| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
кому что нравится или житейские истории...
| |
| BROVMAN | Дата: Пятница, 17.08.2012, 06:31 | Сообщение # 106 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
| приятночитаемые рассказы...понравились, спасибо вам, papyura!
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Понедельник, 20.08.2012, 09:48 | Сообщение # 107 |
|
Группа: Гости
| позвольте представить вам небольшой рассказ...
Всехний папа
Работы нет… Нет работы. НЕТ. РАБОТЫ. Но я должен. Я. ДОЛЖЕН. Я должен найти. Работу.
Антон ходил вдоль своего маленького узкого кабинета, от стола к окну и обратно, бросая злые взгляды на светящийся глаз компьютера. Сколько объявлений он засунул в эту дорогую игрушку, купленную недавно сыну на день рождения. Деньги пришлось одолжить, но купить: мальчишке через полгода в школу, сейчас с шести лет можно отдавать, да и надоел ему детский сад, а теперь у всех ребят есть компьютеры. Но он сразу забрал это величайшее изобретение человечества в свой кабинет и за месяц освоил – в той области, которая была ему нужна.
Ему нужно место хоть в каком-нибудь завалящем журнальчике – завотделом, замредактора, оформителем – ну хоть что-нибудь. Но журнальчики, как и тот, научно-технический, где он пятнадцать лет проработал, разваливались как карточные домики, один за другим.
Правда, появлялись новые издания, в глянцевых красочных обложках, но, в основном, такого пошиба, что плюнуть хочется. Плюнуть-то можно, но и туда устроиться нельзя – всё укомплектовано в тот момент, как только журнал возникает.
Так что я, Антон, «высшее, гуманитарное, тридцать семь и пр.» не нужен нигде. Никому.
Лиза молчит. Утром уходит на службу, вечером ни о чём не спрашивает.
Молча сочувствует. Мне или себе?
Денег не хватает. Катастрофически. Гришке нужна новая куртка. Новые ботинки. Ботинки в первую очередь – ноги растут со скоростью звука. Я вижу, как Лиза каждый вечер перебирает свои одёжки в шкафу. Она не может ежедневно ходить на работу в одном и том же. К сожалению, у учителей нет униформы, или халатов, как у врачей.
Антон скрипнул зубами и сел к компьютеру.
- Антоша, пойдём ужинать, всё готово! Постой, я тебе сейчас что-то расскажу, чтобы Гришенька не слышал… Чего только не бывает на свете!
- А? – Антон с готовностью повернулся на крутящемся кресле.
- Сегодня наша завуч рассказала… На улице, на доске объявлений она прочитала… - Лиза прыснула и две ямочки обозначились на круглых розовых щеках. – Значит так… я по памяти…
Ищу работу приходящего отца. Дискретность гарантирую. Вознаграждение умеренное…
Каково? Люди с ума посходили! Приходящий отец! То есть, папа по вызову! Нет, в голове не укладывается!
Антон молча смотрел в её изумлённые ореховые глаза. Лизе всегда не хватало воображения. А кому-то хватает. Кому-то… А сам? Только пялюсь впустую на экран, ломлюсь в одну стену. Рыба сама плывёт в руки. Уже приплыла. Антон крутнулся к компьютеру. – Лизок, я потом поем, потом…
Антон стал часто и надолго отлучаться. Лизе объяснил: устроился в одну фирму консультантом. Когда требуется консультация, ему звонят.
Свой мобильный телефон он теперь не выпускал из рук. Если звонок случался, когда Лиза и Гришка были дома, он закрывался в ёкабинете. Говорил тихо, дружелюбно и даже ласково, гораздо ласковей, чем со своими, домашними.
Появились деньги. попервоначалу немного. Потом больше: Антон повышал почасовую ставку. Он быстро втянулся в это дело. Лиза не узнала бы его – ни лицо, ни голос, если бы увидела, как он появляется на пороге чужих квартир с мягкой широкой улыбкой, с коробкой в руках – внутри машинка или кукла, в зависимости от обстоятельств (игрушки тоже оплачивались).
С Гришей он всегда был строг и подарки дарил только по соответствующему случаю: день рождения, Новый год. Правда, подарки хорошие. Вот, компьютер, например. Долг за него уже месяц, как вернул.
Клиентура росла. Он теперь мог выбирать клиенток посостоятельнее.
Эти матери-одиночки, если хорошо зарабатывали, то своему ребенку готовы были купить ВСЁ!
Он навещал чужих детей, кого раз в неделю, кого раз в месяц – по договоренности. Случались посещения внеплановые: ребёнок заболевал и хотел немедленно увидеть папу. Такие визиты стоили дороже. Вот так один раз он притащил в свой дом ветрянку...
Гришка болел с высокой температурой, весь усыпался мелкими болячками, чесался и капризничал. Антон испугался и стал осторожнее, спрашивал по телефону, чем болеет Петя, Леня, или Маша.
- Антон, мне что-то кажется… - Лиза смотрела неуверенно. – Мне кажется, что ты к Гришеньке как-то… переменился.
- С чего вдруг? – недовольно отозвался Антон.
- Ну… мало играешь с ним… не читаете вместе книжки… Прогоняешь от себя, шпыняешь по мелочам… из детсада часто забываешь забрать, ребёнок сидит там со сторожем…
- Ли-и-за… Я просто очень занят. Постоянно консультации, переговоры. Ну ты же сама видишь, - рассердился Антон. – А если видишь, зачем пристаёшь?
- Но, Антоша… ты и ко мне переменился…
- К тебе?.. Да не переменился я, ни к тебе, ни к Гришке! Воображение у тебя разыгралось! Читаешь всякие сентиментальные романчики, потом мерещится не знаю что!
