Для многих это стало спасением...
По страшному горному серпантину на армейских грузовиках воспитанников перевезли в Тегеран. Там, на окраине, был организован огромный лагерь. Жили в бараках и армейских палатках, спали на полу на одеялах ‒ матрасов почти не было. Польское правительство обеспечивало всех трёхразовым питанием: утром хлеб, масло, варенье, яблоко; в обед суп, мясо, каша; вечером яйцо и чай. Но как же трудно было убедить детей, голодавших два года, что еда будет и завтра, и послезавтра!
Дети не верили: они выклянчивали дополнительные порции, делали запасы, эти запасы портились, на запах собирались мыши…
Детям показывали запасы в кладовках, давали добавку, но ещё долго-долго они прятали еду.
В первой партии, прибывшей в тегеранский детдом, было 170 детей. А уже через две недели отчет директора Лаумберга выглядел так:
«Здоровых детей в лагере ‒ 527, в городской больнице ‒ 24, в лагерном медпункте ‒ 19, в палатке выздоравливающих ‒ 15, в изоляторе ‒ 40. Итого: 625 детей».
Сиротам катастрофически не хватало одежды. Снабжение шло через детский дом для польских детей, но там почти ничего не выдавали. Однажды Лаумберг с помощниками пришёл в польский лагерь, чтобы в очередной раз услышать: «Ничего нет». Тогда, не слушая возражений, он прошёл на склад, который оказался забит посылками из Америки...
Пока начальство требовало, чтобы Давид и его люди срочно покинули помещение, складские работники вскрывали посылки. Из одной выпала записка и упала у ног Лаумберга. Давид поднял её и прочел вслух: «Трог гезунтер хейт, идише киндерлах!» («Носите на здоровье, еврейские дети!»)
С этого момента руководство польского детдома всё же начало снабжать еврейских детей хотя бы тем, что посылали им евреи Америки.
К концу 1942 года жизнь в лагере вошла в накатанную колею: более-менее наладились быт, учёба, досуг…
Но еврейская судьба звала в дорогу. Кратчайший путь из Тегерана в Землю Израиля, конечно же, по суше, но логика мировой войны диктовала другой маршрут. В январе 1943 года более 700 воспитанников и сотрудников набились в грузовики.
Сначала путь лежал в порт Бангаршахпур. Там «тегеранские дети» погрузились на пароход «Донора», который взял курс на… Индию. «Донора» был грузовой, не приспособленный для перевозки людей и тем более детей. На борту пассажиров ждали отсутствие душа, качка и отвратительное питание; снаружи вода кишела минами и вражескими подводными лодками.
Через две недели пришли в порт Карачи. Ещё две недели в особом лагере на берегу (обезьяны, пальмы, адская жара) ‒ и снова в путь.
Судно «Ноуролия». Та же необустроенность, те же бури, мины и подводные лодки…
И наконец финальный порт прибытия — Суэц. На берегу ребят (их за время пути стало около 1200) встретили крепкие парни в форме британской армии. На их погонах красовалась латинская буква «Р» — Палестина.
Со слезами на глазах еврейские воины смотрели на детей, которые столько преодолели по пути сюда. Солдаты вручили каждому мешочек с фруктами, сладостями и маленьким бело-голубым флажком. На каждом мешочке была вышита надпись: «И возвратились сыновья в пределы свои».
Однако до «пределов своих» ещё надо было добраться. Завершающую часть пути проделали по железной дороге. Промелькнули пустынные пейзажи Синая, а потом…
Ребята со слезами на глазах разглядывали ухоженные белые домики, буйную зелень и апельсины, апельсины, апельсины! Практически никто из них апельсинов никогда не ел. Дети радовались, что этой райской еды здесь, как картошки. Многие внезапно грустнели, вспоминая о погибших родителях, потерянных братьях и сёстрах.
Конечным пунктом стала станция Атлит.
