| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
еврейские штучки
| |
| Щелкопёр | Дата: Понедельник, 09.11.2020, 01:50 | Сообщение # 556 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 325
Статус: Offline
| Жванецкий - "Впервые в Израиле"
https://www.youtube.com/watch?v....9yWiDSw
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Суббота, 14.11.2020, 14:29 | Сообщение # 557 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1460
Статус: Offline
| Ушёл ещё один выдающийся еврейский поэт русского языка...
Жванецкий был гением поэтического образа: ведь образ – не что иное, как связь между словами и явлениями. Он вытаскивал их, как фокусник из цилиндра, рифмуя узбека с женщиной, бригадира с похоронами, шоколадные батончики с Розой Люксембург – и всякий раз выходило поразительно к месту и оттого смешно до колик. В этом была суть его гениальной поэзии – в открытии новых связей, а вовсе не в производстве хохм. Он не был хохмачом, не был сатириком, не был стендапистом – он был настоящим Поэтом.
Он был фантастически популярен – и об этом лишний раз свидетельствует количество некрологов, элогий, эпитафий и просто скромных поминальных речей в одно-два предложения, волна которых захлестнула Сеть в эти дни. Люди пересыпают слова о нём из «поста» в «комментарий», как песок из ладони в ладонь, и этот песок, как песку и положено, постепенно просачивается меж пальцев и вскоре иссякнет вовсе.
Те, кто слышали Жванецкого, уйдут в свою очередь, а тем, кто не слышали, наши восторги непонятны совсем. От него остались лишь имя и звук – а память о звуке, пусть и самом чудесном, тает быстрее, чем мороженое на летней одесской набережной.
Говорят, он очень хотел быть писателем и, возможно, даже пробовал – перед тем как порвать и стереть, но хорошо понимал, что не будет им никогда – по упрямой, ни в какие рамки не лезущей природе своего таланта, и оттого потаённо, но заметно завидовал «настоящим писателям».
А те, конечно, радовались, чувствуя эту зависть, и покровительственно пестовали её; так, в своё время, раскрученные шестидесятники свысока похлопывали по плечу Владимира Высоцкого.
Ещё бы: они-то были «большими поэтами» (нас мало, нас может быть четверо…), а он – всего лишь бард.
Всего лишь бард – как некий Шекспир.
Нет-нет, конечно, Жванецкий не был писателем; в отрыве от интонации, от сцены, от захлебывающейся скороговорки, чей поток то и дело разливается в медлительную, обманчиво спокойную заводь, из которой вдруг нежданно-негаданно выскакивает то чёрт, то водяной, то русалка – в отрыве от всего этого его тексты воспринимаются с трудом; фразы распадаются на составные части, ломаются словоподчинение и словосочетание.
Так не пишут – не потому, что не велит некий строгий канон, а потому, что такие тексты нечитабельны. К примеру, миниатюра про раков (большие, но по пять), от которой каталась под столом вся страна, уморительна в сценическом исполнении и начисто теряется на бумаге...
Не писателем – тогда кем?
Стендапистом – или, как выражались ранее, «мастером разговорного жанра», а то и того пуще – «конферансье»?
От последнего слова меня передёргивает, от него веет «капельдинером» и «метрдотелем», а проще говоря, «халдеем». Но и «стендапист» вряд ли годится.
Посадить Михаила Михайловича на одну грядку с, извините за выражение, Задорновым, Петросяном и Сайнфельдом? – «Ну бээмет», как говорят у нас, сочетая браком многозначную частицу русского языка с одним из важнейших слов ивритского Танаха.
Нужное название – поэт.
Если принять за основу определение поэзии как текста с качественно более высоким уровнем связности, чем тексты другого рода (проза, научный текст, протокол, официальный документ и проч.), то Жванецкий, несомненно, поэт – причём, поэт выдающийся, самого большого масштаба.
Его тексты сверкают не просто неожиданными, но ошеломляющими связями между словами, которые берутся из принципиально разных, несовместимых опер, но загадочным образом подходят друг другу, что называется, тютелька в тютельку.
Мир его образов – не политический, не социальный, а чисто литературный, языковой. Политика, социология, фронда и прочие «жареные» дела – вторичны, они сами собой вытекают из замечательных языковых открытий.
Корень репризы «Красноярский край покрывает её [Швейцарию], как бык овцу» – в двойном значении слова «покрывает» – сначала поэт видит это, а уже потом выстраивает оболочку.
Природа смеха – в радости открытия связи, которая всю жизнь пребывала у тебя под носом, но ты об этом не догадывался, пока не пришёл кто-то, увидевший, оформивший и показавший.
И ты смеёшься, поражённый разоблачением мнимого несоответствия – и чем большим было это прежде узаконенное несоответствие, тем смешнее его низвержение в правильный масштаб.
К несчастью для памяти о нём – которая, увы, будет существенно короче, чем память о других больших поэтах – многие связи в его стихах задавались интонацией, паузой, звуком, выражением лица, то есть чем-то в принципе мимолётным. Ещё и поэтому память о его гениальности будет жива, лишь покуда живы мы, слышавшие его вживую.
Как геометр сыпучих слов и Колумб языковых открытий, он мог существовать лишь в пространстве русского языка, в котором родился и вырос; лишь этот омут был знаком ему на нужную глубину погружения.
Другого материала у него попросту не было – хотел он того или нет. Но метод его работы, заключавшийся прежде всего в поиске связей, в таинственной игре словами и смыслами, – чисто еврейский.
Так что в определённом плане кончина Жванецкого – событие для России знаковое.
Ушёл ещё один выдающийся еврейский поэт русского языка, порождённый сложными процессами ХХ века – ушёл вслед за собратьями того же масштаба: Бабелем, Мандельштамом и Пастернаком.
Теперь шафаревичи и солженицыны могут вздохнуть с облегчением в тиши своих повапленных гробов: других таких жванецких у России уже не будет, евреи там более-менее кончились. И хорошо, что так.
Ну а я, пересыпающий слова из ладони в ладонь вместе со всеми, закончу свою элогию подходящим к случаю четверостишием одного из вышеупомянутых еврейских поэтов и пленников русского языка:
Нам остаётся только имя:
Чудесный звук, на долгий срок.
Прими ж ладонями моими
Пересыпаемый песок.
Алекс Тарн
=======================
https://www.youtube.com/watch?v=9QqQ4Hpucqc
https://www.youtube.com/watch?v=trlwX1Lqmj0
https://www.youtube.com/watch?v=fLqkSCOJNt0
https://www.youtube.com/watch?v=L6MHUuem0dM
|
| |
| |
| Пилигрим | Дата: Понедельник, 16.11.2020, 12:05 | Сообщение # 558 |
|
Группа: Гости
| Неделя прошедшая началась грустно, новость об уходе из жизни Джонатана Сакса – многолетнего главного раввина Великобритании, мыслителя и члена Палаты лордов – оказалась для меня, пожалуй, даже более оглушительной, чем пришедшее почти одновременно известие о смерти сатирика и писателя Михаила Жванецкого...
Раввин Сакс, который писал, что мир возможен только между людьми, признавшими личное достоинство своих оппонентов, был одним из самых известных «послов» иудаизма в мире, а мне в течение по меньшей мере последнего десятилетия повезло быть его рупором на русском языке и подготовить для читателей десятки его статей...
( и, конечно, всегда приятно осознавать, что практикующим раввином, и, как следствие этого, главным раввином Великобритании Джонатан Сакс стал по указанию Любавичского Ребе )
Королева Великобритании Елизавета II и главный раввин Великобритании лорд Джонатан Сакс
Птицу, как известно, видно по полету, а автора – по его текстам.
Труды Джонатана Сакса отличает особый знак качества: они представляют собой невероятно успешный симбиоз глубоких познаний в иудаизме, великолепного образования и широкого кругозора, сдобренных блестящим английским юмором в его лучших проявлениях.
Я намеренно пишу об этом в настоящем времени, поскольку к статьям Сакса, которые остаются всё же с нами, хочется – и стоит! – обращаться всем, кто ищет ответы как на вечные, так и на насущные жизненные вопросы.
автор - Шейндл Кроль- родилась во Владимире, а училась в Москве, где впервые и познакомилась с традициями и обычаями иудаизма, с 2008 года живёт в Израиле...
А позже пришло сообщение о похоронах Михаила Жванецкого. Ещё накануне мне написали из Москвы, что похоронен он будет в Востряково, на еврейском кладбище.
И вдруг – Новодевичье, в окружении крестов.
Боль, и обида президента Российского Еврейского Конгресса Юрия Каннера понятны – Жванецкий был евреем, демонстрирующим своё еврейство.
Но, увы, семья не захотела. "Престижность" победила. В случае печально-веселого философа Жванецкого это грустно.
Однако то, что случилось за неделю до этого в Минске, не только грустно, но и мерзко.
Там перезахоронили классика советской белорусской литературы Змитрка Бядулю.
Но Бядуля – это псевдоним, а звали его Шмуль, Самуил Плавник...
Перезахоронение не останков, а пепла сопровождалось православной панихидой, и могила была увенчана крестом.
Даже если его престарелый сын и стал православным (всё сегодня быть может), уж священник-то должен был понять всю мерзость совершаемого...
Неделя продолжила быть грустной – капитулировала Армения. Вернее, не Армения, а её руководство.
ну а в начале следующей - сообщение о смерти Армена Джигарханяна...
скорей бы уж этот високосный - что всех лучших косит - закончился!
|
| |
| |
| Сонечка | Дата: Вторник, 24.11.2020, 15:27 | Сообщение # 559 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
| Говорят, что когда раввину Саксу должны были присвоить "сэра", с ним связался министр королевы с вопросом, как сделать, чтобы на приёме он мог есть, ведь он соблюдает кашрут...
Рабби сказал, что проще всего закупить комплект посуды, как на Песах.
Проблема возникла позже - ведь у королевы принято после одного блюда пересаживаться за другой стол.
Рабби Сакс не растерялся и собрал ложки-вилки-тарелки... ...и делал так каждый раз во время приёма, что вызывало шум и суету.
Особенно громко возмущался еврейский банкир, который, увидев рабби за своим столом, прошипел: "Прекратите свои еврейские штучки"...
Прощаясь с гостями королева попросила рабби встать рядом с ней и объяснить смысл кашрута.
Рабби объяснил кратко, что он должен соблюдаться каждым евреем.