Лиза вышла. Антон проводил взглядом её покачивающиеся полные бедра и уставился пустыми глазами в экран, на котором разлетались в разные стороны цветные воздушные шарики с детскими рожицами – такую заставку он себе недавно сделал. Она ведь права, больше, чем себе вообразила. Чем дальше я погрязаю в этой «работе», тем меньше…
Нет, я вовсе не люблю их меньше, ни Лизу, ни Гришку, нет, нет! Просто меня… НЕ ХВАТАЕТ. На них не хватает.
Наулыбавшись и наигравшись с чужими детьми, наговорившись с ними и их мамами, Антон приходил домой выжатый, высосанный ими, их желаниями, требованиями. Он становился ПУСТ.
И ещё… эта Машенька и её мама. Лена. Единственная клиентка, сохранившаяся из тех, первоначальных.
Там кто уехал, кто замуж, и только Лена с Машенькой остались. Он уже денег не берёт, какие там деньги… Но если Лена звонит, он ё. С подарком. Когда Антон встречается с большими светлыми беззащитными глазами Лены, с ним что-то происходит. И такие же глаза у Маши. Обе худенькие, беспомощные и улыбки одинаковые. И безмерная радость навстречу, с глазами, улыбками, и сразу чай пить, сидят втроём за круглым столом, уютно-семейно. Машенька откровенно счастлива. Лена тоже – сидит напротив, вся светится и часто поправляет тяжелый узел светло-русых волос на затылке. Они не могут скрыть своё счастье. И не пытаются.
А он сам? Он охотнее всего ходит к ним. Хотя денег там не дают. Потому что он перестал брать. Но они ничего и не требуют. В других местах требуют и свои требования хорошо оплачивают. А эти две – большая и маленькая – только сияют. И обе грустят, когда он уходит. Маша никогда не плачет, только глаза становятся большими-большими, и несчастными. Как у Лены. Вот влип, так влип. Конечно, я могу позволить себе такую "благотворительность", а дальше-то как? Дальше-то что? Эти ееёволосы…Так и тянет подойти, вытащить шпильки и посмотреть, как это будет… но прежде погладить узел…
Тяжело задумавшись, Антон рассеянно вытащил из шкафчика свежее бельё и пошёл в душ, не взяв с собой телефон и даже не закрыв, как обычно, дверь кабинета. Он вернулся минут через пятнадцать, вытирая полотенцем мокрую голову, и застыл…
Гриша, прижав двумя руками трубку к уху, недовольным голосом, по-взрослому говорил:
- Девочка, я же сказал тебе, что ты ошиблась номером, здесь нет твоего папы. Здесь только мой папа!
- Кто тебе разрешил брать телефон? Я тебе что говорил, что?! Никогда не бери!
- Но он же звонил, а тебя не было, - оправдывался Гриша. – Там какая-то девочка своего папу ищет…Я ей говорю, это наш номер, а она – я знаю, в этом номере мой папа живет… и хнычет… - Гриша насупился и убежал.
Хорошо, что Лиза ничего не слышала. Она иногда слишком догадливая. Как это меня угораздило не взять с собой телефон?
Но Лиза уже выросла на пороге. Она странно смотрела на мужа.
- Вчера вечером, - медленно начала она, - я зашла к тебе, а ты спал в кресле, заснул с газетой… Ты даже звонка не услышал. Какая-то девочка… маленькая девочка спрашивала про папу. СВОЕГО ПАПУ. Когда я сказала, что она ошиблась номером и пусть попросит позвонить свою маму, девочка заплакала. Она сказала, что мама заболела. Мне кажется, что эта девочка сейчас опять звонила. Может, ты объяснишь?
Антон почувствовал, что бледнеет.
- Что я должен тебе объяснять? Что дети часто ошибаются? В чём дело? При чём тут я?
- Ты всю жизнь стараешься внушить мне, что я глупая…
- Я? – поразился Антон.
- Ну да, ты. Ты делаешь это исподволь, как бы незаметно. Пусть так. Я глупая. В чём-то. Наверное. Но не настолько, как тебе кажется. И я думаю, я почти убеждена, что ты работаешь…- Лиза нервно хихикнула, - что ты стал отцом по объявлению… или по вызову, - она всхлипнула, и круглые ореховые глаза мгновенно покраснели. - Или ты это немедленно прекратишь, или… - Лиза закрыла лицо рукой и со вздрагивающими плечами вышла из комнаты.
Что делать? Бежать за ней, успокоить, соврать что-нибудь, или бежать к Лене…
Лена заболела. Маша плачет. Она нашла номер и потихоньку звонит ему. Она ведь меня папой считает. Многие дети теперь считают меня папой. Который непонятно почему когда-то развёлся с их замечательной мамой и приходит редко, так как очень занят. Сюр. Фарс. Комедия. Трагедия. Дети таких понятий не знают и не хотят знать. Вот мама. Вот папа. Я создаю детям почти нормальное детство. Не вполне корректное, но всё же лучше, чем ничего.
Антон глянул на себя в овальное настенное зеркало и нервно хихикнул – точно так же, как Лиза. Кажется, он только что себя на пьедестал возвёл. Стоит этакий мужик, внизу куча детей, все дружно разинули рты с криком: «ПАПА!» А у мужика из карманов купюры торчат. Антон побагровел. Да что, в конце концов, я совершаю крамольного? Я делаю детей счастливыми! – раз в неделю, раз в месяц. Они ждут этого дня! Теперь я не могу их обмануть, предать. Своего же Гришку я не могу обмануть! А почему тех должен? И как я должен проделать этот финт – в бессрочную командировку для всех уехать? И для Маши с Леной?
Антон оделся, сунул телефон в карман пиджака и вышел из притихшей квартиры.
