Дата: Вторник, 19.02.2013, 09:44 | Сообщение # 106
дружище
Группа: Друзья
Сообщений: 387
Статус: Offline
Уродливый
Эй, Парни и Леди, меня глубоко тронула эта истинная история, и до сих пор, подчас, перечитывая ее, я ощущаю слёзы на своих глазах. Я уверен, что среди нас имеется не так уж много "Уродливых". И все они несмотря ни на что жаждут любви и привязанности. Именно поиск любви и составляет главную тему истории, которую я хочу рассказать. Читайте же...
Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дергался.. Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же УРОДЛИВЫЙ кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию... Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи - он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться. Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мертв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нес его домой, он хрипел и задыхался. Я нес его домой и больше всего боялся повредить ему еще больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я подумал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль. Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях... Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен. У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему все без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...
Дата: Понедельник, 18.03.2013, 16:07 | Сообщение # 108
Группа: Гости
Дружище Тобик О собаке Александра Грина)
У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком. Когда соседской цепной собаке – лохматому Жоре – хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка. Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и «служил» долго и терпеливо. Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки.
За это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается. Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Грина, и всякий раз удачно. Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. Обращаясь к Тобику, он говорил ему: «Дружище!» Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. Иной раз даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски – не завалилась ли там какая-нибудь косточка. – Ну и дурак ваш Тобик, – злорадно говорили Грину соседи – Нет никакого соображения у этой собаки. На это Грин спокойно отвечал соседям: – Не дурак, а просто умная и вежливая собака. В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, – лучше подальше от этого человека. Я увидел Тобика после смерти Грина. Он ослеп, как говорили, от старости. Он сидел на пороге глинобитного белого дома, в котором умер Грин, и солнце отражалось в его жёлтых беспомощных глазах. Услышав, как скрипнула за мной калитка, он встал, неуверенно подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в ноги и замер. Только старый и пушистый его хвост помахивал из стороны в сторону и поднимал белую известковую крымскую пыль. – Давно он ослеп? – спросил я. – Да после смерти хозяина. Всё тоскует, всё ждёт. Я ожидал, что ответ будет именно таким, так как знал давно, что единственные живые существа на земле, которые умирают от разлуки с человеком, – это собаки. Только один раз за всю жизнь я видел действительно глупую собаку. Это было под Москвой в дачной местности Переделкино. Молодой рыжий сеттер лаял на шишки, падавшие с вершин сосен. Дул сильный, порывистый ветер, и чем сильнее он дул, тем всё чаще падали шишки и тем всё больше разъярялся сеттер. Он свирепо гонялся за шишками, грыз их, мотал головой и отплёвывался. Потом он выбежал за забор дачи в чистое поле, где не было сосен и вообще никаких деревьев и никакие шишки не падали. Он сел среди поля, начал лаять на небо и лаял до рассвета, пока не охрип. По мнению одного поэта – знатока астрономии, он лаял на созвездие Малой Медведицы. Очевидно, он полагал, что все шишки сыплются из этого созвездия. Выражение «собака – друг человека» безнадёжно устарело. У нас нет ещё слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум – все те великолепные качества, какими обладает собака. Я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, – отпетый негодяй, даже если собака его за это простила. Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. Невозможно удержаться от смеха, когда видишь, как какой-нибудь Бобик бешено мчится со всех ног, чтобы догнать и облаять самое ненавистное для него изобретение человека – обыкновенное велосипедное колесо. Любите собак. Не давайте их никому в обиду. Они ответят вам троекратной любовью. К. Паустовский
Дата: Вторник, 26.03.2013, 19:40 | Сообщение # 109
Группа: Гости
о кошках и котах в поэтическом слове...