Банкир, прощаясь, сказал, что он тоже еврей... и тогда королева спросила: "А где ваша посуда?"...
|
| |
| |
| smiles | Дата: Воскресенье, 06.12.2020, 05:39 | Сообщение # 560 |
 добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 237
Статус: Offline
| "размышлизмы" уставшего человека (замечательное эссе Александра Ширвиндта)
«Ветер перемен».
Я могу набросать портрет поколения.
Но зачем?
Мне кажется, сегодня наш опыт мешает.
В словарях типа Даля написано, что «на сто лет считают три людские поколенья».
Так что у меня идёт конец третьего поколения.
Мы — моё и предыдущее поколение — как жили?
Мы не знали, что такое деньги. Была зарплата и сберкнижки.
На этих сберкнижках лежали мистические сбережения, в основном на чёрный день или похороны. Старички и старушки копили, чтобы их похоронили по-человечески.
То, что я ел при дефиците, я ем и сейчас (когда в магазинах всё есть). И считаю: носить нужно только то, что хочется, и старое.
Деньги появились в моей жизни уже в конце второго поколения...
Гениальный математик Перельман с авоськой молока и хлеба отказался от миллиона долларов не потому, что дебил, а потому, что вокруг дебилы...
У нас всегда было тёмное прошлое, жуткое настоящее, светлое будущее... Светлое будущее — где-то на горизонте, а он, как известно, удаляется по мере приближения.
Со времён Нерона, инквизиции, французской буржуазной революции или Великой депрессии мы ждём чего-то неслыханного и делаем вид, что стало лучше.
Помню, как на телевидении снимали спектакль Театра сатиры «Безумный день, или Женитьба Фигаро» — милый, изящный, бездумно-музыкально-танцевальный спектакль о треугольнике любви, где Бомарше позволил себе в конце монолога Фигаро сказать: «Все вокруг хапали, а честности требовали от меня одного». Эту фразу вымарали на всякий случай, потому что могут подумать...
Не то Карякин, не то Афанасьев ( я их очень любил и дружил с ними) сказал, что история с «шестидесятниками», все их прекрасные порывы — это было ускорение внутри прыжка. Очень образное и точное определение состояния того времени. А сегодня, когда все давно уже приземлились, народишко пытается ускориться после прыжка — тупик и бессмыслица.
Я очень устал от этой страны. Но, во-первых, я её целиком заслужил, а во-вторых, другой уже не предвидится.
Каждые полвека — ветер перемен.
Обычно ветер перемен порывистый и мощный. Но ходить до ветру сегодняшних перемен надо дозированно и по возрасту. А «пысать» против ветра перемен старческой струёй — чревато.
Перемены... Сейчас спи с кем хочешь, мужикам даже венчаться можно друг с другом. А раньше люди сидели за это десятилетиями в тюряге. Помню, возвращаюсь в «Красной стреле» из Ленинграда и попадаю в СВ с актёром Фимой Копеляном. Сразу коньячок, начинаем трепаться — редко видимся. В коридоре стоят два стройных мальчика, один в одном конце вагона, другой — в другом. Стоят, в окошко смотрят, друг с другом незнакомы. Поезд трогается, они ныряют в одно купе, закрываются..
Мы пьём, дружим. Я говорю: «Фима, подумай — люди предаются этой пагубной страсти, рискуя свободой. Фимочка, живём один раз. Надо успеть попробовать». Он говорит: «Шура, я не смогу, я очень смешливый».
Вчера тебя сажали в тюрьму за валюту, сегодня — пожалуйста, держи миллиардные долларовые счета. Вчера нельзя было купить и перепродать — сегодня на этом строится весь наш "бизнес".
Но как жить без идеологии, без чёткого государственного устройства? После того как мы решили освободиться от советского прошлого, мы ничего не создали, кроме эфемерных надежд.
А вектора-то нет! И нет корней, потому что их всё время выкорчевывают. А теперешние саженцы крайне подозрительны...
Смысл нашей жизни заключался в том, чтобы не потерять себя в определённом узком кругу знакомых, близких, друзей. Этот узкий круг был один. Сейчас время диктует корпоративную дружбу, ведомственную. Тусовки стали синонимом дружбы.
Я никогда не начинал жизнь с чистого листа, потому что у меня его никогда не было. Всё время на листе было уже что-то напачкано, и приходилось начинать с середины. А это трудно. Кроме того, в том, чтобы каждый раз начинать с чистого листа, есть колоссальный эгоцентризм: всё отмести и начать сначала. А шлейф предыдущих испоганенных листов куда деть? Выбросить? Это надо иметь большую силу воли . Утомительная цельность — выгодное, но очень скучное существование.
Как говорил кто-то у Чехова все болезни от нервов.
А нервы — это что? Нервы — это стрессы. А стрессы — это что?
А стрессы — это жизнь. Поэтому я всю жизнь стараюсь себя обезопасить иронией.
Но всё-таки с годами накапливается огромный запасник негатива. Поневоле что-то остаётся в осадке и уже не вымывается ни иронией, ни юмором, ни скепсисом, ни цинизмом. Это превращается в такую корку, которую не размочишь ничем.
«Боже! Как я от себя устал». Выбрал лимит вожделений, надежд и мечт.
Люблю своих детей и внуков. Правда, не хватило мне мужества, чтобы быть им душевно необходимым. Они относятся ко мне как к физиологической данности, а хотелось бы иного.
Сегодня счастье для меня — это суммарное ощущение сиюсекундного относительного благополучия. Знаешь, где находятся внуки в данную секунду — ура! Коленка не болит — победа! На сцену идти не надо — радость! Скоро на рыбалку, уже есть путёвка на Валдай — виват! И когда всё это соединяется вместе, думаешь: хорошо.
Ещё счастье — это когда возвращаешься после спектакля домой, ноги совершенно не ходят (в театре-то бегаешь — прикидываешься), выпиваешь пятьдесят шесть граммов, снимаешь все атрибуты, плюхаешься на кровать, вытягиваешься и — я высчитал — шесть секунд полного кайфа.
Так что всё время хочется дойти, раздеться, лечь и вытянуть ноги (слава богу, пока не протянуть). Вернее, так: доехать или дойти и лечь, доиграть и лечь, допить, доесть и лечь, договорить и лечь, долюбить и уснуть. Вообще лежать в ногу со временем.
Никак не могу сформулировать для себя смысл земного пребывания. И кто этот смысл запрограммировал?
Смысл — остаться в веках? Или хотя бы в пятилетке после конца?
Напротив Большого театра стоит памятник Марксу. Его голова, как засранная голубятня, олицетворяет относительность бессмертия.
Но к чему оно? Всё равно не узнаешь ТАМ. Да и что это за бессмертие, когда ты сдох?
А если ТАМ что-то и кто-то есть и ты будешь иметь возможность из-за черты новой оседлости наблюдать за земным бытом и услышишь, как вдруг о тебе разочек вспомнили после панихиды и, не дай бог, повесили над подъездом дома табличку, что ты здесь был и даже делал вид, что жил, — как воспользоваться этим триумфом, не имея возможности лично скромно поклониться и положить два цветочка на открытии своей доски? А если ТАМ ничего нет и ты этого не узнаешь, тогда вообще зачем?
Старикам иногда по утрам мерещится хорошее настроение. И они надеются на искренность. К вечеру эти надежды рассеиваются. Нынче существует жёсткий регламент скорби — от минуты молчания до вечного огня.
Так что, если о себе сам не позаботишься, пиши пропало. Планета Земля в начале XXI века живёт в стиле гламурно-кровавого шоу, поэтому уходить с неё надо радостно и с блеском.
Ростки этого «жанра» возникли давно, аж в 50-х годах прошлого века. Был такой дико элегантный, красивый, знаменитый чтец Всеволод Аксёнов. Он сам написал подробный сценарий своих похорон. Панихида в Концертном зале имени Чайковского имела огромный успех...
Умер Алеша Баталов. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем» — вечный исторически-менталитетный лозунг нашей родины.
Материалы об ушедшем Баталове на денёчек вытеснили из всевозможных СМИ очередную фотосессию раскляченной в шпагате балерины на пляже в Майами. В газетах ханжески-слезливо умилялись дачей Баталова в Переделкине.
Ищем всем миром деньги на памятник Тане Самойловой. Несколько лет играли благотворительные концерты и спектакли, чтобы воздвигнуть на кладбище памятник Лёвочке Дурову.
Конечно, умирать надо вовремя, но как высчитать в наш меркантильно-прагматичный век, когда это вовремя, чтобы «благодарные» потомки тоже вовремя спохватились и поняли, кого они потеряли?
Доски на стенах жилья, памятники на кладбище, названия улиц, пароходов, самолётов, огромное количество музеев-квартир и книги, книги, книги...
Мне, например, не хотелось бы, чтобы где-нибудь на окраине Сызрани вдруг возник Ширвиндтовский тупик.
Я прожил жизнь под девизом:
«Мы можем всё, нас могут все».
В промежутках между этими призывами мы пытались оставаться людьми.
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Пятница, 11.12.2020, 05:00 | Сообщение # 561 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1460
Статус: Offline
| Имре Кальман
Штрихи к портрету
В нём уживались два композитора, творчески не похожих друг на друга – Эммерлих Кальман и Имре Кальман.
Эммерлих сочинял фортепианные пьесы, скерцо, симфонию, и к легкомысленному» жанру оперетты относился с презрением.
Однажды к нему обратились с оскорбительным предложением сочинить незатейливую песенку для нового кабаре со странным названием “Бонбоньерка”.
Как?! Ему – серьёзному композитору, для какой-то “Бонбоньерки”?!
Унизиться до шлягера?!
И он унизился, хотя ему было так стыдно, что счёл необходимым спрятаться за псевдоним...
Но случилось невероятное – вдруг весь Будапешт запел его песенку. Это было потрясением.Он написал ещё одну, и она, к удивлению автора, затмила популярность первой.
И тогда во второй раз родился композитор... – Имре Кальман!
Кальман был скучным, замкнутым, невесёлым, порой угрюмым человеком. Он не любил танцевать, и во время балов, проходивших в его доме, частенько сиживал на кухне со своим другом Эрихом-Мария Ремарком.
Часто довольствовался обществом своих такс (коих в доме было несколько) и созерцанием своей коллекции часов. При нём всегда были часы – в жилетном кармашке, в портмоне, на руке и в кармане пиджака.