Здесь путешественников поместили в барачный лагерь, и их дальнейшей судьбой занялись представители Сохнута, Керен Каемет, Молодежной Алии и других организаций. Счастливчиков, у которых в земле Израиля были родственники, тут же разобрали по семьям. Кого-то определили в сельскохозяйственные школы, кого-то в светские интернаты. Большой неожиданностью для руководства стало категорическое нежелание ребят идти в кибуцы: оказалась, что дети из СССР, успевшие пожить в колхозах, много рассказывали остальным, какое это страшное место…
История продолжается
«Тегеранские дети» поменяли имена, выучили иврит и постарались как страшный сон забыть всё пережитое. Дело в том, что в первые годы существования Государства Израиль к пережившим Холокост относились с таким пренебрежением: их «шедших, на смерть, как овцы на бойню», противопоставляли героям-сабрам, которые, несмотря на малочисленность, смогли победить врагов с оружием в руках.
Но прошло время, и выяснились страшные подробности еврейского сопротивления: люди узнали, что практически до 1944 года против нацистов вставали с оружием в руках только евреи и советские партизаны. После этого отношение к пережившим Холокост изменилось...
После целой политической бури Бен-Гурион согласился принять от Германии репарации; начались индивидуальные выплаты пережившим Холокост.
Только вот бывшим «тегеранским детям» в выплатах отказали. И тогда они поднялись на борьбу за свои права: вновь собрались, создали организацию «Дети Тегерана и их воспитатели» и подали в суд на правительство Государства Израиль.
Лишь в 2014 году, после многих лет борьбы, 217 оставшихся в живых получили по 25 тысяч шекелей компенсации.
Они прожили обычную жизнь. Одни окончили школу, другие нет; кто-то стал ремесленником, а кто-то дипломатом; многие дожили до старости, но немало погибло уже в Войне за независимость. (Один из «тегеранских детей», Эммануэль Ландау, за свой воинский подвиг посмертно получил высшую воинскую награду Государства Израиль.)
Но почти у всех в срок появились семьи и родились дети. Цепочка поколений, которая чуть не прервалась во время Второй мировой войны в расстрельных ямах и газовых камерах Польши, в голодных приютах и холодных избах СССР, ‒ эта цепочка поколений всё-таки продолжилась благодаря усилиям Давида Лаумберга и других добрых людей в Эрец-Исраэль и в Иране, в Лондоне и в Советском Союзе.
А может, так случилось по воле Всевышнего. Вспомним пророчество старого ешиботника!
Михаил Бунимович
Сообщение отредактировал Сонечка - Суббота, 22.04.2023, 13:21 |
| |
| |
| papyura | Дата: Пятница, 28.04.2023, 09:32 | Сообщение # 599 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1561
Статус: Offline
| ах, какая судьба и сколь красиво он исполнил всё, что ему было ею уготовано!!!
|
| |
| |
| Златалина | Дата: Четверг, 11.05.2023, 22:49 | Сообщение # 600 |
 добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 233
Статус: Offline
| ИЗ ПИСЕМ ГРИГОРИЯ ГОРИНА ОТЦУ - ИЗРАИЛЮ АБЕЛЕВИЧУ ОФШТЕЙНУ (1904-2000)
Так получилось, что они расстались в 1991-м году, когда отец с сестрой Горина и её детьми уехали в США (Сан-Франциско) и его отец, профессиональный военный, прошедший всю войну и участвовавший в штурме Рейхстага (кавалер орденов Красного Знамени и Отечественной войны I и II степеней), проживший 87 лет в России, находясь в преклонном возрасте, сохранив ясность ума и чувство юмора, живо интересовался происходящими там событиями...
Поэтому Горину не составляло труда в свойственной ему ироничной форме его поддерживать и на вопрос отца о том, что происходит с экономикой России, в канун Нового 1993-го писал:
"...На это я тебе отвечу цитатой из Владимира Войновича, из его романа о Чонкине: «Дела в нашем колхозе шли хорошо… Можно сказать, даже — очень хорошо… Можно сказать, и великолепно… Только с каждым годом всё хуже и хуже…»
Примерно это и происходит во всех городах и сёлах бывшего СССР. То есть, в принципе, пока всё неплохо… И свет пока есть… и тепло…
И поезда куда-то едут. И магазинов полно… И в них всё лежит.
Но если за рубли, то — очень дорого. Если за доллары — то очень дёшево. А если воровать… — то вообще даром!
Вот народ, поразмыслив, и выбрал третий путь… развития… Путь проверенный. Недаром Салтыков-Щедрин писал еще сто лет назад:
"— Россия — страна богатая. Все воруют, а ещё и остаётся…"
Ваше поколение фронтовиков выполнило свой долг перед страной — вы спасли её от фашизма.