Бодлер включил в «Цветы зла» два стихотворения с названием «Кот» («Le Chat»). В первом герой сравнивает кота с любимой женщиной и находит, что обоим присуща чувственность и жестокость, сочетающаяся с мягкостью. Во втором стихотворении через удивительные свойства кота показан внутренний мир поэта, нежный и чувственный, таинственный и иррациональный. Широкую популярность обрел сонет Бодлера «Кошки»:
Любовник пламенный и тот, кому был ведом Лишь зов познания, украсить любят дом, Под осень дней, большим и ласковым котом, И зябким, как они, и тоже домоседом.
Коты — друзья наук и сладостных забав, Для них ни тишина, ни мрак ночной не тяжки, Эреб избрал бы их для траурной упряжки, Когда бы им смирить их непокорный нрав.
Покоятся они в задумчивой гордыне, Как сфинксы древние среди немой пустыни, Застывшие в мечтах, которым нет конца;
Крестец их в похоти магический искрится, И звездной россыпью, тончайшей, как пыльца, Таинственно блестят их мудрые зеницы.
Пер. И. Лихачева
Коты в поэзии Бялика
У Бялика коты упоминаются в семи стихотворениях, а паук — акавиш и смамит (Бялик пользуется обоими этими синонимами) — в десяти, причем в трех стихотворениях кот и паутина присутствуют вместе, как пара атрибутов интерьера, создающих атмосферу скуки, тогда как в других стихотворениях упомянуты кот и скука либо паутина и скука. Эти позволяет говорить о влиянии Бодлера на Бялика через русские переводы французских стихов или через испытавшие подобное влияние русские стихи.
Но возможно источник бяликовского кота следует искать в фольклоре? В европейском фольклоре кот появляется довольно часто, но различные черты, приписываемые ему, никак не связаны с состоянием скуки. Черный кот в немецком и французском фольклоре — демоническое животное, предвещающее несчастье, но при этом кот, глядящийся в зеркало, является хорошим знаком, а девушку, симпатизирующую котам, ожидает счастливая семейная жизнь. В европейских народных сказках постоянными спутниками кота являются мышь или собака, а в русском фольклоре — лиса, но научной фольклористике ничего не известно о совместном появлении кота и паука в одном сюжете. В Танахе кот не упоминается вовсе, а в раввинистической литературе и в средневековом еврейском фольклоре обычно обнаруживается положительное отношение к коту. В Талмуде, например, в трактате Эрувин (100б), обсуждается, что Тора учит скромности, а потом говорится: «Если бы народ Израиля не получил Тору, мы бы могли поучиться скромности у кота», т.е. в отсутствие Торы можно научиться скромности на примере кота. Однако в идишском фольклоре кот — животное, не заслуживающее доверия, он не способен жить в мире с другими, обжора, ленивец, ловкач и хитрец, который, несмотря на свой наивный вид, может причинить вред.
В поэзии Бялика коты тоже ленивы и манипулируют другими животными, но помимо этого они еще связаны с состоянием скуки. В трех стихотворениях Бялика: «По возвращении», «О вашем опустевшем сердце», «И будет, когда продлятся дни…» — кот и скука связываются метафорически, и самый яркий тому пример мы находим в последней строке стихотворения «О вашем опустевшем сердце»: «И на потрохах алтаря вашего опустошенного сердца / Завопит скуки зевающий кот». Образ «кота скуки» создает сильное бодлеровское впечатление, которое усиливается еще тем, что кот упомянут не в описании домашнего быта, как то было в стихотворениях «Моя поэзия» и «По возвращении», а в символической картине-метафоре, где сердце предстает храмом и алтарем. Напоминает Бодлера также контрастное сочетание низкого слова «потроха» с высоким «алтарь» и «декадентское» поведение кота, который вопит от похоти и одновременно зевает. В двух других стихотворениях кот привносит оттенок юмора в устрашающую декадентскую ситуацию. В стихотворении «По возвращении» домашний кот «вечно грезит / Меж конфорок, и в той грезе / Он с мышами сводит счеты»... В стихотворении «И будет, когда продлятся дни…» все и вся пребывают в состоянии тотальной скуки и проводится параллель между человеком и котом:
И человек, и зверь иссохнут оба В гнетущей Скуке, тяжко и несносно Им станет бремя жизни их, и Скука Ощиплет их до плеши, обрывая И кудри человека, и седые Усы кота.
