| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
от архивариуса
| |
| Бродяжка | Дата: Суббота, 18.02.2017, 09:04 | Сообщение # 256 |
 настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 710
Статус: Offline
| Он хотел быть медиком, но стал убийцей.
Он избегал публичности, но изменил ход Второй мировой войны.
Он был осуждён всеми, даже семьей, но спас при этом 20 тысяч швейцарских евреев.
Давид Франкфуртер — убийца нацистского «мученика» Вильгельма Густлоффа...
Вильгельм Густлофф родился в Шверине, маленьком городке на севере Германии, 30 января 1895 года. Он был высок ростом, но с детства слаб здоровьем, а может, и духом, поэтому в Первую мировую войну отсиделся чиновником в местном банке, а в 1917 году перебрался в Швейцарию, где стал страховым агентом. Звезда невзрачного клерка взошла в 1929 году, когда Густлофф вступил в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию, развернув активную политическую деятельность. В 1931 году он уже возглавлял созданное им же швейцарское отделение национал-социалистов в Давосе, а два года спустя ставший рейхсканцлером Германии Адольф Гитлер назначил Густлоффа региональным лидером Швейцарии.
Давос превратился в нацистский центр конфедерации. Густлофф вёл активную пропагандистскую работу, используя беспроигрышную и наиболее эффективную стратегию — играл на антисемитских настроениях общества. Именно он стал распространителем в Швейцарии известной фальшивки, изготовленной ещё царской охранкой, «Протоколов сионских мудрецов».
Вскоре уже более пяти тысяч швейцарцев, присягнувших на верность Третьему рейху, добивались под руководством Густлоффа присоединения своей страны к Германии. Не исключено, что дальнейший ход швейцарских событий мог пойти по австрийскому или судетскому сценарию, однако 4 февраля 1936 года все изменилось.
Свой 41-й и, как оказалось, последний день рождения Густлофф провёл в Берлине.
В тот самый день, когда он принимал поздравления от друзей и соратников, из Берна в Давос выехал 27-летний студент-медик Давид Франкфуртер.
Ему без труда удалось отыскать в телефонной книге адрес нацистского лидера, но пришлось ждать ещё пять дней, пока Густлофф не вернулся в Швейцарию...
Дверь открыла жена Густлоффа, фрау Хедвиг, она провела невысокого посетителя в комнату и попросила подождать: муж в своём кабинете заканчивал телефонный разговор. Через приоткрытую дверь Давид Франкфуртер увидел хозяина дома, сидевшего под большим портретом фюрера. До него донеслась сказанная по телефону фраза, что-то про «еврейских свиней». Затем Вильгельм Густлофф вошёл в кабинет, извиняясь за опоздание.
– Я еврей, — сказал Франкфуртер, после чего пять раз выстрелил в Густлоффа — в голову, в шею и в грудь.
Под крики вдовы Хедвиг Давид Франкфуртер вышел из дома, постучал к соседям и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Позвонив в полицию, он сознался в убийстве и сразу же отправился в полицейский участок, где хладнокровно и спокойно рассказал о своем преступлении во всех деталях.
***
Давид Франкфуртер родился в крошечном городке Даруваре, на юге Австро-Венгерской империи, в нынешней Хорватии. Его отец был раввином и вскоре возглавил еврейскую общину другого хорватского города, Винковци. Давид с детства страдал от тяжёлой болезни — воспаления надкостницы и его часто мучили приступы ноющей боли. К 23 годам он перенёс семь операций и всё же с отличием окончив школу был принят в Лейпцигский университет, начав учиться на стоматолога.
Шёл 1931 год, национал-социалисты уверенно завоёвывали позиции и продвигались всё ближе к власти. Антисемитских акций и нападений на евреев становилось всё больше. Давид Франкфуртер, остро переживающий происходящее, попытался создать еврейскую студенческую организацию противников НСДАП. Однако спустя два года нацисты пришли к власти, и все еврейские студенты были изгнаны из университетов. Давид переехал в Швейцарию, поселившись в Берне, и продолжил обучение.
Болезнь вновь давала о себе знать — его мучили тяжёлые боли, отнимая силы и доводя до отчаяния. В это время он и услышал о Густлоффе и его широкой деятельности. План созрел сам собой ( не исключено, что подготовка покушения и тщательное обдумывание деталей помогали справляться с приступами депрессии)...
В один из дней Давид узнал, что Густлофф опубликовал «Протоколы сионских мудрецов», что стало решающим поводом к действию: в предпоследний день января 1936 года, приобретя пистолет и купив билет на поезд в один конец, Давид Франкфуртер отправился из Берна в Давос.
***
Пропагандистский аппарат Геббельса выжал всё, что только можно, из резонансного убийства лидера швейцарских нацистов «еврейским злодеем». Событие выставили как очередное подтверждение теории заговора мирового еврейства против немецкого народа. Вильгельм Густлофф, возведённый в ранг мученика, превратился в «символ страдания». По всей Германии был объявлен траур, на государственных похоронах лично присутствовали Гитлер и Геббельс. Именем Густлоффа были названы улицы и площади, а в родном Шверине даже установлен мемориальный комплекс, а год спустя в Гамбурге спустили на воду десятипалубный круизный лайнер, тоже названный в честь Вильгельма Густлоффа. В присутствии Гитлера вдова Хедвиг разбила «на счастье» бутылку шампанского о борт гигантского корабля...
Призывы отомстить немецким евреям за смерть Густлоффа, заботливо подсказываемые обществу специалистами Геббельса, раздались практически сразу. Однако Гитлер приказал подождать с ответом: летом должны были состояться Олимпийские игры в Берлине и фюреру не нужны были лишние проблемы.
Но три года спустя об убийстве Густлоффа вспомнили на фоне "убийства" Эрнста фон Рата в Париже польским евреем Гершелем Гриншпаном. И это стало формальным поводом для Хрустальной ночи. Впрочем, погром состоялся бы в любом случае...
***
Большая часть европейских евреев осудила поступок Франкфуртера. В том числе и отец Давида, горестно вопрошавший сына на тюремном свидании: «Кому это всё было нужно?!»
Хотя, по мнению израильского исследователя Холокоста Меира Шварца, убийство Густлоффа в конечном итоге лишило Гитлера возможности организовать аншлюс Швейцарии и, таким образом, спасло по меньшей мере 20 тысяч швейцарских евреев от смерти.
Власти страны постарались представить покушение как исключительно уголовное преступление, абстрагировавшись от идеологического контекста. Франкфуртер был приговорён к 18 годам заключения, лишению швейцарского гражданства и изгнанию из Конфедерации навечно после отбытия тюремного срока.
***
В 1941 году нацисты, оккупировав Винковци, добрались до отца Давида Франкфуртера. Солдаты таскали раввина за бороду, плевали в лицо и били прикладами. Позже он был убит усташами в концлагере Ясеновац. Неясно, были ли они в курсе, что это и есть отец убийцы Густлоффа. В конце концов, это была участь всех евреев.
Лайнер «Вильгельм Густлофф» был потоплен советской подводной лодкой в Балтийском море 30 января 1945 года — точно в пятидесятилетний юбилей несостоявшегося гаулейтера Швейцарии и ровно 12 лет спустя после прихода Гитлера к власти.
Вместе с судном затонули и все его пассажиры — около девяти тысяч беженцев, спасавшихся от советского наступления в Восточной Пруссии. С точки зрения количества жертв, это, вероятно, самое трагическое подобное событие в морской истории, хотя и относительно неизвестное...
***
Всю войну Давид Франкфуртер провёл в швейцарской тюрьме и отсидев около половины срока, он направил в феврале 1945 года прошение о помиловании, которое к лету было удовлетворено. Франкфуртер был выпущен из тюрьмы с условием покинуть Швейцарию, оплатив все судебные издержки.
В 1969 году кантональный парламент кантона Грабюнден отменил Франкфуртеру изгнание. Но Давид не воспользовался великодушием кантона...
Сразу же после освобождения он в числе других нелегальных репатриантов достиг Палестины.
Женившись на девушке, с которой познакомился в транзитном лагере, Давид Франкфуртер обосновался в Тель-Авиве, вступил в «Хагану», участвовал в Войне за независимость, а впоследствии служил в Министерстве обороны.
 Он противился прославлению своей акции, но тем не менее опубликовал две книги воспоминаний — «Возмездие» на немецком языке и «Первый борец с нацизмом» на английском.
Когда он был ребёнком, врачи считали, что с его болезнью он умрёт ещё в детстве, но Давид Франкфуртер прожил более семи десятков лет, скончавшись в Рамат-Гане в 1982 году...
АЛЕКСАНДР НЕПОМНЯЩИЙ
|
| |
| |
| Щелкопёр | Дата: Понедельник, 13.03.2017, 02:03 | Сообщение # 257 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 319
Статус: Offline
| ЗАБОЛЕВШАЯ СТРАНА —воспоминания Доры Насс о прошедшей жизни
...Я родилась в 1926 году недалеко от Потсдамерплац, а жила на Кенигетцерштрассе. Эта улица находится рядом с Вильгельмштрассе, где были все министерства Третьего рейха и резиденция самого Гитлера.
Я часто прихожу туда и вспоминаю, как всё начиналось и чем всё закончилось. И мне кажется, что это было не вчера и даже не пять минут назад, а происходит прямо сейчас.
У меня очень плохие зрение и слух, но всё, что случилось со мной, с нами, когда к власти пришел Гитлер, и во время войны, и в последние её месяцы — я прекрасно вижу и слышу. А вот ваше лицо не могу ясно видеть, только отдельные фрагменты… Но ум мой пока работает. Надеюсь (смеется).
- Вы помните, как вы и ваши близкие реагировали, когда Гитлер пришел к власти?
- Знаете, что творилось в Германии до 1933 года? Хаос, кризис, безработица. На улицах — бездомные. Многие голодали. Инфляция такая, что моя мама, чтобы купить хлеб, брала мешок денег. Не фигурально, а настоящий маленький мешок с ассигнациями. Нам казалось, что этот ужас никогда не закончится.
И вдруг появляется человек, который останавливает падение Германии в пропасть.
Я очень хорошо помню, в каком мы были восторге в первые годы его правления. У людей появилась работа, были построены дороги, уходила бедность…
И сейчас, вспоминая наше восхищение, то, как мы все и я с моими подругами и друзьями славили нашего фюрера, как готовы были часами ждать его выступления, я бы хотела сказать вот что: нужно научиться распознавать зло, пока оно не стало непобедимым...
У нас не получилось, и мы заплатили такую цену! И заставили заплатить других.
— Мой отец умер, когда мне было восемь месяцев. Мать была совершенно аполитична.
У нашей семьи был ресторанчик в центре Берлина. Когда к нам в ресторан приходили офицеры СА, все обходили их стороной. Они вели себя как агрессивная банда, как пролетарии, которые получили власть и хотят отыграться за годы рабства.
До 9 ноября 1938 года мы не чувствовали, насколько всё серьёзно. Но тем утром мы увидели, что в магазинах, которые принадлежали евреям, разбиты стекла. И везде надписи — «магазин еврея», «не покупай у евреев»…
В то утро мы поняли, что начинается что-то нехорошее. Но никто из нас не подозревал, каких масштабов преступления будут совершены.
Понимаете, сейчас так много средств, чтобы узнать, что на самом деле происходит.
Тогда почти ни у кого не было телефона, редко у кого было радио, о телевизоре и говорить нечего.
А по радио выступал Гитлер и его министры. И в газетах — они же.
Я читала газеты каждое утро, потому что они лежали для клиентов в нашем ресторане. Там ничего не писали о депортации и Холокосте. А мои подруги даже газет не читали…
Конечно, когда исчезали наши соседи, мы не могли этого не замечать, но нам объясняли, что они в трудовом лагере. Про лагеря смерти никто не говорил. А если и говорили, то мы не верили…
Лагерь, где умерщвляют людей? Не может быть. Мало ли каких кровавых и странных слухов не бывает на войне…
Иностранные политики приезжали к нам, и никто не критиковал политику Гитлера. Все пожимали ему руку. Договаривались о сотрудничестве. Что было думать нам?
- Вы с подругами говорили о войне?
- В 1939 году у нас не было понимания, какую войну мы развязываем. И даже потом, когда появились первые беженцы, мы особенно не предавались размышлениям — что всё это значит и куда приведёт.
Мы должны были их накормить, одеть и дать кров. И конечно, мы совершенно не могли себе представить, что война придёт в Берлин…
Что я могу сказать? Большинство людей не используют ум, так было и раньше.
- Вы считаете, что вы тоже в своё время не использовали ум?
- (После паузы.) Да, я о многом не думала, не понимала. Не хотела понимать. И сейчас, когда я слушаю записи с речами Гитлера — в каком-нибудь музее, например, — я всегда думаю: боже мой, как странно и страшно то, что он говорит, а ведь я, молодая, была среди тех, кто стоял под балконом его резиденции и кричал от восторга…
Очень трудно молодому человеку сопротивляться общему потоку, думать, что всё это значит, пытаться предугадать — к чему это может привести?
В десять лет я, как и тысячи других моих сверстниц, вступила в «Союз немецких девушек», который был создан национал-социалистами.
Мы устраивали вечеринки, ухаживали за стариками, путешествовали, выезжали вместе на природу, у нас были праздники.
День летнего солнцестояния, например. Костры, песни, совместный труд на благо великой Германии… Словом, мы были организованы по тому же принципу, что и пионеры в Советском Союзе.
В моём классе учились девочки и мальчики, чьи родители были коммунистами или социал-демократами. Они запрещали своим детям принимать участие в нацистских праздниках.
А мой брат был в гитлерюгенде маленьким боссом и говорил: если кто-то хочет в нашу организацию, пожалуйста, если нет — мы не будем заставлять.
Но были и другие маленькие фюреры, которые говорили: кто не с нами, тот против нас. И были настроены очень агрессивно к тем, кто отказывался принимать участие в общем деле..
Моя подруга Хельга жила прямо на Вильгельмштрассе. По этой улице часто ездил автомобиль Гитлера в сопровождении пяти машин. И однажды её игрушка попала под колеса автомобиля фюрера. Он приказал остановиться, дал ей подойти и достать игрушку из-под колес, а сам вышел из машины и погладил её по голове.
Хельга до сих пор эту историю рассказывает, я бы сказала, не без трепета (смеется).
Или, например, в здании министерства воздушного транспорта, которым руководил Геринг, для него был построен спортзал. И моя подруга, которая была знакома с кем-то из министерства, могла спокойно ходить в личный спортзал Геринга. И её пропускали, и никто её не обыскивал, никто не проверял её сумку.
Нам казалось, что все мы — большая семья. Нельзя делать вид, что всего этого не было...
А потом началось сумасшествие — манией величия заболела целая страна.
