Дата: Пятница, 13.01.2023, 09:09 | Сообщение # 346
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 315
Статус: Offline
Она получила Нобелевку по медицине – хотя не врач и не доктор наук. Никто не верил в Гертруду Элайон, но именно она создала лекарства от лейкемии, герпеса и подагры.
В юности она мечтала совсем не о науке, а о счастливом браке и семейной идиллии. Но когда Гертруде было 15 лет, воспитавший её дедушка умер от рака у неё на руках. Девочка решила стать химиком, чтобы изобрести лекарства от онкологических болезней. Тогда она считала, что это не помешает создать семью. Но в студенческие годы Гертруду ждало ещё одно потрясение: её жениха унесла болезнь, лекарство от которой не успели запустить в массовое производство. Тогда она окончательно простилась с мечтой о семье – и отдала своё сердце, ум, талант и силы одной лишь науке.
Гертруда Белл Элайон родилась в Нью-Йорке в 1918 году в семье еврейских эмигрантов из Российской империи. Через шесть лет на свет появился брат Гертруды. Мать всё своё время и внимание посвящала ему, а отец-стоматолог пропадал на работе, так что воспитанием девочки занимался дедушка. «Мы с дедушкой были очень близки. В Нью-Йорк он переехал, когда мне было три года, и поселился неподалеку от нас. Я видела, как он умирал, и это произвело на меня огромное впечатление. Я решила, что больше никто не должен так страдать», – вспоминала Гертруда... Чтобы изобрести лекарство от рака, нужно было поступать на химический факультет. Однако началась Великая депрессия, семья обеднела, и на престижный университет денег не было. Пришлось довольствоваться женским колледжем, выпускницы которого становились учительницами – и не более. «Если бы обучение в Хантерском колледже не было бесплатным, а мои отметки оказались недостаточно хорошими для поступления, то высшего образования я бы не получила», – позже отмечала Гертруда.
Закончив колледж, Элайон столкнулась со второй проблемой – женщины-химики оказались никому не нужны. На фоне кризиса в США рабочих мест и так было мало, а женщинам их отдавать тем более не хотели. По мнению работодателей, хорошенькая еврейка только отвлекала бы коллег-мужчин. «Никто не воспринимал меня всерьез. Они удивлялись, почему я хочу стать химиком, ведь ни одна женщина этим не занимается. Мир меня не ждал», – говорила Элайон.
Кое-как скопив на поступление в Нью-Йоркский университет, Гертруда получила степень магистра и пережила еще одну трагедию – в июне 1941 года от эндокардита, воспаления внутренней оболочки сердца, умер ее жених Леонард. Спустя всего два года еврейский химик Эрнст Борис Чейн выделил в чистом виде пенициллин, который мог бы Леонарда спасти. Это укрепило веру Гертруды в важность научных открытий.
С началом Второй мировой войны в лабораториях становилось все меньше специалистов – они уходили на фронт, – и женщин начали допускать к мужским профессиям. По совету отца-стоматолога она связалась с фармацевтической компанией Wellcome. Ее основатель Генри Велком считал, что нужно сосредоточиться на поиске препаратов от серьезных и пока неизлечимых болезней, а очередное лекарство от головной боли сделают и без них. Такая философия подходила Гертруде как нельзя лучше. Она устроилась в компанию и начала работать в исследовательской лаборатории под началом биохимика Джорджа Хитчингса. Днём Гертруда работала, а по вечерам училась в Бруклинском политехническом институте, чтобы получить докторскую степень. Однако из-за нехватки времени пришлось выбирать между работой и учебой. В итоге Гертруда отказалась от надежд на степень. О личной жизни и речи не шло – если бы она вышла замуж и у нее появились дети, с работой пришлось бы проститься. Гертруда Элайон сделала выбор в пользу исследований и поиска новых лекарств, но впоследствии неоднократно жалела, что так и не родила ребёнка. Элайон и Хитчингс пытались подойти к созданию лекарств иным способом, нежели их коллеги. Обычно в 1930–1940-х годах биохимики и фармакологи работали вслепую, действуя методом проб и ошибок. Но Элайон и Хитчингс, наоборот, тщательно изучали различия между биохимией здоровых и раковых клеток, бактерий, вирусов и других патогенов. Понимание этих различий позволяло значительно ускорить разработку новых лекарств.Первым изобретением Элайон и Хитчингса стало лекарство от острого лейкоза. Дети с таким диагнозом жили всего 3–4 месяца и лишь в редких случаях – больше года. Препарат казался настолько многообещающим, что онколог Джозеф Бурченал решил испытать его на своих пациентах с лейкемией. Одной женщине лекарство сначала помогло, она успела выйти замуж и родить ребенка, а потом случился рецидив, и она умерла. Биохимики продолжили исследования, нашли новое соединение и создали на его основе лекарство. Увы, от него тоже пришлось отказаться, поскольку оно оказалось слишком токсичным. Тогда Элайон занялась поиском менее ядовитого вещества и открыла 6-меркаптопурин (6-МП). Опыты показали, что после применения препарата больные раком мыши прожили в два раза дольше, чем их сородичи без лечения. Препарат начали давать детям, однако удавалось добиться только кратковременных ремиссий. Над лекарством Гертруда работала вместе со своим руководителем, но именно она сумела усовершенствовать препарат. Сейчас ее разработка в сочетании с другими терапевтическими приемами позволяет вылечить 80% детей с лейкемией.
Попутно Элайон разработала лекарство от подагры – нужное соединение было получено случайно в поисках средства против лейкемии. Исследования, использованные для синтезирования 6-МП, пригодились и для разработки иммуносупрессивного препарата имурана, который значительно снижает риск отторжения органов после пересадки. Добившись успеха, Хитчингс и Элайон начали разработку противовирусных препаратов. Они хотели создать лекарство, которое бы воздействовало на бактериальную и вирусную ДНК. Но на момент начала работы их лаборатория была маленькой, оборудования не хватало, а инструменты были низкого качества, так что исследования затянулись – их удалось завершить только в 60-х. Зато в результате их работы появились пираметамин, который применяется для лечения малярии, и триметоприм – препарат от менингита, сепсиса и инфекций мочевыводящих и дыхательных путей. Правда, в продажу триметоприм поступил только через 17 лет: в 1962 году процесс одобрения новых препаратов ужесточили и вывести что-то новое на рынок было крайне затруднительно. Когда Хитчингс ушёл на пенсию, Элайон возглавила отделение экспериментальной терапии, продолжая работать над противовирусными препаратами и создала ацикловир. Это открытие опровергло теории многих биохимиков, в том числе и самого Хитчингса: они считали невозможным создание противовирусных средств, которые бы воздействовали избирательно и при этом были бы эффективны, но Элайон доказала обратное. На основе её метода коллеги разработали препарат против СПИДа – азидотимидин.
В 1988 году Элайон удостоилась Нобелевской премии по физиологии и медицине, хотя не была врачом и не имела докторской степени. Она разделила награду со своим коллегой Джорджем Хитчингсом и шведским фармакологом Джеймсом Блэком. Правда награда Элайон могла и вовсе не достаться - шведские академики хотели вручить её только Хитчингсу и Блэку, но американские коллеги показали им статьи об открытиях, в которых на первом месте значилось имя Гертруды...Гертруда ушла из жизни в 1999 году в возрасте 81 года. Она так и не защитила диссертацию, но после вручения Нобелевской премии три университета присудили ей почетные докторские степени.«Не бойтесь тяжелой работы. Ничто стоящее не дается легко. Не позволяйте другим отговаривать вас или заявлять, что у вас ничего не получится, – отвечала Гертруда на вопросы журналистов, как ей удалось добиться таких результатов. – Мне говорили, что женщины не занимаются химией. Я же так и не смогла найти ни одной причины, по которой для нас это невозможно».
В 1528 году юная умница и красавица Беатриче де Луна вышла замуж за родственника – дядю по материнской линии, 60-летнего Франциско Мендеса, сказочно богатого торговца драгоценностями и индийскими специями. Роскошную церемонию, соответствующую солидному статусу жениха, сыграли в одном из крупнейших католических соборов Лиссабона. А потом провели еще один свадебный обряд – но уже под хупой. И жених, и невеста принадлежали к семьям марранов, бежавших из Испании в Португалию в 1492 году после Эдикта об изгнании, согласно которому евреи должны были либо принять христианство, либо покинуть страну. На новой земле они надеялись исповедовать свою религию открыто, но через время им пришлось уступить довлеющему христианству. В 1496 году, когда история с вытеснением евреев повторилась в Португалии, и Франциско, и родители Беатриче все-таки приняли крещение.
Чета Мендесов, у которой в 1531 году родилась дочь Рейна, на людях была набожной христианской, а за закрытыми ставнями – соблюдающей еврейской. Двойная жизнь не мешала расти семейному бизнесу. Торговые дела приносили Мендесу золото, а уже оно покупало если не уважение проницательного христианского общества, то как минимум его толерантность, правда временную: 23 мая 1532 года папа Павел III под давлением римского императора Карла V и португальского короля Жуана III утвердил в Португалии инквизицию. Франциско Мендесу уговорами и взятками в течение нескольких лет удавалось смягчать пристальное внимание к их семье. Всеми способами он, уже престарелый делец, пытался устроить благополучие жены и дочери. Заранее написал завещание: одну половину торговой империи отдал жене, а вторую – младшему брату Диого, который жил в Антверпене и помогал вести бизнес. Фактически Франциско владел куда большей частью бизнеса, но решил разделить всё «по-братски» с одним условием: если Диого умрет бездетным, две трети его состояния уйдут Беатриче и Рейне. В 1535 году Франциско умер, и его последняя воля вступила в силу. Сразу же после смерти супруга Беатриче решилась на переезд в Антверпен – поближе к компаньону Диого и подальше от представителей Святой инквизиции. Антверпен хоть и принадлежал Испании, но был относительно безопасен для евреев. Отправилась туда Беатриче, захватив с собой дочь, сестру и двух дальних родственников, малышей Жуана и Бернарда Микасов. Они добирались во Фландрию через Лондон. В 1537 году мэр Антверпена даже отправил Томасу Кромвелю письмо, в котором просил позаботиться о безопасности вдовы Мендеса и её сопровождающих в транзитном городе. Путешествие прошло гладко.
В Антверпене жизнь закрутилась на новых оборотах – полноправная совладелица бизнеса, талантливая и предприимчивая Беатриче множила доходы дома Мендесов. О собратьях по вере она тоже не забывала – во Фландрии она помогала еврейским учёным, передавала деньги на строительство больниц и домов для сирот. Её торговые корабли, помимо специй и других восточных товаров, тайно перевозили иудеев из Португалии в земли дружеской к ним Оттоманской империи.
Диого занимался ещё и международными банковскими делами, так что с его помощью Беатриче наладила схему, которая позволяла евреям, готовящимся к эмиграции, безопасно переводить капиталы из Испании и Португалии за границу. Португальский еврейский историк и поэт Самуил Ускве даже написал в её честь стихотворение «Утешение Израиля», назвав «Донной Грацией», то есть «милостивой госпожой», и именно под этим именем гранд-дама и вошла в историю.
Связи внутри семьи Мендесов ещё больше укрепились, когда в 1539 году родная сестра Беатриче, Брианда, вышла замуж за Диого и родила ему дочь. Зная об оговорке о бездетности в завещании мужа, Беатриче уговорила деверя письменно подтвердить, что две трети его части бизнеса всё-таки принадлежат ей и ее дочери. Впрочем, оставаться в Антверпене ей не хотелось – положение евреев там становилось ненадежным, и лучше было бы перебраться в безопасные земли Германии, чтобы исповедовать иудаизм без страха оказаться на костре. Тогда Беатриче поставила родственнику условие: либо он отдает её половину империи, либо переезжает вместе с ней и всем их капиталом. Диого был не против сменить страну, но не успел – в 1542 году умер. По его завещанию Брианде возвращалось приданое и кое-что из нажитого в семейной жизни, а всё остальное получала дочь. Опекуншей малышки до вступления в брак и управляющей их обширной торгово-банковской империи, к огромному разочарованию сестры, стала Беатриче.
***
В те годы в Европе не существовало женщины недворянского сословия, настолько же богатой и влиятельной, как Беатриче Мендес. Благодаря своим солидным капиталам и редкому умению договариваться она ловко выстраивала дружбу с благородным миром. Но еврейке, пусть и крещеной, беспроблемное будущее все равно не светило. После смерти Диого император Карл V приказал конфисковать его финансовую империю в пользу государства в наказание за то, что тот «поступал, как еврей, противно христианскому закону». Чтобы избежать краха, Беатриче пришлось подкупить монарха, выдав ему щедрую беспроцентную ссуду на два года. Долг Карл со скрипом вернул и задумал интригу, которая должна была навсегда закрепить за ним капиталы Мендесов. Только вот гранд-дама его переиграла: часть капиталов тайно перевела в итальянские банки, сгребла в охапку ближайших родственников, включая дочь, сестру и племянницу, упаковала драгоценности и в 1546 году тайно покинула Антверпен. Император был в ярости – он как раз собирался сосватать богатую вдову или ее дочь за дона Франциско Арагонского, члена испанской королевской фамилии. После побега Карл приказал конфисковать имущество сестер Мендес, как только их обнаружат. Оставшемуся в Антверпене воспитаннику Беатриче, Жуану Микасу, близкому другу будущего императора Максимилиана II, пришлось потратиться на взятки, чтобы убедить двор, что Мендесы – добропорядочные христиане.