Дата: Четверг, 04.04.2013, 17:26 | Сообщение # 111
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ: «Когда у нас случился пожар, кот сбежал по-английски!»
Бывают люди, которые сразу становятся центром внимания. При этом они могут держаться особняком, ни с кем не общаться, сидеть себе в сторонке, но все равно будут приковывать взгляды. Ну примерно как Морис. Он, правда, не человек, а кот, но это, поверьте, ничего не меняет. В семье Михаила Жванецкого и его жены Натальи кот Морис благоденствует уже 8 лет.
Все знают, что знаменитый писатель-сатирик родился и вырос в Одессе, но мало кому известно, что его детство прошло среди котов. Все, кто смотрел сериал Сергея Урсуляка «Ликвидация», помнят одесские галереи с деревянными лестницами, по которым жители со двора поднимались в свои квартиры. А на перилах сидели коты. Этой детали в фильме почему-то нет. — Посреди двора находился водопроводный кран, возле которого каждая хозяйка мыла рыбу, — вспоминает Михаил Жванецкий. — Коты сбегались и получали свое. Если кто-то слишком нахально себя вел, хозяйка говорила: «Ша! Это не разговор!» Мы жили по адресу улица Комсомольская, 133, возле Привоза. И самостоятельные коты отправлялись прямо туда, потому что на рынке им все время что-то перепадало. Сытые, они возвращались во двор, рассаживались на перилах и наблюдали. Ставридка вошла в город, тюлька — у всех котов из пасти пахло рыбой. Поэтому их не хотелось брать на руки. У нас дома жила кошка по кличке Дуся. Она сидела у моей мамы на шее меховой горжеткой, и они вдвоем смотрели телевизор. — Морис — тоже одессит?
— Он одессит английского происхождения. Мы с Наташей как-то пошли на Староконный рынок, где торгуют птичками, кошками, собаками. И там одна тетка, нет, очень хорошая женщина, продавала котят. Самый большой — англичанин — сидел в клетке, остальные дремали на тряпочке в коробке. И эта женщина говорит: «Михал Михалыч (меня в Одессе узнают), вы его погладьте». И кот сразу замурчал. Мы сразу почувствовали, что он англичанин, а он сразу почувствовал, что я еврей. Вечная тяга англичан к евреям и наоборот сработала. Посредником стала одесситка, которая сказала: «Теперь вы должны его взять. Он уже вас выбрал!» Кот сразу стал родным, несмотря на все муки, которые он претерпел: мы по настоянию Наташи превратили его в бесполое существо, но это же нам дает возможность наслаждаться его обществом, иначе он бы мотался черт-те где. — У вас уже был опыт общения с такими котами?
— У нас был Тихон, черный, облезлый, потрепанный в драках одесский кот с проплешинами. К нам он приходил отсыпаться. Спал, задрав ноги, весь день, его можно было переносить за одну лапу. Где он был ночами? Искал любовные приключения в разных дворах. Тихон наплодил массу детей, таких же облезлых, как он. Я, глядя на него, начал подозревать, что у котов тоже случаются венерические заболевания. Тихон не болел, но у меня не было сомнений, что он валяется неизвестно где и вступает в беспорядочные связи. Хотя папа мой, врач, говорил, что коты не болеют венерическими заболеваниями, это встречается только у людей. После бурных ночей Тихон спал у нас, как бревно, но при этом в общем-то держался холодильника, который приходилось открывать вместе с ним. Как кто-то приближался, сразу раздавалось громкое: «Мяу, что такое? Давайте заглянем!» Все вместе заглядывали. Кот говорил: «Примерно вот это я бы съел!» Это были мои встречи с деятелями неинтеллигентными, необразованными, не знающими ни одного иностранного языка, воспитанными в драках. Тихон мог сам себя прокормить. Ему нужно было место ночевки и еда, если вдруг перепадет. Не здесь, так в кафе по соседству. Кот мог самостоятельно передвигаться, и, по-моему, он чуть ли не в трамвае к нам приезжал. — Морис, конечно, полная противоположность!