И это стало началом нашей катастрофы. И когда на вокзал Анхальтер Банхоф приезжали дружественные Германии политики, мы бегали их встречать. Помню, как встречали Муссолини, когда он приезжал…
А как же? Разве можно было пропустить приезд дуче? Вам это трудно понять, но у каждого времени свои герои, свои заблуждения и свои мифы.
Сейчас я мудрее, я могу сказать, что была неправа, что должна была думать глубже, но тогда?
В такой атмосфере всеобщего возбуждения и убеждённости разум перестает играть роль. Кстати, когда был подписан пакт Молотова–Риббентропа, мы были уверены, что СССР нам не враг.
- Вы в 1941 году не ожидали, что будет война?
-Мы скорее не ожидали, что война начнется так скоро.
Ведь вся риторика фюрера и его министров сводилась к тому, что немцам необходимы земли на востоке.
И каждый день по радио, из газет, из выступлений — всё говорило о нашем величии… Великая Германия, великая Германия, великая Германия…
И как много этой великой Германии не хватает!
У обычного человека такая же логика: у моего соседа «мерседес», а у меня только «фольксваген». Хочу тоже, я ведь лучше соседа. Потом хочу ещё и ещё, больше и больше…
И как-то всё это не противоречило тому, что большинство из нас были верующими…
Мы всем классом ходили на антисемитские фильмы, на «Еврея Зюсса», например. В этом кино доказывали, что евреи жадные, опасные, что от них одно зло, что надо освободить от них наши города как можно скорее.
Пропаганда — страшная сила. Самая страшная.
Вот я не так давно познакомилась с женщиной моего возраста. Она всю жизнь прожила в ГДР. У неё столько стереотипов по поводу западных немцев! Она такое про нас говорит и думает (смеется).
И только познакомившись со мной, она начала понимать, что западные немцы — такие же люди, не самые жадные и заносчивые, а просто — люди.
А сколько лет прошло после объединения?
И мы ведь принадлежим к одному народу, но даже в этом случае предрассудки, внушённые пропагандой, так живучи.
Сейчас я не могу понять, как можно разделять людей по национальному признаку.
Я старый человек, и мне теперь кажется, что всё так просто: если у кого-то чего-то много, он должен этим поделиться; что нельзя презирать или даже недолюбливать человека за то, что он другой нации…
Но я не буду делать вам доклад о морали (смеется).
Я в молодости столько раз слышала, что славянская раса — низшая раса…
Как можно было в это верить?
- Вы верили?
- Когда тебе каждый день лидеры страны говорят одно и то же, а ты подросток… Да, верила.
Я не знала ни одного славянина, поляка или русского.
А в 1942 году я поехала — добровольно! — из Берлина работать в маленькую польскую деревню. Работали мы все без зарплаты и очень много.
— Вы жили на оккупированной территории?
- Да. Поляков оттуда выселили, и приехали немцы, которые жили до этого на Украине. Моих звали Эмма и Эмиль, очень хорошие люди. Добрая семья.
По-немецки говорили так же хорошо, как и по-русски. Там я прожила три года.
Хотя в 1944 году уже стало очевидно, что мы проигрываем войну, всё равно в той деревне я чувствовала себя очень хорошо, потому что приносила пользу стране и жила среди хороших людей.
- Вас не смущало, что из этой деревни выгнали людей, которые раньше там жили?
- Я не думала об этом. Сейчас, наверное, это сложно, даже невозможно понять…
В январе 1945 года у меня начался приступ аппендицита. Болезнь, конечно, нашла время! (Смеется.)
Мне повезло, что меня отправили в больницу и прооперировали. Уже начинался хаос, наши войска оставляли Польшу, и потому то, что мне оказали медпомощь, — чудо..
После операции я пролежала три дня. Нас, больных, эвакуировали. Мы не знали, куда идёт наш поезд. Понимали лишь направление — мы едем на запад, мы бежим от русских.
Иногда поезд останавливался, и мы не знали, поедет ли он дальше.
Если бы у меня в поезде потребовали документы — последствия могли бы быть ужасными. Меня могли спросить, почему я не там, куда послала меня родина? Почему не на ферме? Кто меня отпустил?
Какая разница, что я болею?
Тогда был такой страх и хаос, что меня могли расстрелять.
Но я хотела домой. Только домой. К маме..
Наконец поезд остановился недалеко от Берлина в городе Укермюнде. И там я сошла.
Незнакомая женщина, медсестра, видя, в каком я состоянии — с незажившими ещё швами, с почти открытой раной, которая постоянно болела, — купила мне билет до Берлина. И я встретилась с мамой.
И через месяц я, всё ещё больная, пошла в Берлине устраиваться на работу. Так силен был страх!
И вместе с ним — воспитание: я не могла бросить свою Германию и свой Берлин в такой момент.
- Вам странно слышать это — и про веру, и про страх, но я вас уверяю, если бы меня услышал русский человек моего возраста, он бы прекрасно понял, о чём я говорю…
Я работала в трамвайном парке до 21 апреля 1945 года. В тот день Берлин стали так страшно обстреливать, как не обстреливали никогда...
И я, снова не спросив ни у кого разрешения, сбежала. На улицах было разбросано оружие, горели танки, кричали раненые, лежали трупы, город начинал умирать, и я не верила, что иду по своему Берлину… это было совсем другое, ужасное место… это был сон, страшный сон…
Я ни к кому не подошла, я никому не помогла, я как заколдованная шла туда, где был мой дом.
А 28 апреля моя мама, я и дедушка спустились в бункер — потому что Берлин начала захватывать советская армия.
Моя мама взяла с собой только одну вещь — маленькую чашку. И она до своей смерти пила только из этой надтреснутой, потускневшей чашки.
Я, уходя из дома, взяла с собой мою любимую кожаную сумку. На мне были часы и кольцо — и это всё, что осталось у меня от прошлой жизни.
И вот мы спустились в бункер. Там шагу нельзя было ступить — кругом люди, туалеты не работают, ужасная вонь… Ни у кого нет ни еды, ни воды…
И вдруг среди нас, голодных и напуганных, проносится слух: части немецкой армии заняли позиции на севере Берлина и начинают отвоёвывать город!
И у всех загорелась такая надежда! Мы решили во что бы то ни стало прорваться к нашей армии.
Представляете?
Было очевидно, что мы проиграли войну, но мы всё равно поверили, что ещё возможна победа и вместе с дедушкой, которого поддерживали с двух сторон, пошли через метро на север Берлина.
Но шли мы недолго — вскоре оказалось, что метро затоплено. Там было по колено воды.
Мы стояли втроём — а вокруг тьма и вода. Наверху — русские танки.
И мы решили не идти никуда, а просто спрятаться под платформой. Мокрые, мы лежали там и просто ждали...
3 мая Берлин капитулировал.
Когда я увидела развалины, я не могла поверить, что это — мой Берлин. Мне снова показалось, что это сон и я вот-вот проснусь.
— Тогда мы стали искать просто крышу над головой и поселились в полуразрушенном доме. Устроившись там кое-как, вышли из дома и сели на траву.
И вдруг мы заметили вдалеке повозку. Сомнений не было: это русские солдаты.
Я, конечно, ужасно испугалась, когда повозка остановилась и в нашу сторону пошел советский солдат.
И вдруг он заговорил по-немецки! На очень хорошем немецком языке!
Так для меня начался мир.
Он сел рядом с нами, и мы говорили очень долго. Он рассказал мне о своей семье, я ему — о своей.
И мы оба были так рады, что больше нет войны! Не было ненависти, даже не было страха перед русским солдатом. Я подарила ему свою фотографию, и он мне подарил свою.
На фотографии был написан его почтовый фронтовой номер..
 Борис Абдулгужин, 1945 год
Три дня он жил с нами. И повесил на доме, где мы жили, небольшое объявление: «Занято танкистами».
Так он спас нам жильё, а может быть, и жизнь. Потому что нас бы выгнали из пригодного для жизни дома, и совершенно неизвестно, что было бы с нами дальше.
Встречу с ним я вспоминаю как чудо. Он оказался человеком в бесчеловечное время.
Я хочу особенно подчеркнуть: не было никакого романа. Об этом даже думать было невозможно в той ситуации.
Какой роман! Мы должны были просто выжить. Конечно, встречались мне и другие советские солдаты… Например, ко мне вдруг подошел мужчина в военной форме, резко вырвал у меня сумку из рук, бросил на землю и тут же, прямо при мне, помочился на неё..
До нас доходили слухи, что делают советские солдаты с немецкими женщинами, и мы очень их боялись. Потом мы узнали, что делали наши войска на территории СССР...
И моя встреча с Борисом, и то, как он себя повёл, — это чудо.
А 9 мая 1945 года Борис больше не вернулся к нам. И потом я много десятилетий искала его, я хотела сказать ему спасибо за поступок, который он совершил.
Я писала везде — в ваше правительство, в Кремль, генеральному секретарю — и неизменно получала или молчание, или отказ.
После прихода к власти Горбачева я почувствовала, что у меня появился шанс узнать, жив ли Борис, и если да, то узнать, где он живёт и что с ним стало, и быть может, даже встретиться с ним! Но мне снова и снова приходил один и тот же ответ: русская армия не открывает своих архивов..
И только в 2010 году немецкая журналистка провела расследование и узнала, что Борис умер в 1984 году, в башкирском селе, в котором прожил всю жизнь. Так мы с ним и не увиделись…
Журналистка встретилась с его детьми, которые сейчас уже взрослые, и они сказали, что он рассказывал о встрече со мной и говорил детям: учите немецкий.
Сейчас в России, я читала, поднимается национализм, да? Это так странно…
И я читала, что у вас всё меньше и меньше свободы, что на телевидении — пропаганда…
Я так хочу, чтобы наши ошибки не повторил народ, который освободил нас.
Ведь я воспринимаю вашу победу 1945 года как освобождение.
Вы тогда освободили немцев.
И сейчас, когда я читаю о России, создается впечатление, что государство очень плохое, а люди очень хорошие…
Как это говорится? Мутерхен руссланд, «матушка Россия» (с акцентом, на русском), да?
Эти слова я знаю от моего брата — он вернулся из русского плена в 1947 году.
Он говорил, что в России с ним обращались по-человечески, что его даже лечили, хотя могли этого не делать. Но им занимались, тратили на пленного время и лекарства, и он был всегда за это благодарен.
Он пошёл на фронт совсем молодым человеком — им, как и многими другими юношами, воспользовались политики. Но потом он понял, что вина немцев — огромна. Мы развязали самую страшную войну и ответственны за неё.
Здесь не может быть иных мнений.
Разве сразу пришло осознание «немецкой вины», вины целого народа?
Насколько мне известно, эта идея долго встречала сопротивление в немецком обществе.
Я не могу сказать обо всем народе… Но я часто думала: как же это стало возможным? Почему это произошло? И могли ли мы это остановить? И что может сделать один человек, если он знает правду, если он понимает, в какой кошмар все так бодро шагают?
И ещё я спрашиваю: почему нам позволили обрести такую мощь?
Неужели по риторике, по обещаниям, проклятиям и призывам наших лидеров было непонятно, к чему всё идёт?
Я помню Олимпиаду 1936 года — никто ведь не сказал ни слова против Гитлера, и международные спортивные делегации, которые шли по стадиону, приветствовали Гитлера нацистским приветствием. Никто не знал тогда, чем всё закончится, даже политики..
А сейчас, сейчас я просто благодарна за каждый день. Это подарок. Я каждый день благодарю Бога, что жива и что прожила такую жизнь, которую он дал мне. Благодарю за то, что встретила мужа, родила сына…
Мы с мужем переехали в квартиру, где мы сейчас с вами разговариваем, в пятидесятых годах.
После тесных, полуразрушенных домов, где мы жили, это было счастье! Две комнаты! Отдельные ванна и туалет! Это был дворец! Видите на стене фотографию? Это мой муж. Здесь он уже старый. Мы сидим с ним в кафе в Вене — он смеётся надо мной: «Дора, снова ты меня снимаешь». Это моя любимая фотография. Здесь он счастлив. В руках у него сигарета, я ем мороженое, и день такой солнечный…
И каждый вечер, проходя мимо этой фотографии, я говорю ему: «Спокойной ночи, Франц!» А когда просыпаюсь: «Доброе утро!»
Видите, я приклеила на рамку высказывание Альберта Швейцера: «Единственный след, который мы можем оставить в этой жизни, — это след любви».
И это невероятно, что ко мне приехал журналист из России, мы разговариваем и я пытаюсь вам объяснить, что я чувствовала и что чувствовали другие немцы, когда были безумны и побеждали, и потом, когда наша страна была разрушена вашими войсками, и как меня и мою семью спас русский солдат Борис.
Я думаю, что бы я сегодня написала в свой дневник, если бы могла видеть?
Что сегодня произошло чудо.
Артур Соломонов
перевод: Катя Колльманн
|
| |
| |
| Сонечка | Дата: Среда, 22.03.2017, 01:53 | Сообщение # 258 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
| Сегодня его называют «Шиндлером из Боливии», хотя предыдущие 80 лет говорили о нём как о капиталисте-кровопийце...
Выкупив заброшенные рудники в Боливии, Маурисио Хохшильд наладил на них производство так, что разбогател. А вслед за этим потратил свои миллионы, чтобы вывезти 15 тысяч евреев из нацистской Германии.
Стоит сразу сказать, что о деятельности Хохшильда по спасению евреев в годы Холокоста было известно и раньше. Но внезапно расчищенный архив, до которого у боливийских историков все не доходили руки, позволил оценить масштабы этой деятельности. По выуженным на свет документам выходит, что благодаря Хохшильду от гибели в концлагерях были спасены не менее девяти тысяч евреев – а возможно, и все 15 !
И вот уже газеты пестрят заголовками «Шиндлер из Боливии»...
Маурисио Хохшильд родился в 1881 году в небольшом немецком городке Библис в еврейской семье, несколько поколений которой занималось торговлей металлами.
Интересы семьи предопределили место его учёбы – Фрейбергская горная академия, по окончании которой Хохшильд приступил к работе в фирме отца – в 1907 году стал её представителем в Австралии, затем работал в Испании и Чили.
Первую мировую войну он вынужден был провести в немецкой армии, а в 1919 году вместе со своей молодой женой Кити Розенбаум переехал в Южную Америку.
В Боливии молодая семья оказалась в 1923 году...
Хохшильд начал с того, что стал скупать оловянную руду, спрос на которую в Европе постоянно рос, а затем обратил внимание на прииски, считавшиеся до того совершенно нерентабельными – из-за якобы низкого содержания в них олова. Его желание купить эти прииски, пусть даже и за гроши, многие посчитали безумием.
Однако Хохшильд применил самые современные для тех лет методы обогащения руды и крайне жёстко организовал производство – уже спустя год рудники начали приносить прибыль.
Вскоре компания Хохшильда стала одной из крупнейших в стране – на её долю приходилось до 30% всего добываемого олова. Его горнодобывающие заводы появились в Перу и Чили, а сам он стал считаться одним из самых богатых и влиятельных людей не только в Боливии, но и в Южной Америке в целом. Разумеется, местные марксисты, которых в Боливии хватало, говорили, что миллионы Хохшильда заработаны путём жесточайшей эксплуатации рабочих на его рудниках.