Дверь ему открыла Лена. Весёлая, здоровая. В легком, полураспахнутом на груди шёлковом халатике и с распущенными по плечам волосами.
- Ты болела? – тревожно спросил он. Она покачала головой: - Нет.
- А почему Маша звонила и плакала? Почему ты разрешила ей звонить?
- Потому что… потому что… Машенька скучает. И я тоже… - Её огромные несчастные глаза и вся худенькая беззащитная фигурка молили о снисхождении, и не только.
Лена вдруг прижалась к нему, и он почувствовал, как она дрожит.
- Ну нельзя же так, - шепнул он в её светлые, невыносимо приятно пахнущие волосы и глядя поверх её головы на неизвестно когда появившуюся в дверях комнаты сияющую Машину мордашку. Кажется, теперь я точно влип. Но выпускать из рук тонкое льнущее тело совсем не хотелось.
Он как-то сказал Лене, что ходит только к ним, давно нашёл другую работу, настоящую.
Как она обрадовалась! И стала вести себя иначе. Как все женщины – то галстук подарит, то обрызгает, будто шутя, своими духами, показывая надпись на флаконе «FOR MEN and FOR WOMEN». Однажды новый платочек в карман засунула, тоже надушенный. Хорошо, он по дороге домой обнаружил его и выбросил. Галстук себе мужчина может купить, но платочек вряд ли. Хотя, Лиза на такие мелочи может не обратить внимания.
Это я раньше так думал. До сегодняшнего вечера. А она, возможно, обратила. Плюс звонки. Плохи мои дела. Какая же эта женщина хрупкая и горячая … с ума сойти…
Машеньку уложили спать. Папа ей почитал на ночь сказку. Потом папа с мамой ушли к себе.
Через два часа Антон уходил. Лена обнимала его в дверях, коварный шелковый халатик распахивался и норовил снова упасть с плеч. Антон мягко отвел её руки и тихо закрыл за собой дверь, щёлкнувшую замком-собачкой.
У своего дома он взглянул на тёмные окна квартиры – семейного гнезда, которое вот-вот может развалиться. Нет, я не допущу этого. Я что-нибудь придумаю.
Антон сел на скамейку под тихо шелестящим в темноте клёном. Он всё прекрасно понимал. Что сделала Лена, с помощью Маши, и зачем. Но от понимания легче не было. Даже наоборот.
Лена его любит. Он только что в этом убедился. И Машенька любит. И Лиза. И Гришка. И он тоже. Их. Всех.
Антон вошёл в квартиру. Увидел в кухне силуэт возле окна. Значит, она видела, как я там сидел. Тем лучше. Должна понять, что я тоже переживаю, пусть из-за пустяков, но переживаю. Антон подошёл к жене, уже хотел обнять…
- Она лучше меня? – спросила Лиза, не оборачиваясь.
- Нет. – Антон мягко положил ей руку на плечо, а другую на шею и стал медленно поглаживать нежную кожу под волосами. Лиза всегда таяла от этой ласки. – Лучше тебя быть не может никто. – Почти те же слова он чуть больше часа назад сказал Лене. Ну а что же ещё женщинам говорить. Они всегда ждут подобных слов. – Не обращай внимания на всякую ерунду…
тебя богатое воображение… - шептал он Лизе в ухо. – Я понимаю, у тебя сейчас критические дни, и ты, бедненькая, по пустякам нервничаешь. Дня через два ты сама будешь смеяться… Если женщину пожалеть, когда она себя плохо чувствует, то она всё простит, за то, что было и за то, чего не было.
Антон две недели не был у Лены, с того самого вечера. Он не знал, как поступить, каким образом утрясти создавшуюся ситуацию. Визиты к своим клиенткам он резко сократил. Пора к чёрту все сворачивать. Какие-то деньги есть, хватит месяца на три, если скромно тратить.
Я найду приличную работу. Есть некоторые наметки. Тот мужик, что вдруг объявился у клиентки, ведь сначала чуть морду мне не начистил, а после разговора обещал помочь. У него связей – вагон с тележкой. Но с Леной, с Леной что? Как же хочется пойти к ней…
Лена оказалась не из тех, кто долго ждёт. Они возникли на пороге, когда Антон беспечно открыл дверь на звонок. Машенька рванулась к нему и с громким радостным воплем «Папочка!!» повисла на шее. Антон растерялся и подхватил ребёнка, ошеломлённо глядя на улыбающуюся Лену. Услышал за спиной тяжелые шаги и мелкий топот, оглянулся: Лиза и Гришка уже рядом. Антон спустил Машу на пол.
Пока гром не грянет, мужик не перекрестится – это про меня. Зачем она это делает? Ведь знает, что есть семья, сын. Поздно спрашивать. Хотел увидеть её, до смерти хотел, но ведь не здесь!
- Что же вы стоите на пороге? Входите… раз пришли, - Лиза изобразила любезную улыбку. – Антоша, приглашай гостей. – Теперь её голос и слова сочились ядом, уж он-то знал Лизины интонации и модуляции. – Гришенька, пригласи девочку к себе, поиграйте.
Маша послушно отправилась за Гришей, но на ходу оглянулась и недетски пристально посмотрела на маму, словно спрашивала, всё ли я правильно сделала. И улыбнулась Антону. Если бы так посмотрел и улыбнулся взрослый, Антону бы не понравилось, но что взять с семилетнего ребёнка?
Ребёнок часто делает, чтобы угодить взрослым, но ведь и в своих интересах тоже, вряд ли сознавая эту сложную взаимосвязь.
- Ну а мы пойдём в Антошин кабинет, побеседуем, - распорядилась Лиза. Это тоже Антону не понравилось. Вышел бы я с Леной за дверь, и мы сами бы поговорили. Какой у неё взгляд беспомощный. Лиза как танк – раздавит! Но пришлось плестись за ними. Впереди ступала тяжело и прочно Лиза. Что-то слишком уверена в себе – ну конечно, ведь в ЕЁ доме, на ЕЁ территории. За ней неслышными мягкими шажками Лена.