— Этот — душа отдыхает. Родное существо! Но до него была еще кошка Феликс. Никто не мог определить пол этого существа, а когда разобрались, переименовывать было поздно. Маленькую и очень злобную кошку нам подарили в Москве. Феликс стала подругой Наташи, приносила птичек и наполовину съеденных мышек в постель. Такие признаки любви. Кошка вступала в драки с окрестными котами и собаками, гуляла сама по себе, дозваться ее было невозможно. Мы периодически находили ее в санаториях по соседству. Однажды она ушла навсегда. Феликс была решительная и не знала сомнений, как современная женщина. А Морис весь в сомнениях. — У вас с ним много общего?
— Мы по взглядам полностью совпадаем. Морис с таким же презрением относится к хулиганью, бомжам, как и я. Он слишком интеллигентен, деликатен и не может выносить этот московский холод. Смотрит на меня и спрашивает: «Это у вас что?» Я говорю: «Это — Россия. Здесь все сидят в холоде». Он: «А когда же, когда же?» Каждый вечер просит: «Откройте дверь!» Сейчас он еще выходит сам, втягивает носом воздух и говорит: «Закрывайте!» И потом это получается месяцев на шесть: открывайте — закрывайте. Даже когда выходит, задней лапой придерживает дверь, чтобы не закрылась. Так может происходить часами. Морис думает: «Когда у них кончится зима?» Он все время говорит «у них». Я отвечаю: «У них зима шесть месяцев, Морис. Что делать? Мы с тобой попали. Я сам южный человек. Поедем в Одессу!» Он как американский сурок. Когда наш кот наконец решается выйти из дома, мы узнаем, что будет тепло. Сообщаем соседям, что пришла весна. — А в чем еще кроме непереносимости холода проявляется деликатность вашего англичанина?
— Ночью я спускаюсь вниз, к холодильнику. Если не потороплюсь и мой сын Митя успеет прорваться раньше, тогда мне мало что достанется. Он метр восемьдесят семь и стопа 45! А Морис лишь деликатно заметит: «Мяу! Я здесь!» Такой ночной сигнальчик! — Он, по-моему, не любит фотографироваться?
— Он все чувствует. В этом его искренность. Морис не умеет позировать, не может ради снимка в газете сесть и смотреть в объектив. Когда он видит своих соплеменников на экране, то не верит, что там настоящие коты. Бывает, он целый день дома сидит один, и мне жалко его по-настоящему. Мы возвращаемся поздно вечером, и сын учится в городе, но Наташа специально едет днем два часа в пробках, чтобы покормить Мориса.
— Миша говорит, что Морис — самый лучший собеседник, — добавляет Наташа.
— Мне нужен собеседник. Такой, как вы, чтобы кивать и молчать, — говорит мне мэтр. — Молчать и кивать. Какой смысл убеждать или переубеждать? Это непрактично. Человека не переубедишь и не убедишь. Он умеет притвориться, сказать: «Да, конечно, вы правы, я так и сделаю». Но можно быть на сто процентов уверенным, что он так не сделает. Я излагаю свою позицию. А Морис как хочет. Поэтому он для меня идеальный собеседник.
— Мышей он, конечно, не ловит при такой-то жизни?
— Зачем ему мыши, когда мордочка уже в миску не влезает? Здесь, в нашем доме, бывают мыши-полевки. Однажды на кухне мы увидели мышь. Чтобы ее выгнать, я специально принес Мориса, показал ему, но в его взгляде прочел вопрос: «Кто это?» Я возмутился: «Как — кто? Ты для этого рожден. В Англии на всех пиратских кораблях держали котов, чтобы спастись от крыс!» Но Морис только мешал нам ловить мышь, все время попадался под руки, пока она не убежала.