Беглая Беатриче с семейством осела в Венеции в особняке на Гранд-канале. Остальные евреи Венеции, как известно, с 1516 года жили в гетто, на острове в районе Каннареджо. Так что Беатриче вновь пришлось скрывать свою связь с еврейством. Каждый венецианский конверсо был на волоске от апокалипсиса – для него хватило бы и анонимки с обвинением в «тайном еврействе». «Оповещательную миссию» взяла на себя сестра Брианда – она давно страдала, что все финансы находятся в руках старшей сестры, и накляузничала: мол, Беатриче тайно исповедует иудаизм. Камень больно отрикошетил – за решетку попали обе, общее богатство арестовали. Суд отдал имущество дочери Брианды казне Венеции до тех пор, пока девочке не исполнится 18 лет. Ну, а Беатриче вновь помогли связи и взятки. Причем в этот раз ей крепко подсобил благодарный Жуан Микас. Он добился помощи Сулеймана I Великолепного. Османский правитель был рад поссориться с извечными торговыми конкурентами из Венеции и пригрозил им войной, если Беатриче с имуществом не освободят. Два года агрессивных переговоров – и Донна Грация с ее деньгами были свободны. На борьбу с христианскими ветряными мельницами у Беатриче Мендес терпения уже не хватило. Она решила укрыться в Константинополе, но нужно было время на организацию переезда. Чтобы больше никто не мог ее остановить, в 1549 году Беатриче с дочерью и капиталом перебралась в свободное герцогство Феррара на севере Италии – там ее еврейство перестало висеть над ней дамокловым мечом. Кипучая натура дамы, которая начала открыто именоваться своим еврейским именем – Хана Наси, толкала ее на новые свершения: она выделяла щедрые пожертвования на книгопечатание, развитие религиозной жизни, помогала строить еврейские больницы и дома престарелых. В 1553 году на пожертвованные ею деньги издали Танах на ладино, «Феррарскую Библию». До наших времен дошли два экземпляра этой святой книги – один находится в музее иудаизма в Нью-Йорке, а другой, в факсимильной версии – в Иерусалиме. К выходу книги в Ферраре выпустили золотую медаль с профилем благотворительницы.Впрочем, еще в августе 1552 года вместе с дочерью Хана Наси наконец-то перебралась в Константинополь. Теперь ничто не могло помешать ей быть самой собой. Обосновавшись в районе Галата, европейской части города, она щедро помогала еврейской общине, строя иешивы и молельные дома, которые пережили ее на несколько столетий. Дочь Донны Грации вышла замуж за своего бойкого дальнего родственника Жуана Микаса. Он принял иудаизм и взял имя Юсиф Наси. Опытный дипломат и эксперт в экономических вопросах, Жуан стал министром при дворе султана Оттоманской империи и правой рукой Ханы. Кстати, племянница Ханы со своим супругом и состоянием через время тоже перебралась в Константинополь, поближе к деятельной тете. Теперь все семейные деньги снова были в сборе.
Донна Грация продолжила вести бизнес – держала флот и торговала специями и тканями. В 1556 году она узнала, что евреев итальянского порта Анкона не выпускают из гетто, а нескольких марранов и вовсе сожгли. Тогда она устроила городу торговый бойкот, чем чуть его не уничтожила. Но Хана Наси умела и спасать города. Например, она уговорила Сулеймана I Великолепного передать ей в аренду разрушенную Тиберию – Тверию – на Святой земле. Город, который до этого практически стоял в руинах, расцвел – там появились новые стены, учебные заведения, были разбиты плантации тутовника, что позволило местным заниматься шелкопрядением и торговлей.
Хана Наси, которая мечтала создать островок богатого и спокойного еврейского мира в Тверии, переезжать туда все-таки не стала. Достоверно неизвестно, как прошли ее последние годы в Константинополе, но наверняка они были все так же насыщены работой и роскошью. Донна Грация – «сердце еврейского народа», как назвал ее поэт Ускве – умерла 3 ноября 1569 года, и с ее уходом евреи Европы потеряли мощнейшую материнскую поддержку, равной которой не было потом очень долго. Сегодня память о средневековой даме видна в названии улиц в Тверии, Хайфе и Нетании, каждую осень в Тверии проходят музыкальные фестивали памяти Донны Грации, и там же открыли отель-музей её имени.
Эта очаровательная и хрупкая женщина с большой душой была не только всемирно известной актрисой и моделью, но и гуманитарным деятелем и поистине мудрой женщиной.
Её имя Американский институт киноискусства внёс в тройку величайших актрис американского кино.Родившись в тяжелое время, она была искренне благодарна людям, которые спасли её в период после оккупации нацистов. Познав на собственном опыте, что такое война, голод и холод, она всю оставшуюся жизнь помогала детям, проживающим в беднейших странах мира, чему способствовало и её знание целого ряда языков: она свободно говорила на французском, английском, испанском, итальянском и нидерландском языках. Одри Хепбёрн вдохновляла миллионы людей по всему миру, а на вопросы о поддержании своей красоты говорила:
Прекрасны те уста, которые часто произносят добрые слова.
Прекрасны те глаза, которые стараются видеть в людях только хорошее.
Стройной будет фигура у того, кто разделит свою еду с голодным.
Волосы станут как шёлк, если хоть раз в день их погладит ребёнок.
Хочешь прямой осанки – тогда держись и помни, что ты – пример для своего попутчика.
Красота женщины – не в одежде, фигуре или прическе. Она – в блеске глаз.
Я верю в то, что счастливые девушки – самые красивые. А лучшее средство для сжигания калорий – это смех.
Обожаю людей, которые заставляют меня смеяться. Я правда думаю, что смеяться – это то, что я люблю больше всего. Это лечит множество болезней.
Истинная красота женщины – в её душе. Это забота, которую она дарит с любовью; страсть, которую она проявляет.
Красота женщины возрастает вместе с её годами.
Её мудрые высказывания о жизни и женской судьбе уже давно стали афоризмами:
Счастье не приходит в вашу жизнь с фанфарами… Те вещи, которые дают вам истинное счастье, тихо приходят на цыпочках и ждут, когда вы их заметите.
Люди гораздо больше, чем вещи, нуждаются в том, чтобы их подобрали, починили, нашли им место и простили; никогда никого не «выбрасывайте».
Не будьте равнодушными. Это лучшее, что вы можете сделать в жизни.
Если тебе понадобится рука помощи, знай – она у тебя есть – твоя собственная. Когда ты станешь старше, ты поймешь, что у тебя две руки: одна – чтобы помогать себе, другая – чтобы помогать другим.
Говорят, любовь – самый выгодный вклад: чем больше отдаешь, тем больше получаешь в ответ. Не в том дело: любовь – самый уникальный вклад: чем больше её даришь, тем больше рождается в вас самих.
Если бы все это понимали, насколько легче было бы жить.
Дата: Четверг, 09.02.2023, 07:23 | Сообщение # 349
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1536
Статус: Offline
Голда - спросил однажды Бен-Гурион,- ты привезёшь деньги? — Когда я их не привозила, Давид? — Нужно много. — Привезу много. — О чём ты с ними будешь говорить на этот раз? — О воде. — О воде? — удивился Бен-Гурион. — Да.
И она говорила о воде. «Трудно, трудно, трудно,- начала Голда свою речь перед американской аудиторией. — У нас нет даже воды. Сначала я купаю двух своих маленьких детей. Потом в этой же воде стираю их пелёнки. Затем стираю в них своё платье. Но воду, упаси Боже, не выливаю после всего этого, а использую для мытья полов». Американские евреи слушали, смахивали слезу и вынимали чековые книжки. 14 мая 1948 года Бен-Гурион провозгласил независимость государства Израиль. Голда бледная, с воспалёнными от бессонницы глазами, помыла голову, причесалась, надела лучшее своё платье, взяла в руки сумочку и стала ждать. В два часа дня подъехала машина, доставившая её в тель-авивский музей на улице Ротшильд где «отцы-основатели» подписывали декларацию Независимости. Голда поставила свою подпись – и заплакала... Пройдет ещё 30 лет, но больше никто неувидит её слёз.
Дата: Воскресенье, 12.02.2023, 10:47 | Сообщение # 350
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 289
Статус: Offline
Романс «Не отрекаются, любя..» сама Алла Пугачёва считает одним из лучших в своём репертуаре
Стихотворение было написано врачом нейрохирургического госпиталя ещё за тридцать лет до того, как мы услыхали романс в исполнении Аллы Борисовны и врачом этим, «доктором с тетрадкой», как её называли пациенты, была русская поэтесса Вероника Михайловна Тушнова.
«У Вероники — красота жгуче-южная, азиатская (скорее персидского, чем татарского типа)» — Лев Аннинский, литературовед.
Дочь профессора, выпускница одной из лучших школ города (им. А. Н. Радищева), умница и «восточная красавица» Вероника Тушнова мечтала быть великой поэтессой и даже поступила в Литературный институт им. А. М. Горького, но окончить ей его не удалось... Началась война.
В военное время Вероника Тушнова работала палатным врачом, всеми силами боролась за жизнь каждого раненого, а в свободные минуты писала стихи. Тогда и стали её называть «доктором с тетрадкой».
В 1944 году женщина переживала сложный период в своей жизни — расставание со своим первым мужем Юрием Розинским. Он был врачом-психиатром, попал на фронт и после войны не вернулся в семью, ушёл к другой женщине.
Юрий Розинский и Вероника Тушнова
Как раз тогда Вероника Тушнова написала своё знаменитое стихотворение, которое под музыку Марка Минкова исполнила Алла Пугачёва в 1976 году. Только сама поэтесса так и не услышала эту песню. Романс прозвучал лишь через десять лет после её смерти.
Известно, что бывший муж поэтессы «пришёл совсем внезапно» через годы. Он обратился к ней за помощью, когда был серьёзно болен. Женщина откликнулась и ухаживала за ним до его смерти. Именно поэтому исследователи творчества Тушновой называют это стихотворение пророческим.
Вообще у самой Вероники Тушновой судьба не из лёгких: несколько непростых историй любви, проблемы с признанием её таланта при жизни, тяжёлая болезнь - у поэтессы обнаружили онкологию, от которой она так и не смогла оправиться... Ей было 54 года.
Дата: Пятница, 17.02.2023, 06:58 | Сообщение # 351
Группа: Гости
В начале апреля 2015 года мне позвонила знакомая - нью-йоркская поэтесса Ирина Акс: - Рахель! Ты знаешь, что родной отец Валерии Новодворской живёт в Америке? Он никогда и никому не давал интервью о дочери. После её смерти замкнулся в себе… Очень интересный человек, ветеран Великой отечественной войны, активный участник наших поэтических вечеров. И он готов с тобой встретиться, хочет поговорить о Валерии Ильиничне.
Отказаться от такого неожиданного, но заманчивого предложения было сложно. Благо, друзья по клубу авторской песни "Синий троллейбус" любезно взялись подвезти меня в гости к Илье Борисовичу Бурштыну и его супруге Лидии Николаевне, живущим в соседнем штате Нью - Джерси. Бурштын - это настоящая фамилия отца Валерии Ильиничны Новодворской. Встретил он меня приветливо, показал книги, подаренные дочерью, провёл в уютную светлую кухню-столовую. И проговорили мы с ним очень душевно часа два, которые благодаря интересному собеседнику пролетели для меня совсем незаметно...
- Илья Борисович, как вы познакомились с мамой Валерии?
- Отец Нины Фёдоровны - потомственный дворянин, очень симпатичный человек Фёдор Новодворский - жил в Москве. Нина приехала к нему из Белоруссии, где жила с матерью, и поступила в Первый Медицинский институт, в котором учился мой друг. Я после демобилизации в 1947 году поступил на радиофизический факультет Московского Энергетического института. Так мы познакомились с Ниной Фёдоровной и поженились в Москве. А рожать Нина поехала к матери в Барановичи, на сносях - её чуть с поезда не сняли, но доехала домой и через несколько часов родила дочку. Было это 17 мая 1950 года. Мы с супругой ждали сына, но родилась девочка - ладная, здоровенькая - и то хорошо. Вскоре я сдал летние экзамены и тоже приехал в Белоруссию к семье, впервые взял дочь на руки. В конце августа мы с супругой оставили Леру бабушке и уехали в Москву. Я продолжал учиться, а Нина вышла на работу. Она была врачом-педиатром, впоследствии работала в Московском управлении здравоохранения. К дочке мы наведывались два раза в год. Бабушка Леры очень её любила и много сил отдала её воспитанию. Звали её Марья Владимировна, была она строга, но ко мне расположена, доверяла гулять с Лерой, катать дочку зимой на санках. После нашего с Ниной Фёдоровной развода в 1967 году, Марья Владимировна переехала в Москву и жила с дочерью и внучкой... Я бывал у них в гостях, мы подолгу беседовали. Она прожила долгую достойную жизнь и умерла, когда я уже жил в Америке. - Почему Валерия Ильинична носила фамилию матери? - Время такое… Непопулярны были еврейские фамилии. Уже набирало обороты Дело врачей-отравителей, которое в материалах следствия носило откровенное название: "Дело о сионистском заговоре в МГБ". Раскручивался маховик "Дела Еврейского антифашистского комитета", особенно после убийства Михоэлса по приказу Сталина в 1948-м году. Отношения СССР с недавно образованным государством Израиль были весьма прохладными - слишком восторженной была реакция советских евреев на визит Голды Меер в Москву. Сталин строил свои каверзные планы переселения всех евреев СССР на Дальний Восток. - Разве Бурштын - это еврейская фамилия? Скорее, польская… - Всё верно. Родители мои - Соня и Борух - были родом из Польши, они приехали в Москву из Варшавы в 1918 году. Потом хотели вернуться, но поляки организовали собственное независимое государство и родители остались в Советской России. Мои старшие сестра и брат родились в Варшаве, и этот "анкетный" факт очень мешал им впоследствии, хотя на момент их рождения Польша была частью Российской империи. Своих дедушку и бабушку я не знал - они погибли в Варшавском гетто. Помню лишь, как ходил перед войной с отцом на почту, отправлял им посылки - уже в гетто… Я своего еврейства не скрывал никогда. В документах всегда было указано: Илья Борисович Бурштын. И в военном билете тоже. Что означает моя фамилия, я в детстве не знал. Уже работая, приехал в командировку в Вильнюс (там тогда было много поляков) и услышал удивившую меня фразу:- Почём этот ваш бурштын?