Антон с удовольствием, несмотря на тягостное происходящее, оглядел её тонкую талию и ровные, слегка загорелые ноги, тяжёлый узел волос и ощутил явно несвоевременный тонус.
Идиот… как раз вовремя…
Хорошо бы сейчас слинять, пусть сами разбираются, не убьёт же Лиза её. Хоть бы позвонил кто-нибудь, можно заявить, что срочный вызов в фирму. Но телефон молчал и пришлось участвовать. Мило поговорили. Как кого зовут, про погоду, про детское непослушание. Лиза даже чаю с домашним печеньем на подносе принесла, и Лену с собой в кухню взяла – печенья детям занести.
Лена молча пила чай, изредка кивала гладкой русой головкой в ответ на Лизины вопросы: не слишком крепок ли чай, и как печенье, и изредка хлопала темными, аккуратно подкрашенными ресницами – вверх-вниз, вверх-вниз, и явно находилась в смущении.
Говорить пришлось Антону, парируя нелицеприятные Лизины вопросы и бесстрастно-равнодушные междометия. Ну конечно, познакомились совершенно случайно, в магазине. Живут они недалеко, помог донести покупки. Девочка сразу к нему прилипла. Раза два ещё помогал, подвозил на машине из супера. Но девочка поняла всё по-своему и стала называть его папой. Стала скучать и даже плакать.
«Ах, так?.. В самом деле? – прерывала его сбивчивый рассказ Лиза. - Ну-ну… Бедный ребёнок!» – заключила она и у Антона немного отлегло от сердца. Конечно, вряд ли Лиза до конца поверила, просто не подаёт виду. Что будет потом, какие ещё выяснения – лучше сейчас не думать.
"Ну ты же понимаешь, Лизок, я люблю детей, кучу бы заимел… жалко мне стало ребёнка". Что-то я не то несу, прямо детский лепет.
- Всё не так. Или не совсем так, - вдруг заявила Лена и взмахнула два раза ресницами. Её наивно-беспомощный взгляд вдруг обрёл неожиданную твёрдость. – Я люблю Антона. Машенька его обожает. И он любит НАС.
И всё, она умолкла. И, не опуская глаз, смотрела на растерявшуюся Лизу.
Из этой ужасной ситуации Лиза не могла бы выбраться без потерь. Но она всё же нашлась.
- Конечно, Антоша прекрасный человек и хороший отец, к нему все привязываются… Приходите к нам в гости. Если что-нибудь срочно понадобится, Антоша с удовольствием поможет. Можно даже детей свезти в зоопарк… Правда, Антоша?
Антон кивнул. Ни одного слова он произнести был не в состоянии. На него рушился камнепад, снежная лавина, потоп. Зачем, зачем Лена так…Ведь всё можно было утрясти, наладить, без Лизы, вдвоём… А что теперь будет…
- Вы меня не совсем правильно поняли, - очень мягко сказала Лена. К ужасу Антона, она не собиралась отступать. – Или не хотите понять. – Она немного подумала. – Антон действительно любит детей, он даже сказал… - Лена многозначительно запнулась и продолжила: - Он не оставит Гришу совсем. Он будет вам помогать… сколько сможет.
Лиза пошла красными пятнами. Лене хотелось расставить точки и ей это удалось.
Через минуту Антон понял, что недооценивал свою жену.
Обычно тактичная и неспособная на грубость, она резко встала, смахнув при этом рукой свой чайный прибор, он слетел со стола и с грохотом разбился, Антон и Лена вздрогнули, но Лиза даже не покосилась на пол. Она не нечаянно. Даже сервизную пару не пожалела.
- Вон! – отчетливо произнесла Лиза и указала пальцем в сторону двери. – Не-мед-лен-но вон! - по слогам сказала она.
Лена не шевельнулась.
- Машенька там играет с Гришей… мне не хочется отрывать её, - тихо сказала она. – Не всё так просто, как вам, Лиза, кажется…
Лиза села, не села – грузно плюхнулась полным телом на стул. Антон был в полной прострации. Но он почувствовал, что пора вмешаться. Иначе он будет выглядеть полным идиотом.
- Лиза, ты перегибаешь палку… Я сейчас провожу гостей, и мы… мы с Леной поговорим. Она немного неверно разобралась в ситуации…
Сейчас скажет: собирай вещи.
- Хорошо, - вдруг согласилась Лиза. – Идите. Поговорите. Но не очень долго. Мы ведь собирались сегодня кое-куда съездить, ты не забыл?
- Я помню, - ответил Антон. Он давал понять Лизе, что вернётся.
Встретившись со спокойно-насмешливым взглядом Лены, он догадался, что она в этом не уверена.
Но Антон вернулся. Он решительно договорился с Леной, что она не будет больше предпринимать ничего подобного, и они не расстанутся навсегда.
«Всё утрясется, из каждого положения есть выход, и не один», - сказал Антон. Лена кивала, смотрела на него беспомощно-покорно, а на донышке её светло-серых глаз затаилось столько воли и твёрдой силы… Машенька всю дорогу крепко держала Антона за руку, а второй рукой прижимала к груди белого пушистого зайца. Она не вслушивалась в слова взрослых. Ей и так всё было понятно. Они с мамочкой не оставят папу, они заберут его к себе, насовсем. А Гриша хороший мальчик и добрый, зайчика подарил. Она крепче прижала к себе новую игрушку.
- Папа, а Гриша сказал, что ты всехний папа. Да?
Антон смотрел в сторону и сделал вид, что не услышал.