Местная пресса изображала его исключительно как «кровососа» и воплощение зла.
Когда в июле 1937 года Херман Буш занял пост президента Боливии, он не преминул подыграть этим настроениям. «Я занял пост президента не для того, чтобы служить капиталистам. Это они должны служить стране, и если они не сделают это по собственной воле, их заставят силой. Я клянусь вам, товарищи, что я, Херман Буш, докажу этим Патиньо, Армайо, Хохшильдам и всем эксплуататорам Боливии, что есть президент, который заставит их уважать свою страну», – заявил он в своей «тронной» речи.
Но правда заключалась в том, что дона Маурисио и Хермана Буша уже давно связывала личная дружба.
И проводя свою политику «социалистического милитаризма», 33-летний президент по многим вопросам советовался со своим другом-капиталистом..
Мир между тем стремительно катился ко Второй мировой войне, Гитлер уже почти не скрывал своих планов по окончательному решению еврейского вопроса, а большинство стран мира захлопнуло свои двери перед евреями.
И в этой ситуации Хохшильд проявляет себя с совершенно неожиданной стороны.
У него вроде бы никогда не было никаких сантиментов, связанных с его принадлежностью к еврейскому народу. Скорее наоборот – он был типичным ассимилированным евреем, свои религиозные убеждения определял словом «агностик», перед немецкой культурой преклонялся.
Но ... Хохшильд начал действовать и в 1938 году убедил президента Хермана Буша пустить в страну еврейских эмигрантов, обещая, что они помогут развитию сельского хозяйства и промышленности страны. Более того – он взял на себя все расходы по их первоначальному обустройству на новом месте.
Как следует из недавно обнаруженных документов, на это Хохшильд потратил десятки миллионов песо – фантастические по тем временам деньги.
«Кровосос» строил для новоприбывших евреев не только дома, но и еврейские детские сады и школы, заботился об их медобслуживании, учредил Общество защиты еврейских иммигрантов.
Когда из Франции пришло письмо, готов ли он принять тысячу еврейских детей-сирот, Хохшильд мгновенно ответил согласием...
В результате, как считалось долгое время, в 1938 году в Боливию прибыло около 3000 евреев из Европы. Теперь же ясно, что на самом деле их было от 9 тысяч до 15 тысяч.
Среди них были люди самых разных возрастов, в том числе видные представители интеллигенции – писатели, художники, ученые.
Другое дело, что для многих Боливия была лишь стартовой площадкой для дальнейшего переселения в США, так что вскоре после окончания Второй мировой еврейская община насчитывала лишь 2000 человек..
«То, что президент Буш активно содействовал еврейской иммиграции в страну, кардинальным образом меняет наши представления о нём. Если раньше историки подозревали его в симпатиях к фашизму, то теперь мы можем однозначно утверждать, что он придерживался скорее антигитлеровской позиции», – считает Эдгар Рамирес, глава архива, в котором были найдены новые документы.
В апреле 1939 года Херман Буш, явно вдохновленный масштабами деятельности своего друга, заявляет, что Боливия готова принять 20 тысяч евреев. Однако тот же Хохшильд просит в мае приостановить «семитскую иммиграцию», чтобы создать благоприятные условия для принятия еще большего числа европейских евреев.
...это была роковая ошибка, так как в июне Хохшильд был внезапно арестован и приговорен судом к смертной казни, так что ему стало не до подготовки тёплого приёма евреям.
Буш сумел вытащить друга из тюрьмы, но в августе 1939 года при весьма таинственных обстоятельствах Буш покончил жизнь самоубийством, и это означало одновременно и конец влияния Хохшильда в политических кругах страны.
Тем не менее он всё ещё пытался действовать – хотел создать еврейские сельскохозяйственные колонии, но это его начинание потерпело полное фиаско: в колонии он вложил около миллиона долларов, но евреи видели в Боливии лишь временное убежище и возделывать тут землю явно не собирались.
В 1944 году Хохшильд снова был арестован, снова приговорён к смертной казни и снова освобожден. Затем его похитили – в течение двух недель он находился в роли заложника. Когда же наконец его выкупили, он уехал из Боливии, чтобы больше никогда в неё не возвращаться...
В 1952 году правительство Боливии обвинило его в грабеже нации и национализировало его компанию, но затем, чтобы избежать санкций, согласилось выплатить ему стоимость 30% активов компании.
Это позволило Хохшильду безбедно существовать и продолжать заниматься бизнесом и благотворительностью.
В 1947 году он учредил стипендию для латиноамериканских студентов, обучающихся в США, а в 1951-м пожертвовал большую часть своего состояния в благотворительный фонд.
Кроме того, всё это время он продолжал искать полезные ископаемые и открывать новые рудники не только в Латинской Америке, но и по всему миру.
В 1961 году благодаря поразительному чутью Хохшильда в Чили был открыт медный рудник в городе Антофагаста и свою основную прибыль это месторождение принесло уже после смерти Хохшильда, который скончался в Париже в 1965 году.
Сегодня, оглядываясь назад, понимаешь, что его имя не значится в ряду великих еврейских филантропов во многом потому, что он предпочитал помогать тысячам евреев лично, а не через какие-то организации, и никогда не пытался афишировать эту сторону своей жизни, как это и положено нистарам – скрытым праведникам, на которых держится мир.
Еврейский фольклор содержит немало рассказов о тех, кого всё местечко держало за невежд и скупердяев. Лишь после их смерти оказывалось, что это были великие знатоки Торы и те, на чьи пожертвования жили все бедняки местечка.
Просто нистары не только не афишировали, но и старались скрыть от окружающих эти свои качества.
Петр Люкимсон
|
| |
| |
| papyura | Дата: Пятница, 24.03.2017, 09:22 | Сообщение # 259 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1549
Статус: Offline
| 26 лет назад, 17 марта 1991 года граждане Советского Союза на специальном всесоюзном референдуме проголосовали за сохранение СССР.
Подавляющее большинство проголосовавших — 77%, или 113 млн человек в абсолютном выражении — высказались «за», но ...
всё оказалось обманом и ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ!
https://imhoclub.by/ru/material/bez_ogljadki_na_plebiscit
|
| |
| |
| Kiwa | Дата: Вторник, 28.03.2017, 01:41 | Сообщение # 260 |
 настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
| "Мы, пилоты Хейль а-Авира в небе лагеря ужаса, поднялись из пепла миллионов жертв, несём их немой крик, отдаём честь их героизму и обещаем быть щитом еврейскому народу и его стране Израилю"
«Полет 301» не был какой-то спонтанной акцией, но серьёзной операцией, готовившейся в штабе ВВС и стал одной из самых необычных ...
4-го сентября 2003 года, три самолёта F-15 израильских ВВС взлетели с польского военного аэродрома Радом-Садков и взяли курс на Освенцим, расположенный в 200 км к юго-западу от Радома.
Оказавшись над Освенцимом, самолёты значительно снизили высоту, построились в колонну и пронеслись над лагерем смерти — над его воротами из красного кирпича, над железнодорожными путями, с которых сходили депортированные узники, над рампой, где осуществлялась селекция.
Затем самолёты повернули на восток и уже через три часа прибыли в Израиль...
Запись полёта и сегодня лежит в ящике стола командира операции «Полет над Освенцимом» Амира Эшеля. Сегодня генерал-майор Эшель является командующим ВВС Израиля.
Он считает ту акцию 14-тилетней давности главным делом своей жизни.
«Тот полёт символизирует не только нашу трагедию, но и нашу силу, и главный императив нашей жизни», — признается генерал.
Амир Эшель, разумеется, руководил той операцией не в одиночку: бывший командующий ВВС Идо Нехуштан вёл в тот момент мемориальную церемонию на земле, в Освенциме.
Когда-то американский публицист Томас Фридман назвал Израиль «”Яд Вашемом” с боевой авиацией» и ... похоже, что в штабе израильских ВВС согласны с этим определением.
Интересно, почему?
Зачем самым хладнокровным и прагматичным израильтянам потребовалось лететь в Освенцим, чтобы совершить этот, казалось бы, чисто символический жест?.
Амир Эшель родился в 1959 году в Яффо и вырос в Рамат-Гане.
По линии отца у него иракские корни, а по линии матери — российские.
В 1977 году он был призван в ЦАХАЛ, служил пилотом на лёгком палубном штурмовике «Скайхок», и вся его последующая жизнь оказалась связана с израильскими ВВС. Он командовал несколькими боевыми эскадрильями и военно-воздушными базами, и в конце концов возглавил ВВС Израиля в мае 2012 года.
В 2003 году израильских военных лётчиков пригласили принять участие в авиашоу в польском городе Радом.
Бригадный генерал Эшель обратился тогда к командиру ВВС Дану Халуцу с просьбой принять приглашение — при условии, что поляки разрешат полёт из Радома в Освенцим.
Поляки дали предварительное согласие, и тогда боевой лётчик Эшель превратился в историка-любителя: он проштудировал всю доступную литературу об Освенциме, а также позаботился о том, чтобы пилоты, которые будут принимать участие в акции, происходили из семей, переживших Холокост.
28 августа 2003 года группа израильских пилотов прибыла в Радом. Несколько дней заняло согласование деталей с командованием польских ВВС и в итоге самолёты Эшеля и пилотов Ави Маора и Ави Левковича взмыли над Освенцимом...
Ави Маор родился в 1956 году в мошаве Эйн-Веред, его родители пережили Холокост, а многие родственники погибли в концлагерях и гетто.
В семье о трагедии европейских евреев не говорили, да и сам Маор не очень-то интересовался этим.
Но когда Амир Эшель предложил ему принять участие в полёте над Освенцимом, Маор, служивший тогда военно-воздушным атташе в Вашингтоне, не раздумывая согласился.
Во время пребывания в Радоме он посетил местечко близ Треблинки, в котором родилась его мать и впервые в жизни прочитал Кадиш по погибшим там родственникам.
В кабине его самолета находился талес — единственная вещь которую его отец когда-то привез в Израиль из Польши..
До самого последнего момента Маору казалось, что амбициозным планам Эшеля не суждено сбыться — поляки всячески противодействовали полёту израильтян над Освенцимом.
Когда же разрешение поляков было получено, возникло новое препятствие: в тот день, на который был намечен полёт, стоял густой туман. Полёт оказался сложным не только по организационным, но и по техническим причинам.
Ави Левкович родился в 1962 году в Петах-Тикве, его родители, выходцы из Венгрии, пережили Холокост.
Массовое истребление венгерских евреев осуществлялось в Освенциме летом 1944 года, когда над территорией Польши уже активно летали самолёты союзников, которые имели возможность разбомбить лагерь смерти...
Отслужив в израильских ВВС, Левкович стал пилотом авиакомпании «Эль-Аль».
Однако, когда Эшель предложил ему принять участие в акции, он сразу же согласился.
Именно из самолета Левковича были сделаны уже исторические фотоснимки израильских самолётов над Освенцимом.
Идо Нехуштан родился в 1957 году в Иерусалиме в семье бывших бойцов «Хаганы», почти вся его жизнь связана с боевой авиацией, в 2004–2008 он был командующим израильскими ВВС.
В начале 2003 года бригадный генерал Нехуштан стал одним из тех, кому было поручено проведение акции «Полет 301».
Он выступил с предложением дополнить воздушный марш мемориальной церемонией в самом лагере, в которой должны были принять участие 200 израильских военнослужащих. Делегацию ЦАХАЛа возглавил сам Нехуштан.
Отец Элиэзера Шкеди, которому в 1944 году было 18, бежал из Будапешта, где начались депортации еврейского населения в лагеря смерти, а вся его многочисленная семья погибла в Освенциме.
В 2002 году генерал Элиэзер Шкеди возглавлял делегацию ЦАХАЛа, посещавшую польские лагеря смерти. «Видя всё это, в буквальном смысле ощущая запах смерти, невольно переживаешь серьёзную психологическую трансформацию», — вспоминал он.
Поэтому, когда Амир Эшель, Дан Халуц и Идо Нехуштан выступили с идеей совершить полет в Освенцим, Шкеди с энтузиазмом поддержал их.
Когда в 2008 году Шкеди уходил с поста командующего ВВС, он разослал своим сослуживцам фото израильских самолётов, пролетающих над Освенцимом, с надписью следующего содержания:
«ВВС Израиля в небе над Освенцимом. От имени Государства Израиль и всего еврейского народа.
Мы должны помнить, что можем полагаться только на самих себя».
В 2008 году, когда Шкеди разослал эту фотографию, в Иране уже активно реализовывалась атомная программа. На реакторе в Натанзе была пущена первая тысяча центрифуг.
Израиль был крайне разочарован позицией западных держав, отказавшихся остановить ядерные амбиции аятолл...
По просьбе Шкеди военные историки произвели сопоставительный анализ речей Гитлера накануне развязывания войны и заявлений Ахмадинеджада.
Результат оказался пугающим.
Надпись на фото, сделанная Шкеди в 2008-м, оказалась как никогда актуальной.
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Воскресенье, 09.04.2017, 11:31 | Сообщение # 261 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
| Кфар Ильинка - не могу молчать
...Когда-то они жили в рубленых избах в Воронежской губернии. Теперь - в восьмиэтажках в Бейт-Шемеше. Молились в деревенской синагоге, не зная иврита, пололи огороды, ходили за скотиной...
Но есть надежда, что дети их будут жить иначе.
- Первые ильинцы появились в Израиле в семьдесят пятом году, - сказал Ярон Левит, владелец компании по продаже и маркетингу строительных проектов. - Я тогда от Сохнута занимался приёмом репатриантов, работал в аэропорту. И вдруг - незабываемое зрелище: в зале появилась большая группа славян деревенского вида, потешно называвших друг друга библейскими именами - Абрам, Сара, Хаим...
Мужчины - в телогрейках и сапогах, женщины - в плюшевых жакетах. С тюками, сундуками, фибровыми чемоданами с железными уголками...
Эти совершенно русские по виду бабы и мужики считали себя евреями.
Они рассказывали мне, какие у них были трудности с женитьбой в селе: чтобы подыскать невесту или жениха, ездили в какое-то астраханское село к таким же, как они, евреям.
Всё это было удивительно и трогательно.
Я повидал всякое - эфиопские семьи привозили рабынь, кавказские горцы умудрялись резать барашков в лифтах...
Жители воронежского села Ильинка были не меньшей диковинкой.
Они рассказывали о своей простой жизни в России - ходили в синагогу, пили водку, сеяли, жали, разводили скот, мечтали об Израиле.
Что ещё запомнилось - когда через полтора года первые ильинцы приезжали встречать прибывающих родственников, юноши уже были в чёрных шляпах и лапсердаках. Я слышал, что большинство ильинцев обосновалось в Бейт-Шемеше.