Оказалось, что в переводе с польского "бурштын" означает "янтарь". - "Дар солнца"? - Мне ближе название "слёзы моря"…
- Илья Борисович, как вы попали на фронт? - В июле 1941-го ушёл в армию добровольцем. Был связистом, потому и уцелел. Сейчас читаю про злоключения пехоты во время той войны, и мне даже как-то стыдно выпячивать свои военные заслуги. Пехотинцам, конечно, было во сто крат тяжелее.
- Где вы закончили войну? - Воевал на Третьем Белорусском Фронте, закончил войну в Кёнингсберге (об участии в штурме города и награждении боевым орденом Илья Борисович скромно умалчивает).
- Были ранены? - Нет. Ранений не было, в плен не попадал. Господь меня хранил. Не знаю - еврейский или русский, но Он меня хранил.
- Илья Борисович, Бог у всех нас один, у него национальности нет - улыбаюсь я. - Вы правда так думаете, Рахель? - удивляется мой собеседник
- Конечно, Илья Борисович. Я понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете, но пока вернёмся к военной теме. После войны вы сразу демобилизовались? - Если бы… Почти два года после окончания боевых действий служил во Ржеве. Был рядовым связистом, но уже в штабе дивизии, демобилизовался осенью 1947. Образование позволяло поступить мне в только что организованный институт международных отношений. Я увидел объявление о наборе в МГИМО и пошёл к начальнику штаба с просьбой направить меня на учёбу. Он ответил резко: "Вы зачислению в этот институт не подлежите". О национальных квотах для поступающих в институты я тогда наслышан не был, и не понял - почему, в чём дело? Сообразил позднее - обрабатывая приказы в штабе, наткнулся на "аккуратную" фразу: "направлять в подразделения особого назначения только лиц, национальность которых соответствует республикам СССР". Увы, Биробиджан был лишь столицей еврейской автономной области. Поэтому после демобилизации я сразу поступил в МЭИ - туда евреев принимали. После окончания института работал инженером. (Примечание автора. Тут Илья Борисович опять из скромности поддерживает официальную версию, изложенную в Википедии. На самом деле он возглавлял отдел электроники в крупном Московском научно-исследовательском институте, работавшем на оборонную промышленность - участвовал в разработке российских систем противовоздушной обороны. И на мою просьбу сфотографироваться в пиджаке с орденскими планками Илья Борисович лишь поморщился: - "Зачем? Лишь бы покрасоваться? Велика ли теперь цена советских орденов и медалей? Тем более, что Государственная Дума России планирует лишить права на заслуженную в боях с нацистской Германией ветеранскую пенсию тех участников Великой отечественной войны, которые эмигрировали из России. Не знаю, правда ли это или досужие домыслы…)
- В Москве мы жили в районе ВДНХ, - продолжает свой увлекательный рассказ Илья Борисович. - Семья у нас была интеллигентная, но в школу Лера пошла обычную, пролетарскую. Мне это было не по душе, несколько раз предлагал супруге перевести Леру в хорошую школу в центре Москвы, но Нина Фёдоровна была против элитарного воспитания. Недавно я прочёл воспоминания дочери Вертинского о том, как её с сестрой родители отправили на лето в пионерский лагерь. Занятная штука: вернулись благовоспитанные девицы домой завшивевшими, научились нецензурно выражаться" - беззлобно посмеивается мой умудрённый житейским опытом собеседник. Лера была отличницей. Не единственной в классе: надо отдать должное, среди пролетариев отличники тоже были. Дочь росла независимой и самостоятельной, взрослой не по годам. У нас с ней сложились хорошие отношения, дружеские и доверительные. Конечно, она не могла не замечать критических замечаний в адрес власти и партийной системы, которые мы с Ниной Фёдоровной себе позволяли высказывать дома. Дал дочери прочесть повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Лере не было ещё и тринадцати, но восприняла, на удивление, всё правильно. Она с детства была романтической натурой, бунтовщицей, даже в школе устраивала какие-то забастовки. Одно время восторгалась Кубой и Вьетнамом. Ходила в райком комсомола, просила отправить её на войну во Вьетнам в качестве бойца. Ей отказали, отправили домой с наказом прийти, когда научиться стрелять. Представляете, она целый год по воскресеньям вставала ни свет, ни заря и ездила на стрельбища. Так и не научилась, при её-то близорукости…
- Лере было семнадцать лет, когда я сообщил ей о своём решении развестись с Ниной Фёдоровной. Реакция дочери была молниеносной: "Я ухожу с тобой!". Мне пришлось долго уговаривать её остаться с матерью, для которой одновременная потеря двух близких людей была бы сильным ударом. Я настоял: "Лера, надо оставаться". Дочь меня поняла. Родственники Нины Фёдоровны тоже меня не осуждали, мы продолжали поддерживать с ними уважительные отношения...
- Как молодая девушка из интеллигентной семьи столь решительно окунулась в борьбу против советской власти? Что это было: безрассудство или отчаянная смелость? - Конечно, это была отчаянная смелость. Она не была безрассудна, но и трезвого расчёта у неё не было, она была человеком увлекающимся. Решаясь на свою первую серьёзную акцию, Лера понимала, что рискует очень многим. К тому времени она с серебряной медалью окончила среднюю образовательную школу и поступила на французское отделение престижного института иностранных языков им. Мориса Тореза". (Примечание автора. Илья Мильштейн (известный российский журналист - РЕД.) очень точно подметил это качество Леры: "Благородство, помноженное на бесстрашие, - вот редкость. Эта физическая невозможность смолчать, которая заставляет 19-летнюю девочку разбрасывать листовки в Кремлёвском дворце съездов, ломая себе карьеру и жизнь, обрекая на пыточный режим в психушках. А после освобождения заниматься распространением Самиздата, организовывать подпольную партию, подпольный профсоюз... и выйти наконец с плакатом на демонстрацию, едва повеет перестройкой и гласностью. "Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь..." - эти строки Александр Галича украшали членский билет Демократического Союза - небывалой партии, в которой она состояла с первого до последнего дня. В гордом одиночестве").
- Валерия Ильинична поделилась с вами своими планами? - К сожалению, нет. Я бы попытался её остановить. Но к тому времени я уже жил в новой семье, в 1967 году у нас с Лидией Николаевной родился сын и я стал уделять дочери меньше внимания. Единственное, что помню из событий осени 1969-го года: перед тем, как 5 декабря пойти в Кремлёвский дворец съездов, она прочла мне своё собственное стихотворение - очень злое, направленное против правительства, с укором против ввода танков в Чехословакию.
Спасибо, партия, тебе За все, что сделала и делаешь, За нашу нынешнюю ненависть Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе За все, что предано и продано, За опозоренную Родину Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе За рабский полдень двоедушия, За ложь, измену и удушье Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе За все доносы и доносчиков, За факелы на пражской площади Спасибо, партия, тебе!
За рай заводов и квартир, На преступлениях построенных, В застенках старых и сегодняшних Изломанный и чёрный мир...
Спасибо, партия, тебе За ночи, полные отчаянья, За наше подлое молчание Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе За наше горькое неверие В обломки истины потерянной В грядущей предрассветной мгле...
Спасибо, партия, тебе За тяжесть обретённой истины И за боёв грядущих выстрелы Спасибо, партия, тебе!
Стихотворение мне понравилось, я его похвалил. Но не знал, не мог даже предположить, что язвительно названное Лерой обращение "Спасибо, партия, тебе!" станет текстом листовки, многочисленные экземпляры которой моя дочь и несколько её друзей дерзко сбросят на головы посетителей помещения, в котором проводились самые важные общественно-политические мероприятия государства.
- Леру и её друзей мгновенно арестовали в зале Кремлёвского дворца съездов, и обвинили в антисоветской агитации и пропаганде (статья 70 УК РСФСР), - голос 92-х летнего Ильи Николаевича горестно, но точно чеканит название и номер статьи уголовного кодекса. - Дочь поместили в одиночную камеру следственного изолятора в Лефортово, - продолжает он. - Туда к ней стал часто приходить Даниил Лунц - полковник КГБ, возглавлявший во Всесоюзном НИИ общей и судебной психиатрии имени В. П. Сербского диагностическое отделение, занимавшееся обследованием советских диссидентов. Лунц совместно с директором института Георгием Морозовым были наиболее известными представителями преступной практики использования психиатрии в политических целях в СССР, последователями отвергнутой мировым психиатрическим сообществом концепции "вялотекущей (безссимптомной) шизофрении". Автором этой концепции был сопредседатель стационарной судебно-психиатрической экспертизы А.Снежневский. Лунц откровенно и беспощадно провоцировал Леру и она совершенно заслуженно назвала его "инквизитором, садистом и коллаборационистом, сотрудничающим с ГЕСТАПО". Он обследовал не только мою дочь - в числе его "пациентов" побывали известные диссиденты Петр Григоренко, Синявский, Есенин-Вольпин, Файнберг, Яхимович, Буковский, Шиханович. И конечно, Наталья Горбаневская, с которой Лера подружилась и вместе, в одной палате находилась на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице в Казани. Так называемое "лечение" в Казани было жестоким и бесчеловечным, и конечно, серьёзно подорвало здоровье моей дочери. - Илья Борисович, вы лично навещали дочь в Казани? Если да, то что вы там видели? - На "свидания" мы с Ниной Фёдоровной ездили в Казань поочередно. Леру всё время упрекали в дружбе с более опытными диссидентами. В частности - в дружбе с Горбаневской; я часто видел Наталью, когда приезжал в эту "спецлечебницу". Свидания проходили в большой комнате, с широким и длинным столом, по обе стороны которого сидели осужденные напротив визитёров-родственников. Одновременно в комнату заводили около 20 осуждённых. Возле стола стоял надзиратель - раз в месяц разрешали продуктовые передачи. Ни передать записку, ни за руку взять было нельзя, хотя стеклянной перегородки, как в тюремном изоляторе, там не было.Лера была очень сильным, выносливым человеком, она редко позволяла себе жаловаться даже самым близким людям. Но в Казани к ней применялись настолько жестокие методы "лечения", что я не мог не пойти к главврачу - фамилию этого офицера медицинской службы я уже не помню, много лет прошло. Просил прекратить применять к дочери электрошок и изуверские уколы - ведь Лера здорова, просто не угодна властям. Совсем молодая девушка… И если очень постараться, в любом из нас можно найти зацепку для психиатрического диагноза. Он прямо заявил мне: "Да, вы правы - в каждом человеке, если присмотреться, можно найти какие-либо психиатрические отклонения. Только надо, чтобы не присматривались." - ...мораль его высказывания проста: нельзя выделяться из толпы. Такова была цель карательной психиатрии. Недавно я беседовала с известным поэтом, диссидентом и потомственным психиатром Борисом Херсонским. Он рассказал мне о трагической судьбе украинской диссидентки Ганны Михайленко, авторе книги "Диагноз КГБ - шизофрения". И подтвердил, что вымышленный Снежневским диагноз отныне не входит в официальные классификации душевных болезней (DSM-5). МКБ - 10. - Полностью согласен с этой точкой зрения. О том же писала и Наталья Горбаневская в своей статье "Позорное наследие" - это её рецензия на привлёкшую серьёзное внимание книгу Виктора Некипелова "Институт Дураков": "Если говорить о "системе" и о сегодняшнем дне, то нельзя не отметить: хотя в начале 90-х на волне дошедших наконец до советской и российской печати разоблачений карательной психиатрии положение во многом изменилось к лучшему, однако институт Сербского, в прошлом оплот этой системы психиатрических преследований, вновь решительно повернул к прошлому… и далее: отказ посмотреть в глаза прошлому, рассчитаться с ним - опасная вещь. И для душевного здоровья отдельного человека - как пациента или потенциального пациента, и для самого психиатра, и для душевного здоровья общества"
- Масштабы жестокости системы наказаний инакомыслящих в СССР были чудовищны. Тех, кто попал в жернова карательной системы, кого преступной советской власти не удавалось лишить жизни, цинично калечили, лишая молодых и здоровых людей возможности построить полноценную семью … - Вы правы, Рахель. Об этом много написано - калечили и мужчин, и женщин. В ходе "лечения" в Казани Лера - молодая, здоровая девушка, была навсегда лишена главной привилегии женщины: возможности стать матерью. Её здоровье было подорвано очень серьёзно. Но силу духа и целеустремлённость Леры последовавшие за первым арестом многочисленные испытания, моральные издевательства оппонентов - "недалёких" политиков и "жёлтых", заказных журналистов - не сломили. Лишь когда к власти пришёл диктаторский режим Путина, Лера с горечью заметила, что людей можно научить желать свободы, но невозможно заставить быть свободными.
Валерия Новодворская в юности со сводным братом.
(Примечание автора. Это признание далось Илье Борисовичу очень нелегко. До последнего момента я не хотела предавать публичности именно этот, очень личный, факт биографии Валерии Ильиничны. Но цинизм советской политической системы и воспитанной той системой толпы, не единожды оскорблявшей человеческое достоинство Женщины, которую я безмерно уважаю и ценю, вынуждают меня пойти на сложный с позиции журналистской этики шаг. Именно Система превратила молодую, здоровую и очень красивую девушку в инвалида, над которым бесстыдно потешались все, кому ни лень).
- Валерия Ильинична и после возвращения из Казани часто попадала в следственный изолятор временного содержания и на "краткосрочное" принудительное лечение в московскую психиатрическую клинику, известную в народе под названием "Каширка". Что происходило с ней там, Вам известно? - На следственный изолятор не жаловалась - говорила, что уголовницы её уважают и не обижают. Частые обыски квартиры - это, конечно, было большое неудобство для семьи, которая после моего ухода состояла лишь из трёх женщин... Психиатрические клиники - это было настоящее наказание. В "Каширке" её держали по месяцу, но начальник отделения, куда её помещали, был человеком порядочным - психотропными препаратами её не закалывали. Однако сама больничная обстановка, жизнь среди психически больных людей, была ужасна. Как-то раз Лера пожаловалась, что одна из пациенток пыталась выцарапать ей глаза, сорвав с неё очки. Страшно это было… Однажды дочь попала в другое отделение - к женщине-врачу, которая назначила ей очень сильнодействующие инъекции. Я увидел Леру абсолютно беспомощной: её сильно обкололи. Лера редко жаловалась, но тут не сдержалась: попросила меня помочь. Я заявил врачу, что она действует неправомочна, и что моя. дочь здорова. Ответ был резким:- Здоровых здесь нет. Выступать против советского государства может только психически больной человек!.. (такую тварь и женщиной-то назвать нельзя!! прим. администратора сайта)
- O жизни Валерии Ильиничны Новодворской много информации в интернете. И хорошего, и плохого написано предостаточно. Каким человеком в действительности была ваша дочь, Илья Борисович?