Как вы думаете, что он хранил в верхнем ящике своего письменного стола?
Огрызки карандашей, которыми и написал свои оперетты.
Был очень суеверен. По пятницам и 13 числа каждого месяца умирал от страха. А что с ним происходило, когда 13 число выпадало на пятницу, трудно передать...
Он был трижды женат.
Первая жена была старше его на десять лет, вторая – младше на тридцать, зато на ней он был женат дважды.
Однажды он сидел в кафе, в котором обычно пировали артисты, и пил пиво, когда в сопровождении элегантных молодых людей вошла стройная красивая женщина.
Она здесь знала всех, но вдруг увидела скромного, сидевшего за столиком в дальнем углу, незнакомого мужчину. Не дожидаясь, когда их познакомят, подошла и назвала себя: - Паула Дворжак.
Он встал. - Имре Кальман.
- У вас мания величия? - она засмеялась шутке этого невысокого полноватого мужчины.
- Сегодня, если быть, то быть Имре Кальманом. Не правда ли?
- Конечно. Тем более, что для меня это не составляет труда.
- Вы актёр?
- Нет, композитор.
- Ну, будет вам! Итак – Паула Дворжак, - снова представилась она.
- Имре Кальман, - поклонился незнакомец. - Надеюсь, что это не самое большое ваше разочарование...
Эта обаятельная и умная женщина была старше его на десять лет, но вскоре они стали мужем и женой. И были счастливы. Лишь её смерть разлучила их.
Как-то Вера, вторая жена Кальмана, спросила:
- Ты часто вспоминаешь Паулу?
- Нет, - ответил Имре, - я просто никогда её не забываю...
Паула частенько задумывалась над удивительными чертами характера своего мужа и не могла объяснить их для себя. Но однажды догадалась, и в правильности своей догадки убеждалась всё больше и больше.
Неуверенность в своём будущем и постоянное ожидание несчастий, которые могут вдруг обрушиться на него и его семью, Кальман унаследовал от гонимых отовсюду своих предков...
А его скупость в жизни и безумная щедрость в музыке, где он дарит людям радость и наслаждение!
А недоверчивое отношение к своим успехам и восхищение зрителей на каждом спектакле!
А острое, почти физическое ощущение зыбкости всего того, что он имеет и которое в любой момент может рассыпаться, превратившись в прах!
Да, конечно, ей было известно происхождение Имре. И хоть он впитал в себя венгерскую культуру, в нём легко узнаются национальные черты народа, родившего его.
Он потрясающе талантлив, и поражает удивительной лёгкостью музыкального мышления. Из грусти и тоски безудержно вырастают искреннее веселье, юмор и смех, свойственные миру еврейских местечек, когда они примеряют роскошные одеяния Мечты.
Его угнетал гадюшник венских антисемитов. Вдруг они вспомнили давнишний пасквиль Вагнера на Феликса Мендельсона под названием «Евреи в музыке» и ... ликовали, а в небольшом комментарии к нему были прозрачные намёки на Легара и Кальмана. Заголовки статей в венских газетах того времени такие: «Ограничить деятельность евреев», «Во всем виноваты евреи!», «Австрия погибнет от засилья евреев».
И Австрия перестала быть Австрией: она стала немецкой провинцией «Остмарк»...
Значимость Кальмана как композитора была такой, что даже фашисты не решились его убить и Кальману было присвоено звание почётного арийца, дававшее возможность не разделить участь австрийских евреев.
Он отказался от этого звания и покинул страну.
Принцы от рождения – они наследуют почитание, власть и богатство.
Есть принцы по уму и таланту – они, не имея титулов, своим трудом добывают всё это в сердцах и душах людей.
Паула считала, что в Вене живут два императора: Франц-Иосиф, власть которого распространялась на всю Австро-Венгрию, и Имре Кальман, власть которого над сердцами людей не знала границ.
Его музыка приносила людям радость.
Поэтому она звучала в блокадном Ленинграде.
Поэтому ещё в 1944 году, вышел на экраны страны знаменитый кинофильм «Сильва».
Среди нищеты и убогости послевоенной жизни в души людей входил недосягаемый светлый мир и в нём были красивые женщины, музыка, счастье, достаток, любовь и мир, который наполнен блеском беззаботной жизни...
Эту арию я впервые услышал в старом, убогом дворе на Глубочицкой улице.
Одноэтажный, несуразный, длинный, как барак дом, стоял под самой горой. Был жаркий день.
В узком пространстве между домом и горой в тени на стуле сидел пожилой, полуголый мужчина с подкрашенными старостью редкими волосами на голове, груди, спине и пел.
Пел самозабвенно, закрыв глаза, наслаждаясь.
Я и сейчас вижу отца моего друга, низкорослого, толстенького – удивительно похожего на Имре Кальмана.
«О, баядера!» – пел он об ушедшей любви, об ушедшей Мечте.
Какой же огромной силой таланта нужно было обладать, чтобы старый киевский еврей, потерявший на войне родных и близких, в голодном 1947-м году пел о баядере!
Велик Кальман! Велик!..
Давид Кладницкий
|
| |
| |
| Щелкопёр | Дата: Среда, 23.12.2020, 02:27 | Сообщение # 562 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 325
Статус: Offline
| Папа
Борух Горин
Мой учитель, мой лучший друг, мой камертон. Как мы без тебя?
Проклятый спрут за полтора года съел легкие и добрался до сердца.
За две недели до конца врачи опустили руки. Лекарство не только перестало помогать, но и угрожало сердцу. Всё, ждите. Вот отличный хоспис… Папа мне о хосписе не сказал ни слова. Бодро отрапортовав о метастазах, он очень серьезно завершил: «Знай, что я совсем не боюсь».
Он никогда ничего не боялся. Старость ему совсем не нравилась, он не любил свою старость. Но ничего не боялся.
Ребенок войны, годовалым вывезенный накануне оккупации из Одессы, он круто менял свою жизнь много раз. Приехав пенсионером в Америку, недавний бизнесмен, инженер, общественный деятель уже через месяц устроился курьером в оптику, а через год — машгиахом в компанию «Манишевиц».
Лишь бы не быть стариком и не сидеть сложа руки. Всё время работать. Никакого труда он не боялся. Ничего никогда не боялся. Даже на пороге.
Кроме шабата, каждый день мы с ним обязательно говорили по телефону.
Он ведь нас плохо подготовил к этому. Лёгкий на подъём, не чета нам, только в последние месяцы он сильно сдал. А в последнюю неделю сразу передавал трубку маме. Не только сил не было — кажется, он не хотел быть немощным в разговоре со мной.
В пятницу, в нью‑йоркские восемь утра, мама позвонила и сказала, что ему совсем плохо. Я попросил дать ему трубку. Папа не смог говорить. Только рассмеялся и отчетливо произнёс: «Не то мгновенье». У нас, в Москве, через пять минут начался шабат.
Через полчаса, в это раннее бруклинское утро, он попытался встать — и опустился уже по ту сторону. Наступило то мгновенье.
По любавичской традиции на похоронах не произносились речи. Папа их тоже очень не любил. Он шутил в совершенно своем духе: «Почему это всё нельзя было сказать при жизни?!»
А когда полгода назад у него неожиданно были очень приличные анализы, он сказал врачу: «С такими анализами стыдно умирать!» На своем надгробии в шутку предлагал написать: «Ну, теперь вы верите, что он болел?»
Я когда‑то написал небольшой рассказ «Одесса‑на‑Монтефиоре» о том, как папа покупал себе место на кладбище.
Сейчас эту Одессу похоронили на Монтефиоре. Штучный товар.
Дома я нашел блокноты: мини‑конспект моих уроков по ютьюбу. Оказывается, он записывал! Потом звонил и говорил: «Была парочка дельных мыслей», — и я знал, что это восторг.
Понравившиеся или придуманные шутки.
«Жалоба профессора: я старею, а третьекурсницы — никогда!»
Рецепты. Довид Окунев рассказал во время шивы, как папа в годовщины смерти своих родителей приходил в синагогу в шесть утра, чтобы приготовить поминальную трапезу — не магазинным же кормить людей!..
Заготовки для визита к врачу: он сам переводит на свой английский. Обычно ему перевожу я — но как же мне рассказать про бессонницу и кошмары, про боли и неуверенность?
Читаю, смеюсь и глотаю слезы. И слышу голос его. «Человек не знает, о чем мечтать, пока не увидит это у другого».
Папа говорил, что маленькие дети чувствуют хорошего человека. Дети всегда обожали его — не только сыновья и внуки, а все, кто с ним встречался.
Раввин, выросший в Москве, пишет мне: «Не верится… Он всегда был любимый дядя, который защищал меня и по‑настоящему любил меня и всех моих братьев… Я помню, как радовался, когда он приезжал на праздники…»
Другой московский раввин вспомнил, как однажды в детстве они устроили в Симхас Тойру страшный кавардак в синагоге — бегали и шумели. А ещё запихнули шпроты в бутылку с газированной водой. Весело же — плавают среди пузырьков…
Мой отец наконец решил, что шума многовато, поймал озорников и приструнил. Но надолго его строгости не хватило. Увидев шпроты в бутылке, он рассмеялся и сказал запомнившуюся рассказчику фразу: «Так вы и им Симхас Тойру устроили?..»
Папа никогда не говорил о людях плохо. Ненавидел сплетни. Однажды он рассказал мне историю, из которой я понял, откуда у него это.
С папиной семьёй жила его бабушка Сора. Через войны, революции, голод она пронесла своё ничем не замутнённое еврейство со скрупулезным исполнением заповедей.
Заповедей — а не только ритуалов.
В 1966 году умер её зять, отец моего папы. Сыновья его, папа с братом Шуней, ежедневно ходили в синагогу читать кадиш и приносили оттуда свои весёлые наблюдения. Семья хохотала до упаду.
Однажды братья увидели, как местный «раввин» покупал в шабат пирожки с мясом. Когда они рассказали эту потрясающую новость бабушке — строжайшей бескомпромиссной литвачке, ей она показалась несмешной, и бабушка пообещала внукам не иметь с ними ничего общего, если они расскажут об этом кому‑нибудь ещё!
Это я называю «практическим идишкайтом».
Папа всегда очень поддерживал меня в главных жизненных решениях.