...Навстречу шла женщина. В пёстреньком штапельном платье мешком, ситцевой косынке, завязанной по-деревенски. Лузгала семечки.
- Вы из Ильинки?
- Нет, - поспешно сказала она, - из Москвы.
А глаза выдали - блеснули. Как же, из Москвы!
- А ильинские здесь есть?
- Не знаю таких. А на чту они вам? Её выдавал говор - такие интонации можно услышать только где-нибудь в средней полосе России, в деревнях.
Мы поднялись по ступенькам восьмиэтажного дома в квартиру, которую нам указали в Бейт-шемешском культурном центре. Уж там-то точно живут ильинские - по фамилии Матвеевы.
Дверь открыл рыжий веснушчатый дядька в кипе. Как открыл, так и закрыл - прямо перед носом, - увидев внушительный фотоаппарат на шее моего спутника.
Здорово, видать, достали ильинцев корреспонденты!
К ильинцам мы всё же попали. Тоже Матвеевым. И немудрено: на всю Ильинку - три фамилии: Матвеевы, Кожокины да Пискаревы.
Глава семейства, Александр Михайлович, прежде чем вступить в разговор, осторожно заметил:
- Вам-то деньги зарабатывать, уедете в свою Москву, а мне-то жить здесь.
Уверив, что мы не московские корреспонденты, и предъявив теудат-зеут, мы наконец-то удостоились беседы, которую я постараюсь воссоздать с колоритными интонациями моего собеседника - жителя воронежского села...
- Матвеевы мы. Жили в колхозе. До сорок восьмого года колхоз назывался "Еврейский крестьянин", потом - "Маленков", ишо как-то. Работал со скотом на ферме, здеся - пенсионер.
- Большая у вас семья?
- Это как считать. Скольки вообще или скольки иждивенцев на моей шее?
Вот посчитайте: я, жана, восьмеро детей.
Шесть свадьбов детям уже сыграли. А внуков - у одной дочери двое да у другой...
Мойша, ну-ко посчитай (совместными с внуком усилиями насчитали тринадцать).
- А сколько народу в этой квартире живет?
- Десять.
- Как же вы все помещаетесь здесь?
- А чего нам? Все свои, не чужие. Мы и в Ильинке вдястером в двух комнатах жили в своём дому.
- А дом родительский?
- Не, всё своим трудом наживал. Нас Бог на то создал - трудиться.
- Вы соблюдаете Субботу и праздники?
- А как же! Только мы, ильинские, и соблюдаем, - вскинулся Александр Михайлович. - Ехали в Израиль, думали, здесь все соблюдают. Куды! Городские и свет жгут в Субботу, и работу всякую делают. Ничо никто не соблюдает.
- Вам тут нравится, в Израиле?
- А чо? Всё хорошо, всё беседер тута. Никаких забот. Было хозяйство, всё распродал - дом, корову, козлёнков, в дому всё.
- Не жалко хозяйства?
- А чаво жалеть? Оно мне в России во как надоело! Всю здоровью положили. А продал всё задаром - сюда пятака не привёз.
- Почему задаром? Что, дом плохой был?
- Какой-такой плохой? - взвился мой собеседник. - Дома-то рубленые были, как вы думаете! Продал за девять тысяч, поехали на доллары менять, а там за сто рублей доллар дают. А сто долларов везть сюды - к чаму? Привёз родительские фотографии, чаво ещё везть?
- Много было в вашей деревне евреев?
- Почти что все. И синагога была. Молились там. Раввина не было, старики наши читали Тору.
В Субботу у нас никто не стряпался, огород не пололи, ничо не делали. Цукот тоже отмечали. И Рош а-Шана.
- А что же, коровы в Субботу недоенные стояли?
- А мы русских просили, они приходили доить.
Раз председатель новый объявился, чё такое, говорит, почаму это в Субботу наши коров не доят, и погнал всех на работу. Ну, наши пошли, а опосля, когда начальство приехало, пожаловались яму, так оно председателю велело боле не заставлять наших доить по Субботам.
- Обрезание мальчикам вы тоже делали?
- А как жа? Ни один без этого сюды не приехал. Возили в Азербайджан сынов, тама делали.
- А русские были в Ильинке?
- Немного. А щас из Ташкента понаехали, наши дома поскупали.
- Какие отношения у вас были с русскими семьями в Ильинке?
- А чё? Ладом жили. Тольки кладбища были разные.
Мы как в Израиль ехали - они вон как голосили...
...Из кухни вышла жена Александра Михайловича - Сарра:
- Собираюсь вот весной на родительскую могилку съездить. Ташкентские хотели своих на нашем, еврейском, кладбище хоронить, так не дали ильинские.
- Много еврейских семей осталось в Ильинке?
- Да семей тридцать будет. Больше ста уже здеся, - сказал Александр Михайлович.
- Трудно вам здесь без иврита?
- А мы уже их по-своему выучили. На базаре увидят нас, кричат по-русски: "Картошка! Картошка! Два рубля!"
- А как же вы Тору читали, не зная иврита? Как молились?
- А я не молюсь, я так в синагогу хожу. Старики наши, те читали Тору. И Кадиш читали по упокойникам.
- Как у вас здесь с местными отношения складываются?
- Надо было вам три дня назад приезжать сюда, посмотрели бы, - отозвалась из кухни дочь Матвеевых Анна.
- Ты чаво, Анькя?- строго спросил Матвеев-старший.
- А таво, миштара-то приезжала!
- Ну, дети чего-то не поделили, - начала рассказывать Сарра, - а мараканец вышел и кинулся нашего душить...
- Ребёнка?
- Да не, взрослого. Вызвали миштару, те мараканцу - ничего, а нашего - забирать. Говорят на иврите, мы не понимаем - куда, зачем? Ильинские не дали сажать в машину.
Потом второй раз приехали - с переводчиком, всё ж таки забрали на сорок восемь часов. Потом отпустили.
- Нравится вам здесь? Не жалеете, что приехали?
- Об чём жалеть? - отозвалась Сарра. Открыла холодильник, вытащила два огромных пакета замороженного мяса: -Вот мясцо, открыл холодильник - и на тебе, а тама пока вырастишь... Без рук, без ног осталися.
- У них тама третья мировая война началася, - вставил Александр Михайлович, - сегодня по приёмнику передали.
- Где? - не поняли мы.
- Где-где! В Армении там или в Азербайджане... Вы чё, не слыхали?
- А... про это? Слыхали. ...Посидели, помолчали.
- Много в Израиле вашей родни?
- Хватат. Три брата, две сястры. Дочь приходит с внуками, посидим, в карты поиграем... - Александр Михайлович засмеялся дробно, горохом.
- А в Ильинке что делали в свободное время?
- А у нас его там не было. За одной скотиной ходили с утра до ночи. Известное дело - в колхозе, - сказала Сарра.
- А чего вам здесь для полного счастья не хватает?
- Чё не хватает - всё равно не дадите, - Александр Михайлович опять закатился дробненько. - Квартиры сваей не хватает, у дочери живем покуда. Оне с зятем работают, даже по-плохому (у нас, ильинских, профессоров нет, все на простой работе) выходит три тыщи на семью. Вот купили квартиру. Можно жить.
- Собака, кошка у вас есть?
- Ну, ишо собаку я в дом приглашу! Она у меня во дворе жила. А здеся - куды?
- А почему вы раньше в Израиль не приехали?
- Мы б уехали, так не пускали!
-Кто?
- Власти.
...Матвеевы и не подозревают, что один из тех, кто открыл им и другим ильинским семьям дорогу в Израиль, живёт в двух десятках километров от них. Как не знают они и о том, что один из пятидесяти одного тома уголовного дела, сфабрикованного КГБ против Анатолия Щаранского, посвящался Ильинке.
...С Анатолием Щаранским мы встретились в редакции "Джерузалем рипорт" в пятничное утро.
- С ильинцами я столкнулся впервые накануне своего ареста - в семьдесят четвертом году.
Их представитель пришёл к московской синагоге в поисках активистов сионистского комитета. Это был старик Варнавский, по виду совершенно русский, но упорно называвший себя евреем.
Когда он запел псалмы на хорошем иврите, мы были немного обескуражены. Еврейское село в российской глубинке? Оказалось - серьёзная проблема.
Позднее я нашел в книгах сведения об ильинцах - их история уходила корнями в семнадцатый век.
- Какое они произвели на вас впечатление?
- Мне показалось, что они ближе к иудаизму, чем многие евреи. Сохранить традиции в течение нескольких веков, когда самим-то евреям это не удавалось...
У них было мессианское отношение к Израилю, чувство духовной родины, чего нет у иных из нас.
- Как развивались события после вашей первой встречи?
- Узнав от ильинцев, что власти препятствуют их выезду в Израиль, мы постарались сделать всё для того, чтобы Запад узнал о них. Устроили пресс-конференцию для иностранных журналистов, на которой рассказали о проблемах ильинских евреев.
Власти скрывали от ильинцев вызовы из Израиля, а мы помогали вызовам доходить до адресатов.
Мой друг Роберт Тот опубликовал в "Лос-Анджелес тайме" первую статью об Ильинке, которая называлась "Евреи выжили в глухом селе".
После того, как удалось приподнять завесу неизвестности, людям этого маленького героического села легче стало противостоять властям. Если до нашего вмешательства только одиночкам из Ильинки удалось через другие республики, тайно, выехать в Израиль, то после - выезд был открыт всем.
Участники Хельсинкской группы, Андрей Сахаров и другие, боролись за их право на выезд.
- Вы бывали в самой Ильинке?
- Нам не удалось туда прорваться. Летом семьдесят шестого года мы с Володей Слепаком собрались в Ильинку, захватили подарки, сувениры из Израиля, продукты. Саня Липавский (как позднее выяснилось - агент КГБ) предложил помощь - у него была машина. В нескольких километрах от Ильинки нас остановили милиционеры. С ними - председатель сельсовета и председатель колхоза.
И состоялся такой диалог: "Ваши документы! Вы задержаны. К кому едете? Кого из колхозников знаете?" -"На каком основании нас задержали?"
-"В соседнем районе произошло убийство. Ваша машина по описанию похожа на разыскиваемую. Мы должны проверить. А кроме того, в селе карантин - эпидемия среди скота".
Нас повезли в райцентр. Там переночевали. А наутро, когда машину Липавского начали обыскивать, мы, воспользовавшись моментом, поймали попутку до Ильинки - за три рубля. Сначала ехали стоя, держась за борт грузовика, а перед самым селом из предосторожности легли на доски, выстилающие кузов.
Не помогло! Нас снова остановили. Милиционеры угрожающе спросили водителя: "На американцев работаешь?" И он, напуганный, успел кинуть нам в кабину милицейского газика трёшку:"Заберите свои проклятые деньги!"
И вот мы во второй раз оказались в райцентре. На сей раз нам назвали ещё одну причину, по которой нельзя проехать в Ильинку: "Там проходят военные маневры! "
В сопровождении милиционеров мы вынуждены были покинуть Воронежскую область..
Позднее, на следствии, мне показали фильм о том, как мы пробирались в Ильинку.
Там было всё - показания милиционеров, шофёра. А завершалась лента кадрами колхозного изобилия - мол, жители села счастливы, а разговоры о их желании выехать в Израиль - провокация сионистов.
- На процессе против вас был хоть один свидетель из Ильинки?
- На всё село нашелся один-единственный. Он был заявлен на предварительном следствии, но в зал суда не явился.
- Чем вы это объясняете? Ильинские не пустили "всем миром"?
- Трудно сказать. Во всяком случае, даже специально посланные в Ильинку сотрудники КГБ, обрабатывавшие единственного свидетеля, не смогли привезти его в Москву на суд.
- Как вы считаете, Ильинка представляла какую-либо опасность для КГБ и властей?
- Думаю, что она их раздражала.
Как это так: русский мужик - самый естественный классовый партнёр в борьбе с сионизмом - вдруг сам оказывается в сионистах! Да ещё налаживает связь с заграницей!
Власти старались сделать всё возможное, чтобы изолировать их от большого мира, советские историки надрывались, оспаривая факт принадлежности ильинцев к еврейству...
Однако есть бесспорные документы, подлинность которых не подвергается сомнению.
В 1825 году Синод представил на рассмотрение Александра Первого доклад о борьбе с распространением иудаизма среди христиан Воронежской губернии.
В другом указе запрещалось "иметь субботние сонмища и делать обрезания младенцам, за чем неослабно смотреть земской полиции, сельскому начальству и приходским священно- и церковнослужителям".
Как видим, ильинцам довелось немало претерпеть за свою приверженность к иудейской вере. Не только при царе, но и при советской власти.
А вот как воспринимает ильинцев их сегодняшнее окружение:
Инна: Я до приезда в Израиль и не подозревала о их существовании.
Стелла: Публика замкнутая, держатся своим кланом, все вместе. Они и квартиры покупают в одном доме целыми этажами. Работают отчаянно. Пьют - тоже отчаянно. Образованных среди них очень мало. Молодежь стараются отдать в йешивы.
Они у себя в России были изгоями, но и у местных, похоже, не вызывают особых симпатий. Из окна своей квартиры часто вижу, как ильинцы с марокканцами стенка на стенку машутся.
Яаков: Ильинские? Да их за версту видать! Сидят у подъездов, лузгают семечки, матерятся семиэтажно. Сбивают цену на рынке, потому что соглашаются на любые условия, на самую чёрную работу за самые малые деньги.
- ...Из публикации, подготовленной корреспонденткой радиостанцией "Коль Исра-эль": "Только специализированная работа с этой группой репатриантов может облегчить их абсорбцию и остановить опасное соскальзывание на дно общества".
Шели Шрайман, опубликовано в приложении "Окна", "Вести"
|
| |
| |
| Сонечка | Дата: Вторник, 11.04.2017, 03:00 | Сообщение # 262 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 543
Статус: Offline
| «Буря в пустыне» едва не закончившаяся глобальной катастрофой
Предыстория
После окончания в 1988 году изнурительной, кровопролитной и совершенно бессмысленной войны между Ираком и Ираном оба государства столкнулись с серьёзными экономическими проблемами.
Ирак обязан был срочно выплатить Саудовской Аравии и Кувейту многомиллиардные долги, накопленные им за время войны. Платить было нечем, поэтому президент Ирака Садам Хусейн принял решение справиться с этой проблемой радикальным путём, обвинив руководство Кувейта в нарушении межгосударственных договорённостей и незаконных действиях по отношению к Ираку, выразившихся в воровстве нефти из иракских месторождений и превышении разрешённого лимита на добычу нефти.
Багдад потребовал от Кувейта компенсации «потерь» за якобы незаконную добычу нефти в приграничных с Ираком районах, списания задолженности по займам в размере 17 миллиардов долларов и уступки Ираку стратегически важных островов.
Кувейт ответил отказом.