- Я уважаю всё, что успела сделать моя дочь. И потому не Лера, настаиваю, - Валерия Ильинична! - была очень честным, порядочным и смелым человеком. Она была Личностью. Выдающейся личностью. Наивна? Да, не очень хорошо разбиралась в людях и поэтому получила в жизни много разочарований: сначала человеком очаровывалась, вдохновлялась, а затем страдала… Максималисткой была: требовала очень многого и от себя, и от своих соратников, перед которыми подчас ставила слишком сложные, невыполнимые задачи. Была искренней, умной, доброжелательной и увлекающейся: я очень любил ходить с ней в театр, потому что она умела просто и интересно разъяснить мне любую, самую сложную и запутанную режиссёрскую трактовку. Её интересовали литература, философия, история, драматургия. Она много училась сама, достигала всего собственным умом и упорством. И конечно, главным для неё было её служение России. Она считала, что каждый человек должен положить свою жизнь за русский народ. И когда я говорил ей: "Лера, какой русский народ? О чём ты беспокоишься? Русскому народу не нужна свобода, ему нужна лишь дешёвая водка и дешёвая колбаса! Не всем, конечно - но почти всем, 95 процентам населения России", она мне спокойно и невозмутимо отвечала: "А я работаю ради тех оставшихся пяти процентов, которым нужна Свобода !"
- Серьёзные размолвки с дочерью случались у вас? - Мы могли поспорить, конечно, но быстро мирились. Я знаю, что злые языки поговаривают, будто мои доверительные отношения с дочерью использовал КГБ. Эта организация часто заставляла близких родственников политически осужденных следить и доносить… Такие факты, увы, известны. Но я перед светлой памятью о дочери чист - никогда доносительством не занимался. Единственная крупная ссора произошла у нас в связи с моим отъездом в Америку. Это событие она перенесла очень тяжело. Обиделась сильно, предателем назвала - она ведь была максималисткой. На первых порах считала это колоссальным предательством. Но сердце у неё было добрым, человеком она была отходчивым, умела прощать. Полным разрывом эта размолвка для нас не стала.
- Валерия Ильинична прилетала в Америку. Вы виделись с дочерью или она была очень занята ?
- Виделись, но не часто - лишь три раза за двадцать лет. Первый раз она приезжала к нам вместе с Боровым. Второй раз приехала сама, выступала перед жителями нашего городка, а потом мы посидели дома. Хорошо посидели, по-семейному… Перезванивались: я всегда звонил в День её рождения, это обязательно. Но звонил, конечно, не только раз в год. Просто переписываться нам было удобнее, Лера не очень любила говорить по телефону. Мы обсуждали с ней список поэтов, которых она хотела включить в свой сборник "Поэты и цари", даже немного поспорили при этом, но не сильно. Самая моя любимая из её книг - это сборник-цикл её лекций "Мой Карфаген обязан быть разрушен". У меня есть все или почти все её книги - их помог ей выпустить Константин Боровой, она ведь была его помощником, когда он был депутатом Государственной Думы. Они интересны - если не читали, обязательно прочтите.
- 12 июля 2014-го года… Смерть Леры была для меня полной неожиданностью. Только перед этим я с ней разговаривал по телефону, всё было хорошо. Конечно, это не было злонамеренным отравлением (такие слухи ходили), смерть её была естественной: она болела диабетом, и фатальной стала небольшая загноившаяся рана на ноге, вызвавшая сепсис. Рассказали мне об этом люди, которые жили с Ниной Фёдоровной и помогали ей по хозяйству. Когда Лера ушла, очень чётко почувствовал оглушительную пустоту здесь (ладонь Ильи Борисовича ложится на грудь, прикрывая сердце)… Для меня Москва опустела.
Я так многое не успел дочке сказать: не сказал, как сильно её люблю, как горжусь ею. Как-то не принято у нас это было… Теперь поздно. (Примечание автора. В голосе Ильи Борисовича нет ни капли показных нот, но звучит он тише, приглушённее. Лишь взгляд его выдаёт всю глубокую степень скорби и отчаяния отца, безмерно любившего свою дочь, и познавшего горе пережить своё дитя). - Вся наша беседа с вами, дорогой Илья Борисович, была именно об этом, её лейтмотивом стала отеческая любовь и горечь невосполнимой утраты. И утраты, увы, не единственной… - Боря… - дружно, в один голос произносят имя Бориса Николаевича Немцова Илья Борисович и его супруга Лидия Николаевна. - Какого человека потеряла Россия, горе это большое ! А ведь совсем недавно он писал о Валерии Ильиничне, пожалуй, лучше всех написал Борис Немцов: "Лера - одна из немногих в России энциклопедически образованных людей, отличалась железной волей, убеждённостью и принципиальностью. Компромиссы это не про неё. Её травили, бросали в тюрьмы, признавали психически больной... но никому и никогда не удавалось ее сломать. Была она человеком чистым и светлым. Удивлялась, когда сталкивалась с подлостью, предательством. Несмотря на тяжёлую жизнь умудрилась сохранить какую- то детскую наивность и доверчивость. Нет таких больше в России.Светлая память, дорогая Валерия Ильинична..."
Дата: Понедельник, 27.02.2023, 05:21 | Сообщение # 352
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 174
Статус: Offline
Одна песня - и весь мир у ее ног
Летом 1981 года в квартире молодого, но уже супер-успешного советского композитора Александра Журбина раздался телефонный звонок. В СССР в составе делегации приехала какая-то депутат конгресса Мексики. Советский Союз имел виды на Мексику, поэтому заигрывал и старался по возможности обаять разных деятелей из этой развивающейся страны. Мексиканку спросили — что ей интересно было бы посмотреть в Советском Союзе, с кем познакомиться? Депутат ответила, что в молодости занималась музыкой и ей было бы интересно узнать, как в Советском Союзе обстоят дела в этой "отрасли"... Решено было показать так сказать товар лицом. Самым подходящим для обаяния гостьи признали Журбина — 36 лет, член КПСС, на тот момент автор 6 мюзиклов, 3 опер (в том числе первой советской рок-оперы "Орфей и Эвридика"), 2 симфоний и нескольких концертов для фортепиано с оркестром. Это не считая многочисленных песен и мелодий к фильмам. В назначенное время в квартиру к Журбину приехала депутат в сопровождении переводчика... Познакомились, сели пить чай. Журбин, что называется распустил хвост и рассказал обо всех своих достижениях. Потрясённая депутат слушая про рок-оперы и симфонии, вынуждена была признать, что в Мексике нет и близко ничего подобного. Журбин сыграл несколько своих мелодий на рояле. Наконец он вспомнил, что его гостья тоже имеет какое-то отношение к музыке и предложил ей сыграть что-нибудь. Депутат отказывалась, говорила, что она никоим образом не может даже и подумать, сесть за инструмент после великого Журбина, ведь его рок-оперу сыграли (подумать только!) уже около 2 тысяч раз. После таких лестных слов, Журбин подошёл к тумбочке, достал одну из своих пластинок, надписал и одарил ею гостью, снисходительно настаивая... — Ну, хорошо, — наконец-то сдалась депутат. — В молодости, я сочинила одну песню. Сейчас я вам её исполню. Мексиканка села за инструмент и сыграла. И даже спела... Повисла звенящая тишина. У всех советских товарищей отвалились челюсти. Журбин что-то лепетал про то, что он считал эту песню народной. Но автор мелодии и слов сидела за его роялем собственной персоной. Это была Консуэло Веласкес. И её "Bésame mucho".
Автор знаменитой песни «Бесаме мучо» Консуэло Веласкес не считала её вершиной своего творчества...
Последняя нота мексиканского композитора и пианистки Консуэло Веласкес Торрес прозвучала 22 января 2005 года. Она прожила немногим более 88-и лет, написав огромное количество песен, симфоний и даже ораторий. Впрочем, она могла бы их и не писать — весь мир все равно знал бы ее как автора неумирающей песни «Бесаме мучо». Незадолго до своего ухода Консуэло Веласкес дала интервью:
...Кто он — этот страстный красавец, настолько пленивший сердце 15-летней мексиканки, что она написала такой шедевр? Этот вопрос журналисты настойчиво задают уже лет 60. Хотя последние лет 10 обо мне как-то подзабыли. Может, думают, что я давно умерла?.. Но пока я всё-таки жива, попробую ответить. Когда я написала «Бесаме мучо», мне действительно исполнилось 15 лет и у меня не то что романа — настоящей влюблённости ещё не было. Не верьте досужим сплетням, что я была влюблена в какого-то одноклассника или знаменитого музыканта, — это не так. В голове возник некий обобщённый образ мужчины, в которого я мечтала влюбиться... А как вы познакомились с будущим мужем? Эта история напрямую связана с появлением «Бесаме мучо». Когда я написала слова и музыку песни, показывать их кому-то, особенно взрослым, жутко стеснялась, мне казалось, что меня будут считать распущенной особой, которая только и ждёт, чтобы с кем-то крепко поцеловаться. Но моя ближайшая подруга уговорила как-то отправить ноты и текст на радио. Я поддалась на уговоры и отправила всё это анонимно. Человек, который тот конверт вскрыл, был редактором радиостанции, впоследствии ставшим моим мужем. Ему мелодия очень понравилась, её записали и стали крутить на мексиканском радио, сделав одновременно объявление с просьбой к неизвестному автору отозваться и прийти за получением приза от радиостанции за лучшую песенку месяца. Идти я стеснялась и вместо себя отправила ту же подругу. Она меня, что называется, заложила, и этот редактор приехал домой, чтобы познакомиться со мной. Так начались наши отношения с Мариано, которые продлились 33 года. В вашей жизни было много мужчин? По-настоящему любимых — всего трое. Муж Мариано Ривера и два сына — Серхио и Мариано. Им, по большому счету, я и посвятила жизнь. Сыновья продолжают дело великого предка — испанского художника Диего Веласкеса, чью фамилию мы носим. Сейчас оба — очень известные в Мексике художники...
Давайте поговорим о песне, которая прославила вас. Когда вы проснулись знаменитой? Что касается «Бесаме мучо», то есть ощущение, будто я до сих пор сплю. Дело в том, что эта песенка давно уже живёт самостоятельной жизнью, а я не перестаю удивляться, какие чудесные превращения она претерпевает. Первая настоящая слава на меня обрушилась в 1944 году, когда «Бесаме мучо» на английском языке исполнил оркестр Джимми Дорси. Его исполнение сразу попало на первое место в американском хит-параде. Именно тогда у меня начались бесконечные гастроли по всему миру. Потом мне стало как-то не по себе от всей этой суеты, и я решила на время остановиться: занялась семьёй, родила детей. А песня начала от меня как-то отделяться — её исполняли люди в самых разных уголках планеты. А чем вы объясняете такую бешеную популярность песни в мире? Однажды я сформулировала для себя этот феномен так: «Вертикальное выражение горизонтальных желаний». Это всем близко. Но как человек творческий, композитор, я всё-таки не считаю «Бесаме мучо» вершиной творчества. У меня есть не менее популярные в Мексике песни, о которых, правда, в мире ничего не известно... Во многом «Бесаме мучо» подготовила население планеты к восприятию мыльных телесериалов. Как вы к этому относитесь? И какие сериалы предпочитаете? Никакие не предпочитаю. Если и смотрю что-то по телевизору, то программы о музыке. Они интересны с профессиональной точки зрения. Что же касается сериалов, то, во-первых, не один десяток песен я написала по заказу режиссёров мексиканских теленовелл. А во-вторых, каждую свою песню стараюсь делать как маленькую новеллу, в основном рассказывающую о любви. Так что не только «Бесаме мучо» как песня, но и я как композитор немало сделала для популярности теленовелл в мире. И нисколько этого не стыжусь. Однажды была в вашей стране, меня пригласили в качестве члена жюри на Международный конкурс имени Чайковского. В те годы — это был конец 70-х — я возглавляла Союз композиторов Мексики. В Советском Союзе я получила лишнее подтверждение, что моя песня давно живёт самостоятельно. На заключительном концерте фестиваля на сцену вышла ведущая и объявила: «Кубинская народная песня «Бесаме мучо»!» Потом появился хор солдат и очень необычно исполнил мою песню — в ритме марша. После концерта я сказала тогдашнему вашему министру культуры: «Всё-таки «Бесаме мучо» не кубинская песня, а мексиканская. И у неё есть автор — это я». Министр культуры посмотрел на меня как на сумасшедшую. Видимо, не поверил. Потом, правда, был большой скандал — вы представляете, никто из приглашавших меня на этот конкурс и не подозревал, что у «Бесаме мучо» есть автор и что он жив! Говорят, после этого песню изъяли из репертуара многих советских исполнителей. Видимо, чтобы не платить мне деньги. Но после перестройки, эта ситуация изменилась. Меня признали и в вашей стране... А как вы отнеслись к тому, что «Бесаме мучо» звучит в оскароносном советском фильме «Москва слезам не верит»? Сначала удивилась — латиноамериканская мелодия иллюстрирует советскую эпоху 50-х. Но, как оказалось, действительно в те годы моя мелодия была у вас очень популярна. Мне это рассказал во время встречи режиссёр фильма Владимир Меньшов - очень милый и обаятельный человек. Тогда задним числом я разрешила ему использовать мою музыку. Есть что-то, о чём вы сейчас сожалеете? Я верующий человек и убеждена: всё, что выпадает нам на жизненном пути, — дар Бога. Недавно один мексиканский карикатурист изобразил меня рядом с земным шаром, на котором отпечатался женский поцелуй. И правда — с помощью «Бесаме мучо» я поцеловала весь мир. Не многим это удалось.