Наш долг сегодня — спасти её от маразма! Всеми средствами… В том числе и с помощью юмора…
Задача нелёгкая, но не безнадёжная.
И да поможет нам всем Бог! Пусть Он благословит Америку! Пусть вразумит Россию и сохранит!..."
А в письме отцу, датированном 2-го апреля 1993-го года, после прошедших в Москве многочисленных митингов, писал:
"...Ты, наверное, с ужасом подумал, не началась ли гражданская война? Папа, успокойся! Не началась! И знаешь, почему? Потому что… не заканчивалась…
Помнишь, у Окуджавы: «Я всё равно паду на той, на той единственной гражданской…»
Поэт, как всегда прав по сути, а теперь уже и по деталям: белые… красные… царь-батюшка… Ленин-отец. Донские казаки с шашками и Калединым во главе…
Когда это видишь сегодня, то становится ясно, что та гражданская никогда не кончалась, просто затихала изредка для перегруппировки сил и подтягивания резервов…
Резервы — это мы, население. Поэтому в перерывах между битвами мы стараемся набираться сил, питаться, лечиться, плодиться и размножаться, т. е. по быстрому заниматься тем, что именуется жизнью.
Всё, что происходит в стране можно охарактеризовать словосочетанием «ни хрена… авось… обойдётся!»
На английский оно не переводится, и слава Богу, иначе бы разведки западных стран, которые нам помогают, похитили бы секрет нашей выживаемости… И тогда нам бы пришлось помогать им… А для этого надо работать, что уже не так интересно.
На Востоке говорят: «не приведи Бог жить в интересное время!» А в России, к сожалению, неинтересных не бывает…
Правильно говорил нам один профессор на лекциях в медицинском: «Мы — не полузапад, не полувосток, не Евроазия! Мы — Азиопа!!
Особая страна — пребывающая в экстремальной ситуации много лет, и даже в самый критический момент находящая возможность правильно оценивать превратности судьбы.»
И для наглядности профессор приводил анекдотическую задачу, которую графически зарисовывал на доске…
Выглядела задачка примерно так:
Два железнодорожных пути, пересекающихся через одну точку «М».
По одному пути поезд пересекает точку «М» в 9 часов 30 мин. По второму — в 9 часов 20 мин.
Возле точки «М» стоит и домик обходчика. Напротив дома — свалена куча дров. (Детали очень важны для правильного решения.) У обходчика престарелый отец-паралитик…
И вот вдруг обходчик узнает по телефону, что второй экспресс запаздывает на 10 мин, т. е. оба экспресса пересекут точку «М» ровно в девять тридцать.
Что он делает, как думаешь?
Не ломай голову и не спрашивай у американцев — они начнут говорить банальные вещи, вроде того, что обходчик звонит в аварийную помощь… ставит предупредительные сигналы и пр., и пр.
Ничего подобного! В российском варианте ответ, как всегда, парадоксален и выглядит так:
Узнав о приближающихся поездах, обходчик...
а) берёт поллитра;
б) берёт закуску;
в) берёт отца на руки, несёт его на дрова;
г) аккуратно усаживает;
д) и говорит взволнованно:
«СМОТРИТЕ, ПАПАША!.. СЕЙЧАС ТАКОЕ БУДЕТ!!!»
Вот примерно такими ожиданиями сегодня живёт вся страна.
И я вместе со всеми...
P.S.
На свой последний день рождения 12-го марта 2000-го года Григорий Горин написал себе такое автопоздравление:
Привет тебе, мой организм,
За то, что в 60
Ты сохраняешь оптимизм
И этой жизни рад.
Тебе спасибо, голова,
Что в страшной суете
Ещё рифмуешь ты слова,
Хотя порой не те.
Вам, руки, ноги и живот,
Всему, что там внутри живёт
И что торчит вовне, –
Вам всем, друзья, большой привет!
Желаю жить вам много лет,
А вместе с вами – мне!
К сожалению, много не получилось. И через 3 месяца его, увы, не стало...!
Его отец дожил до глубокой старости и умер в возрасте 96-ти лет...
|
| |
| |
|