— Кстати, кто придумал кличку Морис?
— Я. Женщина, у которой мы купили кота, сказала, что в его имени должна присутствовать буква «с». У нас по соседству живет кошечка Василиса. Слышите, сколько «с»? Я приезжал в гости к Бродскому, у него был кот по кличке Миссисипи. Коты — очень странные существа. Имен не признают. Возможно, что это доказательство их независимости: без имени ты свободен. А буква «с» чем-то их подзывает, что-то обещает. Наш кот тоже на кличку Морис не откликается. Только на «с».
— А чувство юмора у него есть?
— Не знаю, я при нем не репетировал. Я обращаюсь к нему почему-то с жалобами. Он воспитанный, деликатный, его не слышно, не видно. Только когда проходишь мимо, раздается пароль: «Мяу, я здесь!»
— Вас послушаешь, Морис состоит из сплошных достоинств. А по телефону вы мне рассказывали, что кот не лучшим образом повел себя на пожаре!
— Когда я был на гастролях, Наташа случайно подожгла диван. В доме погас свет, у нас такое часто бывает, Наташа зажгла свечку, та упала, и загорелся диван. Пока она бегала с ведрами, кот решительно попросился, чтобы выпустили на улицу. Морис орал, впал в истерику и бился у двери. Весь пожар он переждал в кустах. И только потом пошел посмотреть, что там произошло. Вернулся весь закопченный.
Предал мгновенно. С тех пор я его называю «копченый Морис». Вместо того чтобы помочь чем-то, он поступил как родственники: «У вас несчастье? Я пошел, извините!» Может, так и надо себя вести...
— Помните тест Ахматовой? Чай, собака, Мандельштам. Кофе, кошка, Пастернак.
— Совершенно верно. Мы с Наташей только кофе пьем, а чай лишь иногда. Мне надо чашку кофе и кота рядом, чтобы было на кого положить руку. Собаки толкаются под столом, а Морис посмотрит, какое у тебя выражение лица: можно ли вспрыгнуть? У наших друзей был глупый кокер-спаниель по кличке Бублик. Придешь в гости, он час вертится от радости и писает. Только идиоты могут так радоваться.
— Миша, конечно, кошатник, — подтверждает Наташа. — Но недавно мы приобрели в Одессе очаровательную овчарку Кешу. Он предупреждает, что кто-то идет. Когда Мише прислали фотографию щенка, он сказал: «Что-то черная морда мне не очень нравится. Лучше рыжая!» Я спросила: «А ты знаешь, какого числа он родился? 6 марта, в один день с тобой». Миша сказал: «Значит, наш!»