Лично привёз в Марьину рощу, в ешиву, хотя это шло вразрез с университетскими перспективами. Я не помню, чтобы он ругал меня за оценки в школе. Правда, оценки были хорошие, но только по любимым предметам, то есть гуманитарным. Промежуточная четвёрка по английскому или истории была бы нонсенсом, а химия и алгебра «шли лесом».
И это было дело принципа. А он не вмешивался.
Хотя это не мешало ему потом, внимательно прочитав «Лехаим», безжалостно критиковать всё, что ему не нравилось. О, это был лучший критик в моей жизни!.. Впоследствии я приноровился и теперь уже не ставлю материалы, которые «не понравятся папе».
Да, я старался не делать того, что ему не понравится. Не только потому, что не хотел огорчать папу, но и потому, что знал: он всегда прав. По гамбургскому счёту.
В детстве он не говорил мне, что я веду себя плохо, а просто смотрел. Мне хватало этого взгляда. Эти глаза небесно‑голубого цвета всегда будут со мной.
У нас не было принято, чтобы дети при живых родителях ходили на кладбище.
Но я хорошо помню, как из дома выносили гроб с чёрным покрывалом, на котором была вышита золотом шестиконечная звезда. Эта гордая звезда — один из папиных уроков, иначе он своих не хоронил.
Сейчас он лёг в землю неподалеку от Ребе. Он заслужил.
|
| |
| |
| несогласный | Дата: Пятница, 08.01.2021, 07:31 | Сообщение # 563 |
 добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 168
Статус: Offline
| Леопольд Вайс – сын львовского адвоката, внук черновицкого раввина личность уникальная даже для безумного ХХ века...
Во все времена, особенно в средние века, евреи принимали ислам, добиваясь высоких должностей при дворах мусульманских правителей. Как правило, это были сефардские евреи...
И тысячи иудеев вот уже много веков становятся христианами. Многие из них добились известности и богатства. Как правило, это ашкеназские евреи.
Но чтобы ашкеназ принял ислам – это из ряда вон выходящее событие!
... Леопольд, Лео, как его звали в семье, родился 2 июля 1900 года во Львове. Тогда город назывался Лемберг и принадлежал Австро-Венгрии.
Здесь же, во Львове, провёл юность другой представитель династии галицийских раввинов – Мартин Бубер, которого многие считают одним из выдающихся еврейских мыслителей ХХ века.
А Леопольда Вайса (после принятия ислама Мухаммада Асада) многие считают самым выдающимся мусульманским мыслителем – выходцем из Европы ХХ века.
И Вайс, и Бубер вспоминали тогдашний Львов с теплотой.
Но все это будет потом...
А пока юный Лео прилежно изучает святые книги: ТАНАХ, Мишну, Гемару, путешествует с родителями по Европе. В 1914 году еврейский мальчик, патриот Австро-Венгрии подделал документы, приписавт себе два года и вступил в армию.
Его разоблачили и вернули домой, чтобы через четыре года призвать на военную службу. Но к тому времени война окончилась.
Семья Вайс переехала в Вену. Леопольд поступает в университет. Изучает историю искусств и философию. Однако вскоре бросает занятия, переезжает в Берлин, становится ассистентом кинорежиссёра Мурнау и ведёт богемный образ жизни...
Карьера в кино не задалась, и в 1921 году молодой Вайс устраивается телефонистом в редакцию "Франкфуртер цайтунг" – одной из самых уважаемых, солидных газет Европы.
И тут первая улыбка Фортуны: его друг, портье в гостинице, рассказал, что у них инкогнито остановилась для сбора средств для голодающих Поволжья жена Горького Екатерина Пешкова. Не спросив разрешения начальства, Леопольд помчался в гостиницу.
Екатерина Пешкова рассказала Вайсу о катастрофических масштабах голода в России. Опьянённый удачей Леопольд упросил печатников поставить его материал в утренний выпуск газеты. Интервью произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
Вайс получил выговор и... место репортера.
Леопольд Вайс в молодости
И снова улыбка Фортуны. Весной 1922 года он получает письмо от дяди – Дориана Фейгенбаума, сына его дедушки, черновицкого раввина, одного из первых студентов Зигмунда Фрейда. Дядя работал в иерусалимской психиатрической больнице.
"Почему бы тебе, - писал он, - не приехать и не побыть со мной несколько месяцев? Я оплачу обратный билет. Ты сможешь вернуться, когда захочешь. К твоим услугам большой и красивый старый арабский дом... Мы будем проводить время вместе. У меня много книг. Когда устанешь осматривать здешние виды, то сможешь читать".
... Через некоторое время дядя встречал Лео, корреспондента берлинской газеты, в своём доме у Яффских ворот в Иерусалиме...
Восток, арабский, мусульманский Восток сразу же очаровал, захватил, навеки покорил Леопольда Вайса и он, по его собственным словам, почувствовал себя бо́льшим арабом, чем сами арабы.
Такие же сильные чувства, но со знаком минус, он испытывал по отношению к местным евреям и сионизму.
Об этом он открыто говорил будущему президенту Израиля Хаиму Вейцману и Менахему Усышкину, известному сионистскому деятелю, идеологу еврейского заселения Эрец-Исраэль.
В своих статьях Вайс выступал не только против Декларации Бальфура, поддержавшей создания еврейского национального очага в Палестине, но и против "посягательств евреев на арабскую землю".
Как это всё случилось, почему так перевернулось его мировозрение, его сознание, не мог объяснить даже дядя, психиатр-фрейдист...
Вернувшись в Берлин, Леопольд Вайс публикует статьи о мусульманском Востоке, читает лекции в берлинской Академии геополитики.
Но Европа кажется Вайсу скучным, вялым местом. Его тянет на любимый Восток, к новым приключениям, лицам, встречам. По словам одного из его биографов, однажды в поезде Вайс наблюдал невыразительные, сытые лица хорошо одетых пассажиров – зажиточных немецких бюргеров. Леопольду показалось, что на этих лицах он читает скрытые муки. Вернувшись домой, Лео увидел открытую страницу Корана: "Вы полны желания иметь больше и больше до тех пор, пока не дойдете до своих могил. Если бы вы только знали это, вы бы наверняка увидели ад, в котором находитесь".
Решение пришло мгновенно.
Через несколько дней еврей Леопольд Вайс поднял правую руку и в присутствии двух свидетелей произнёс: "Я заявляю, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его".
Так иудей Лео Вайс стал мусульманином Мухаммадом Асадом.
Правда, частичку старого имени он все же сохранил: "асад" по-арабски означает "лев".
Мусульманами стали его жена, талантливая художница Эльза Шейман, которая была старше Лео на 15 лет и имела сына от первого брака...
В начале 1927 года семья совершает хадж (паломничество) в Мекку. Но там скоропостижно умирает Эльза. Мухаммад отправляет пасынка в Берлин, а сам продолжает изучать арабский язык, Коран, обычаи Аравии, публикует проарабские статьи в европейских газетах, заводит влиятельных друзей. Среди них – сын правителя страны, который и представляет Асада отцу – основателю нового государства Саудовская Аравия Абд-Азизу Ибн-Сауду.
Спустя некоторое время Мухаммад становится советником бедуинского короля и его секретным агентом.
Вот что писал Асад об Аравии и её короле: "У меня роман с этой страной, и я переживаю его с такой полнотой и силой, как ни один европеец. Никто, я убеждён в этом, не сможет устоять перед очарованием аравийской жизни, если хоть немного поживёт с арабами, никто не сумеет вырвать Аравию из своего сердца. Даже покидая этот край, человек навсегда унесёт с собой частицу упоительной атмосферы пустыни и будет мучиться ностальгией в красивейших и богатейших странах мира".
"Он называет меня другом, хотя мы далеко не равны в своём положении, ведь он – король, а я – всего лишь журналист. Но я решаюсь говорить, что мы друзья, ибо он поверяет мне свои сокровеннейшие мысли, причём делает это с такой щедростью, с какой помогает людям".
Однако романа с Аравией и дружбы с королём не получилось...
Причины никто объяснить не может, но Мухаммад Асад вместе с молодой женой, 15-летней Мунирой Хуссейн аль-Шаммари, дочерью арабского шейха (умерла в 1978 году), и новорождённым сыном Талалом (впоследствии известным антропологом, профессором университета Нью-Йорка) уезжают из страны, а по некоторым сведениям – бегут под покровом ночи.
Он путешествует по всему мусульманскому миру от Гибралтара до Индии.
Побывал Асад и в Иране. Из его статей, не утративших своего значения и сегодня, европейцы – может быть, впервые – узнали о расхождениях между иранскими шиитами и аравийскими суннитами, об их многовековой вражде и ненависти. (Многие мировые лидеры не знают и не понимают этого до сих пор.)
Из Ирана Асад едет в советскую Среднюю Азию.
Вот как описывает это путешествие современный английский журналист: "В те годы туда ещё пускали иностранцев, но Асад быстро убеждается, что правоверному мусульманину там не место. В Туркмении, в старинном городе Мерв (...) городское начальство рассказывает Асаду об успешной борьбе с пережитками феодализма (...) местные атеисты швыряют свиные головы за ограду единственной городской мечети (...) мулла этой мечети оказывается осведомителем, доносящим на своих прихожан".
Затем Мухаммад Асад уехал в британскую Индию, присоединился к борьбе мусульман за независимость Пакистана. Он сотрудничает с вождями этой борьбы – Мухаммадом Икбалем и Мухаммадом Али-Джинной.
Асад выучил урду, помог выпустить первые газеты на этом языке.
После начала Второй мировой войны британские власти интернировали австрийского подданного Мухаммада Асада и его семью в лагерь для перемещённых лиц в Бомбее, в котором они были единственными мусульманами. Здесь же в 1942 году "Лев" узнал, что его отец, сестра и мачеха (мать умерла в 1919 году) сгорели в печах Холокоста. Говорят, в этот день Лео в первый и последний раз в жизни плакал...
Война окончилась.
Освободившись из лагеря, основатель пакистанского государства Мухаммад Икбаль пригласил его помочь написать конституцию страны и создать светское государство – исламскую республику. Асад согласился, но настоял, чтобы новая конституция гарантировала право женщин быть избранными в любые структуры власти.
Когда в 1988 году Беназир Бхутто была избрана первой женщиной на посту премьер-министра Пакистана, став одновременно и первой женщиной-лидером в мусульманском мире, она подчеркнула большую роль Асада в этом...
В 1951 году пакистанское правительство назначило Мухаммада Асада своим представителем в ООН.