В разное время Besame спели Сезария Эвора, Элтон Джон, Хулио Иглесиас, Мирей Матьё, Луи Армстронг, Фрэнк Синатра, Шарль Азнавур, Пласидо Доминго, Хосе Каррерас, София Ротару... Она прозвучала как саундтрек к эпизодам десятков фильмов на английском, испанском, французском языках. Звучит она в одном из самых знаменитых советских фильмов – «Москва слезам не верит» и в одной из серий мультфильма «Ну, погоди!» Текст песни перевели на сто двадцать языков мира и даже Битлы - в январе 1962-го - исполнили её:
Сама Консуэло последний раз спела Besame на публике в 1977 году, на вручении премии «Золотой глобус». Но слёзы на её глазах появились, когда песню спели вообще не голосом: Сто итальянских скрипачей исполнили на струнах Besame в Венеции, на площади Святого Марка. В тот момент казалось, что лучше эта песня прозвучать не может. Казалось бы, куда проще она могла быть – со словами, в которых нет ни капли литературного мастерства, подростковыми, искренними, лаконичными. Но вовсе без слов она звучала ничуть не хуже...
Дата: Пятница, 07.04.2023, 10:57 | Сообщение # 353
настоящий друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 695
Статус: Offline
девичья фамилия Миллер...
После смерти отца у семьи Миллеров начались большие проблемы с деньгами. Поэтому идея отправить младшую дочь на работу пришлась по душе матери, уже отчаявшейся свести концы с концами.
Девушка не возражала. Почему бы и нет? Фармацевт - неплохая профессия, а овладеть какой-нибудь профессией ей всё равно придётся. Ведь обеспечивать себя материально ей, судя по всему, придётся самостоятельно.
Вовремя выйти замуж не получились - ей уже 25, и перспективы незавидные. 1915 год, в мире идёт большая война, и мужчин в городе практически не осталось, а тех, что есть - осаждают организованные армии алчущих замужества девиц. Толкаться с ними плечами ей совсем не хотелось, да и толку от этого было бы немного - она вовсе не красавица. Она... Она обычная. Обычная девушка с обычной фамилией Миллер. Поэтому, пока она ещё не стала старой девой с фамилий Миллер - самое время освоить профессию фармацевта.
В аптеке она проработал два года, и на эти два года аптека стала ей вторым домом. Она пропадала там с утра и до вечера - работая, и готовясь к сдаче экзамена по фармакологии. И всё бы хорошо, но... Яды преследовали девицу Миллер.
Доктор Р., опытнейший фармацевт, читавший им лекции по воскресеньям, постоянно носил в кармане яд кураре и показывал его студентам. "Интересная штука, - говорил он при этом, - очень интересная. Если он попадает в рот, то не приносит никакого вреда. Но стоит ему проникнуть в кровь - мгновенный паралич и смерть. А вы знаете, почему я ношу его в кармане? Наверное, дело в том, что это даёт мне ощущение силы". Произнося эти слова, он просто лучился чувством детского восторга, и девица Миллер ежилась - доктор Р. казался ей очень, очень опасным человеком.
Вообще скучнейшая на первый взгляд профессия аптекаря оказалась жутко опасным делом, и девица Миллер теперь больше всего на свете боялась кого-нибудь нечаянно отравить... и однажды до этого едва не дошло. Они изучали изготовление свечей, которые вставляют... Ну вы поняли... Благовоспитанные девицы об этом не говорят. Так вот, когда мистер Р. показывал ей, как делать свечи из масла какао, Миллер заметила, что он ошибся с переносом запятой - и положил лекарства не одну сотую грамма, а одну десятую. "Я пересчитала дозу ещё раз - писала позже она, - да, он сделал вычисления неправильно. Но что же должен делать в таком случае новичок? Я только начинала, а он был опытнейшим фармацевтом города. Я не могла сказать ему: «Мистер Р., вы ошиблись». Ведь он принадлежал к тому типу людей, которые вообще не могут ошибиться, в особенности на глазах учеников. Я как раз размышляла об этом, когда, проходя мимо, он бросил мне: - Когда свечи застынут, упакуйте их и положите в шкаф. Они могут пригодиться. Положение усугублялось. Я не могла положить эти свечи в шкаф. Они представляли собой большую опасность".
И тут ей пришла в голову гениальная идея. "Прямо перед тем, как свечи уже застыли, я «поскользнулась», «потеряла равновесие», уронила свечи на пол и что есть силы наступила на них ногой. - Мистер Р., - сказала я, - извините меня, я страшно виновата, но я уронила свечи и наступила на них ногой. - О, какая досада, какая досада, - рассердился он.- Эта, кажется, еще годится. - Он подобрал одну, которая уцелела под моими каблуками. Она грязная, - твёрдо сказала я, без лишних слов выбросила всё в мусорную корзину и повторила: - Извините меня, пожалуйста"...
Экзамен она сдала блестяще, но яды не прекратили её преследовать. Новый случай не заставил себя ждать: "В тот день я готовила мази, и для одной из них налила немного фенола в крышечку от баночки, потом с величайшей предосторожностью добавила его пипеткой, считая капли, в мазь и смешала всё вместе на мраморном столике. Как только мазь была приготовлена, я положила её в баночку, наклеила этикетку и начала готовить другую мазь. Посреди ночи я проснулась в холодном поту - я не помнила, что сделала с крышечкой, в которую налила фенол. Чем больше я думала, тем меньше могла вспомнить, что я с ней сделала: вымыла или нет. А не закрыла ли я этой крышечкой другую мазь? И чем больше я размышляла, тем твёрже считала, что сделала именно так. Ясное дело, я поставила каждую баночку на свою полку, и наутро разносчик отнесёт их по назначению. А в одной из них на крышке будет яд! Её получит кто-то из пациентов... Испугавшись до полусмерти, не в состоянии больше выносить этого ужаса, я встала, оделась и пошла в госпиталь". Там она на всякий случай заменила крышки на всех приготовленных вчера баночках и, чтобы окончательно успокоиться, аккуратно сняла в каждой верхний слой мази.
Боязнь стать нечаянной отравительницей явно становилась навязчивой идеей. И тогда она решила лечить подобное подобным - действительно отравить кого-нибудь... Только не на самом деле, а на страницах книги - написать детективный роман. Благо, все условия для этого были - в аптеке она работала посменно, и полный аврал периодически сменялся столь же полным затишьем. Иногда она бездельничала в одиночестве всю вторую половину дня. Работа над книгой шла полным ходом, но потом неожиданно притормозилась - фармацевта по фамилии Миллер отвлекли более приятные дела. Вскоре мисс Миллер вышла замуж и сменила фамилию, став миссис Кристи. Миссис Агата Кристи - так она звалась теперь. Что было дальше, вы, думаю, в курсе -всемирная слава и бронзовая ступень на пьедестале самых издаваемых книг мира - совокупный тираж её детективов более чем на ста языках мира уступает только "Библии" и сочинениям Шекспира. Но подлым ядам она ничего не забыла и не простила: именно ядами она пользовалась чаще всего - 83 преступления в её книгах были совершены посредством отравления.
Дата: Суббота, 22.04.2023, 07:27 | Сообщение # 354
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 560
Статус: Offline
Натали Портман — одна из немногих актрис, которые не любят публичности, не заигрывают с папарацци, не заполняют соцсети снимками, подогревая интерес поклонников.
Семья для неё всегда на первом месте, она называет её центром притяжения. Вот уже много лет в отношениях с любимым царит идиллия, что так не свойственно знаменитостям, часто меняющим свои пристрастия. А начиналось всё на съёмках фильма «Чёрный лебедь».
Нета-Ли Хершлаг родилась в еврейской семье известного доктора в Иерусалиме. В школьные дни каждое лето девочка находилась в театральном лагере. Она была разносторонне развитой, но любовь к театру всегда доминировала. Когда Нете исполнилось 11 лет, ей предложили стать моделью фирмы «Ревлон», но она не согласилась. Уже тогда е` амбиции были направлены только на актёрство, она не хотела размениваться по мелочам... Вскоре семья Хершлаг мигрировала в США, где Натали без труда лидировала в кастинге к кинокартине «Леон» Люка Бессона. Это была первая роль, которая принесла ей небывалую популярность.
Она настолько убедительно сыграла девочку, ставшую другом наёмного убийцы, что Жан Рено, исполнитель главной роли, сказал, что лучшей актрисы ещё не встречал. А девочке тогда было 13, её кинематографическая карьера только начиналась. В титрах этого фильма Нета обозначается ещё как Хершлаг, но позже она берет сценический псевдоним «Натали Портман».
В 1995 году юная актриса сыграла в знаменитой «Схватке» с Робертом Де Ниро и Аль Пачино. Эта кинолента стала кассовой и вошла в перечень классики кинематографа. С тех пор удача сопутствовала артистке. Но для настоящего актёра успеха мало: кино — это очень тяжелый труд, и иногда на личную жизнь практически не остается времени. Всё же в продолжение последующих нескольких лет Портман успешно снималась в фильмах, получала награды и премии во многих номинациях, а по окончании съёмок в ленте «Там, где сердце» она поступила в Гарвардский университет на отделение психологии. Журналистам актриса сказала, что в ближайшее время нигде, кроме «Звёздных войн», принимать участие не собирается, а хочет посвятить себя науке.
В 2002 году свет увидела исследовательская работа Натали «Активность лобной доли мозга при объектной константе»... Надо отметить, что IQ Портман чрезвычайно высок не только для творческого человека, но и для учёного. И не удивительно: кинодива имеет не только степень бакалавра в области психологии, но и в совершенстве владеет английским, немецким, французским, арабским, японским языками и родным ивритом.
Натали великолепная балерина, превосходно разбирается в искусстве и не стоит на месте в своих познаниях: она постоянно совершенствуется. К тому же она очень естественна и открыта, что немаловажно в её профессии. Вот только личную жизнь она старается держать под завесой. В 2000 году после церемонии «Оскара» Натали Портман познакомилась с талантливым молодым актёром Гаэлем Гарсиа Берналем и роман был настолько серьезным, что обещал перейти в супружеские отношения. Однако, расстояние, на котором влюбленные находились во время постоянных съёмок (он — в Европе, она — в Штатах), неизбежно привело к разрыву, о чём в откровениях с прессой Гаэль горько сожалел.За десять лет после расставания с Берналем у Натали случались короткие романтические отношения с коллегами по съёмочной площадке, такими, как Джейк Джилленхол, Хэйден Кристенсен, певцами Адамом Ливайном, Лукасом Хаасом, Девендрой Банхартом и мультимиллионером Нэтом Ротшильдом.Однако настоящая любовь пришла к актрисе на съёмках фильма «Чёрный лебедь», где Портман играла балерину. Во время работы над этой картиной она призналась, что балет — это особый мир фанатиков, в котором живёшь духовно и физически. Это своего рода секта.
В конце концов, во время тренировок над балетными па у Натали начался роман с ведущим хореографом картины и танцором Нью-Йоркского театра Бенжамином Мильпье. Восемь часов в сутки совместных занятий батманами и растяжками привели к тому, что на получение «Оскара» звёзды шли по красной дорожке, взявшись за руки, а под сердцем счастливая Натали несла их будущего первенца...
Сын Портман и Мильпье родился 14 июня 2011-го и родители, как истинно верующие евреи, дали ему имя Алеф, согласно первой букве иврита. К рождению сына они подошли осознанно, когда уже были полностью сформировавшимися личностями и набрались житейского опыта. Поэтому их союз был построен на гармонии и взаимном уважении. В наши дни Натали Портман занимает достойное место в списке востребованных актрис, хотя после появления на свет дочери Амалии в феврале 2017 года она посвящает всё больше свободного времени детям и мужу. Натали успевает заниматься общественной деятельностью, наукой, благотворительностью и проповедует вегетарианство. Актриса ведёт активную антивоенную пропаганду среди молодёжи и принимает участие в предвыборных президентских кампаниях, представляя Демократическую партию. Ради любимого мужа Натали согласилась покинуть Америку и переехать в столицу Франции, где Мильпье предложили возглавить балетную труппу Парижской оперы. Это был очень нелёгкий шаг для актрисы. А ведь когда-то Бенджамин по настоянию любимой решился принять иудаизм. Вероятно, в том и заключается мудрость семейного бытия — уметь уступать друг другу.
Натали Портман нашла себя в материнстве. Теперь она точно знает, ради чего решилась на переезд и практически оставила карьеру. Она признается, что быть женой и матерью ей подходит идеально. Это можно сравнить с тем, что больше нечего писать в дневнике. Ведь настоящее женское счастье не требует никаких комментариев.
Дата: Четверг, 27.04.2023, 15:29 | Сообщение # 355
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1673
Статус: Offline
Мне нравятся многие французские актрисы, но Анук Эме стоит в этом списке особняком - есть в ней какой-то надлом и декаданс, какая-то загадочность и шарм. Она одна из красивейших женщин второй половины ХХ века.
Она родилась в еврейской семье актеров Анри Дрейфуса и Женевьевы Сорейя, в 15 уже снялась в маленькой роли, в титрах даже не было её имени, а просто было Анук. Её настоящее имя Франсуаза Софья Дрейфус и она сама придумала себе псевдоним - Анук Эме (любимая).
В 17 - она Джульетта в " Веронских любовниках" и тут же выскочила замуж, правда всего на год. Через год ушла к режиссёру Никосу Папатакису, родив от него дочь. Брак продержался 3 года... Потом были прекрасные фильмы Феллини - "Сладкая жизнь" и "8 1/2 ". Феллини называл Анук самой гениальной актрисой (правда после Джульетты Мазина, добавлял он с улыбкой).
Однако мировую известность принёс ей фильм молодого романтика Клода Лелюша "Мужчина и женщина". Фильм стал её визитной карточкой. Такого потрясающего успеха не ожидал никто - очень бедный режиссёр, у которого не хватило денег даже на цветную плёнку, причём почти половину этих денег ушло на дорогого визажиста и парикмахера для Анук (это было первым её условием)... А какая отрясающая пара - Анук Эме и Жан Луи Трентиньян!