Реакция Хусейна последовала незамедлительно: 2 августа 1990 года иракские войска вторглись в Кувейт и в трёхдневной войне одержали сокрушительную победу.
Кувейт на несколько месяцев погрузился в ужас оккупации.
29 ноября 1990 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию, позволявшую применить к Ираку все возможные меры воздействия, вплоть до военного вмешательства.
Были созданы многонациональные силы возмездия под командованием США и разработан план по освобождению Кувейта, получивший название «Буря в пустыне».
В результате полуторамесячных боевых действий войска коалиции разгромили иракскую армию, а её остатки изгнали с территории Кувейта. 28 февраля 1991 года Багдад объявил о безоговорочной капитуляции.
Последствия
Отступая из вероломно захваченного Кувейта, иракские войска в отместку за поражение подожгли на его территории более семисот нефтедобывающих скважин..
Над миром нависла угроза глобальной катастрофы – колоссальное облако едкого дыма вперемешку с частицами сырой нефти стало расползаться на сотни километров, угрожая покрыть значительную территорию земного шара.
Надо было принимать срочные меры по выходу из сложившейся ситуации.
Благодаря усилиям мирового сообщества были разработаны и осуществлены мероприятия по тушению многочисленных пожаров.
Транспортному подразделению авиационного научно-технического комплекса «АНТОНОВ», базирующемуся под Киевом, была поставлена задача – как можно быстрее доставить из США в Кувейт специальную технику и противопожарное оборудование.
Я уже не помню, сколько рейсов было выполнено нашими экипажами на самолётах Ан-124 «Руслан», но с заданием мы справились, и пылающие факелы были потушены достаточно быстро, в том числе благодаря и нашим усилиям.
Кроме чрезвычайного физического напряжения эта операция запомнилась ещё и тем, какое жуткое зрелище представлял собой послевоенный Кувейт. Разрушенная инфраструктура, сожжённые нефтехранилища, разгромленный аэропорт (слава Богу, что взлётно-посадочная полоса осталась неповреждённой), повсюду столбы пламени от полыхающих скважин и чёрное облачное одеяло. А на перроне невыносимая жара и гарь, затрудняющая дыхание.
В процессе захода на посадку в Кувейте все экипажи сталкивались с одной и той же проблемой – мало
того, что на аэродроме было уничтожено всё радиосветотехническое оборудование, при попадании в чёрное облако самолёты моментально покрывались нефтяной плёнкой, которая значительно ухудшала прозрачность лобовых стёкол пилотской кабины.
«Дворники» не спасали – липкая масса просто размазывалась по стёклам. Так что экстрима хватало при выполнении каждой посадки.
В конце концов, пожары были ликвидированы, небо над Кувейтом очистилось, и мир вздохнул с облегчением.
Олег Коршунов
|
| |
| |
| papyura | Дата: Среда, 26.04.2017, 09:31 | Сообщение # 263 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1549
Статус: Offline
| Девочка из хроники и её освободители...
Сегодня они в Израиле. В День Катастрофы и героизма европейских евреев пришли к Стене плача. Оставили записочки со своими обращениями к Нему.
О чём – не знаю, личное. Говорят, отсюда вернее доходит – местная связь.
Вот и написали, запихнули в щели между камнями — авось исполнится…
На следующий день отмечали Победу в мемориале воинам Красной армии в Нетании – это в рамках Дней Москвы в Израиле. Был митинг, много речей, концерт, посетили Музей павших солдат, израильских, – Яд ле-баним, обед, снова речи.
Гуляли у моря: солнышко, тёплые волны – прилетели сюда из московского холода, из невиданных в Молдове снегопадов в апреле….
Они всё время были вместе – и в Москве перед отъездом, и в Израиле.
Теперь – родные люди. Наконец познакомились.
Хотя впервые встретились более 70 лет назад, в январе 1945-го...
 Иван Мартынушкин, Леонтий Брандт и Александра Гарбузова в Иерусалиме
Старший лейтенант Иван Мартынушкин, командир пулемётной роты, и сержант-разведчик Леонтий Брандт вошли в Освенцим при освобождении самого страшного лагеря смерти среди первых. Леонтий выносил истощённых детей на руках.
В их числе была и 4-летняя Шурочка Королева...
Но фамилии своей она тогда не знала, помнила только имя.
Бойцы, которые забрали её из лагеря с собой (и она дошла с ними до Германии – лучшие куклы из разбитых витрин трёх стран доставались этой дочурке полка с украденным детством), когда передавали после окончания войны в детский дом в Бельцах, дали ей фамилию Победа.
Отчество – Семёновна, по имени офицера Семёна Хозина, который вместе со своей женой, медсестрой Любой, опекал её.
Теперь ее зовут Александра Семёновна Гарбузова.
 Архивная фотография, на которой мать узнала свою дочь
Мама нашла её через двадцать лет.
Узнала в хронике об освобождении Освенцима. Выпросила распечатку кадра, где её Шурочка в группе малолетних узников, предназначавшихся для медицинских опытов, испуганно смотрит в объектив. Она помнила только номер, выжженный на руке своей младшенькой – 77325 (и то, как выжигали ей номер, – одно из немногих воспоминаний Александры Семёновны о лагере, страшная боль).
Обратилась к Агнии Барто, которая занималась поиском пропавших детей: одну мою дочь сожгли, вторую нашла после освобождения, а младшая так похожа на эту девочку в центре кадра – может, она?..
Известная детская поэтесса опубликовала снимок и материнскую историю в газете.
Соседка по комнате Александры Семёновны, тогда студентки-заочницы, заворачивала в ту газету туфли. Наткнулась на заметку – не твой ли номер?
Шурочка позвонила Агнии Львовне.
Так она встретилась с мамой и сестрой.
А со своими освободителями познакомилась только сейчас.
Со времени открытия памятника воинам Красной армии в Нетании Российский еврейский конгресс – генеральный спонсор мемориала – привозит сюда из России каждый год ветеранов войны на празднования Дня Победы.
В этот раз привезли их вместе – освободителей и спасённую.
Александра Гарбузова живёт в молдавских Бельцах, они – из России, теперь вместе в Израиле.
Один спасенный мир.
Юрий Каннер, президент Российского еврейского конгресса
|
| |
| |
| дядяБоря | Дата: Суббота, 06.05.2017, 09:40 | Сообщение # 264 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
| ...— Никогда не забуду свою первую поездку за границу. Это было году в 1956-м.
Назывался рейс «Победа» — большая писательская группа: Константин Паустовский,
Расул Гамзатов, дочь тогдашнего председателя Совета министров Косыгина.
Всего было человек 400.
Для нас всё было откровением.
В Болгарии ещё ничего себя ощущали, но когда приехали в Париж!..
А уж когда попали в Рим и Афины, то и вовсе испытали шок.
Ошарашенно смотрели друг на друга и не могли понять: где же тот самый прогнивший
Запад, где человек человеку волк?
Как мы прозревали и страдали, не понимали и терялись, пытаясь сохранить хорошее лицо. С каким
наслаждением мы выискивали всякие безобразия.
Боже, какая была радость, когда увидели какого-то нищего!
Где у вас трущобы?» — спрашивали мы. Потому что искали, в чём же всё-таки преимущества нашего строя, о которых нам без конца твердили дома. Искали их и не могли найти.
Обиды победителей на побеждённых ещё не было, она появилась позже, когда мы приехали в Германию.
Пока это было растерянностью советских людей, которых вдруг выпустили из клетки на свободу...
Алесь Адамович рассказывал мне, как однажды шёл по деревне, и собака, привязанная к забору, стала наскакивать на него и лаять. И вдруг верёвка оборвалась. Он остановился, а собака испугалась. И побежала назад в свою будку.
Смелость ей придавала верёвка.
Так и у нас, когда мы попали за границу, верёвка оборвалась. И мы побежали в свою будку, чтобы
убедиться, что у нас не всё так плохо.
Какие-то идиотки из нашей делегации, когда на Капри два старика стали петь нам неаполитанские
песни и мы слушали их с удовольствием, принялись критиковать: «Да что вы их слушаете, наши певцы поют лучше!»
Мы ответили, что певцы, может, и лучше, но эти старики никакие не певцы.
«Зато наши мужчины лучшие любовники, чем итальянцы», — не сдавались они.
За что-то им надо было держаться!.
Когда мы потом рассказывали дома, что видели, нам не верили.
Да мы и сами пытались оправдать поразившую нас разницу и защитить нашу жизнь. Не так-то было легко признать, что мы жили хуже всей Европы.
Что Красная площадь — не самая красивая площадь мира и что есть площади покрасивей.
Нам надо было хоть как-то защитить наше сознание.
Ведь оказалось, что мы идиоты.
 Из интервью Даниила Гранина.
Цит. по книге И.В. Оболенского «Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия»
|
| |
| |
| Щелкопёр | Дата: Понедельник, 08.05.2017, 04:59 | Сообщение # 265 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 319
Статус: Offline
| «ХВАТИТ ЛИКОВАТЬ!», ИЛИ ПОБЕДА ГЛАЗАМИ ПОЛКОВОДЦА
В канун 25-летия Победы маршал Конев попросил меня помочь ему написать заказную статью для «Комсомольской правды». Обложившись всевозможной литературой, я быстро набросал «каркас» ожидаемой «Комсомолкой» победной реляции в духе того времени и на следующий день пришел к Коневу.
По всему было видно: сегодня он не в духе.
— Читай, — буркнул он, а сам нервно заходил по просторному кабинету. Похоже, его терзала мысль о чём-то наболевшем.
Горделиво приосанившись, я начал с пафосом, надеясь услышать похвалу: «Победа — это великий праздник. День всенародного торжества и ликования. Это...»
— Хватит! — сердито оборвал маршал. — Хватит ликовать! Тошно слушать.
Ты лучше скажи, в вашем роду все пришли с войны? Все во здравии вернулись?
— Нет. Мы недосчитались девятерых человек, из них пятеро пропали без вести, — пробормотал я, недоумевая, к чему это он клонит. — И ещё трое приковыляли на костылях.
— А сколько сирот осталось? — не унимался он.
— Двадцать пять малолетних детей и шестеро немощных стариков.
— Ну и как им жилось? Государство обеспечило их?
— Не жили, а прозябали, — признался я. — Да и сейчас не лучше. За без вести пропавших кормильцев денег не положено...
Их матери и вдовы глаза повыплакали, а всё надеются: вдруг хоть кто-нибудь вернется. Совсем извелись…
— Так какого чёрта ты ликуешь, когда твои родственники горюют!
Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства...
Я был ошеломлён. Таким я Конева видел впервые.
Позже узнал, что его привела в ярость реакция Брежнева и Суслова, отказавших маршалу, попытавшемуся добиться от государства надлежащей заботы о несчастных фронтовиках, хлопотавшему о пособиях неимущим семьям пропавших без вести.
Иван Степанович достал из письменного стола докладную записку, видимо, ту самую, с которой безуспешно ходил к будущему маршалу, четырежды Герою Советского Союза, кавалеру «Ордена Победы» и трижды идеологу Советского Союза. Протягивая мне этот документ, он проворчал с укоризной:
— Ознакомься, каково у нас защитникам Родины. И как живётся их близким.
До ликованья ли ИМ?!
Бумага с грифом «Совершенно секретно» пестрела цифрами.
Чем больше я в них вникал, тем больнее щемило сердце: «...Ранено 46 миллионов 250 тысяч. Вернулись домой с разбитыми черепами 775 тысяч фронтовиков. Одноглазых 155 тысяч, слепых 54 тысячи. С изуродованными лицами 501342. С кривыми шеями 157565. С разорванными животами 444046. С поврежденными позвоночниками 143241. С ранениями в области таза 630259. С оторванными половыми органами 28648. Одноруких 3 миллиона 147. Безруких 1 миллион 10 тысяч. Одноногих 3 миллиона 255 тысяч. Безногих 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными руками и ногами 418905. Так называемых "самоваров", безруких и безногих — 85942».
— Ну, а теперь взгляни вот на это, — продолжал просвещать меня Иван Степанович.
«За три дня, к 25 июня, противник продвинулся в глубь страны на 250 километров. 28 июня взял столицу Белоруссии Минск. Обходным манёвром стремительно приближается к Смоленску. К середине июля из 170 советских дивизий 28 оказались в полном окружении, а 70 понесли катастрофические потери.
В сентябре этого же 41-го под Вязьмой были окружены 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артполк Резерва Главного командования и полевые Управления четырёх армий.
В Брянском котле очутились 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артполков и полевые Управления трёх армий.
Всего же в 1941-м в окружение попали и не вышли из него 92 из 170 советских дивизий, 50 артиллерийских полков, 11 танковых бригад и полевые Управления 7 армий.
В день нападения фашистской Германии на Советский Союз, 22 июня, Президиум Верховного Совета СССР объявил о мобилизации военнообязанных 13 возрастов — 1905-1918 годов. Мгновенно мобилизовано было свыше 10 миллионов человек.
Из 2-х с половиной миллионов добровольцев было сформировано 50 ополченческих дивизий и 200 отдельных стрелковых полков, которые были брошены в бой без обмундирования и практически без надлежащего вооружения. Из двух с половиной миллионов ополченцев в живых осталось немногим более 150 тысяч».
Говорилось там и о военнопленных..
В частности, о том, что в 1941 году попали в гитлеровский плен: под Гродно-Минском — 300 тысяч советских воинов, в Витебско-Могилёвско-Гомелъском котле — 580 тысяч, в Киевско-Уманьском — 768 тысяч. Под Черниговом и в районе Мариуполя — еще 250 тысяч. В Брянско-Вяземском котле оказались 663 тысячи, и т.д.
Если собраться с духом и всё это сложить, выходило, что в итоге за годы Великой Отечественной войны в фашистском плену умирали от голода, холода и безнадежности около четырех миллионов советских бойцов и командиров, объявленных Сталиным врагами и дезертирами.
Подобает вспомнить и тех, кто, отдав жизнь за неблагодарное отечество, не дождался даже достойного погребения.
Ведь по вине того же Сталина похоронных команд в полках и дивизиях не было — вождь с апломбом записного хвастуна утверждал, что нам они ни к чему: доблестная Красная Армия врага разобьет на его территории, сокрушит могучим ударом, сама же обойдется малой кровью. Расплата за эту самодовольную чушь оказалась жестокой, но не для генералиссимуса, а для бойцов и командиров, чья участь так мало его заботила.
По лесам, полям и оврагам страны остались истлевать без погребения кости более двух миллионов героев. В официальных документах они числились пропавшими без вести — недурная экономия для государственной казны, если вспомнить, сколько вдов и сирот остались без пособия...
В том давнем разговоре маршал коснулся и причин катастрофы, в начале войны постигшей нашу «непобедимую и легендарную» Красную армию.
На позорное отступление и чудовищные потери её обрекла предвоенная сталинская чистка рядов командного состава..
В наши дни это знает каждый, кроме неизлечимых почитателей генералиссимуса (да и те, пожалуй, в курсе, только прикидываются простачками), а ту эпоху подобное заявление потрясало.