Мухаммад Асад представитель Пакистана при ООН
"Нью-Йорк таймс" так описала нового посла Пакистана в ООН: "Худой, с бесстрашным взглядом, известный знаток исламского закона. Он знает польский, английский, немецкий, фарси, арабский и другие языки; путешественник с глубоким знанием городов и пустынь от Касабланки до Пенджаба, многословный просветитель исламского мира, неординарный человек, родившийся во Львове".
Этот "неординарный человек", считавший себя посланником в ООН не только Пакистана, но и всего мусульманского мира, постоянно очень резко выступал в стенах этой организации против Израиля и сионизма. Израильские дипломаты наградили его кличкой "вероотступник".
Но ничто человеческое не было ему чуждо – в Нью-Йорке у Мухаммада Асада начался бурный роман с польской иммигранткой Полой Казимирской.
Жену-бедуинку он отослал отцу-шейху в Саудовскую Аравию. Пола приняла ислам и стала его третьей женой, Хамидой, но в Пакистане к горячим романтическим делам своего посланника отнеслись весьма и весьма холодно. Пришлось уйти в отставку.
Заметим, что ещё спустя десятилетия после этого в Пакистане продолжали помнить и ценить Асада. Лидер страны генерал Зия уль-Хак даже уговаривал его вернуться и предлагал важный пост в своем правительстве...
Около 20 лет Мухаммад Асад жил в Танжере (Марокко), был профессором Каирского университета Аль-Азхар, писал научные труды, воспоминания.
Главным трудом, делом жизни Асад считал свой комментированный перевод Корана на английский язык. По мнению специалистов, в литературном отношении ему нет равных. Но этот перевод вызвал гнев и раздражение в ортодоксальных мусульманских кругах. Они сочли его чересчур современным, модернистским и по-европейски либеральным.
В Саудовской Аравии этот перевод был запрещён.
Кроме перевода Корана Асад написал: "Принципы мусульманского государства", "Сахих аль-Бухари: ранние годы ислама", "Это наш закон", работы по государственным аспектам шариата и т.д.
Бестселлером стала книга Мухаммада Асада "Путь в Мекку" о его переходе в ислам. Она издавалась много раз на многих языках.
В 2001 году газета "Гаарец" писала: "Необычная история о еврее, который изменил своё имя, свою веру, своих жён, свою национальность, а также лицо исламского мира".
В "Пути в Мекку" Асад искал объяснения своим поступкам у праотца Авраама: "Это мой давний предшественник, которого Бог отправил в неведомые страны для открытия самого себя, легко бы понял, почему я оказался в Аравии, поскольку он также бродил через чужие земли, прежде чем смог построить свою жизнь как нечто ощутимое, и он был гостем во многих странах, прежде чем ему было разрешено пустить свои корни..." (Асад никогда не скрывал своего еврейского происхождения, хотя это и вызывало иногда подозрения в Саудовской Аравии и Пакистане.)
Не так давно на экраны вышел немецкий документальный фильм о жизни Асада – "Путь в Мекку". А в 2008 году площадь перед главным входом в штаб-квартиру ООН в Вене назвали в его честь. Это была первая западноевропейская площадь, названная в честь мусульманина...
Интересно, увековечена ли память о Леопольде Вайсе – Мухаммаде Асаде в его родном Львове?
Война между Ираном и Ираком потрясла Асада.
Он навсегда покидает мусульманский Восток и перебирается в Европу – сначала в Португалию, в Лиссабон. Рушилась его мечта – мусульманского либерала и реформатора – о светском, основанном на гуманизме, вере в человека исламском государстве, о новом поколении мусульман. Он безжалостно критиковал аятоллу Хомейни, сказав, что он хуже шаха;
короля Саудовской Аравии;
президента Египта Насера, которого хорошо знал лично...
Асада беспокоил рост фундаментализма в исламе.
"Мне стало ясно, - писал он, - что проблемы мусульман заключаются не в недостатках ислама, а в нежелании мусульман жить в согласии с исламским мировозрением".
НО Асад продолжал верить в "ислам с человеческим лицом", точно так же, как некоторые коммунистические лидеры верили в "социализм с человеческим лицом".
Из Португалии Мухаммад Асад переехал в Испанию, в Гранаду, на землю средневекового Гранадского эмирата, последнего мусульманского государства на Пиренейском полуострове, оплота ислама...
Он умер 23 февраля 1992 года. Похоронен на маленьком мусульманском кладбище города Марбелья.
В отличие от праотца Авраама Леопольд Вайс так нигде и не пустил свои корни.
Однако за десять лет до смерти Мухаммад Асад сказал, что если бы сейчас он встретил араба в первый раз в жизни, то, скорее всего, не проникся бы симпатией к нему...
|
| |
| |
| papyura | Дата: Вторник, 26.01.2021, 14:29 | Сообщение # 564 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1561
Статус: Offline
| ...До выборов осталось два месяца и непонятно, зачем надо гнать народ к избирательным урнам, если и без голосования ясно, что страной управляет совсем не тот человек, которого с утра до вечера прославляют неадекватные ликудовские подхалимы, - а кучка фанатиков, из-за которых Израиль уже вышел на первое место в мире по количеству инфицированных на миллион жителей!..
Третий карантин обернулся последствиями, которых никто не предвидел. Биби полагал, что очередное ужесточение режима изоляции сократит количество инфицированных, а массовая вакцинация окончательно добьёт вирус и ...народ Израиля осознает - наконец-то!, что мудрому и эффективному премьеру нет альтернативы.
Но Биби оторван от реальности и живёт в мире, выдуманном ликудовской пропагандой.
Вакцинация идёт хорошо, но гораздо быстрее коронавирус косит израильтян: по количеству заболевших на миллион жителей наша страна вышла на первое место в мире!
Ужасна статистика умерших: за последний месяц их численность увеличилась на четверть!
Ухудшению положения в Израиле способствует наплевательское отношение к требованиям минздрава отдельных групп населения и даже министров!
В Израиль проникают опаснейшие мутации, а ворота страны уже год гостеприимно распахнуты.
Горластая министр транспорта Мири Регев под предлогом спасения израильских авиакомпаний "стимулирует" зарубежный туризм.
Но трудно упрекать её лично. Ведь резкое ухудшение началось из-за того, что премьер упорно не хотел ограничивать авиасообщение с США, санкционируя прибытие в Израиль на праздники огромного количества ешиботников, хотя было известно, что в Штатах - рекордное количество инфицированных. Не противился Нетаниягу и паломничеству израильских хасидов в Умань, которая находится в стране, не имеющей представления о борьбе с пандемией.
Особенно рекламировал Биби (пустозвон и недоумок! примечание администратора сайта) полёты в Арабские Эмираты, откуда многие израильтяне возвращаются больными!
И тем не менее самое весомое слагаемое траурной статистики - безответственное поведение ультраортодоксальных лидеров, которые, несмотря на "строгие" предупреждения (какие предупреждения - так себе.... "отец родной" пожурил несмышлёнышей деток. примечание администратора сайта) перед третьим карантином, всё ещё не закрыты синагоги, ешивы, школы талмуд-тора и не отменяются свадьбы с участием сотен гостей.
Без сомнения мы ещё узнаем о статистических фокусах "хранителей заповедей". Но сейчас не до расследований. В некоторых городах харедим число заразившихся достигает 40%!
Полиция пытается действовать "активней", но диковатые питомцы ешив с визгом и воплями дерутся с полицейскими, швыряют в них булыжники и поджигают транспорт...
Совершенно ясно, что с наведением порядка в этой средневековой среде Израиль опоздал на несколько десятилетий, в течение которых их разлагал один человек - Биньямин Нетаниягу.
В тот момент, когда он решил создавать правительства, опирающиеся на поддержку ультраортодоксальных партий, лидеры харедим почувствовали себя истинными хозяевами страны.
Сегодня, за два месяца до выборов в кнессет, ясно, что впервые в истории страны гарантированные коалиционные партнёры Ликуда - только ШАС и Яадут а-Тора.
Нетаниягу думает исключительно о сохранении своего кресла и готов ради достижения этой цели запустить в "зелёные" города орды заражённых "естественных союзников".
И в правительстве Ликуда, и в оппозиции назывались методы воздействия на самых фанатичных ультраортодоксов. Министр здравоохранения Эдельштейн требовал в несколько раз увеличить штрафы за нарушения предписаний властей. Он и другие политики напомнили, что самые опасные очаги инфекции субсидируются из госбюджета, и предложили лишать финансирования религиозные учебные заведения, не закрывающиеся в период карантина...
Но Биби предпочитает сохранять нежную дружбу с ультраортодоксами, чтобы остаться главой правительства, даже если будут умирать от ковида тысячи его соотечественников.
Премьер Государства Израиль звонит внуку раввина и униженно просит его уговорить дедушку высказаться за закрытие ешив...
Мы живём в стране, где нет порядка, нет власти, а наши судьбы зависят от средневековых фанатиков.
Эти отсталые люди не имеют отношения к еврейской традиции. Еврейские умы всегда умели отвечать на вызовы времени и сохранять свой народ...
Обожатели Нетаниягу по-прежнему состязаются в описаниях его гениальности.
Он никогда не был гением, хотя обладал многими талантами.
Но затянувшееся существование в окружении отупевших льстецов при отсутствии конкуренции привело Биби к тому, что к старости он утратил былые успехи, сохранив только свои международные связи, благодаря чему заключил - при мощной поддержке президента США - соглашения с несколькими арабскими странами и обеспечил Израиль вакциной от коронавируса. Сегодня ясно одно: Биби расколол народ и восстановил против себя почти все партии.
В период обрушившегося на Израиль кризиса он думал только о сохранении власти и все его решения запаздывали, оказываясь неэффективными, и неизвестно, сколько ещё граждан страны заплатят за это своими жизнями..
Яков Шаус
|
| |
| |
| smiles | Дата: Четверг, 28.01.2021, 11:27 | Сообщение # 565 |
|
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 237
Статус: Offline
| К вечеру со степи лёгкий ветерок подул,
На закате поют в роще соловьи.
Задремал под ольхой утомлённый есаул,
Позабыв оттереть шашку от крови
Свой походный мешок положил под голову-
Бережёт он добро от взгляда чужака.
В нём подсвечник литой серебра тяжёлого,
Что трофеем попал в руки казака.