Дата: Пятница, 12.04.2013, 15:59 | Сообщение # 114
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1550
Статус: Offline
вот нашёл стиховариант сообщения годичной давности №23 в этом же разделе:
жил да был человек. не один. была рядом собака. ни жены, ни семьи. сам прислуга, и сам господин. а когда он скончался, оказалось, что некому плакать, потому что собака отправилась следом за ним. вот идёт по пескам он в томительных поисках рая. а кругом - никого... по земле расползается дым. и воды ни глотка. от жары и от жажды сгорает. и собака измученно тоже плетётся за ним. бесконечна дорога. ни куста, ни травы и ни знака. данте тоже, я думаю, ад свой увидел таким. человек еле шёл. но ему помогала собака, та, которая в пекло отправилась следом за ним. вдруг увидели, (что это?) - башнями город сверкает. водопады... и птицы слагают создателю гимн. и огромная надпись: "войдите. вас рай ожидает" не позволил привратник собаке войти вместе с ним. человек без сомнений и слов отказался от рая. что поделаешь тут, если был он с рожденья таким! и таинственный город мгновенно в тумане растаял: и ушёл человек. и собака ушла вместе с ним. сколько дней они шли. и ночей... кто об этом узнает?! человек шёл и падал... и вставал, адской жаждой томим. и забыл он о найденном и о потерянном рае. лишь собака тащилась всё так же устало за ним. время там не течёт. не светает там и не темнеет. и ничтожно, и крошечно то, что казалось большим. снова город возник. только был он намного скромнее. человек подошёл. и собака шла следом за ним. "я с дороги, - едва прохрипел, - я с дороги..." и собака хрипела. был хрип непохожим на лай. "дайте каплю воды. и собаке... и мне... ради бога" а привратник сказал: "заходите. мы ждём вас давно. это - рай!" "был бы рад я войти. как мечтал я об этом. однако, за воротами должен остаться я с другом своим". но привратник сказал: "заходите к нам вместе с собакой". и вошёл человек. и собака вошла вместе с ним. "ну, а там что за рай? где водою нас не напоили? где хоромы, и где низвергается с гор водопад?" и привратник сказал: "хорошо, что туда не впустили! потому что не рай это был, дорогие, а ад" "почему над воротами вывеска точно такая? и зачем он манил нас прохладою сладкой своей?" "это был лишь обман. то была только видимость рая. это - ад. он для тех, кто в пути покидает друзей".
Дата: Суббота, 04.05.2013, 09:49 | Сообщение # 119
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
После 22 июня 41-го года дед ушёл на фронт, и дома осталась моя тогда совсем ещё молодая бабушка Гинда, у которой, кроме моего тогда ещё совсем маленького папы, на руках была также старуха-мать, находившаяся в состоянии глубокого склероза, не поднимавшаяся с постели и не понимавшая, что происходит ни с ней самой, ни вокруг неё. В июле немцы подступили к Кременчугу. Партэлита и особо ценные технические специалисты эвакуировались первыми. Население, не желавшее дожидаться немцев, спасалось как могло.
-Гинда! Едешь? - Крикнул главврач больницы, в которой работала бабушка, приостанавливая повозку, на которой помещалось всё его семейство, у бабушкиного дома.
Она не могла бежать с ними. Она не могла оставить мать, а брать парализованную, ничего не соображавшую старуху с собой на телегу врач отказался категорически. Над улицей пронеслась тройка немецких истребителей, поливая огнём пулемётов всё, что двигалось внизу. Гинда отрицательно покачала головой из окна. Врач махнул рукой, телега тронулась дальше.
Гинда металась в комнатах, то хватая на руки рыжего Марика, то опуская его на пол. Он смеялся. В кровати хрипела и хихикала старуха. Бомбы самолётов ложились за рекой, чуть подрагивали стёкла окон. Через час наступила тишина, в которой постепенно услышался и стал нарастать весёлый людской гомон. Подойдя к окну, Гинда увидела нарядно одетую толпу соседей - они вышли на улицу и, не торопясь, направились к реке, к мосту, со стороны которого, медленно нарастая, послышался гул приближающихся танков. Немцы входили в город. Гинда обернулась на мать - та ответила ей тупым, ничего не понимающим взглядом, - посмотрела на Марика... За окном вдруг грянули патефоны.