И разом на многое открывало глаза.
Чего было ожидать от обезглавленной армии, где опытные кадровые военачальники вплоть до командиров батальона отправлены в лагеря или под расстрел, а вместо них назначены молодые, не нюхавшие пороху лейтенанты и политруки...»
— Хватит! — вздохнул маршал, отбирая у меня страшный документ, цифры которого не укладывались в голове. — Теперь понятно, что к чему? Ну, и как ликовать будем? О чем писать в газету, о какой Победе? Сталинской? А может, Пирровой? Ведь нет разницы!
— Товарищ маршал, я в полной растерянности. Но, думаю, писать надо по-советски.., — запнувшись, я уточнил: — по совести. Только теперь вы сами пишите, вернее, диктуйте, а я буду записывать.
— Пиши, записывай на магнитофон, в другой раз такого уж от меня не услышишь!..
И трясущейся от волнения рукой я принялся торопливо строчить:
«Что такое победа? — говорил Конев. — Наша, сталинская победа?
Прежде всего, это всенародная беда.
День скорби советского народа по великому множеству погибших.
Это реки слёз и море крови. Миллионы искалеченных. Миллионы осиротевших детей и беспомощных стариков. Это миллионы исковерканных судеб, не состоявшихся семей, не родившихся детей. Миллионы замученных в фашистских, а затем и в советских лагерях патриотов Отечества».
Тут ручка-самописка, как живая, выскользнула из моих дрожащих пальцев.
— Товарищ маршал, этого же никто не напечатает! — взмолился я.
— Ты знай, пиши, сейчас-то нет, зато наши потомки напечатают. Они должны знать правду, а не сладкую ложь об этой Победе! Об этой кровавой бойне!
Чтобы в будущем быть бдительными, не позволять прорываться к вершинам власти дьяволам в человеческом обличье, мастерам разжигать войны.
— И вот ещё чего не забудь, — продолжал Конев. — Какими хамскими кличками в послевоенном обиходе наградили всех инвалидов! Особенно в соцобесах и медицинских учреждениях. Калек с надорванными нервами и нарушенной психикой там не жаловали.
С трибун ораторы кричали, что народ не забудет подвига своих сынов, а в этих учреждениях бывших воинов с изуродованными лицами прозвали «квазимодами» («Эй, Нина, пришел твой квазимода!» — без стеснения перекликались тётки из персонала), одноглазых — «камбалами», инвалидов с повреждённым позвоночником — «паралитиками», с ранениями в область таза — «кривобокими».
Одноногих на костылях именовали «кенгуру». Безруких величали «бескрылыми», а безногих на роликовых самодельных тележках — «самокатами». Тем же, у кого были частично оторваны конечности, досталось прозвище «черепахи»...
В голове не укладывается! — с каждым словом Иван Степанович распалялся всё сильнее.
— Что за тупой цинизм? До этих людей, похоже, не доходило, кого они обижают!
Проклятая война выплеснула в народ гигантскую волну изуродованных фронтовиков, государство обязано было создать им хотя бы сносные условия жизни, окружить вниманием и заботой, обеспечить медицинским обслуживанием и денежным содержанием.
Вместо этого послевоенное правительство, возглавляемое Сталиным, назначив несчастным грошовые пособия, обрекло их на самое жалкое прозябание.
Да ещё с целью экономии бюджетных средств подвергало калек систематическим унизительным переосвидетельствованиям во ВТЭКах (врачебно-трудовых экспертных комиссиях): мол, проверим, не отросли ли у бедолаги оторванные руки или ноги?!
Всё норовили перевести пострадавшего защитника родины, и без того нищего, на новую группу инвалидности, лишь бы урезать пенсионное пособие...
О многом говорил в тот день маршал.
И о том, что бедность и основательно подорванное здоровье, сопряжённые с убогими жилищными условиями, порождали безысходность, пьянство, упрёки измученных жен, скандалы и нестерпимую обстановку в семьях.
В конечном счете, это приводило к исходу физически ущербных фронтовиков из дома на улицы, площади, вокзалы и рынки, где они зачастую докатывались до попрошайничества и разнузданного поведения.
Доведённые до отчаяния герои мало-помалу оказывались на дне, но не их надо за это винить.
К концу сороковых годов в поисках лучшей жизни в Москву хлынул поток обездоленных военных инвалидов с периферии. Столица переполнилась этими теперь уже никому не нужными людьми.
В напрасном чаянии защиты и справедливости они стали митинговать, досаждать властям напоминаниями о своих заслугах, требовать, беспокоить.
Это, разумеется, не пришлось по душе чиновникам столичных и правительственных учреждений. Государственные мужи принялись ломать голову, как бы избавиться от докучной обузы.
И вот летом 49-го Москва стала готовиться к празднованию юбилея обожаемого вождя.
Столица ждала гостей из зарубежья: чистилась, мылась.
А тут эти фронтовики — костыльники, колясочники, ползуны, всякие там «черепахи» — до того «обнаглели», что перед самым Кремлем устроили демонстрацию.
Страшно не понравилось это вождю народов.
И он изрек: «Очистить Москву от "мусора"!»...
Власть предержащие только того и ждали. Началась массовая облава на надоедливых, «портящих вид столицы» инвалидов.
Охотясь, как за бездомными собаками, правоохранительные органы, конвойные войска, партийные и беспартийные активисты в считанные дни выловили на улицах, рынках, вокзалах и даже на кладбищах и вывезли из Москвы перед юбилеем «дорогого и любимого Сталина» выброшенных на свалку истории искалеченных защитников этой самой праздничной Москвы...
И ссыльные солдаты победоносной армии стали умирать.
То была скоротечная гибель: не от ран — от обиды, кровью закипавшей в сердцах, с вопросом, рвущимся сквозь стиснутые зубы: «За что, товарищ Сталин?»
Так вот мудро и запросто решили, казалось бы, неразрешимую проблему с воинами-победителями, пролившими свою кровь -- «За Родину! За Сталина!».
— Да уж, что-что, а эти дела наш вождь мастерски проделывал. Тут ему было не занимать решимости - даже целые народы выселял, — с горечью заключил прославленный полководец Иван Конев..
Александр Беляевский
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Воскресенье, 14.05.2017, 10:28 | Сообщение # 266 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
| история одной из самых известных песен о войне...
В семье Газдановых из села Дзуарикау в Северной Осетии было семеро сыновей.
Один погиб в 1941-м под Москвой.
Двое — при обороне Севастополя в 1942-м.
Получив третью похоронку, умерла их мать..
Ещё трое сыновей Газдановых пали в боях в Новороссийске, Киеве, Белоруссии.
Сельский почтальон отказался нести похоронку на последнего, седьмого сына, погибшего при взятии Берлина..
И тогда старейшины села сами пошли в дом, где отец сидел на пороге с единственной внучкой на руках: он увидел их, и сердце его разорвалось...
В 1963 году в селе установили обелиск: скорбящая мать и семь улетающих птиц...
Посетив село, поэт Расул Гамзатов положил цветы у памятника и под впечатлением от этой истории написал стихотворение... на своём родном языке, по-аварски.
Перевод стихотворения на русский сделал Наум Гребнев, известный переводчик восточной поэзии.
И перевод этот всем нам знаком:
https://www.youtube.com/watch?v=XZZHISSfHv4
|
| |
| |
| Kiwa | Дата: Воскресенье, 28.05.2017, 10:00 | Сообщение # 267 |
|
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
| Думаю не все из нас знают что в основе гимна Израиля лежит первая строфа стихотворения «Тикватейну» («Наша надежда»), которое написал выходец из Галиции Нафтали Герц Имбер.
Первый набросок стихов был сделан в 1877 году (по другим данным, в 1876 или 1878) в Яссах (Румыния).
Первоначально эти строки были посвящены созданию поселения Петах-Тиква («Врата надежды») в Палестине.
В 1886 году стихотворение было издано в Иерусалиме в сборнике «Утренняя звезда» (ивр. ברקאי). Полный текст включал 10 строф.
Шмуэль Коэн (1870—1940), выходец из Унген (Бессарабская губерния), поселившийся в Ришон-ле-Ционе, в 1888 году положил стихи Имбера на молдавскую мелодию.
По данным исследователя израильской песни Элиягу Хакоэна, Шмуэль Коэн вспоминал, что он спел текст на мелодию молдавской песни, названной им как «Ойс-ци».
Песня, мелодия которой сходна с «Атиквой», называется «Carul cu boi» (повозка с волом), и слова, похожие на «Ойс-ци», содержатся в её припеве.
Мелодия этой песни, в свою очередь, восходит к мелодии, известной в Италии с XVI века под названием «Ла Мантована» (La Mantovana), или «Ballo di Mantova».
Её автор — итальянский композитор Джузеппино дель Бьядо, в сборнике мадригалов которого она была впервые опубликована около 1600 года с текстом Fuggi, fuggi, fuggi da questo cielo.
Позже она была известна в Шотландии как «My Mistress is Prettie», Испании как «Virgen de la Cueva» и на Украине под названием «Катерина Кучерява».
Ею же воспользовался Бедржих Сметана в цикле симфонических поэм «Моя Родина» (поэма «Die Moldau/Влтава»)...
С другой стороны, немецко-израильский музыковед Петер Эммануэль Градневиц (нем., 1910—2001) в книге «The Music of Israel» (1949 и 1996) утверждает, что Коэн положил «Ха-Тикву» на мотив литургической композиции знаменитого кишинёвского кантора Нисн Белцера - Бэлцер на идиш означает "из Бельц" (настоящая фамилия Спивак, 1824—1906), что всё же не исключает молдавского происхождения мелодии.
Песня приобрела огромную популярность и постепенно стала гимном сионистского движения, исполнялась на съездах и конгрессах. В апреле 1918 года, на благотворительном концерте в Народном доме в Петрограде, Ф. И. Шаляпин вместе с другими еврейскими песнями исполнил «Атикву»...
Из-за «чужого» происхождения музыки делались попытки сочинить другой гимн, но популярность «Атиквы» неизменно перевешивала и потому после образования государства Израиль «Ха-Тиква» де-факто стала гимном страны.
Однако официальный статус гимна за «Ха-Тиквой» был закреплён решением кнессета лишь 10 ноября 2004.
Сообщение отредактировал Kiwa - Воскресенье, 28.05.2017, 10:20 |
| |
| |
| BROVMAN | Дата: Понедельник, 05.06.2017, 04:31 | Сообщение # 268 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
| ЛЕТУЧИЕ МЫШИ НАД ДИМОНОЙ или шило вылезло из мешка...
СЕГОДНЯ мы отмечаем 50 лет со дня начала Шестидневной войны, в которой вооружённые силы Израиля нанесли сокрушительное поражение армиям трёх арабских государств – Египта, Сирии и Иордании, навсегда изменив соотношение сил на Ближнем Востоке.
Статья написана Виктором Вольским 10 лет назад и раскрывает для всех, кому интересна история страны, некоторые тонкости происходивших в те дни событий...
Итак, основная канва событий, непосредственно предшествовавших войне, споров не вызывает:
16 мая 1967 года египетский лидер Гамаль Абдель Насер внезапно ввёл огромную армию в Синай и потребовал вывести оттуда миротворческие войска ООН.
Генеральный секретарь ООН У Тан услужливо поспешил выполнить требование Каира, и на следующий день египетские части заняли наблюдательные пункты “голубых касок”.
22 мая Египет закрыл Тиранский пролив для прохода израильских и следующих в Израиль судов, полностью заблокировав израильский порт Эйлат и создав классический сasus belli.
Но Насер, видимо, опасался, что недостаточно ясно обозначил свои намерения и 26 мая выступил перед руководством Панарабской федерации профсоюзов, заявив, что грядущая война будет носить тотальный характер и предназначена уничтожить Израиль.
А чтобы уж никаких сомнений не оставалось, глава Организации освобождения Палестины восторженный поклонник Гитлера Ахмад Шукейри объявил, что, победив в войне, арабы великодушно позволят уцелевшим евреям вернуться в страны исхода. “Хотя вряд ли кто-нибудь уцелеет”, - тонко улыбнувшись, добавил предшественник и ментор Ясира Арафата..
Израиль принял вызов.
23 мая премьер-министр Леви Эшколь подтвердил, что считает действия Египта объявлением войны, а 5 июня Армия обороны Израиля нанесла упреждающий удар...
“Миролюбивая общественность” в лице, например, редакции британского журнала Economist возлагает вину за войну на Израиль.
Да, Насер действительно предпринял демарш в Синае, но не мог же он бросить Сирию в беде. Однако на самом деле воевать он не собирался.
В сущности, египетский президент пошутил, а лишённая чувства юмора израильская военщина во главе с пресловутым милитаристом Моше Даяном воспользовалась случаем и, вырвав инициативу из рук в общем неплохого, но безвольного премьер-министра Леви Эшколя, ввергла Ближний Восток в пучину войны.
Такова “прогрессивная” трактовка причин Шестидневной войны.
Серьезные западные историки не столь пристрастно оценивают события.
Их общее мнение долгое время сводилось к тому, что война явилась результатом целого ряда недоразумений, то и дело возникавших в накаленной атмосфере взаимной подозрительности.
В своём капитальном исследовании “Шестидневная война: июнь 1967 года и генезис современного Ближнего Востока” историк Майкл Орен пишет: “Конфликт между арабскими странами и Израилем, между США и СССР, усугублявшийся внутренними стрессами в каждом из упомянутых государств, породил крайне взрывоопасную атмосферу. В таких условиях малейший предлог – скажем, террористическое нападение или ответный рейд возмездия – мог повести к необузданной эскалации, к цепной реакции вызовов и контрвызовов, авантюр и просчётов, которые неудержимо подталкивали Ближний Восток к войне”.
Однако в позже в монолите официальной версии появились трещины.
Выяснилось, что Советский Союз сыграл куда более активную роль в войне, чем предполагалось ранее.
Как сейчас стало известно, 13 мая Советский Союз оповестил Египет, что Израиль сконцентрировал на границе с Сирией сорокатысячную ударную группировку при поддержке сотен танков и готовится к вторжению.
Насер никак не мог проигнорировать это сообщение. Ведь он был не только президентом Египта, но и главой Объединенной Арабской Республики (ОАР) – федерации Египта и Сирии.
То есть формально Сирия тоже была его страной. Насер немедленно отрядил в Дамаск начальника египетского генштаба Мухаммеда Фавзи. Генерал Фавзи совершил облёт приграничных территорий и доложил своему президенту, что советской разведке померещилось – никакого сосредоточения израильских войск нет и в помине.
Насер запросил у Советского Союза подтверждения, и его категорически заверили: никакой ошибки нет, израильский зверь вот-вот растерзает беззащитную Сирию.
Неважно, понимал ли Насер, что ему подкинули дезинформацию.
Египетский президент оказался в сложном положении.