Ну вот и ладно. Кажется, я выбрался из этой кошмарной мелодрамы. Леночка всё поняла. Какой же она сущий ребёнок. Разве можно так напролом?
А Лизу он уговорит, убедит её, что всё вовсе не так, как ей представилось. Объяснит, что Лена очень наивная и увидела то, чего нет и никогда не может быть.
- Всё будет хорошо, - вслух сказал он. Лена улыбнулась и кивнула, а Машенька сильнее сжала его руку. Вот и славно, трам-пам-пам – ни к месту пришли слова из песенки.
Римма Глебова
|
| |
| |
| papyura | Дата: Вторник, 21.08.2012, 05:16 | Сообщение # 108 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1552
Статус: Offline
| спасибо, отец Фёдор, за действительно оригинальный рассказ!
|
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Вторник, 21.08.2012, 13:14 | Сообщение # 109 |
 настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 710
Статус: Offline
| согласен с вами, читается легко и с интересом
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Пятница, 24.08.2012, 08:44 | Сообщение # 110 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
| И так бывает
Я лично знаком с героями моего рассказа, хотя не был уверен, что когда-либо получу возможность написать о них. И сейчас, спустя десятки лет, всё ещё должен изменить не только имена участников, но и некоторые места событий.
События начались в оздоровительном лагере «Победа» под Одессой. Мила была сотрудницей фабрики, где я работал, Олег - студент Харьковского медицинского института. Их знакомство можно было назвать «пляжным романом». Да чего уж там! С кем не бывает в курортных местах!
Так уж случилось, что я стал хранителем их тайны. Надо было ожидать, что пробегут короткие курортные недели, и влюблённые разъедутся навсегда. Так обычно и бывало, так и произошло.
Я, как «хранитель тайны», начал замечать изменения фигуры Милы и её растерянную улыбку каждый раз, когда мы говорили друг другу «Доброе утро», встречаясь на фабричном дворе или в одном из цехов. Однажды я ненадолго остановил ее, чтобы спросить о жизни. Мила предложила поехать вместе домой после работы. В течение получаса в переполненном автобусе она рассказала о своей беременности, что и так было довольно заметно, о своей нелёгкой жизни, о тяжёлой болезни матери.
Настало время декретного отпуска, Мила родила славного мальчишку. В муках умерла мама. Каждое утро Мила пеленала ребёнка в одеяло, втискивалась в автобус, чтобы оставить малыша в фабричном детском саду и вечером проделать тяжёлый обратный путь домой. Между тем, Мила продолжала переписываться с Олегом.
Однажды переписка прервалась. Это был удар. В результате случайных коротких возможностей переброситься несколькими словами у проходной я узнал, что Мила получила последнее письмо. Олег, ничего не зная о ребёнке, благодарил Милу за то, что она подарила ему радость их короткого романа, пожелал ей большого счастья...
Да, только я знал, что она его любила. Только я замечал, как она изменилась...
Чтобы облегчить её одиночество, мы с женой частенько заезжали к ней.
А однажды всё изменилось. Добрый парень Виктор, слесарь нашей фабрики, сделал Миле предложение. Мы тоже посетили «свадьбу» из нескольких человек.
Тем не менее, Мила никогда не забывала Олега. Она рассказывала, что он ей часто снился. В чертах маленького Германа она видела его черты. Гера был способный мальчик, но частенько болел, Виктор же был славным парнем, подрабатывал, дружил с малышом, но частенько выпивал, чего, протрезвев, откровенно стеснялся, сожалел и ... вновь выпивал.
Когда Герман перешёл во второй класс, Виктор предложил уехать в Израиль или в Америку.
Воспользовавшись «еврейством» Милы, они так и поступили. Переезд был сложным. Из-за бюрократической волокиты пришлось на несколько месяцев задержаться в итальянском городке. К счастью, Виктор, обладая небольшим запасом слесарного инструмента, зарабатывал на ремонте итальянских квартир и автомобилей.
Наконец, они получили билеты на прямой рейс в Чикаго. Их гостеприимно встретили в гигантском аэропорту, Герман не отрывал взгляда от аккуратных чикагских улиц.
Уже через неделю Виктора, несмотря на полное незнание английского, добровольцы из еврейской общины привезли к постоянному месту работы, а через две недели он купил в ближайшем магазине первую американскую бутылку водки.
А вот Мила, располагая некоторым запасом английского, заметно продвигалась, быстро приобретала новых друзей. Она успешно окончила компьютерный класс и поступила на работу. Это произошло в тот самый день, когда Виктора в первый раз освободили от работы. Располагая прекрасными способностями механика, он быстро поступил в автомобильную мастерскую. Жизнь налаживалась, супруги подумывали о покупке дома, но пришлось отказаться от своей американской мечты. Непомерные выпивки Виктора становились всё более частыми.
И неприятностей долго ждать не пришлось. Виктора задержали за вождение автомобиля в нетрезвом виде и арестовали. Пришлось лишиться водительских прав и провести несколько дней в тюремной камере.
Мила впервые спросила Виктора со слезами на глазах, а не пора ли им расстаться? Герман слышал разговор, он очень любил приёмного отца, и когда мама отсутствовала, он тоже слёзно просил Виктора прекратить выпивать...
Избежать развода не удалось.
Это стало горем для троих. В то же время Герман успешно оканчивал школу, готовился к медицинской профессии, но побаливало молодое сердце. Нередко врачи предсказывали операцию на сердце неизбежной. Мама Мила отдавала много времени и усилий укреплению здоровья любимого сына. А Герман посвящал время заботам о разведённых родителях, часто доставлял продукты питания Виктору, живущему в небольшой каморке недалеко от его и мамы дома.