Об этом фильме написаны книги и сняты фильмы, рассказывали, как смотрела этот фильм Фурцева со слезами на глазах, а потом решительно сказала - "Этот фильм должны посмотреть советские люди" и, доставая валюту, дошла до Суслова... Этот фильм перевернул наше сознание - Он и Она глубоко одинокие люди и живут в мире своих воспоминаний. Случайная встреча и неожиданно сильное чувство, робкая близость. Красивую историю здорово дополнила бессмертная музыка Френсиса ...
На съёмках фильма Анук влюбилась в актёра Пьера Бару, игравшего погибшего мужа, а к концу съёмок уже праздновали их свадьбу. Правда и этот брак тоже оказался скоротечным.
За роль в этом фильме Анук была номинирована на Оскар.
Она снялась в 80-ти фильмах, иногда делая перерывы на несколько лет и позволила себе не сняться ни в одном слабом фильме. Эме очень разборчива - сценарий должен её взволновать, а режиссёр - только мастер! Четвёртый и последний её брак с актёром Альбертом Финни продержался дольше всех предыдущих - 6 лет, после чего Анук приняла решение, что жизнь свою делить она может только с дочерью.
Почти 35 лет она живёт одна. Дочери её уже далеко за 50, а внуку около 30 лет...
Отвечая на вопросы о своих мужчинах, Анук говорит, что жить с нелюбимым пошло и подло, а того единственного, с которым хотелось бы прожить всю жизнь, увы, не встретила.
Но волны от шторма, который поднял фильм "Мужчина и женщина", идут и сейчас. Фильм вечен, как вечны Он и Она!
Время неумолимо, причём для всех без исключения, и блистательной красавице Анук Эме - 91!
Дата: Воскресенье, 30.04.2023, 11:15 | Сообщение # 356
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 334
Статус: Offline
Она открыла радий, получила две Нобелевки, но позволила себе роман с женатым мужчиной и стала объектом всеобщего порицания...
Мария Кюри вписала своё имя в историю науки золотыми буквами: она первая женщина, получившая Нобелевскую премию и первый человек, который получил её дважды. Она открыла полоний и радий, и, в сущности, создала ядерную физику – но это ей не помогло, когда она единственный раз в жизни позволила себе всерьёз увлечься мужчиной, а не научными исследованиями. Бульварные газеты с наслаждением обсуждали личную жизнь Мари: как же! первая женщина в команде профессоров Сорбонны и – такое!.. «Похитительница мужей!», – шипели ей вслед. «Чужая, интеллигентка, феминистка», – злобствовал основатель антисемитского журнала Гюстав Тэри. Нобелевский комитет после этого скандала холодно попросил её не приезжать на церемонию вручения премии и Мари ответила так же холодно: «Считаю, что нет никакой связи между моей научной работой и моей личной жизнью», приехала в Швецию, там — спина прямая, голова высоко — получила премию и ... всё. Силы кончились, её отвезли в больницу, и врачи месяц возвращали её к жизни...
Замуж Мария Саломея Склодовска выходила без большой любви, но по большой симпатии и отчасти – по необходимости. Она родилась в Варшаве, где на исходе ХIХ века возможностей заниматься наукой у женщины не было. Мария с золотой медалью окончила гимназию и... пошла в гувернантки. Это было проявление сестринства: сначала Мария работала, чтобы помочь сестре (та училась медицине в Париже), а потом сестра работала и оплачивала учёбу Марии. В 1891 году Мария успешно поступила в знаменитый университет и изменив на французский манер имя на Мари, получила степень магистра физики и магистра математики. У неё был план вернуться на родину и работать там для её процветания и славы, но Краковский университет отказался принимать на работу женщину. А её любил Пьер Кюри, замечательный физик; они дружили, а главное, «смотрели не друг на друга, а в одном направлении». Пьер писал ей: «Я даже не решаюсь представить, как это было бы прекрасно, если бы мы могли прожить наши жизни вместе, очарованные нашими мечтами: твоей патриотической мечтой, нашей гуманистической мечтой и нашей научной мечтой». Конечно, потом Мари полюбила своего мужа... Он был самый лучший, у них были одинаковые политические убеждения, принципы и взгляды на жизнь, общее дело, огромное уважение друг к другу. Потом появились две общих дочери. Когда в 1906 году Пьер трагически погиб, Мари потеряла не мужа, она потеряла целый мир. Они вместе не пуд соли съели; они просеяли тонны уранита в лаборатории, которую друзья обзывали смесью конюшни и картофельного погреба. И оба расплачивались за свое открытие здоровьем: Пьер чувствовал постоянную усталость, у Мари воспалились подушечки пальцев (а это симптом лучевой болезни)... И это Пьер, её Пьер, заставил Нобелевский комитет признать заслуги Мари и дать премию не только ему, но и ей тоже: «Мне бы хотелось, чтобы мои труды в области исследования радиоактивных тел рассматривали вместе с деятельностью госпожи Кюри. Действительно, именно её работа определила открытие новых веществ, и её вклад в это открытие огромен ( она также определила атомную массу радия )». И вот Пьер ушёл. Мари было 39 лет, и каждое утро она заставляла себя открывать глаза. Депрессия держала за горло холодной костлявой рукой. Мари переехала на окраину Парижа, оставила дочерей на тестя и с головой ушла в работу. В Парижском университете ей предложили место мужа – так мадам Кюри стала первой в истории университета преподавательницей, потом профессором с собственной кафедрой. Коллеги предложили её кандидатуру в Академию наук Франции – и тут началось такое! Позже биографы Кюри назовут это «полемика», но всё сводилась, в сущности, к одному вопросу: «может ли великий учёный и нобелевский лауреат быть членом нашего уважаемого консервативного заведения, если он - женщина?». Она проиграла два голоса (некоторые источники говорят, что один) и никогда больше не соглашалась выдвигаться в Академию наук. После смерти Пьера прошло четыре года, когда Мари наконец-то сняла траур. Она ожила настолько, что увлеклась мужчиной, своим старым знакомым, бывшим учеником мужа Полем Ланжевеном. Он был на пять лет моложе, у него была жена и дети. Поль был несчастлив в браке, но не будем требовать от него невозможного. Он был влюблён в Мари, и он боялся жены... Этот роман стал достоянием общественности. Была опубликована переписка: «Я дрожу от нетерпения при мысли о том, чтобы вновь увидеть тебя и также рассказать, как сильно я тосковал о тебе. Целую тебя нежно в ожидании завтра.» После этого правые газеты устроили Кюри настоящую травлю: «о, как ты гоготал, партер!». Однажды под её окнами собралась целая толпа разгневанных защитников общественной нравственности, и Мари с дочерьми пришлось уехать из дома. После упомянутой публикации Гюстава Тэри в антисемитском журнале Мари подумывала покончить с собой, а Ланжевен даже вызвал этого Тэри на дуэль (она не состоялась, никто из них не стал стрелять). Кто тогда помог Мари, так это Эйнштейн, который отлично понимал цену всему. «Если эта чернь будет донимать тебя, просто перестань читать эту ерунду. Оставь это для гадюк, для них эта история и была сфабрикована». Но «будь ты хоть роллс-ройс, всё равно стоять в пробке». Будь ты хоть дважды лауреатка Нобелевской премии, ты живая, ты ранимая, и ты тяжело выбираешься из любовных историй. Прошло три года, и Эйнштейн печально писал, что во время их совместного отпуска «мадам Кюри никогда не слушала, как поют птицы». Радости не было, но личная сила мадам Кюри оставалась при ней... В годы первой мировой войны Мари изобрела мобильные рентгеновские установки, научила 150 женщин на них работать и сама ездила с такой установкой на фронт, помогая раненным.
«Мы не должны ничего бояться в жизни, но всё понимать», — говорила эта удивительная женщина. И она ничего не боялась, всё понимала... правда, никогда не улыбалась. Первая фотография, где на прекрасном лице Мари снова видна улыбка, появилась в 1921 году, через десять лет после это ужасной истории – она спускается по ступеням Белого Дома об руку с президентом США и сияет. Её дочь станет второй в мире женщиной, которой дадут Нобелевскую премию...
Дата: Понедельник, 15.05.2023, 16:01 | Сообщение # 357
настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 744
Статус: Offline
Она «могла слышать о самоубийстве жены Сталина» – за это провела восемь лет на Колыме, потом столько же в Караганде. Ольга Слиозберг выжила, спасла от смерти многих арестантов и написала правду о зверствах сталинской эпохи...
Все годы, что Ольга Слиозберг была в заключении, её родители хлопотали об освобождении дочери. Каждый день её мать обивала пороги – от прокуратуры до приемной Калинина. Пожилая женщина была так настойчива, что её даже грозили выслать из Москвы. И всё-таки она добилась своего. Ольга Слиозберг получила телеграмму: «3 июня 1940 г. постановлением Верховного суда СССР за номером таким-то ты полностью реабилитирована. Счастливы». Конечно, счастлива была и Ольга Слиозберг. Она предвкушала встречу с родителями, с детьми, которым наконец-то объяснили, где была мама. Однако кончилось лето, пришла очередная голодная, холодная колымская зима, Ольга трудилась наравне с остальными заключёнными, а освобождение всё не приходило. Новая телеграмма объяснила всё – в покушении на Кагановича Ольгу Слиозберг действительно оправдали, однако остались за ней и иные «преступления»: «Прокурор СССР опротестовал решение Верховного суда, при вторичном рассмотрении дела ты осуждена на 8 лет лишения свободы за недонесение на мужа. Мужайся. Мама». И она мужалась:«Выдержу. Ещё три года и четыре месяца. Выдержу. Сорок месяцев. Выдержу. Даю тебе слово, мама. Ты меня дождёшься. Выдержу».
В конце апреля 1944 года закончился срок заключения Слиозберг: «Меня освободили день в день. Остальные пересиживали до 1947 года. Хлопоты моей матери сохранили мне три года жизни». Конечно, то было не настоящее освобождение: Ольге не только не разрешалось вернуться к детям в Москву, но вообще «навечно» предписывалось жить на Колыме. Она получила комнату в общежитии и устроилась счетоводом на складе, но вскоре её уговорили пойти в вечернюю школу поселка Ягодный учителем литературы. Учениками её были работники НКВД, в основном абсолютно безграмотные. Однажды учительница сообщила им, что поэзию Пушкина высоко ценили Маркс и Энгельс. Напомним, это был 1944 год, третий год войны.«Один из моих учеников встал и спросил меня: – А зачем нам знать мнение этих немцев? Поражённая таким вопросом, я сказала: – Я ведь говорю о Марксе и Энгельсе, это же наши учителя!»
Назавтра на Слиозберг поступил донос, что она призывает учиться у немцев. Хорошо, что директор школы, человек порядочный, предупредил её. Выход предложил Николай Адамов – заведующий складом, где она работала раньше: он позвал Ольгу замуж, надеясь, что смена фамилии и переезд из Ягодного помогут ей скрыться. Она приняла предложение. А вскоре родные Ольги смогли добиться, чтобы ей был разрешён отъезд с Колымы «с заездом в Москву на 14 дней». Две недели, отпущенные на свидание с близкими, пробежали очень быстро. И Ольга, не сумев оставить детей и уже старых и больных родителей, приняла решение жить в Москве нелегально. Три года она пряталась от всех посторонних в шкафу, но в 1948-м за ней всё-таки пришли. Уводили её от постели матери, а слепой отец плакал и клялся, что дочь только ненадолго заехала в гости. Этот арест родители Ольги Слиозберг не пережили – больше она их не видела. Всё повторилось – та же Бутырка, та же, что и в первый раз, 105-я камера. Но контингент другой – вместе с «повторниками» сидели и «дети», пошла волна репрессий второго поколения. И эту вторую свою Бутырку Ольга Слиозберг вспоминает с теплом: зрелая женщина, бывалая арестантка, она сумела стать поддержкой для своих юных соседок, ровесниц её дочери, «членов семьи врагов народа»: «Я старалась вести себя так, чтобы они видели, что можно пройти самый страшный Колымский лагерь и остаться человеком. В эту тьму я принесла им немножко света, и это самое лучшее, что я сделала за всю свою жизнь».
Новый приговор оказался мягче – не лагерь, а всего лишь ссылка в Караганду. Там Слиозберг устроилась в ателье, шьющее телогрейки, быстро стала бригадиром и полностью перестроила убыточное ранее производство. В Караганде Ольга попала в круг бывших «сидельцев», то есть будущих правозащитников, а по сути – лучших людей затянувшейся советской эпохи. Её друзьями становятся Александр Есенин-Вольпин, Валентина и Юрий Айхенвальды. Николай Адамов, хоть и не ссыльный, перебрался к жене, дети тоже приезжали к ним на каникулы. В кои-то веки у Ольги Слиозберг появилось подобие нормальной жизни. Относительное счастье продлилось недолго. Николай Адамов больше не мог молчать: разговоры об ужасах раскулачивания, о репрессиях и пытках вёл не только с друзьями, но и на работе. При этом он понимал, на что идёт, видел в этом единственно возможный метод борьбы. В мае 1951-го Николай Адамов был арестован. На следствии он так увлечённо агитировал следователя, что тот боялся, как бы тоже не попасть во «враги народа», раз слышит такую крамолу. Николая Адамова осудили на десять лет лагерей и реабилитировали только в 1957-м. Выпустили, впрочем, раньше, в 1955-м: он тяжело болел туберкулезом...
В самое тяжёлое время – ареста Николая, бесконечных очередей и тюремных передач – в доме Айхенвальдов Слиозберг познакомилась с трогательным и блестящим «Эмкой Манделем». Юный поэт решил, что лучше самому уехать в Караганду, чем ждать, когда его отправят туда по этапу. Ольга Слиозберг предоставила юноше кров и стала ему, по сути, приёмной матерью. Только забота о Манделе вернула её к жизни. Позднее Наум Коржавин – а это был именно он – напишет предисловие к первому изданию воспоминаний Ольги Слиозберг «Путь»: «И везде были люди, везде было страдание. И на всё она смотрела с человеческой точки зрения, глазами не политика, а просто человека»... В 1954-м с Ольги Слиозберг сняли приговор вечной ссылки, она вернулась в Москву и принялась за свою книгу-свидетельство. В 1955-м её реабилитировали, а ещё через год посмертно реабилитировали и её первого мужа Юделя Закгейма. Ольга Львовна Слиозберг умерла в декабре 1991-го в возрасте 89 лет, двух недель не дожив до распада погубившей её страны.