Стараниями советской разведки во всех арабских странах уже знали о грядущем израильском вторжении в Объединенную Арабскую Республику. Все взоры были устремлены на Каир – хватит ли у президента ОАР мужества дать достойную отповедь ненавистному «агрессору», или же он сдрейфит и навеки покроет свои имя позором.
У кавалера Золотой Звезды Героя Советского Союза, претендовавшего на роль лидера арабского мира, фактически не было выхода. Он должен был воевать...
Однако даже признание того, что война была спровоцирована Советским Союзом, не слишком поколебало общепринятую оценку Шестидневной войны, в которой историки едва ли не единодушно оценивают как локальный конфликт.
Согласно модернизированному мнению Москва, дав изначальный толчок событиям, быстро опомнилась и попыталась предотвратить вооружённое столкновение, а когда её попытки не увенчались успехом, совместно с Вашингтоном сыграла решающую роль в прекращении конфликта.
Но недавно два израильских исследователя выступили с радикально новой теорией, которая полностью опрокидывает устоявшуюся версию.
В своей книге “Летучие мыши над Димоной: советская ядерная авантюра в Шестидневную войну” (Foxbats over Dimona: The Soviets’ Nuclear Gamble in the Six-Day War) Изабелла Гинор и Гидеон Ремез утверждают, что Советский Союз спровоцировал кризис, намереваясь вступить в войну с Израилем на стороне арабов с целью уничтожения израильского ядерного центра в Димоне.
(Коротко об авторах.
Гидеон Ремез – израильтянин-сабра, историк по образованию, известный журналист. На протяжении многих лет вёл ежедневную программу “Международный час” на государственной радиостанции “Коль Исроэл” («Голос Израиля»). Принимал участие в Шестидневной войне в десантных войсках.
Его жена Изабелла Гинор родилась и выросла на Украине. Эмигрировала в Израиль незадолго до Шестидневной войны. Работала советологом в ведущей израильской газете “Гаарец”, в настоящее время является научным сотрудником Труменовского института при Еврейском университете в Иерусалиме.)
В интервью с веб-сайтом frontpagemagazine.com Изабелла Гинор рассказала, что натолкнуло её и мужа на идею исследования, принёсшего столь сенсационные результаты.
Восемь лет назад, просматривая в обычном порядке прессу стран СНГ, она наткнулась в одной из украинских газет на поразительный материал: бывший офицер советской морской пехоты писал, что в первый день Шестидневной войны, будучи на борту фрегата в восточной части Средиземного моря, он получил приказ сформировать группу “добровольцев” в составе 30 человек и подготовиться к десантированию на побережье Израиля.
Операция несколько раз откладывалась, наконец был получен долгожданный приказ, но ...тут боевые действия прекратились, и Москва забила отбой.
В этот момент десантники находились всего в 20 милях от Хайфы - запланированного места высадки.
Гинор и Ремез не поверили своим глазам. Ведь ни в одном официальном источнике не было и намека на прямое советское военное вмешательство в ближневосточный конфликт.
Более того, все специалисты в один голос утверждали, что такое вмешательство было немыслимо и шло вразрез с принципами советской внешней политики.
Однако журналистское чутьё подсказывало израильским исследователям, что дело тут нечисто. Они решили довериться своим инстинктам..
Очень быстро выяснилось, что сенсационное откровение капитана Юрия Хрипункова - это лишь верхушка айсберга. Исследователи нашли в самых разных источниках, независимых друг от друга, подтверждения его рассказа, включая сходные сообщения моряков с других кораблей мощной советской Средиземноморской эскадры.
В их числе было и опубликованное в печати свидетельство другого офицера морской пехоты, который высадился со своим десантом на израильском побережье.
Его отряд был атакован израильской авиацией и, понеся тяжелые потери, вынужден был вернуться на свой корабль, а сам автор статьи был ранен.
В операции были также задействованы атомные подлодки, стратегические бомбардировщики, пилотам которых выдали карты целей на территории Израиля, истребительные соединения, получившие приказ прикрывать бомбардировщики и поддерживать арабские ВВС и т. д.
В частности, авторы книги приводят показания летчика Юрия Настенко о том, что вечером 5 июня 1967 года его часть, дислоцированная на Украине, была приведена в состояние полной боевой готовности, и у него не было сомнений, что ему предстоит участвовать в боевых действиях.
Изабелла Гинор и Гидеон Ремез подчёркивают, что, вопреки распространенному мнению, даже при Ельцине, не говоря уже о нынешних глухих временах, основные официальные советские источники информации – архивы Политбюро, Генштаба и КГБ – были наглухо закрыты для историков. Тем не менее им удалось поскрести по сусекам и найти немало доказательств своей теории - кое-что в советских архивах, кое-что в архивах стран Варшавского пакта, кое-что в открытых источниках.
Они сопоставили собранные ими данные с материалами из архивов Израиля, США и ряда других стран и не нашли ничего, что противоречило бы постепенно складывавшейся картине.
Более того, их версия позволяла объяснить ряд загадочных, дотоле непонятных намёков в известных источниках.
Но зачем Москве понадобилось пускаться на авантюру, чреватую прямым военным столкновением с Соединенными Штатами?
Авторы книги нашли ответ на этот вопрос в интригующем меморандуме, который был включён (авторы книги уверены - по счастливой случайности) в опубликованный в 2003 году под редакцией Виталия Наумкина сборник документов МИД СССР.
В меморандуме, датированном 23 февраля 1966 года, сообщается, что 13 декабря 1965 года “один из лидеров израильской компартии товарищ [Моше] Снэ поставил советского посла в Тель-Авиве в известность о своем разговоре с советником премьер-министра Израиля, Гариэлем [В.В. - бывший глава легендарной израильской разведслужбы “Моссад” Иссер Гарель], в которой последний объявил о намерении Израиля создать свою собственную атомную бомбу”...
К этому времени существование в Израиле ядерной программы не было тайной для советской разведки. А вот чего в Москве не знали, так это - на какой стадии находились работы, которые велись в израильском ядерном центре в Димоне. Сообщение Гареля было истолковано советским руководством в том смысле, что ядерного оружия у Израиля ещё нет, и поэтому пока ещё есть возможность не допустить его появления у еврейского государства, но действовать надо без промедления.
Последовала бурная вспышка советской дипломатической активности с целью запугать Израиль и заставить его заморозить свою ядерную программу.
Ничего не добившись, Москва переключилась на подготовку силового решения проблемы.
Судя по всему, среди советского руководства не было полного единодушия в отношении того, что следует предпринять.
Однако известно, что особенно жёсткую позицию заняли председатель КГБ Юрий Андропов и замминистра обороны Андрей Гречко.
Был разработан хитроумный план с целью спровоцировать Израиль на упреждающий удар.
“Советское руководство, - пишут авторы книги, - стремилось в максимальной степени снизить вероятность ответных действий со стороны Соединенных Штатов. Для этого необходимо было, в частности, заставить Израиль первым нанести удар, что навлекло бы на него международное осуждение и вызвало бы недовольство США.
Наконец, предлогом к войне должна была послужить израильская ядерная программа, из-за которой у Тель-Авива были серьезные разногласия с Вашингтоном, причём как раз в тот момент, когда перспектива появления у Израиля ядерного оружия тревожила Вашингтон почти в такой же степени, как и Москву”.
Изабелла Гинор и Гидеон Ремез также откопали так называемый “финский документ”, из которого явствовало, что ещё до начала Шестидневной войны Советский Союз заготовил ноту с поручением Финляндии представлять свои интересы в Израиле.
Из этого неопровержимо следует, что советский план предусматривал разрыв дипломатических отношений с Израилем после того, как он будет спровоцирован на упреждающий удар по Египту.
Историк Майкл Орен пишет, что решающим фактором, вызвавшим войну, был “страх Израиля за свой реактор, а не страх Египта перед ним.”
Широко известно, что 17 и 26 мая 1967 года два самолёта совершили пролёты над ядерным комплексом в Димоне. Предполагалось, что то были египетские МИГ-21.
Но Изабелла Гинор и Гидеон Ремез доказывают, что разведывательные полёты над израильским ядерным центром оба раза совершил в то время ещё экспериментальный и сверхсекретный МИГ-25, который официально пошёл в серийное производство лишь в 1972 году.
В то время на Западе не было аналога этой машине, которая получила в классификации НАТО обозначение Foxbat (“Летучая мышь”).
Отсюда и название книги “Летучие мыши над Димоной”.
Авторы указывают, что израильские лётчики, знавшие МИГ-21 как свои пять пальцев, сразу поняли, что имеют дело с совершенно другой машиной: самолёт, дважды пролетевший над Димоной, шёл на такой высоте и с такой скоростью, что у поднявшихся на перехват истребителей не было никаких шансов его догнать.
Пролёты вызвали панику среди командования Армии обороны Израиля, которое (как оказалось, с полным основанием) усмотрело в них признак грядущего нападения на драгоценный ядерный комплекс. Тогда-то и было окончательно решено нанести упреждающий удар по Египту.
Версия Гинор-Ремеза вызвала недоверие среди историков.
Но израильская чета нашла подтверждение своей версии - упоминание в советской авиационной литературе о том, что “в конце 60-х годов” МИГ-25 проходил лётные испытания в ближневосточном регионе...
А вскоре обнаружился и прямой свидетель – бывший советский леёчик в генеральском звании, который засвидетельствовал, что в 1967 году он совершил полтора десятка полётов в воздушном пространстве Израиля, в том числе два полёта на МИГ-25, настолько секретные, что визу на них дал лично министр обороны СССР.
Уже когда их книга была в наборе, авторы получили ещё одно, решающее доказательство своей правоты: на сайте российского министерства обороны появилась статья за подписью официального представителя министерства, где подтверждалось, что оба полета над израильским ядерным центром в мае 1967 года были совершены “Летучими мышами”.
Однако вернемся к основной теме.
Гамаль Абдель Насер с энтузиазмом поддержал затею советских друзей.
20 февраля 1966 года в интервью с группой иракских журналистов он объявил: “Если Израиль создаст атомную бомбу, единственной ответной мерой с нашей стороны должна быть превентивная война. Арабские государства должны будут безотлагательно принять ответные меры и полностью лишить Израиль возможности производить атомную бомбу”.
В Средиземное море была направлена мощная советская эскадра в составе трёх десятков кораблей, включая ракетоносные подводные лодки: Египет был поставлен под защиту советского ядерного зонтика.
Замминистра обороны СССР Гречко срочно примчался в Каир, чтобы заверить египетских друзей в нерушимой поддержке своего правительства.
В мае 1967 в Порт-Саид прибыли “с дружественным визитом” советские десантные корабли с подразделениями морской пехоты, а на Украине было приведено в состояние полной боевой готовности авиационное соединение, причем небольшая штабная группа связи уже была переброшена в Египет.
Опираясь на советские ядерные гарантии, Египет разработал план “Операции Фаджр” (“Рассвет), которая должна была начаться на рассвете 27 мая 1967 года. Другой план, разработанный в ноябре 1966 года совместно вторым лицом в египетском руководстве маршалом Абдель-Халимом Амером (тоже, кстати, Героем Советского Союза) и маршалом Гречко, назывался “Покоритель” и был основан на чисто советских стратегических концепциях..
Израильские войска захватили в Синае и на Голанских высотах трофейные документы (в том числе и на русском языке) с детальным описанием советско-египетского плана.
Приготовления к войне приняли особенно лихорадочный характер после того, как 7 апреля 1967 года в воздушном бою над Голанскими высотами израильская авиация сбила шесть сирийских МИГов, не потеряв ни одного своего самолёта.
На карту был поставлен престиж советской военной техники.
Советские генштабисты оценивали шансы израильских и арабских вооруженных сил как приблизительно равные. По их выкладкам ни та, ни другая сторона не должна была добиться решающего превосходства.
Это позволило бы Советскому Союзу в нужный момент бросить на чашу весов малую толику своей военной мощи и без особых усилий переломить ход войны в пользу арабских союзников.
При этом советская стратегическая авиация должна была под шумок разбомбить Димону.
Изабелла Гинор и Гидеон Ремез отмечают, что советское руководство всё очень точно рассчитало..
В полном соответствии с планом Израиль удалось спровоцировать на упреждающий удар. Соединенные Штаты, как и предсказывали советские политологи, выразили недовольство по поводу “агрессивных действий” союзника, объявили нейтралитет и вывели свой Шестой флот из восточной части Средиземного моря.
Но планы планами, а действительность обязательно вносит свои коррективы.
Известно, что генералы обычно представляют себе следующую войну как точную копию предыдущей. В
от и советские военачальники оказались в плену своих замшелых оперативных представлений, сложившихся во время Второй мировой войны. Им представлялось, что в Синае развернется нечто вроде сражения на Курской дуге – лобовое столкновение массированных пехотных и бронетанковых соединений, действующих на широком фронте.
Но ...Израиль смешал карты советских специалистов, отказавшись следовать их логике. Вместо этого израильская авиация нанесла молниеносный воздушный удар по аэродромам всех своих противников и в считанные часы полностью уничтожила их военно-воздушные силы.
Вслед за тем последовал сокрушительный израильский блицкриг в Синае, в Иерусалиме и на Голанских высотах.
Не учли в Москве и арабской психологии.
Исход войны был уже давно решён, а Насер продолжал засыпать союзников победными реляциями, наводя тень на плетень и мешая им составить ясную картину происходящего.
Советское руководство в течение пяти дней колебалось, не зная, что делать. Израильская авиация перепахала взлётно-посадочные полосы всех арабских аэродромов, приведя их в негодность, а без превосходства в воздухе пытаться реализовать первоначальный план было слишком рискованно.
На шестой день войны, когда бригада “Голани” пошла на штурм Голанских высот, Москва всё же решила действовать.
Но речь уже не шла о разгроме Израиля: нужно было срочно спасать Сирию.
Корабли средиземноморской эскадры получили приказ двигаться к местам высадки десантов, но к великому облегчению советских руководителей военного вмешательства так и не понадобилось – Израиль согласился на прекращение огня..
По окончании войны Москва стала лихорадочно заметать следы.
Кремль был в шоке от сознания того, что наглые евреи дерзнули бросить ему открытый вызов и посмели отклониться от тактических схем, которые предписали им московские полководцы.
Огромное количество советской военной техники было уничтожено или оказалось в руках израильтян, которые, словно издеваясь над Москвой, устроили открытую распродажу советских трофеев – танков, грузовиков, артиллерийских орудий. Миллиардные дотации арабским друзьям были пущены на ветер, не принеся дивидендов.
Особенно унизительным был провал советской разведки, которая столь неверно оценила обстановку на Ближнем Востоке и перспективы арабо-израильского конфликта.
Советский престиж стремительно падал, особенно в арабских странах, которые возложили вину за свой крах на московских друзей и покровителей.
ЦРУ докладывало президенту Джонсону, что “Советы не в состоянии скрыть своего замешательства”.