"РАСПРЯГАЙТЕ, ХЛОПЦЫ, КОНИ..." - закрутилось, завертелось над улицей. Гинда подхватила Марика на руки и, не глядя на мать, кинулась вон из квартиры. На ней был домашний халат, ноги шлёпали тапками по асфальту. Она бежала на железнодорожный вокзал, в смутной надежде, что какой-нибудь поезд ещё не ушёл. Она бежала по полупустым улицам вниз, к реке, но услышав шум многолюдной толпы, встречавшей освободителей, метнулась назад. Она бежала к вокзалу переулками сорок минут - в халате, в тапках, простоволосая, и всю дорогу из открытых настежь окон города заведённые патефоны пели ей реквием, - одну и ту же песню - про хлопцев, которые распрягали усталых коней. Маленький Марик, подпрыгивая на её руках, смеялся. Она вбежала на перрон и увидела медленно отходивший состав. Это был последний поезд, невесть как задержавшийся в городе - в городе, который не принадлежал уже советской власти. Она добежала до последнего вагона, но догнать его сил у неё не было. Она пробежала по перрону. Вагон был в десяти, потом двадцати метрах от неё, и расстояние между ними увеличивалось всё больше. Она дико закричала. Раздался скрип тормозов, состав чуть замедлил ход. Не понимая, что произошло, не веря, она влетела в последнюю, открывшуюся ей навстречу дверь. Через минуту состав стал вновь медленно набирать скорость и отвалил от вокзала захваченного города уже навсегда.
На крыше того последнего вагона, перполненного людьми и тюками, сидел Саша Баранов, с которым они учились в школе, а потом - в медицинском техникуме. Он увидел её, бегущую по перрону, и заорал людям внизу, чтобы повернули стоп-кран. Кто-то услышал его, и этих секунд притормаживания хватило Гинде.
Они уехали в эвакуацию, а город позади салютовал знамёнами того цвета, которых вот уже двадцать лет никто в городе не видел. "Фокке-Вульфы" и "Мессершмидты" атаковали состав несколько раз, но всё обошлось. Они вырвались. Они благополучно проскочили ничейную теперь территорию, и уехали на Восток. Путь окончился через много дней в Узбекистане, на маленькой, полузанесённой песками, станции. Здесь Сашу Баранова вывели на солончаки и расстреляли - за то, что он хотел остановить поезд и сдать его немцам. Гинда плакала, но не подошла к месту казни - ведь на руках у неё по-прежнему сидел маленький Рыжий.
Так она мне рассказывала спустя полвека после окончания Великой Войны, вновь и вновь возвращаясь к тем минутам, когда бежала с распущенной гривой чёрных волос, потеряв домашние тапки, в распахнувшемся халате, с сыном на руках, по улицам родного города сквозь патефонный реквием. Я так часто слышал этот рассказ, что запомнил его - как будто сам был там с ней.
...Она устроилась врачом в узбекском ауле. Местный знахарь - она звала его шаманом - был очень недоволен конкуренцией, и злобно ворчал: узбеки шли лечиться теперь к ней. Марик играл с детьми больных, и стал лепетать по-узбекски. У них оказалась приблудная кошка, они назвали её Сильвой. Это была самая обыкновенная серая, в дымчатых полосках, кошка. Однажды дети ушли гулять в пустыню, к видневшимся вдалеке остаткам полуразрушенной мечети, и Марик увязался за ними. Там, на барханах, его укусил скорпион. Дети ушли, и никто не заметил его отсутствия.
Я не знаю, как это может быть, но Гинда рассказывала, что Сильва прибежала в нищую больницу, в единственной комнате которой больные узбеки сидели и лежали вповалку, поминая Аллаха, впрыгнула в окно и стала, мяуча, метаться. Гинда почувствовала, что что-то случилось, вскочила и побежала за кошкой, которая, оглядываясь на неё, уходила в сторону пустыни. Она довела Гинду до бархана, на котором лежал потерявший сознание Рыжик.
Марика спас злобный конкурент-знахарь, к которому Гинда принесла ребёнка. Выпускница советского медтехникума, она признала сына безнадёжным. Знахарь, шепча то ли суры Корана, то ли заклинания, мазал шею ребёнка какими-то снадобьями и косился на сидевшую тут же кошку...