Дата: Пятница, 02.06.2023, 09:50 | Сообщение # 358
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 289
Статус: Offline
В 1982 году Зиновий Гердт закончил работу над картиной «Снять фильм о Рине Зелёной». Название намекало, что сделать это было непросто. Поговорить с Риной Зелёной о ней самой же оказалось нереально – она считала это нескромным. Гердту в кадре так и заявила: «Я буду активно участвовать в съёмках, когда мы станем снимать фильм о вас». Режиссёру пришлось опрашивать людей из ближнего круга и, конечно, зрителей. «Какой вам запомнилась Рина Зелёная?» И популярный ответ: «Самой желанной бабушкой в мире».
Википедия называет её сегодня, кроме прочего, мастером имитации детской речи. Она говорила о детях, любила их всех, как родных, сама не стеснялась дурачиться и резвиться. После выступлений по радио она получала от юных слушателей охапки писем с вопросами – потом отвечала на все. Им ведь в те времена было совсем не принято давать слово. Но Рина Зелёная посчитала честью для себя стать их голосом.
Она выросла в семье, в которой, по её словам, никто ни с кем не дружил. Отношения с братьями и сёстрами держались на уговоре «ничего не говорить папе»... Маму выдали замуж в 16 лет за человека намного старше неё. Мужа она так и не смогла полюбить, была легкомысленной, славилась расточительством и добротой, которую Рина называла позже «бессмысленной». Отец был чиновником, аккуратным и педантичным человеком, считал каждую копейку, сам по выходным отправлялся на рынок, мог торговаться до последнего, покупал всё по самой низкой цене. Мама же следила, чтобы у детей было «не хуже, чем у других», поэтому к ним домой ходила учительница по фортепиано. Бывало, что сестра к её приходу успевала куда-нибудь запрятаться, подальше от культурно-образовательной повинности. Тогда за пианино усаживали Рину, предварительно сняв её с дерева или вытащив из чулана... Музыку Зелёная так до конца жизни ценить и не научилась. Она не мечтала стать актрисой, случайно увидела объявление о наборе в московское театральное училище. Пришла на прослушивание, прочла стихотворение Ивана Никитина «Выезд ямщика». Девочка, похожая на мальчика, выпускала рифмы, сгущая бас и морща брови, чем очень позабавила приёмную комиссию. Её зачислили – к 1919 году образование было получено.
На театральные подмостки, впрочем, Зелёная впервые вышла в Одессе, куда переехала вся семья. Дело было в заведении под названием «Крот». Там же она перестала быть Екатериной и стала зваться Рина: полное имя просто не помещалось на афишу. В начале 1920-х годов Рина вновь отправилась в Москву – Одесса для её амбиций оказалась тесноватой. Первым местом работы в столице стало кабаре под названием «Нерыдай». Сценки, миниатюры и скетчи она придумывала сама – и вскоре все стали ходить специально «на Зелёную». У неё был номер «Чарльстушки»: в народном костюме с кокошником на голове она пела частушки, а потом сбрасывала одежду, под которой было ещё одно, танцевальное платье, и отплясывала зажигательный чарльстон. От времён нэпа она явно брала лучшее.
Потом был Ленинград и снова Москва. Сначала позвали в Театр сатиры, но сатиру там стали сокращать, и Рина перешла в театр Дома печати. В среде московской литературной богемы довольно скоро стала своей. С Сергеем Михалковым познакомилась на теннисном корте, дружила с Ильинским, играла на бильярде с Маяковским – и даже выигрывала, когда он давал ей фору. Элегантная, изящная, остроумная. Как-то в Кирове при входе в столовую её опознал милиционер, хотя они с Сергеем Образцовым довольно убедительно выдавали себя за англичан. Столовая была «особого назначения», единственная в предвоенном городе, где можно было по-человечески поесть. Правда, по специальным талонам или если ты иностранец...
Во время войны она выступала с концертными бригадами, часто на передовой. В наградном листе по поводу представления к ордену Красной Звезды было указано, что она дала 83 концерта. Добралась, кстати, до Берлина. А ушла на войну Зелёная после успеха фильма «Подкидыш», где сыграла Аришу «Хорошенькое дело». Сложно сказать, кого он прославил больше, но фильм остался важной записью в биографиях Фаины Раневской, Ростислава Плятта, Рины Зелёной и Агнии Барто.
Советская кинематография только начала снимать картины для детей. Барто и Зелёная были подругами и, не имея опыта в подобных делах, написали сценарий, даже не заключив договор со студией. Однако он был принят без единой правки – редчайший случай. Роль Аришы, которую сыграла Зелёная, дописали уже на съёмочной площадке, когда потребовался ещё один комический персонаж. Зрители и впрямь смеялись до упаду над невообразимой говорливостью Ариши, её суетой и ускользающим от камеры лицом. «Та если бы собака мне порвала платье, та я бы её сама на куски порвала!» А вот реплику «Муля, не нервируй меня!», которая на всю последующую жизнь стала сущим наказанием для Раневской, придумала не Зелёная. Пишут, что её изрекла сама Фаина Георгиевна в перерывах между дублями. Зелёная и Раневская приятельствовали, но не дружили. Незадолго до своей смерти Раневская позвонила Зелёной, извинялась за какой-то долг и сказала: «Если умрём раньше, чем верну, я найду вас и на том свете!» На что Зелёная ответила: «Милая моя, пожалуйста, там меня не беспокойте».
В кино приглашали значительно реже, чем она рассчитывала в начале. Актрисам с нетипичной внешностью и выдающимся острым умом в этом плане нелегко. В фильме «Весна» у Григория Александрова она сыграла гримёршу, чем несравненно украсила картину – роль, говорят, выпросила. Изначально она была мужской и без слов, а Зелёная сама переписала её и сыграла, после чего все женщины СССР стали повторять: «Такие губы теперь не носят». И надували свои «сексапил номер четыре». Она переиграла кучу уборщиц, пассажирок автобусов, прохожих, зрительниц в зале, учёных секретарей, бабушек, прабабушек и прочих персонажей чёрт знает какого плана. Параллельно блестяще читала скетчи и на всевозможных сборных выступлениях комиков оказывалась нередко единственной женщиной на сцене.
Перед тем как её нашёл следующий большой успех, она сказала: «Человеческих ролей для меня нету. Буду играть черепаху». Это уже снимали «Приключения Буратино». Потом она продолжила в «Красной шапочке», по поводу чего и стала лучшей бабушкой в СССР. Да и мало кто не умилялся старушке миссис Хадсон, которую Зелёная сыграла в «Приключениях Шерлока Холмса», в серии про «Собаку Баскервилей». Масленников отсмотрел на пробах огромное количество актрис, и все они были слишком русскими для роли англичанки. Зелёная же, сыгравшая пару добрых десятков всевозможных тёток, показала ему идеальную пожилую англичанку конца XIX века. Соглашаясь на роль, сказала: «Мне ещё никогда не приходилось играть мебель».
Ещё в конце 1920-х годов, выступая в кабаре «Нерыдай», она прочла со сцены «Мойдодыра» Корнея Чуковского – требовалось заполнить паузу. Тонко, без лишней слащавости, очень естественно воспроизводя детский голос – зал принял её с восторгом. С тех пор носила с собой блокнот, чтобы записывать туда словечки и разговорчики малышни. Голос её сначала зазвучал по радио, а потом и в мультфильмах. «Кто сказал “мяу”?», Вовка из Тридевятого царства, бабулечка-красотулечка из «Капризной принцессы», экономка в «Кентервильском привидении», Лошарик, Муми-мама, герцогиня в «Алисе в стране чудес» – это только хиты. У неё удивительный голос, чеканные, зрительно осязаемые интонации. В радиоверсии «Алисы», когда она произносит: «Ну разве это горы!» – её герцогиню видишь.
Женственной Зелёная была до кончиков пальцев. Первый раз вышла замуж за юриста Владимира Блюменфельда – старше на 15 лет, он её обожал и взял чуть ли не измором. Семейная жизнь не сложилась: Блюменфельд не поспевал за живой и ребяческой Рининой натурой. Потом ей разбил сердце Михаил Кольцов – человек, которого называли самым известным журналистом в СССР. От этого романа у неё осталась отличная миниатюра о русалке, уплывшей в бездну океана от разочарования. Наконец, будучи в Абхазии, она познакомилась с архитектором Котэ Топуридзе – автором домов для работников фабрики «Красный треугольник» в Ленинграде, одним из авторов фонтанов «Дружба народов», «Золотой колос» и «Каменный цветок» на ВДНХ в Москве, Лефортовского, Госпитального и Костомаровского мостов...
Его работы на ВДНХ богемные друзья Зелёной ругали, но Рина их любила. И фонтаны, и Котэ, и то взаимное тепло, что связывало их всю жизнь. Она называла его своим ангелом, хотя он считал себя тираном, а его семья стала для Рины роднее собственной. В командировках каждый день писала ему письма – Котэ любил её внимание, она угадывала его, чувствовала и говорила, что с ним была счастлива каждый день. Детей не было, и об этом она предпочитала молчать, как и о болезнях, которые довольно рано стали преследовать актрису. Зелёная тяжело пережила смерть мужа в 1977 году – без своего Котэ ей пришлось дотянуть аж до 1991 года. Последние годы провела в Доме ветеранов кино в Матвеевском, одинокой старушкой – она считала своё долголетие наказанием. Как истинный комик, умерла 1 апреля. Через несколько часов после того, как Михаил Горбачёв присвоил ей звание народной артистки. Она по этому поводу шутила ещё в расцвете карьеры: «Звание получу за сорок минут до смерти»...
"Если женщина вызвала к себе любовь, ненависть и зависть, она не зря прожила жизнь"
Наталью Палей трудно назвать русской.Она родилась во Франции, большую часть жизни провела в Европе, умерла в Америке. В ней смешались кровь отца - потомка нескольких немецких родов, и матери с русскими, венгерскими и литовскими корнями... Все, кто видел Натали Палей, были сражены её красотой. Те, кто хорошо знал, преклонялись перед её умом.
Натали Палéй прожила в России совсем немного. Она родилась во Франции тогда, когда её родители — Великий князь, генерал Императорской гвардии Павел Александрович, младший брат царя Александра III, и мать Ольга Валериановна Пистолькорс оказались «изгнанниками». Въезд в Россию им был запрещён. Дело в том, что рано овдовев, Великий князь через какое-то время полюбил умную, красивую и обаятельную Ольгу Пистолькорс, которая происходила из семьи небогатого и незнатного петербургского чиновника, да ещё была и замужем...
Да, весьма скандальная история для всей фамилии Романовых. Когда Ольга получила разрешение на развод со своим первым мужем, князь, тайно от всей семьи обвенчался с ней в Италии. Его лишили всех званий … Но немалые средства князя позволили им вести в Европе беспечную светскую жизнь. Их романтическая история, а также красота и обаяние Ольги привлекали к ним внимание общества.
Официальное прощение было получено почти через десять лет. Они могли вернуться в Россию, тем более что князю вернули звания и восстановили на службе. Ольга стала его законной супругой и получила титул княгини Палей. Кажется, было всё: и любовь, и семейное счастье, и титул, и построенный особняк в Царском Селе.
Но… в России назревала революция, которая в 1917 году изменила всё настоящее и будущее всех без исключения. Наверное, не раз Ольга и Великий князь сожалели о том, чему совсем недавно радовались – прощению, приобретённому титулу, возвращённым званиям. Теперь они теряли всё. В марте 1917 года князя и его сына Владимира арестовали.
..Как ты жалка и окровавлена, Моя несчастная страна! Ты от позора не избавлена! Ты в эти дни коснулась дна..
Терзают нас часы недужие Нигде не видно берегов И в горести враги наружные, Добрее внутренних врагов.
В страницу славы непочатую Вонзились грязные мечи - И перед Родиной распятою Одежды делят палачи.
И длится страшное видение, Блестит смертельная коса.. О, где же Бог?..Где Провидение?!.. О, Как безмолвны небеса!!!
стихи князя Владимира Палея
"се мои нынешние стихи являются мне в законченном виде; исправления только повредят им, нарушат их чистоту. Я должен писать. Когда мне исполнится двадцать один, я больше не буду писать. Всё, что есть во мне, я должен выразить сейчас; потом будет слишком поздно... " В.Палей. ( Владимир словно знал свою будущую судьбу: ведь ровно в 21 год Владимир Павлович Палей принял мученическую кончину)
Красные комиссары расправились с ними также, как и со многими членами семьи Романовых… Мужа и сына не стало.
Ольга Валериановна пыталась спасти своих дочерей Ирину и Натали, так как всем стало ясно, что их ждёт та же участь. Ей удалось выбраться из России через Финляндию. Впереди была неизвестность, но благодаря состоянию, предусмотрительно оставленному князем во Франции, Ольга Валериановна с дочерьми имела в отличие от многих русских эмигрантов довольно комфортную жизнь. Она воспитывала в дочерях безупречный вкус и манеры, умение очаровывать.
Во Франции оказалось много русских эмигрантов, которые были в гораздо худших условиях: Выброшенные за пределы России, они, когда-то избалованные роскошью дамы, пытались найти возможность для дальнейшего существования. Княгини и графини становились вышивальщицами, портнихами, манекенщицами. Русская красота наряду с аристократическим воспитанием, шарм и умение преподнести себя приносили большой доход французским домам моды...