В такой обстановке необходимо было по возможности затушевать факты причастности Советского Союза к столь позорной катастрофе.
По своим собственным соображениям в том же были заинтересованы Соединенные Штаты и Израиль.
Соответствующая документация во всех трёх странах была засекречена, архивы закрыты, советские “советники”, захваченные в плен на Голанских высотах, без лишнего шума отправлены домой..
Благодаря всем этим мерам в мировой историографии сложилось совершенно превратное представление о роли Советского Союза в истории Шестидневной войны, укладывающееся в благожелательную концепцию западных историков о том, что советское руководство, обжёгшись на кубинском ракетном кризисе, решило строить свои отношения с Западом на принципах разрядки напряжённости, в результате чего к 1967 году Москва выработала осторожный и ответственный внешнеполитический курс.
Да, никто не спорит, что Советский Союз по-прежнему боролся с Соединенными Штатами за влияние в мире, в том числе и на Ближнем Востоке, но не могло быть и речи о том, чтобы рисковать прямым столкновением между ядерными сверхдержавами, сколь бы высоки ни были региональные ставки в этой игре..
Поэтому, когда Москва пригрозила военным вмешательством (как это сделал 10 июня советский премьер-министр Косыгин в разговоре по «горячей линии» с Вашингтоном), то был обычный блеф, которому не следует придавать значения.
Изабелла Гинор и Гидеон Ремез сорвали покров с этой уютной, но фальшивой версии, вскрыв опасное прекраснодушие её авторов - западных историков и политологов, которые на протяжении десятков лет убаюкивали себя сладкими фантазиями о том, что-де советские руководители – трезвые и здравомыслящие люди, которые никогда не станут понапрасну рисковать и подвергать опасности дело мира.
Книга израильских исследователей воочию показывает, как опасно предаваться подобным иллюзиям и как близко подошёл мир к краю пропасти по милости преемников и верных последователей тирана-авантюриста Сталина, которого западные либералы умильно величали “дядюшкой Джо”.
* * *
Вместо послесловия:
Советский Союз не смирился с унижением, перенесённым в 1967 году, и спустя всего год навязал Израилю так называемую «войну на истощение».
В рамках операции “Кавказ” в Египет прибыли три советские бригады ПВО, оснащённые ракетами класса “земля-воздух” и радарами раннего предупреждения. Под их защитой в воздух поднялись советские истребители с египетскими опознавательными знаками.
Однако эта предосторожность никого не обманула: “арабские” лётчики переговаривались друг с другом и с землей по-русски и матерились без малейшего акцента на потеху сотрудникам израильской службы радиоперехвата.
Потеряв несколько самолетов, сбитых советскими зенитными ракетами, командование израильских ВВС решило проучить противника.
30 июля 1970 года вскоре после полудня два израильских “Фантома” атаковали египетскую радиолокационную станцию на побережье Суэцкого залива. Завидев легкую добычу, им навстречу поднялась эскадрилья МИГ-21 в составе восьми машин. Советские лётчики лишь с опозданием осознали, что израильские бомбардировщики прикрывала с большой высоты четвёрка истребителей “Мираж-3”.
В завязавшемся воздушном бою израильтяне, не понеся потерь, сбили пять МИГов. Лишь один советский лётчик смог катапультироваться, остальные погибли..
Это было последнее советско-израильское воздушное столкновение.
Получив наглядный урок, советское командование прекратило полёты своих лётчиков, боевой дух которых был фатально подорван таким чувствительным ударом по самолюбию.
А вскоре было заключено перемирие, которое продержалось вплоть до следующего большого конфликта – “Войны Судного Дня”...
|
| |
| |
| Kiwa | Дата: Понедельник, 12.06.2017, 01:51 | Сообщение # 269 |
|
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 674
Статус: Offline
| 11 июня 1937 года, был вынесен расстрельный приговор Михаилу Тухачевскому и другим высокопоставленным военным. Органы НКВД начали массовые аресты среди командиров Красной армии
Михаил Тухачевский, первый замнаркома обороны, маршал. Москва, 1936 год.
Первомай в 1937 году отметили бравурным парадом. Гремели бодрые марши, по Красной площади двигались колонны бронетехники, в воздухе висело предчувствие близких войн и утрат… Современникам, правда, бросались в глаза беспрецедентные меры по обеспечению безопасности.
Советский разведчик Вальтер Кривицкий, руководивший деятельностью агентурной сети в нацистской Германии, в тот день находился в Москве. Получив пропуск на парад лишь накануне, утром он отправился на Красную площадь. «По дороге меня по крайней мере десять раз останавливали патрули, которые проверяли не только мой пропуск, но и документы», — вспоминал за границей Кривицкий, ставший одним из самых известных невозвращенцев. Повсюду под видом зрителей находились сотрудники НКВД, переодетые в штатское.
ТОСТ ТОВАРИЩА СТАЛИНА
Первый заместитель наркома обороны маршал Михаил Тухачевский в одиночестве прошёл через площадь к Мавзолею. Кривицкого удивило, что он всё время держал руки в карманах.
«Несколько минут спустя подошёл маршал Егоров, — писал разведчик. — Он не отдал чести маршалу Тухачевскому и не взглянул на него, но занял место за ним, как если бы он был один.
Ещё через некоторое время подошёл заместитель наркома Гамарник. Он также не отдал чести ни одному из командиров, но занял место в ряду, как будто бы он никого не видит».
Вскоре к Мавзолею пришли Иосиф Сталин и его соратники: Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович, Михаил Калинин, Георгий Маленков, Никита Хрущев, генеральный комиссар госбезопасности Николай Ежов и другие верные сталинцы.
Сталин по очереди поздоровался с представителями высшего комсостава Красной армии, а с Тухачевским почему-то произошла заминка — но маршал, вынув руку из кармана, сам протянул её вождю..
В зловещем молчании, не замечая друг друга, командиры смотрели прохождение войск.
На демонстрацию трудящихся Тухачевский не остался и после парада быстро ушёл с Красной площади. Руки он продолжал держать в карманах… Как будто в каждом из них лежало по заряженному пистолету..
Праздник традиционно отмечали на квартире наркома обороны СССР маршала Клима Ворошилова, партийные вожди выпивали и закусывали с представителями командования Красной армии. Прошлогодний первомайский обед омрачила пьяная склока: Тухачевский в присутствии Сталина и Молотова обвинил Ворошилова в групповщине и узконаправленной политике, вредящей армейским интересам. Сталин предложил разобраться на Политбюро, но Тухачевский отказался от обвинений. Тем не менее стремление маршала добиться смещения бывшего луганского слесаря с должности наркома не вызывало сомнений.
Нынешний «ворошиловский» обед мгновенно приобрёл характер поминок, как только Сталин произнёс свой тост, от которого повеяло могильным холодом.
Содержание тоста известно в пересказе комкора Семена Урицкого, арестованного через полгода и расстрелянного в 1938 году.
В гнетущей тишине Сталин, не называя фамилий, пригрозил разоблачением замаскированным врагам, пообещав от имени партии стереть их в порошок, и предложил поднять бокалы и рюмки «за тех, кто, оставаясь верным, достойно займет свое место за славным столом в Октябрьскую годовщину». И выпил.
В ПРЕДДВЕРИИ АДА
Зимой 1937 года имя Тухачевского с компрометирующим подтекстом прозвучало на втором Московском процессе..
Удивительно, насколько апатично и бездеятельно отнесся к этому тревожному факту сам маршал, ведь печальные судьбы Николая Бухарина и Алексея Рыкова, чьи имена в соответствующем контексте прозвучали из уст подсудимых на первом Московском процессе 1936 года, заставляли задуматься: оба были арестованы в конце февраля..
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Ворошилов заявил: «Я уже говорил и ещё раз повторяю: в армии арестовали пока небольшую группу врагов; но не исключено, наоборот, даже наверняка и в рядах армии имеется ещё немало невыявленных, нераскрытых японо-немецких, троцкистско-зиновьевских шпионов, диверсантов и террористов».
Ворошилова беспокоило отставание военного ведомства в деле выкорчёвывания «врагов народа». Сопротивление чисткам и «гнилой либерализм» вызывали у Сталина подозрение в нелояльности. Вероятно, поэтому соратник Тухачевского и член ЦК ВКП(б), командарм I ранга Иона Якир, командовавший Киевским военным округом, выступил на пленуме за исключение из партии, предание суду и расстрел Бухарина и Рыкова.
На этом фоне популярная версия о фабрикации нацистскими спецслужбами документов, представлявших Тухачевского в качестве «заговорщика» и союзника генералов вермахта, вряд ли имела решающее значение для судьбы маршала. Сталин руководствовался исключительно логикой «ежовщины».
6 мая чекисты арестовали бывшего начальника Управления ПВО РККА комбрига запаса Михаила Медведева, к тому моменту утратившего влияние и возглавлявшего строительство больницы Западной железной дороги.
На допросах его беспощадно избивал начальник ГУГБ НКВД комкор Михаил Фриновский.
8 и 10 мая Медведев дал показания на Тухачевского: сломленный комбриг рассказал о существовании в армии конспиративной организации, ставившей целью «свержение Советской власти, установление военной диктатуры с реставрацией капитализма, чему должна была предшествовать вооруженная помощь интервентов».
Имена руководителей «организации» ему назвали следователи...
Кроме Тухачевского, Якира и военного атташе СССР в Великобритании комкора Витовта Путны в их число вошли комкор Виталий Примаков, сидевший в НКВД с 1936 года, и начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе командарм II ранга Август Корк — бывший подполковник старой армии и «военспец», сыгравший видную роль в штурме белого Крыма осенью 1920 года.
В июне на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР Медведев отказался от ложных показаний о «заговоре», и на следующий день его расстреляли..
10 мая по предложению Ворошилова члены Политбюро понизили Тухачевского в должности и назначили командующим второстепенным Приволжским военным округом.
Якира перевели на должность командующего Ленинградским военным округом.
13 мая Тухачевский встретился со Сталиным.
После разговора с ним маршал связывал понижение в должности с арестом своей гражданской жены Юлии Кузьминой, обвиненной в шпионаже. Следовательно, Сталин мог намекнуть Тухачевскому на скорое возвращение в Москву, как только органы НКВД разберутся в ситуации.
14 мая показания чекистам дал Примаков.
По его словам, кандидатура Якира рассматривалась «заговорщиками» на должность наркома обороны после смещения Ворошилова. Это вполне могло быть правдой, если «заговорщиками» называть группу высших командиров РККА, недовольных некомпетентным наркомом.
Перед отъездом Тухачевский побывал у Ворошилова и сдержанно поблагодарил его «за оказанное доверие».
При разговоре нарком выглядел бледным и растерянным — Ворошилов уже знал об обреченности Тухачевского и смотрел на бывшего заместителя как на живого покойника.
16 мая Тухачевский приехал в Куйбышев. Маршал успел принять участие в окружной партконференции. Один из её участников, Павел Ермолин, будущий генерал-лейтенант, вспоминал: «Чувствовалось, что Михаилу Николаевичу не по себе. Сидя неподалеку от него за столом президиума, я украдкой приглядывался к нему. Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши, лежащие на скатерти».
20 мая Ежов представил членам Политбюро показания заместителя командующего войсками Московского военного округа комкора Бориса Фельдмана и запросил санкцию на арест Тухачевского. Решение приняли четверо: Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов.
Молотов и через тридцать лет упрямо считал Тухачевского наиболее опасным заговорщиком, пойманным в последний момент.
21 мая Примаков назвал Тухачевского руководителем «заговора», связанного с Львом Троцким.
22 мая Тухачевский прибыл в Куйбышевский обком для встречи с первым секретарем Павлом Постышевым.
Здесь маршала арестовали чекисты во главе с заместителем начальника УНКВД по Куйбышевской области майором госбезопасности Рудольфом Нельке. (Его расстреляли в 1938 году, Постышева — в 1939-м).
В тот же день, 22 мая, в Москве был арестован председатель Центрального совета Осоавиахима комкор Роберт Эйдеман. 24 мая маршала доставили в Москву. Решением Политбюро арестованного исключили из партии на основании данных о его участии в «антисоветском троцкистско-правозаговорщическом блоке». С 25 мая Тухачевского начали допрашивать…
ФИНАЛ КАРЬЕРЫ
26 мая Тухачевский дал «признательные показания» после очных ставок с Примаковым, Путной и Фельдманом, назвал себя руководителем «заговора», основание которого датировал 1932 годом.
На протоколах допроса маршала остались пятна крови.
29–30 мая чекисты арестовали Якира и командарма I ранга Иеронима Уборевича, командовавшего Среднеазиатским военным округом (САВО).
Бывший начальник Политуправления РККА и член Военного совета САВО, армейский комиссар I ранга Ян Гамарник застрелился 31 мая у себя на квартире в Москве. «Врагом народа» его объявили посмертно..
Из пяти первых маршалов Советского Союза трое были расстреляны. Слева направо: (сидят) Михаил Тухачевский, Климент Ворошилов, Александр Егоров; (стоят) Семен Будённый, Василий Блюхер.
Тухачевский признал себя виновным в подготовке «заговора» с целью установления военной диктатуры, причём переворот увязывался с содействием поражению Красной армии в войне против Германии и Японии.
Кроме того, «заговорщики» якобы передавали Абверу сведения военного характера, а также уличались в связях с Львом Седовым, сыном Троцкого, и троцкистами.
Сталин объявил о раскрытом «заговоре» на расширенном Военном совете РККА при наркоме обороне, состоявшемся 1–4 июня.
11 июня дело по обвинению Тухачевского, Уборевича, Якира, Корка, Примакова, Путны, Фельдмана и Эйдемана рассматривалось на закрытом заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР под председательством армвоенюриста Василия Ульриха, одного из главных исполнителей сталинской репрессивной политики.
Приговор был предрешён.
В ночь на 12 июня в здании Военной коллегии Верховного суда (улица 25 Октября, ныне Никольская, 23) чекисты под руководством коменданта административно-хозяйственного управления НКВД СССР капитана госбезопасности Василия Блохина расстреляли осужденных.
Тухачевский, по одной из версий, успел крикнуть: «Да здравствует Красная армия!»...
Руководителем антисталинского заговора в 1937 году, скорее всего, Тухачевский не был, как не существовало и самого заговора: признательные показания были даны под пытками.
В мифическом «заговоре» нуждался Сталин, чтобы подвергнуть армию чистке и подавить в зародыше любые протестные настроения накануне большой войны.
«Дело Тухачевского» положило начало массовому террору в Красной армии.
По подсчетам историка Олега Сувенирова, в 1937–1939 годах из рядов РККА (без ВВС) были уволены по политическим мотивам и репрессированы 19 106 лиц комадно-начальствующего состава, из них затем реабилитированы и восстановлены в кадрах лишь 9247 человек.
Общее количество репрессированных лиц комначсостава составило 9859 человек.
Большинство из них погибло...
Кирилл Александров
|
| |
| | |
|