С песнями по верхам ехали соколики,
Да нашли хуторок посреди полей.
Только что ж не видать церкви-колоколенки?
Православных, поди, нету на селе.
Увидав казаков, в свои хатки низкие,
Все попрятались вмиг, двери на засов.
Так ведь это ж жиды, племя сатанинское,
Вся деревня полна иудейских псов.
Посредине села их молельня мерзкая,
Да над дверью звезда о шести концов,
В ней обряды свои правят изуверские,
Запекают в мацу кровь наших юнцов.
Кинул клич атаман, буйная головушка:
"Доставай-ка, братва, шашку да топор.
Напились упыри христианской кровушки -
Подписали себе смертный приговор"
И секли казаки головы старательно,
Не щадя никого, кровь текла ручьём
И слегка подустав от трудов карательных,
Кто живой, сволокли всех в молельный дом.
Набралась полна изба поголовья вражьего,
И никто от суда убежать не смог.
И обливши смолой, всех спалили заживо-
Не помог никому их еврейский Бог.
И когда стихло всё, вечер звёзды по небу
Понасыпал везде белым порошком,
Мальчик лет десяти из сырого погреба
На залитый кровью двор выбрался тайком.
Он оплакал родных, и в котомку тесную
Положил бережно старенький тфилин,
И ушёл босиком в дали неизвестные.
И как выжить сумел? - знает Бог один.
Помогала ему вера в Бога лишь одна,
Что по жизни несли мать его с отцом.
И все годы свои шёл путем он праведным,
И детей воспитал в страхе пред Творцом.
Влоть да наших времён род его продолжился,
Жаль потомки поклон бьют иным богам,
И в почёте у них лишь чины да должности,
А любовь, если есть, только лишь к деньгам.
Но таланты средь них есть неординарные -
Так один, бывший врач, нынче крупный бард.
Пишет песни теперь очень популярные
Про войну, про любовь, да про Ленинград.
Но милее всего для его поклонников,
Для детей, молодых, даже стариков,
Песни про боевых есаулов, сотников,
Атаманов лихих, вольных казаков.
До того преуспел в этом новом качестве,
Что без всяких тому видимых причин,
За заслуги ему от всего казачества
Аж пожалован был офицерский чин.
Как споёт иудей песенки весёлые,
Так друзьям-казакам душу ублажит,
Но придут не дай Б-г времена тяжёлые
В их глазах будет он лишь презренный жид...
А на окне - наличники. Текут в карман наличные,
Чтоб пел гулял и в ус не дул лихой еврейский есаул...
стих посвящён А. Розенбауму.
Написано жёстко, однако неизвестный автор прав: свой еврей - не еврей до поры до времени...
Сообщение отредактировал smiles - Четверг, 28.01.2021, 11:30 |
| |
| |
| KBК | Дата: Вторник, 02.02.2021, 09:33 | Сообщение # 566 |
 верный друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 127
Статус: Offline
| это таки да еврейские штучки...
- Фира! Фира, ты меня слышишь?
Фира, я звоню тебе из магазина, Фира!
Да, я дошёл. Да, я умирал утром, но я всё же дошёл.
Фира, что ты хочешь в магазине?
Фира, ты торопилась выйти за меня замуж, теперь ты торопишься сказать. Я уже здесь, Фира, не делай гевалт.
Какие помидоры?! Фира, что значит "хорошие"? Я их буду кушать, а не любить.
Нет, Фира, я без перчаток. Ты поздно волнуешься, я уже трогал помидоры.
Фира, здесь есть люди, но я не буду с ними советоваться.
Да, Фира, они в перчатках, а я шлимазл.
Я 40 лет шлимазл, и вирус не повод меняться, я старый человек, Фира...
Что? Перевернуть коробочки с клубникой? И что, они от этого станут дешевле?
А, на виду спелые, а снизу гнилые?...
Почему я сейчас думаю про свою семейную жизнь, Фира?... Не надо кричать, я помню, что ты отдала мне лучшие годы...
Сметану? Развесную?
Да, я попрошу, чтобы продавщица не трогала её руками.
Фира, продавщица сказала, что в гробу видела нашу сметану, она поклялась могилой матери, что не будет трогать её руками, и даже за деньги...
Хлеб есть. Да, и яйца есть.
Фира, я в магазине. И люди, которые слышат, как ты мне не веришь после 40 лет семейной жизни.
Я принесу домой хлеб и яйца, и тебе будет стыдно, Фира, в первый раз за эти вырванные годы.
Знаешь, Фира, я всё думаю про Моисея и его путешествие по пустыне. 40 лет скитаний и кругом евреи с их жёнами. Ни одному гою такое не вынести.
Но Моисею хотя бы не приходилось клясться, что он видит яйца...
Ша, Фира, так купить 12 или 30 несуществующих яиц? 60?!
Ага, то есть если их нет, то купить на всякий случай, чтобы все знали, что у нас есть яйца?
Я понимаю, Фира, наконец-то твоя мама увидит яйца в нашем доме...
Фира, я не буду покупать туалетную бумагу. Те десять упаковок, которые уже лежат в кладовке, нам положат в гроб, Фира, потому что человек не может извести столько бумаги, даже если у него несчастье с желудком.
Из этих упаковок, Фира, дети нам построят памятник, и наши внуки будут поливать их слезами, потому что это будет единственное, что мы сможем им завещать.
Фира, пока я ещё в магазине, ты хочешь ещё что-нибудь?
Покоя?
Фира, если бы можно было купить немного покоя, ты думаешь, я бы стоял в очереди с тележкой еды, которой хватило бы Моисею и его евреям на 10 лет?...
Фира, я иду домой, Фира...
Хорошо, я приду и сразу помою руки.
И помидоры.
И яйца.
Фира, я помою все 60 яиц и даже те 2, которых у меня нет уже 40 лет.
Что же ты плачешь, золотце?...
Да, я умирал утром, но всё прошло, Фира, я уже иду к тебе, с яйцами и сметаной.
Клянусь глазами продавщицы, Фира, я приду.
Как Моисей и его евреи...
А.Рубинштейн
|
| |
| |
| несогласный | Дата: Пятница, 05.02.2021, 12:38 | Сообщение # 567 |
|
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 168
Статус: Offline
| Три года назад Илья Резник, известный поэт-песенник, крестился в Ялте в храме Покрова Пресвятой Богородицы. Теперь он может писать стихи, не оглядываясь на своё еврейское прошлое.
Однако, с фамилией Резник считать себя не евреем может только глупец, ибо резник - на идиш «шойхет». Это всё равно, что ходить на солнце с куском масла на голове...
Даже переведённая фамилия не делает тебя далёким от твоих корней.
ТЫ можешь сесть в кабриолет, а вернёшься - подруги уже нет. Будь жив его отец, он сидел бы «шива», ибо евреи считали, что переход в другую веру равносилен смерти.
На иврите выкреста называли «мешумад» - погубленный...
Господин Резник (Шойхет), Ваше крещение не имеет значения и ношение белых костюмов или писание верноподданнических гимнов не помогут. Всё это окажется ненужной мишурой, когда за вами вдруг придут люди с топорами...
Несмотря ни на что, Вы останетесь евреем для своего народа и, возможно, в последний миг жизни не станете читать « Господи, помилуй…», а вспомните молитву, которую читал Ваш отец: «Шма Исраэль, Адонай Элоhейну, Адонай Эхад…»
Мерзкое, по сути лицедейство -
Проживая восемьдесят лет,
Взять, да и отречься от еврейства,
Даже если русский ты поэт.
Это ли по совести - каменья
Злобно в соплеменников бросать?
Нет ни оправданья, ни прощенья
Тем, то предают отца и мать.
Есть экзамен в жизни самый главный
И позор, когда провален он.
Иудей, отныне православный,
Век дожить в бесславье обречён.
Что теперь в стихах великий дока
Станет сочинять себе в укор?
На слова Ильи, но не пророка,
Гимны запоёт церковный хор.
Аркадий Березин
Сообщение отредактировал Kiva - Пятница, 05.02.2021, 12:42 |
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Среда, 10.02.2021, 01:34 | Сообщение # 568 |
 настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 719
Статус: Offline
| ИНФАРКТ
В 1984 году я продолжал работать в тбилисском НИИ приборостроения.
Институт разрабатывал системы автоматизации атомных электростанций. Разработки института внедрялись в социалистических и развивающихся странах, и сотрудники неоднократно бывали в заграничных командировках.
Это заметно улучшало материальное положение – зарплата там была в десятки раз выше. Поэтому все старались туда поехать, несмотря на тяжелые условия.
Конкурс был очень высокий. Как многие евреи, я был недоволен жизнью.
Сейчас понимаю – это было недовольство отсутствием нормальной еврейской среды. Но тогда я этого не знал и считал основной причиной того, что моя жизнь не сложилась, моё неумение много зарабатывать. Жена получала больше меня, и это ухудшало семейные отношения, создавало ощущение ограниченности...
Разработанная мной система автоматизации очистки воды была задействована в проекте для Ирана, и я был уверен, что меня туда пошлют. Заработки там были невероятно высокие, и радости моей не было предела. Я знал о препятствии, которое может помешать, – моя национальность, но, как и большинство других евреев, думал, что это касается всех, кроме меня.
Мой отец дружил со многими влиятельными людьми, и я рассчитывал на его помощь. Но в этот период он заболел. И все мои попытки пробиться в Иран на работу с самого начала очень жёстко заблокировали.
Вместо меня поехал кто-то из грузин.
Трагедия была неописуемая. Казалось, упущена единственная возможность – круто изменить за год свою жизнь, улучшить взаимоотношения в семье, разбогатеть. Сами деньги я не слишком любил, но полагал, что они увеличат уважение людей ко мне.
Трудно передать моё разочарование – раньше ничто не препятствовало моим поездкам за рубеж. Знающие люди сказали мне, что ничего сделать нельзя...
Вскоре появился проект в Болгарии.
Я к нему имел косвенное отношение. Однако меня туда направили. Были сложности и на этот раз, но тут возмутилось моё начальство: «Неужели мы не можем нашего еврея послать хотя бы в Болгарию?!»
И вот, в один прекрасный день пришла телеграмма: меня вызывают в Болгарию. Как раз в это время дочка кончала школу. Я не знал, радоваться мне поездке или переживать. Но всё-таки поехал. Потом узнал причину вызова.