По окончании школы Мила решила подарить сыну-выпускнику отпуск вдвоём. Гера мечтал о Калифорнии и Орегоне, особенно хотел увидеть Лос-Анджелес.
Во время завтрака в гостинице Герман внезапно потерял сознание. Пока ему оказывали первую помощь, прибыла «скорая». Маму и сына доставили в приёмный покой медицинской школы Лос-Анджелесского университета. Первые исследования показали: необходима немедленная замена сердечного клапана.
Мила не могла бы сосчитать количество своих шагов, отпечатанных в течение долгих часов в приёмной. Несколько раз скрипела дверь операционной, но это был не операционный врач.
И вдруг по-русски за её спиной прозвучало: «Вы мама Германа Сидельникова?».
Мила резко повернулась. Она молчала. Она долго молчала.
Доктор продолжал: «Я - дежурный хирург Олег Острах. Только что закончил операцию по замене сердечного клапана у вашего сына. Операция прошла успешно. Олег отдыхает. Вы сможете его посетить через два-три часа».
Доктор замолчал, но не уходил, затем продолжил: «Советую вам тоже отдохнуть».
Олег внимательно вглядывался в заплаканное лицо Милы. Она рыдала:
«Ты...ты оперировал своего... сына».
Олег опустился на скамью, сжал голову руками.
Конечно, он узнал Милу. Обняв её за плечи, Олег проводил всё ещё всхлипывающую Милу в кабинет дежурного хирурга, усадил на диван, взял телефонную трубку и спросил по-английски: «Каково состояние Сидельникова?».
Услышав ответ в трубке, он посветлел лицом.
Через два часа родители долго молча стояли у кровати сына...
«Он поправляется», - наконец, произнёс Олег.
На следующий день Мила рассказала Олегу о своей нелёгкой жизни. Он слушал, перебив её только один раз, да и то лишь для того, чтобы получить по телефону ожидаемый ответ и повторить: «Герман поправляется».
Олегу тоже пришлось в жизни нелегко. Жена умерла от рака лёгкого, он жил с пятнадцатилетним сыном, готовился к защите диссертации...
А дальше?
Братья очень дружны, супруги - тоже. Герман поступил в медицинскую школу.
А я был приглашён на свадьбу в Лос-Анджелес.
Алан Слепой, Бельмонт, Калифорния
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Пятница, 24.08.2012, 11:46 | Сообщение # 111 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| Здорово! Я так люблю истории с хорошим концом! Спасибо!
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Пятница, 24.08.2012, 15:58 | Сообщение # 112 |
|
Группа: Гости
| ... какой очаровательный рассказ!
и мне нравится такие концовки, видишь смысл во всём происходящем, иначе получается полная бессмыслица, если всегда "нет выхода"..., как в российских фильмах последних лет.
|
| |
| |
| Гость | Дата: Среда, 29.08.2012, 09:51 | Сообщение # 113 |
|
Группа: Гости
| ЖАРКОЕ БАБЫ ФИРЫ
1
Ни в одном другом районе Киева дворы - вернее, дворики - не играли столь важную роль, как на Подоле. В них не было каменного снобизма печерских дворов, где люди при встрече едва здоровались друг с другом, или панельного равнодушия новостроек, где человеческое общение прижималось лавочками к разрозненным подъездам. Подольские дворики были уютными, шумными, пыльными и бесконечно живыми. Среди них имелись свои аристократы, расположившиеся между Почтовой и Контрактовой (на ту пору Красной) площадью; от Контрактовой площади до Нижнего Вала разместился средний класс коммунальных квартир с туалетом и ванной; а уж за Нижним Валом начинался настояший Подол, непрезентабельный, чумазый и веселый. Здесь не было коммуналок, квартирки были маленькими, а так называемые удобства находились во дворе.
Удобства эти с их неистребимой вонью и вечно шмыгающими крысами были до того неудобны, что люди предпочитали делать свои дела в ведро, бегом выносить его в отхожее место и бегом же возвращаться обратно. По-человечески, особенно с точки зрения нынешних времен, это было унизительно, но в то время люди были менее взыскательны, зато более жизнерадостны и простодушны.
В одном из таких обычных двориков на Константиновской улице проживала самая обыкновенная семья с ничем не примечательной фамилией Вайнштейн. Впрочем, старейшая в семействе, Эсфирь Ароновна, которую весь двор звал бабой Фирой, носила фамилию Гольц, о чем напоминала по три раза на дню и категорически просила не путать ее со "всякими Вайнштейнами". В этом проявлялось непреклонное отношение бабы Фиры к зятю Нёме, мужу ее единственной дочери, которого она в минуты нежности называла "наш адиёт", а в остальное время по-разному.
Бог сотворил бабу Фиру худенькой и миниатюрной, наделив ее при этом зычным, как иерихонская труба, голосом и бешенным, как буря в пустыне, напором. Она с удовольствием выслушивала чужое мнение, чтобы в следующую же секунду оставить от собеседника воспоминание о мокром месте. Особую щедрость проявляла она к своему зятю, о котором сообщала всем подряд: "Нёма у нас обойщик по профессии и поц по призванию".
- Мама, - нервным басом пенял ей огромный, но добродушный Нёма, - что вы меня перед людьми позорите?
- Я его позорю! - всплеснув руками, восклицала баба Фира. - Этот человек думает, что его можно еще как-то опозорить! Нёмочка, если б я пошла в райсобес и сказала, кто у меня зять, мне бы тут же дали путевку в санаторий.
- Знаете что, мама, - вздыхал Нёма, - я таки от вас устал. Вы с вашим характером самого Господа Бога в Судный День переспорите.
- Нёма, ты адиёт, - отвечала баба Фира. - Что вдруг Он будет со мной спорить? Он таки, наверное, умней, чем ты.
2
Бабыфирина любовь к зятю произошла с первого взгляда, когда дочь ее Софа привела будущего мужа в дом.