Папа выжил. Подошёл срок - война закончилась. Известие об этом пришло в аул спустя многие дни после Девятго мая... "Доктур! Война кончал!" - кричали больные, обступившие её. Она опять плакала... Вернулся с фронта контуженный, психованный мой дед с именным оружием. Он разогнал стрельбой из нагана прибывшее врачебное начальство, не желавшее отпускать Гинду, и увёз её с ребёнком в освобождённый от блокады Ленинград, в котором пережила страшые зимы начала сороковых годов сестра его Ревекка. Уехали они в Ленинград потому, что другой родни у них уже не было - в Кременчуге немцы убили всех.
Кошку, дымчато-серую Сильву, полусумасшедший, лысый мой дед взять с собой отказался. Сильва была беременной...
Гинда дожила до девяноста лет. До самого почти конца она вспоминала две вещи - кошку и парализованную старуху-мать, которую она бросила в захваченном городе своего детства. Бог не простит мне этого, Мойшэле, говорила она мне раз, наверное, пятьсот. Сильву, может, он мне и простит, но маму - нет. Я даже не знаю, где её зарыли и зарыли ли вообще. Я должна была остаться там, с ней. Бабуля, - спорил я, - но тогда бы убили и её, и тебя, и папу, тогда не родился бы я. Всё равно, маленький, я должна была остаться с мамой. Есть вещи, которые нельзя объяснить. ТАМ свои счёты. Меня накажут за маму. Я умру её смертью. Я стану, как она. Она твердила это снова и снова, годами, десятками лет, пока сама не превратилась в старуху.
Бога нет, орал я, тряся её, тускло глядевшую на меня сквозь воспоминания - октябрёнок, потом - юный пионер. Не-е-ет! Тебя никто не накажет! Ты хорошая... Если бы ты тогда не убежала, никого бы не осталось! Нет его!! Ты - безнаказанная... Он наказал её. Она превратилась в безумную. Она, разумнейшая, впала в глубочайший маразм и, ходя по комнатам моей ленинградской квартиры, хихикала, плакала и писала под себя, как маленькая. Она включала на кухне газ, не зажигая огня и, подходя к окну, кричала Богу, что просит смерти. Я оттаскивал её от окна... Ночью, в своей комнате, она раздевалась догола и разговаривала в темноте со своим младшим, любимым братом Сюликом, расстрелянным в тридцать седьмом. Я, обмирая, слушал их разговоры из спальни, и Ирка слушала со мной, вцепившись в меня обеими руками. Бабка, посмеиваясь, разговаривала с братом на идиш, на языке своего детства, и он, кажется, что-то отвечал ей... Так было почти каждую ночь. Я засыпал, и мне снилась Сильва.
Потом я развёлся с Ирой. Потом - женился на Софе. Прошли ещё несколько лет.
Она совсем уже ничего не соображала и лежала в постели весь день, всё больше уходя в пучину своего безумия. В девяностом году, накануне отъезда из России, я пришёл попрощаться с ней. Взрослый и постаревший, мой рыжий отец стоял со мной у её кровати. Наклонился - мама, вот Миша... Мама, ты слышишь меня? Миша уезжает... он пришёл попрощаться с тобой. Гинда глядела на нас пустыми младенческими глазами. Мама, Миша уезжает в Эрец-Исроэл. Мама... Бабка вдруг приподнялась и сказала громко и совершенно осмысленно - я благословляю тебя. Я дожила до этого часа. Бог услышал меня, и я умираю. Передай в Эрец-Исроэл Сюлику, что я благословила тебя. Мама, Сюлика нет, начал Рыжий, но осёкся.
Я ушёл из квартиры, на пороге её комнаты - оглянулся. Гинда смотрела на меня по прежнему пустым взглядом, в котором уже ничего нельзя было прочесть.
Я уехал в Эрец-Исроэл. На третью ночь после нашего приезда на страну стали падать иракские "скады". В ту ночь она умерла.
Говорят, что человек возвращается на землю в виде кого-то. Сделай, пожалуйста, так, чтоб я вернулся на землю в виде моей собаки, а онав виде меня, и мы опять будем вместе... Алеша, 4 класс