Председатель Совмина СССР Рыжков был в Болгарии, и во время совместного застолья его болгарский коллега, Ваня Филипов, пожаловался, что не хватает советских специалистов. Узнав, что коллегу обижают, пьяный плачущий большевик «популярным русским языком», которым он безукоризненно владел, объяснил министрам их перспективы.
В итоге стали трубить общий сбор...
Была сотня разных инструктажей: от партийных органов, КГБ, министерства. Нас предупреждали, что там постоянно будут какие-то провокации.
Ничего подобного я не увидел. Это был обычный пыльный посёлок, где работало много советских специалистов. Таких поселков было несчитано и в Советском Союзе. Их проектировали те же люди.
Большинство сотрудников пыталось продлить свое пребывание за границей, стремясь заработать.
Надо отметить: руководство стройки шло нам навстречу. Продукты в болгарских магазинах были дороже и отличались от тех, к которым мы привыкли в России. И вот, чтобы сэкономить нам средства и обеспечить всем необходимым, руководство стройки, с помощью посольства, завозило советскую еду по довольно низким ценам. Деньги вычитали из нашей зарплаты, а у нас были колбаса, сыр, шпроты и другие забытые в России деликатесы.
Однажды я стоял за этими продуктами. И тут незнакомая женщина подошла и сказала: «Извините, пожалуйста, у меня ребёнок один, можно взять без очереди?»
Народ был очень недоволен. Ей сказали, что у всех ребёнок один, а она может постоять или прийти потом. Женщина расплакалась и ушла.
«Кто это?» – спросил я. Мне ответили: «Жена Волкова».
Кровь прилила к моему лицу.
Волкова я видел один раз. Это был молодой человек, не старше тридцати пяти лет, но у него случился инфаркт. Его увезли в больницу, и растерянная женщина осталась одна с малыми детьми.
Квартиры в России у них не было, поэтому работа в Болгарии давала надежду, что они смогут купить себе жильё и поправить материальное положение.
Увидев заплаканную женщину, я не выдержал и сказал: «Все вы – твари!».
А в очереди стояли жёны руководящих работников, от которых зависело моё пребывание в Болгарии.
Так что это была моя последняя поездка за рубеж из СССР. Но я ни о чем не жалел.
Подошёл к женщине за прилавком и попросил: «Собери мне продукты, записанные на Волкову». Она дала. Я догнал Волкову, помог занести сумки в дом. Помню, предложил заниматься с детьми шахматами, справился, как её муж, и заодно попросил рассказать, с чего у него начался инфаркт, какие были симптомы. Она рассказала: заболела левая рука, была тошнота, очень похоже на пищевое отравление...
6 апреля 1989 года на улице города Тбилиси мне стало плохо. Симптомы были те же: болела левая рука, тошнило. Говорят, при инфаркте главное – точно установить диагноз, что трудно. Иногда даже в больницах долгое время врачи с помощью кардиограмм и других методик не могут точно определить инфаркт.
Когда мне стало плохо, у меня в голове тут же ясно возникли слова: «Болит левая рука, тошнит, похоже на пищевое отравление». Я взял такси, приехал домой и кричу жене:
– У меня инфаркт!
– Почему ты так думаешь? У тебя болит живот?
– У меня инфаркт. Вызывай «скорую»!
Жена стала убеждать меня, чтобы я выпил минеральной воды, а я продолжал требовать:
– Вызывай «скорую»!
Вызвали. Работники «скорой помощи» констатировали инфаркт. Отвезли в больницу, и там меня встретила врач. От неё я узнал, что если бы промедлили пару десятков минут, спасти меня было бы невозможно.
А потом эти давние истории ушли из памяти, и не видно было между ними никакой связи...
Но недавно, после операции на сердце, жена спросила: «Как ты тогда узнал, что у тебя инфаркт?»
Тут мне и вспомнилась очередь за продуктами в Болгарии. Не знаю, были ли те Волковы евреи. Поговаривали, что да, но скрывают это. Одно я знаю: Творец проверяет нас каждую секунду. Ведь в очереди я стоял за свиной колбасой, которую ел тогда с большим удовольствием и с маслом. Но Он постоянно посылает нам испытания. Видно, от каждого нашего действия зависит так много, что наши поступки даже в ситуациях, которые, казалось бы, ничего не решают, спасают нам жизнь и переворачивают нашу душу.
P.S.
Недавно, перечитывая этот рассказ, я задумался: а правильно ли я тогда прореагировал?
У меня нет ни тени сомнения, что я правильно сделал, уступив свою очередь. Но зачем ругал других людей?
Возможно, мне просто хотелось выглядеть героем в собственных глазах. И я выдержал только половину испытания.
А если бы молча уступил свою очередь, то, может быть, инфаркта не было бы вообще.
Меир Марат Левин
|
| |
| |
| Рыжик | Дата: Пятница, 19.02.2021, 14:35 | Сообщение # 569 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 299
Статус: Offline
| 
на фото: Леонид Пташка, в центре - мой одноклассник Шломо Лейдерман, а рядом - Саня Кройтор
Джазмен Леонид Пташка — из тех энергичных и жизнелюбивых людей, которые успевают всё. Пианист-вундеркинд, самый молодой джазмен среди всех, когда-либо записавшихся на «Мелодии», один из ведущих легендарной перестроечной телепрограммы «Взгляд», организатор собственного фестиваля.
И конечно, один из самых известных израильских русскоязычных музыкантов.
— Когда ты начал играть джаз?
В восемь лет папа подарил мне пластинку Оскара Питерсона, и я понял: джаз — это моё.
— Правда, что ты занимался музыкой с четырех лет?
Так и было. Я родился в ужасно бедном районе Баку. Год назад был там на фестивале и обнаружил, что там до сих пор лачуги, общий туалет в середине двора, квартиры без окон… Конечно, хотелось как-то вырваться из этого. Поэтому в 14-15 лет я уехал в Москву. В Израиле оказался в 24 года, а где-то в 28 лет у меня уже была машина, квартира…
Извини, что сразу говорю о материальном, но я же из Советского Союза, мне хотелось, чтобы у меня скорее всё это появилось. Поэтому, когда я приехал в Израиль, первым делом сказал себе: «Я должен иметь свои стены, чтобы меня никто не выгнал, и свои колёса».
В Советском Союзе заботиться о таких вещах считалось мещанством; оказалось, всё наоборот.
Я это рано понял, потому что рано начал ездить за границу на конкурсы.
В 1985 году в Америке встречался с тамошними музыкантами, побывал у них дома и не мог понять, откуда такая социальная нестыковка: наш Игорь Бриль, который в те времена был звездой, жил в скромной квартирке. Я понял: нужно что-то менять в голове. Мне всегда казалось, что к 30 годам я уже должен сделать это, это и это...
— Какие качества тебе нравятся и не нравятся в себе?
Лень не нравится. Нравится целеустремленность.
— Выпить любишь?
Я не зависим — не пьяница, не алкоголик.
— Твои отношения со спортом?
В детстве был очень спортивным: мастер спорта по плаванию, серьёзно занимался лёгкой атлетикой. Сегодня единственный вид спорта, которым с удовольствием занимаюсь, — настольный теннис. Есть друзья, которые специально приезжают ко мне поиграть.
— Что не любишь в людях?
Неблагодарность.
— Куда мечтаешь съездить, где ещё не был?
Везде был. На гастроли могу поехать куда угодно. Просто в путешествие — нет.
— Что всегда есть у тебя в холодильнике?
Мясо.
— От чего устаешь?
От того, что голова постоянно работает.
— Профессия, которая тебя восхищает?
Музыкант!
— Откуда такая установка?
Как раз из-за того, что рано начал. Мои первые концерты были в пять-шесть лет.
— То есть ты зарабатываешь с пяти-шести лет?
Зарабатывать в том смысле, который мы вкладываем в это слово сейчас, я начал где-то в 12. Но профессиональные концерты начались в пять-шесть лет.
— Ты, маленький ребёнок, выходил на сцену, ничего не боясь?
Боясь немножко. Но мне всегда нужен был стимул: публика, концерт…
Если мой педагог Марья Борисовна Каневская говорила, что через месяц будет выступление, я готов был сутками сидеть и заниматься. Без этого заставить себя было довольно сложно.
Кстати, Марье Борисовне сейчас 90 лет, она тоже живёт в Израиле, была у меня на концерте буквально перед пандемией.
— Тебя прозвали «разрушителем фортепиано». За что?
Не знаю. На самом деле я ни одного рояля не разрушил. Бывало, струны лопались — просто на местах инструменты не выдерживали. Но когда я играю в Московской консерватории или в Карнеги-холле, с инструментами ничего не случается.
Или, например, у меня были туры в Китае — там практически на каждой сцене стоит Fazioli, это инструмент номер один, на него цена начинается с $ 400 тысяч...
— В райдере у тебя какие марки инструментов прописаны?
Писать ты можешь всё что угодно, это не значит, что их привезут.
Райдер — понятие очень относительное.
Там то, без чего я не поеду. Это обязательно бизнес-класс в самолёте.
Был период, когда я летал очень много, и у меня уже просто болела спина. Я понял, что экономлю деньги приглашающей стороны, но сам потом умираю.
Ещё я должен прилететь за день до начала тура, чтобы прийти в себя, переночевать в пятизвездочной гостинице. Но это не значит, что если в каких-то городах России, скажем, в Угличе, такого отеля нет, то я туда не поеду. Даже если на сцене будет рояль «Эстония», поеду.
— У тебя есть инструмент, который возишь с собой?
По Израилю довольно часто вожу с собой рояль.
А если в той же Америке выезжаешь в какое-то захолустье, иногда и на электронных клавишах играешь. Ничего в этом плохого не вижу: электронные клавиши хорошего качества можно найти всегда и везде, в отличие от хорошего рояля.
Для меня, как и для любого артиста, важна сама встреча с публикой. Ради этого мы все живём и работаем.
Есть вещи, в которых можно пойти на компромисс, главное, чтобы концерт прошёл успешно. Даже если я приехал, а инструмент расстроен, я сыграю. Просто превращаю такие выступления в концерты-встречи, где могу поговорить, ответить на вопросы.
— То есть плохой инструмент не преграда для выступления?
Да. Мы очень много играли с Георгием Гараняном, дружили с ним, царство ему небесное.
Так вот, когда его спросили: «Что нам делать, Пташка приезжает, нужен инструмент!» — он ответил: «Не волнуйтесь, Пташка на всём сыграет. А на хорошем инструменте любой дурак сможет».