- Софа, - сказала баба Фира, - я не спрашиваю, где твои мозги. Тут ты пошла в своего цедрейтер папу, земля ему пухом. Но где твои глаза? Твой отец был тот еще умник, но -таки красавец. Там было на что посмотреть и за что подержаться. И, имея такого папу, ты приводишь домой этот нахес с большой дороги? Что это за шлемазл?
- Это Нёма, мамочка, - пропищала Софа.
- Я так и думала, - горестно кивнула баба Фира. - Поздравьте меня, люди, - это Нёма! Других сокровищ в Киеве не осталось. Всех приличных людей расхватали, а нам достался Нёма.
- Мама, вы ж меня совсем не знаете, - обиженно пробасил Нёма.
- Так я нивроку жила и радовалась, что не знаю. А теперь я -таки вижу, что ее покойный отец был умнее меня, раз не дожил до такого счастья. И не надо мне мамкать. Еще раз скажешь мне до свадьбы "мама", и я устрою такой гвалт, что весь Подол сбежится.
Впрочем, когда у Софы с Нёмой родился сын, баба Фира простила дочери ее выбор. Новорожденного внука Женю она обожала, баловала, как могла, и ласково звала Еничкой.
- Сейчас Еничка будет мыть ручки... сейчас Еничка будет кушать... сейчас Еничка сходит на горшочек...
- Мама, перестаньте над ним мурлыкать, - недовольно басил Нёма. - Он же мальчик, из него же должен расти мужчина!
- Из тебя уже выросло кое-что, - огрызалась баба Фира. - Моим врагам таких мужчин. Иди вынеси еничкин горшок.
Нёма вздыхал, покорно брал горшок и молча выходил с ним во двор. Двор был невелик, сжат полукольцом двухэтажных развалюх, посреди него росла высокая липа, под нею изогнулся водопроводный кран, из которого жильцы носили домой воду, а в тени липы разместился столик, за которым по обыкновению сидели пожилой сапожник Лева Кац и грузчик Вася Диденко, еще трезвый, но уже предвкушающий.
- Шо, Нёмка, дает теща прыкурыть? - сочувственно спрашивал Вася.
Нёма лишь безнадежно махал рукой, а из окна второго этажа высовывалась растрепаная голова бабы Фиры.
- Я -таки сейчас всем дам прикурить! - сообщала голова. - Сейчас тут всем будет мало места! Нёма, что ты застыл с этим горшком? Забыл, куда с ним гулять? А ты, Вася, не морочь ему голову и не делай мне инфаркт.
- Та я шо ж, баба Фира, - смущался Вася, - я ж так, по-соседски...
- Ты ему еще налей по-соседски, - ядовито замечала баба Фира, - а то Нёме скучно с отстатками мозгов.
- Фира, - миролюбиво вмешивался пожилой сапожник Кац, - что ты чипляешься к людям, как нищий с Межигорской улицы? Дай им жить спокойно.
- Лева, если ты сапожник, так стучи по каблукам, а не по моим нервам, - отрезала баба Фира. - Нёма, ты еще долго будешь там стоять с этим горшком? Что ты в нем такого интересного нашел, что не можешь с ним расстаться?
Нёма вздыхал и отправлялся с горшком по назначению, а Вася крутил головой и говорил:
- Не, хорошая вы женщина, баба Фира, а токо ж повэзло мне, шо нэ я ваш зять.
- Ты -таки прав, Вася, - кивала баба Фира. - Тебе -таки крупно повезло. А то б ты у меня уже имел бледный вид.
Вася был в чем-то похож на Нёму - такой же огромный и, в общем-то, незлобивый. Пять дней в неделю он был мил и приветлив со всеми и заискивающе нежен со своей женой Раисой. Но в пятницу с последними крохами рабочего дня что-то в нем начинало свербить, и он, распив с коллегами-грузчиками парочку законных пол-литровок, возвращался домой, и тогда тихий дворик оглашался звериным ревом и бешенной руганью. Вася с налитыми кровью глазами и какой-нибудь тяжестью в руках гонялся за женой Раисой, а та, истошно вопя, бегала от него кругами.
- Падла, подстилка, деньги давай! - ревел Вася.
- Ой, люди, ой, спасите, убивают! - причитала на бегу Раиса.
Соседи, привыкшие к этим сценам, неторопливо высовывались из окон.
- Вася, что ты за ней носишься, как петух за курицей, - с упреком замечал сапожник Кац. - Вам непремено нужно устраивать эти игры на публике?
- Молчыте, Лев Исаковыч, нэ злите меня, - пыхтел Вася, - а то я ей так дам, шо вам всем стыдно станэ.
Во дворике, как и на всем Подоле, русские, украинцы и евреи на удивление мирно уживались друг с другом, и Лева мог урезонивать Васю без риска услышать в ответ кое-что интересное про свою морду. Но утихомирить разбушевавшегося грузчика умела лишь баба Фира. Выждав необходимую паузу, она, словно долгожданная прима, высовывалась наконец из окна и роняла своим зычным голосом:
- Рая, у тебя совесть есть? Почему твой муж должен за тобой гоняться? Если ты его так измотаешь с вечера, что из него ночью будет за мужчина?
- От умная женщина! - задыхаясь, восторгался Вася. - Слышишь, гадюка, шо тебе баба Фира говорит?
- А ты молчи, цедрейтер коп! - напускалась на него баба Фира. - Совсем стыд потерял! Нет, мой покойный Зяма тоже был не ангел, но если б он взял моду каждые выходные устраивать такие скачки, так он бы уже летел отсюда до Куреневки.
Наутро Вася с виноватым видом появлялся в квартире Вайнштейнов-Гольцев.