Ирина и Натали даже и не думали о дальнейшем образовании, они ограничились воспитанием и образованием, какое давала им мать. Их сводная сестра Мария Павловна, дочь Павла Александровича от первого брака, вспоминала, что на лицах девушек была какая-то озабоченность, затаившаяся печаль. Они были замкнуты, им было тяжело общаться со своими знакомыми. Девушки затаили в себе те трагические события, от воспоминаний которых было невозможно уйти, печаль о потери отца и любимого брата постоянно преследовала их.Ольга Валериановна старалась возобновить связи в высших кругах светского общества, постоянно вращалась среди модных портных французских домов. Многие из тех, кому суждено было оказаться в роли изгнанников, открывали свои модные дома, например, дом «ИРФЕ» (Ирина и Феликс Юсуповы), «Китмир» - дом вышивки Марии Павловны (сводная сестра). А сводный брат князь Дмитрий оказался в близких отношениях со знаменитой Коко Шанель, у которой уже работало много русских эмигранток.Таким образом, семья Палей всё время была на виду в модном мире. Вскоре Ирина выходит замуж за брата Ирины Юсуповой, князя Фёдора Александровича.
Иначе решила распорядиться своей судьбой Натали. От рождения своенравная, независимая, красотой и изяществом похожая на мать, она решила работать моделью. Да, она стала манекенщицей. Княжна-манекенщица начала работать в модном доме «Итеб» и в доме мод «ИРФЕ». Вскоре она сумела завоевать модный Париж, ей стали подражать, она стала королевой моды. Её любили, ею восхищались и очаровывались, ей подражали. Но это были дома мод своих соотечественников-изгнанников. Вскоре ею заинтересовалась Коко Шанель...Она рекомендовала Натали в престижный модельный дом Люсьена Лелонга, который тоже не устоял перед изысканной красотой и грацией русской княжны. В 1927 году они обвенчались. Натали обладала не только поразительной красотой и знатной фамилией. Она стала лицом модного дома Люсьена Лелонга. Родственники Натали не одобряли этот неравный брак – внучка императора и портной.
Всё повторялось для её матери Ольги Валериановны, но только роли поменялись (теперь Ольга Валериановна видела в этом браке неподходящую кандидатуру на роль мужа для её дочери). Люсьен Лелонг был во власти красоты Натали. Он посвящал для неё лучшие модели своего дома, её лицо не сходило с обложек лучших журналов. Прекрасной княжне были посвящены духи фирмы Лелонг – «Elle…Elle», «Mon Image», «Indiskret».
Однако, сама яркая, одарённая Натали предпочитала видеть рядом с собой таких же мужчин. Её поклонниками были художник Павел Челищев, танцовщик Серж Лифарь («Русские сезоны»), Сальвадор Дали, Жан Кокто, для которого эта связь, скорее всего, была единственной и роковой…
С Кокто и Лифарем у Натали были романы хоть и бурные, но больше платонические, чем страстные. Ясно, что "настоящие" мужчины отталкивали Натали: она видела в них угрозу своей красоте и предпочитала обожание, поэзию чувств.
Именно такими были отношения Натальи и Сергея Лифаря. Они познакомились в Венеции, летом 1930 года. Натали была замужем за Лелоном чуть более трёх лет, а у Сергея была процветающая карьера. Натали привлекли в Серже его харизма, талант и идеализм. Серж же был покорен красотой Натали. Их первый разговор произошел у могилы Дягилева. Натали была хорошо осведомлена о гомосексуальных связях Сергея, но ей это было всё равно, если учесть её взгляд на любовь как на идеологическое чувство. Таким образом, их отношения были скорее сентиментальными, чем физическими и продолжались в течение двух лет...
В конце концов, когда Сержу пришлось выбирать между Натали и своей карьерой, он решил, что последняя будет более верной. Тем не менее, они остались близкими друзьями на всю жизнь. Серж всегда будет вспоминать Натали как одну из трёх женщин, которых он любил всю свою жизнь. "Она была самым красивым оружием в мире", - говорил он.
В 1932 году она познакомилась с Жаном Кокто, и между ними вспыхнул роман... он продолжался несколько месяцев, но закончился трагически: Натали забеременела и, к великому горю возлюбленного, сделала аборт.(по слухам) После этого чувствительный Кокто расстался с Натали и навсегда возненавидел женщин.
Её окружали интересные и яркие личности, она ощущала себя звездой первой величины, которой поклонялись все... Мог ли долго продолжаться её брак с Лелонгом. Конечно нет. Натали быстро потеряла к нему интерес, её привлекала другая жизнь – она начала сниматься в кино. Её красота, фотогеничность и потрясающие наряды Лелонга сразу же заставили всех обратить внимание. И что более для неё оказалось значимым – её заметили в Голливуде.
В 1937 году она разводится и уезжает в США. Под впечатлением печального факта развода Лелонг, создаёт духи «Le N», о которых восторженно отзывались модницы 30-40-х годов...
В Америке продолжается её яркая, насыщенная событиями жизнь. Вскоре она выходит замуж за продюсера и режиссёра Джона Уилсона.Но модельный бизнес Натали не оставляет, становится самой востребованной и преуспевающей моделью в американской фирме «Линчбойчер», и в то же время хозяйкой популярного салона, в котором бывали Эрих Мария Ремарк, Марлен Дитрих известные актёры, музыканты и художники...В 1942 году в жизни Натали произошла встреча с Антуаном де Сент-Экзюпери. По характеру меланхолик, подверженный депрессиям, он нуждался в утешении, и в лице Натали он нашёл и любовницу и друга, умеющего его подбодрить, утешить. Но их связь не была длительной. В 1943 году Экзюпери вернулся во Францию, и напоминать друг о друге им позволяла переписка, которая продолжалась до самой гибели писателя...
В романе Эриха Ремарка «Тени в раю», история любви между главными героями напоминает реальные события – историю любви Натали Палей и самого писателя. Её нежная кожа, серые глаза северной красавицы, стройная фигура, улыбка, блестящий ум, умение очаровывать пленили писателя. Они встретили друг друга в Америке, их роман продолжался одиннадцать лет... тут происходили и частые ссоры и бурные примирения, однако, в том, что это подлинная любовь никто из тех, кто был с ними близок, не сомневался. С самой первой встречи Эрих настолько пленился Натали, что чувства к Марлен Дитрих, с которой он тогда встречался, стали быстро угасать. В 1947 году, когда Ремарк принимает решение вернуться в Европу, Натали отправляется вместе с ним. И вот здесь-то и приходит конец их роману. Ремарк остаётся в Швейцарии, где у него был собственный дом, а Натали всё чаще и чаще покидает его, так как не может согласиться с тихой и безмятежной жизнью, ей нужны перемены, новые встречи, новые друзья, ей нужна яркая, насыщенная событиями жизнь. Постепенно любовь угасает, и Ремарк встречает свою новую любовь и жену, актрису Полетт Годдар.
Вскоре после расставания с Ремарком Натали вернулась в Америку к Джону Уилсону. Но он тогда уже сильно пил и Натали чувствовала, что наполненная бурными и яркими событиями жизнь постепенно угасает, друзей вокруг неё становилось всё меньше и меньше.
В 1961 году Джон Уилсон умер от цирроза печени. Натали впала в депрессию, она уже не ощущала себя той яркой ослепительной звездой, она чувствовала, что осталась одна. Как будто неожиданно всё от неё ушло, отдалилось, даже с сестрой оборвалась связь. Как? Почему это произошло? Возможно она в круговерти событий не заметила, что теряет тех, с которыми могла оставаться на долгие долгие годы. Возможно, в погони за яркими личностями не смогла разглядеть того, что необходимо человеку всегда – эмоциональной близости. Счастлива ли была она? Многие вопросы, наверное, задавала себе эта красивая и успешная когда-то женщина.
Последние десятилетия Натали прожила очень одиноко, общаясь с внешним миром разве что по телефону, и то очень редко. Её прославленная красота увядала, она никому не показывалась на глаза, выбрав для себя жизнь затворницы, расставшись с модельным бизнесом, оставив многих знакомых. Так она жила ещё долгие двадцать лет.
В конце декабря 1981 года полуослепшая и седая Натали Палей-Уилсон сломала шейку бедра. Врачи выносят приговор - остаться до смертного часа неподвижной!
Блистательная некогда красавица выслушивает их с бесстрастной улыбкой, а оставшись одна, в задрапированной чёрным атласом комнате, где по стенам были развешаны её собственные снимки - в пору ослепительной молодости - и портреты Последней Царствующей четы, матери, отца, брата Владимира, она, собрав последние силы, "чтобы уйти без истерик, жалоб, слёз и ненависти к остающимся жить", (А. Васильев.) приняла большую дозу снотворного... «Хочу уйти с честью». Ведь, в конце концов, Натали, Наталья Павловна, была княжной... Похоронена Палей Наталья Павловна на кладбище в Нью-Джерси.
Мы все таим в душе свой мир необычайный, Где сказка и любовь сплетаются в одно, Где счастье не дивит нас, словно гость случайный, Тот мир, где быть царём невольнику дано. Всё то, что попрано насмешкою людской, В тот мир перенесли мы грустною рукой.
Как светел этот край, заветный наш алмаз! Как этот уголок хорош в своей печали! В нём всё правдивое, за что отвергли нас, В нём всё прекрасное, о чём мы умолчали... И там, над жертвами людей, плывёте вы, О, грёзы — облака душевной синевы!
Так, угнетенная, душа светлей и чище Становится подчас лишь для самой себя, И каждый человек — незримое кладбище Того, с чем он пришёл, надеясь и любя. Владимир Палей, 1916
Дата: Вторник, 13.06.2023, 17:28 | Сообщение # 360
добрый друг
Группа: Пользователи
Сообщений: 174
Статус: Offline
Белла Липер–история огромной любви. Той, что больше человеческой жизни.
В городе Хайфа, в районе Наве Шаанан, на улице Табенкин, жила женщина настоящего имени которой не знал никто. А кто мог знать или вспомнить, тех уже давно не было в живых...
Когда-то её звали Валя. Валя Якимова. 13-летняя украинская девочка полюбила еврейского мальчика Арье. Ни её, ни его семья не одобряли детскую влюблённость, но она не прошла. Выросла в огромное чувство, которое Валя пронесла к своему Лёвке (Арье) через всю жизнь. Перед самой войной молодые люди сбежали и поженились. В 1940-м у них родилась дочка, а в 1941-м в город пришли немцы... Валя вернулась в родительский дом и сделала тайную комнату под полом спальни. Всего 60 сантиметров в высоту, но этого было достаточно, чтобы спасти его. Дни сменялись ночами. И ночи были страшнее дней. Она приносила еду и рассказывала, что видела и о чём говорили в городе. Его семья оказалась в гетто и однажды он не выдержал, решил уйти в еврейскую часть, чтобы помочь своим выжить. И Валя совершила невообразимое: нашила жёлтую звезду Давида и стала проносить в гетто еду и лекарства. Когда много лет спустя сын спросил: "Мама, как ты на такое решилась? Если бы выяснилось–это ведь страшная, мучительная смерть!" Она ответила коротко: "Иначе нельзя. Он мой муж, я его жена". В июле 1942, за два дня до ликвидации гетто, Валя узнала о готовящейся акции. Она пришла в дом Лёвы, переодела его в женское платье, надела на голову тяжелый "вдовий" платок и сумела вывести, предупредив других, что у них есть менее 48 часов... 17 тысяч евреев было уничтожено под Ровно и до сих пор в лесу по весне, когда сходит талая земля, обнажаются братские могилы...
Два дня спустя в окно её спальни постучали. Это был Авраам Киршнер, двоюродный брат Лёвы. Она пустила и спрятала его. Через неделю пришли Давид и Соня, старший брат Лёвы с женой. А за ними Эли и Йохи, младший со своей девушкой. Последним был Миша Канарик, бродивший по лесам и случайно, наугад вышедший к дому. Валя приняла и спрятала всех. Ночами они рыли подпол, расширяя подземелье, а она выносила землю. Семь человеческих душ числились мёртвыми и вся их жизнь зависела от маленькой 25-летней девушки. Ужас ситуации был ещё и в том, что никто из семьи не знал о происходящем... Старшие братья сотрудничали с немцами и к зиме, в большом доме Якимовых расположился германский штаб. Долгие 19 месяцев Валя прятала своего Лёву и ещё шестерых евреев. Его спасла её огромная, не знающая страха Любовь. Они выжили. Все. Валя, Лёва и их пятилетняя дочь Хана, добрались до Австрии, где в лагере для перемещённых лиц она приняла гиюр и родила сына. С того дня не стало Вали Якимовой. Появилась Белла Липер. Отважная женщина, которая знала, что иначе нельзя. Иначе незачем. Белла Липер, великая душа, пережила своего Лёву почти на полвека и умерла летом 2012 года. Да будет благословенна её память.
Впрочем, еще в августе 1552 года вместе с дочерью Хана Наси наконец-то перебралась в Константинополь. Теперь ничто не могло помешать ей быть самой собой. Обосновавшись в районе Галата, европейской части города, она щедро помогала еврейской общине, строя иешивы и молельные дома, которые пережили ее на несколько столетий. Дочь Донны Грации вышла замуж за своего бойкого дальнего родственника Жуана Микаса. Он принял иудаизм и взял имя Юсиф Наси. Опытный дипломат и эксперт в экономических вопросах, Жуан стал министром при дворе султана Оттоманской империи и правой рукой Ханы. Кстати, племянница Ханы со своим супругом и состоянием через время тоже перебралась в Константинополь, поближе к деятельной тете. Теперь все семейные деньги снова были в сборе.
Ольга Валериановна старалась возобновить связи в высших кругах светского общества, постоянно вращалась среди модных портных французских домов. Многие из тех, кому суждено было оказаться в роли изгнанников, открывали свои модные дома, например, дом «ИРФЕ» (Ирина и Феликс Юсуповы), «Китмир» - дом вышивки Марии Павловны (сводная сестра). А сводный брат князь Дмитрий оказался в близких отношениях со знаменитой Коко Шанель, у которой уже работало много русских эмигранток.Таким образом, семья Палей всё время была на виду в модном мире. Вскоре Ирина выходит замуж за брата Ирины Юсуповой, князя Фёдора Александровича.