— К 18 годам у тебя уже вышел альбом на фирме «Мелодия».
Да, я ворвался в московскую тусовку как диковинка. Не было ни одного фестиваля, куда бы меня не звали — худого мальчика с кудрявыми волосами.
— Пятый пункт не мешал ранней карьере?
Нет. Вопросы возникали только при выезде за границу, но, даже несмотря на это, я был самый «выезжаемый»: ездил больше, чем Пугачёва.
— И зарабатывал больше, чем суперзвезды?
Я очень любил ездить на гастроли на север. Существовала надбавка за полярный круг: обычно я получал 150 рублей за концерт, с надбавкой — в два раза больше. Четыре концерта дал — у тебя 1200 рублей...
Но это копейки по сравнению с тем, что я зарабатывал в заграничных поездках.
Из Америки привёз три видеомагнитофона и две камеры, всё это у меня купили прямо в аэропорту за 10 тысяч рублей.
Из Польши вёз джинсы и куртки… Спекулянты меня встречали на вокзалах.
— Первая поездка в Америку, наверное, была чем-то нереальным, как полёт на Марс?
Нереально уже то, что меня туда выпустили. Для этого нужна была комсомольская характеристика, а я пробыл комсомольцем ровно год, потом меня скинули с этого дела: не являлся на собрания.
Но, видимо, люди, принимавшие решения, любили мою игру.
— У тебя были поклонники наверху?
Не Брежнев, конечно. Начальник отдела заграничных поездок в Министерстве культуры СССР Воронцов сам когда-то был саксофонистом и безумно меня любил.
К тому же я был такой «сын полка»: мои бумаги подписывали Бриль, Юрий Саульский, Родион Щедрин.
Но, несмотря на всё это, пока самолёт на Нью-Йорк не взлетел, мне казалось, что сейчас подъедет машина и меня снимут с рейса. Только когда взлетели, я понял: всё, лечу в Америку. Со мной, конечно, был гэбист — кстати, он сейчас там, в Америке, и живёт.
— Как вам представили этого человека?
«Начальник отдела фонда Союза композиторов», что-то такое. Он действительно работал в Союзе композиторов, я знал его и раньше. На гастролях он разрешал мне делать практически всё. Однажды я даже не пришёл ночевать в гостиницу.
Когда после месяца гастролей мы улетали обратно в СССР, он вздохнул: «Слава Б-гу!» ...
Да, я прилетел как на Марс, но и для американцев я был марсианином.
На меня шли смотреть как на какого-то сумасшедшего ребёнка из Советского Союза.
В Лос-Анджелесе на концерт пришёл Стинг, подарил мне пластинку. Мы сыграли джем-сейшен с великим трубачом Гербом Алпертом…
Всё было как во сне.
На обратном пути в аэропорт остановились на бензоколонке. Пока гэбист ходил в туалет, продюсер быстро изложил свой план: «Сейчас ты запрёшься в кабинке, вызовешь полицию, они заберут тебя, и ты останешься здесь. Я сделаю из тебя суперзвезду».
Почему я отказался?
Во-первых, родители: я прекрасно понимал, чем это станет для них.
А второе — по возвращении в газете «Правда» должны были опубликовать обо мне статью.
— Ты понимал, что в эту минуту на кону стояла твоя судьба? Ведь если ты популярен в Америке, то популярен во всём мире.
Если во времена Союза ты был популярен в Москве, тебя тоже все знали.
Но те пять минут я, конечно, запомнил на всю жизнь, каждое слово...
— Ты говорил, что в Израиль тебя повела «таблетка свободы». Зачем тебе нужна была эта таблетка? У тебя уже была и карьера, и концерты…
Перелом наступил в 1988 году.
Это была страшная революция сознания всех советских людей. Она называлась перестройкой, но на самом деле это был психический переломный момент всей страны. Люди стали рассуждать по-другому.
Я понял, что дошёл до определённого пика, плюс началась апатия: опять заграничные поездки, опять возвращаться в эту пустоту…
— Что ты на тот момент знал об Израиле?
Ничего. Единственный мой знакомый, побывавший там на гастролях, — пианист Леонид Чижик. Я сказал ему: «Лёня, я уезжаю в Израиль. Скажи мне, что это такое?» Он вначале удивился: «А почему именно в Израиль? Почему не в Германию или Америку?»
А потом ответил: «Где-то густо, где-то пусто. Приедешь — сам поймёшь».
Я говорю: «Там евреи есть?»
Он отвечает: «Есть. Но странные».
— И правда, почему Израиль? Возможно, в Германии или Америке действительно было бы проще?
Ни минуты не пожалел о том, что приехал в Израиль.
Да, пришлось начинать всё заново. Так ведь не в первый раз: я из Баку так уезжал в Москву.
Репатриация?
Никакая это не репатриация, а самая натуральная эмиграция.
Мы уезжали с билетом в один конец, навсегда, тоже как на Марс. Никто не знал, что через четыре года всё откроется и в итоге станет как сейчас, когда люди приезжают на один день за дарконами.
Я, кстати, этого не принимаю и не приму.
Не потому что все должны хлебнуть того, что мы хлебали: просто мне за державу обидно. Израиль — не перевалочный пункт, а страна. Хотите приехать в неё жить — приезжайте и живите...
— И вот в один прекрасный день ты, так сказать, проснулся в Израиле…
Я снял квартиру в Холоне, напротив кафе «Капульски». Буквально на третий день заметил, что в нём стоит старый инструмент. Зашёл, позвал хозяина, рассказал о своих грамотах и дипломах...
Он ответил: «На фиг мне твои дипломы, сыграй!» Я сыграл что-то сложное. Он сказал: «Здорово, но, если будешь это играть, ты мне распугаешь всю публику».
Оказалось, нужны знакомые мелодии, например, из репертуара Фрэнка Синатры. Я играл их и набирался опыта.
— Каково это — играть, когда вокруг едят?
Ужасно, мерзко, кошмарно… но спасает цель. Мне нужно было купить квартиру. Я имел 150 шекелей за вечер — это много. Буквально через четыре-пять месяцев у меня уже была машина. Я стал одним из первых в ульпане, кто ею обзавелся.
— Иврит быстро освоил?
Через год уже начал болтать. Дело в том, что меня взяли в свои руки израильские музыканты, большие по тем временам звёзды.
Поначалу я со всеми говорил по-английски. В какой-то момент барабанщик Арале Каминский сказал: «Всё, хватит, ты живешь в Израиле» — и стал внаглую говорить со мной на иврите. А иврит — такой язык, что, даже если ты его не учил, он начинает к тебе прилипать.
— Ты встал на ноги за четыре года: уже в 1994 году провёл первый фестиваль. Как тебе это удалось?
У меня случился концерт в Ашдоде, мне понравился этот город на море, я поселил там родителей. Однажды пришёл в местный муниципалитет, никого там не зная, нашёл того, кто занимался культурой, и сказал: «Давай организуем фестиваль. Тебе это ничего не будет стоить: дай мне только зал, я привезу правильных людей за свой счёт».
— Ты был настолько уверен в успехе?
Не в этом дело. Мне было интересно. К тому же это были не такие деньги, как сейчас.
Российские музыканты приехали практически за свой счёт, жили у меня дома, тогда ещё на съёмной квартире. Приехал Гаранян, Бриль, которого знал весь Израиль, из Америки прилетел Игорь Бутман.
Оба дня — полный аншлаг.
С тех пор я перестал ждать, пока мне кто-то позвонит: стал сам организовывать проекты, приглашать израильских звёзд — и дошёл до того, что собираю концерты в Тель-Авиве на 3 500 зрителей...
— Я заметил, что ты во всех интервью поимённо перечисляешь музыкантов, которые тебе помогали.
Более того, я до самой пандемии устраивал здесь всем этим людям концерты. Сколько раз у меня бывал Гаранян, Юра Саульский должен был приехать, но умер…
Я помню каждого, благодарен каждому. И буду благодарен до последнего дня жизни.
— Ты ведёшь несколько телепрограмм о кулинарии, и, судя по твоей кухне, у тебя дома культ еды. Откуда талант готовить?
До 30-тилетнего возраста я был дистрофиком. В первый раз пополнел в Америке — там приносили такие блюда, каких я сроду не видел.
У меня был страшный комплекс советского человека, что я такое больше никогда не поем, поэтому нажирался как в последний раз в жизни.
Сегодня я знаком со многими шеф-поварами, и все они говорят, что из того, что есть в холодильнике, можно приготовить что угодно.
Меня тянет на эту стезю — скорее всего, потому что, как и в музыке, в кулинарии можно очень много импровизировать.
Например, в Бразилии из авокадо делают коктейли, пекут пироги, и это действительно прикольно. Оказывается, если авокадо размешать блендером, добавить сливки и молоко, получается гениально...
— А коронное блюдо Леонида Пташки?
Мясо! Я же родился в Баку. Азербайджан — мясная страна: кутабы, долма, шашлыки…
Есть три блюда, популярные у моего живота.
Во-первых, баранина, жаренная на огне. Маленький секрет: если полить её виноградным уксусом, добавить лук кольцами, соль и перец и дать два часа постоять — больше ничего не надо.
То же самое с осетриной...
Ну и долма. Живая еда, приготовленная буквально перед тем, как её подают, лучше всего.
— Чем твои дети занимаются?
Дочка недавно отслужила в армии, она тромбонистка — пошла по стопам папы. Сыну 19 лет, служит в очень серьёзных боевых частях на границе с Египтом и Иорданией.
— Как вы общались, если папа всё время на гастролях?
Не могу сказать, что у меня идеальные отношения с детьми. Хотелось бы, чтобы многое было иначе, ведь, если всё хорошо, дети превращаются в друзей. Думаю, что с дочкой мы друзья. Надеюсь, ещё съездим вместе на гастроли.
Влади Блайберг
Сообщение отредактировал Пинечка - Суббота, 20.02.2021, 13:47 |
| |
| |
| papyura | Дата: Вторник, 09.03.2021, 10:44 | Сообщение # 570 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1561
Статус: Offline
| Linoy Ashram (ISR) - 2020 European Champion...
можете восхищаться великолепным выступлением победительницы 36-го Чемпионата Европы:
https://www.youtube.com/watch?v=YJ6x0tSND6g
|
| |
| |
|