- Баба Фира, - потупив глаза, бормотал он, - вам почыныты ничего не надо?
- Васенька, ну что за вопросы, - отвечала баба Фира. - Ты что, забыл какое сокровище здесь живет? Нёма умеет только обивать чужие двери, а дома руки у него начинают вдруг расти из другого места, и он не может забить ими гвоздь.
- Мама, прекратите уже эти разговоры, - раздавался из комнаты голос Нёмы. - Имею я в субботу право на законный отдых? Сам Господь Бог...
- Он вдруг о Боге вспомнил! - качала головой баба Фира. - Нёма, почему ты вспоминаешь о Боге, только когда в субботу нужно что-то сделать? Если бы люди поступали по-божески остальные шесть дней в неделю, мы бы -таки уже имели немножечко другой мир.
Нёма мычал из комнаты, что с него и этого мира хватит, а Вася тем временем чинил замок или проводку, или привинчивал дверцу буфета - руки у него были золотые, и он охотно и бескорыстно помогал соседям по хозяйству. Вернее, почти бескорыстно.
- Баба Фира... - начинал он, но та немедленно перебивала его:
- Учти, Вася - только румку.
- Баба Фира, - Вася корчил жалобную физиономию, - вы ж посмотрите на меня. Мэни ж та рюмка - шо дуля горобцю.
- А вечером мы снова будем иметь концерт?
- От слово даю - нияких концертов. Шоб мэни здохнуть.
- Ох, Вася, - вздыхала баба Фира, - ты -таки играешь на моем добром сердце.
Она доставала из буфета бутылку водки и стакан, наполняла его наполовину и протягивала Васе:
- Всё. Больше не проси, не дам.
- Так я шо... я... спасибо.
Вася выпивал свою опохмелочную порцию и спешил на помощь к другим соседям, а час спустя заявлялась его жена Раиса и скороговоркою пеняла:
- Баба Фира, вы шо, с ума сдурели? Вы ж знаете, шо Васе пить нельзя. С какого перепугу вы ему водкы налили?
- Я, Раечка, с ума не сдурела, - невозмутимо отвечала баба Фира. - Что я, Васю не знаю? Он же всё равно найдет, где выпить. Пусть хотя бы пьет в приличном месте.
- Он же ж казыться от водкы, - жалобно говорила Раиса.
- Тебе еще нивроку повезло, - вздыхала баба Фира. - Наш Нёма казыться без всякой водки. Как думаешь, Раечка, может, Нёме нужно дать как следует напиться, чтоб ему клин клином вышибло?
3
Сейчас удивительно вспоминать о том, с каким теплом и участием относились друг к другу эти очень разные и совсем не богатые люди, сведенные судьбой в одном подольском дворике, затерявшемся посреди огромного города и еще более огромной вселенной. Вася за рюмку водки - да и без нее тоже - чинил соседям замки, проводку и мебель, сапожник Лева Кац бесплатно ремонтировал их детям обувь, Раиса угощала всех варениками с творогом и вишнями, а когда баба Фира готовила жаркое, весь двор вытягивал носы в сторону второго этажа и как бы ненароком наведывался в гости. Угощать друг друга, собираться у кого-нибудь вместе было неписанной, но священной традицией.
- Ой, баба Фира, - щебетала хорошенькая, незамужняя учительница музыки Кира Самойловна Цейтлина, постучавшись к соседям в дверь, и смущенно переминаясь на пороге, - вы извините, я на одну секундочку. У вас спичек не будет? Я как раз собиралась варить суп...
- Кира, что ты мне рассказываешь бубес майсес про какой-то суп, - усмехалась баба Фира. - Слава Богу, весь Подол знает, что ты за повар. Проходи в комнату, мы сейчас будем обедать.
- Нет, ну что вы, - пунцовела Кира Самойловна. - Неудобно как-то...
- Кира, не строй нам из себя Индиру Ганди. Сделай вид, что ты помыла руки и садись уже за стол.
- Но...
- Кира, нам неинтересно тебя ждать. Еничке давно пора кушать, поимей совесть к ребенку.
Кира якобы с неохотой сдавалась и позволяла усадить себя за стол, за которым уже сидели Софа, Нёма и маленький Еничка, а баба Фира черпаком раскладывала по тарелкам жаркое. Аромат тушеного мяса заполнял комнату и просачивался сквозь неплотно закрытое окно, сводя с ума весь дворик.
- И как вы только готовите такое чудо, - мурлыкала с набитым ртом учительница музыки.
- Мясо, лук, соль, перец и немного воды, - с удовольствием объясняла баба Фира.
- И всё?
- А что тебе еще надо? У Бога -таки вообще ничего не было кроме воды, когда Он создавал этот мир.
- Оно и видно, - буркал Нёма, отправляя в рот несколько кусков мяса.
- Да, но Он -таки не мог предвидеть, что вся Его вода стукнет в одну-единственную голову, - косилась на зятя баба Фира. - Не обращай на него внимания, Кирочка. Ты же видишь - когда Бог раздавал мозги, Нёма был в командировке.
- Мама, - раскрывала рот обычно молчаливая Софа, - перестаньте уже терзать Нёму при посторонних.
- Софа! - Баба Фира багровела и повышала голос. - Ты думай иногда, что говоришь! В нашем дворе не может быть посторонних. Тут слишком хорошая слышимость. Кирочка, я тебя умоляю, возьми еще жаркого.
- Нет-нет, баба Фира, что вы, - в свою очередь заливалась краской Кира. - Я... я не могу, мне... Мне пора. Спасибо вам огромное.
И она поспешно удалялась.
- Софа, - загробным голосом произносила баба Фира, - твой цедрейтер папа, земля ему пухом, тоже умел ляпнуть что-то особенно к месту, но ты -таки его превзошла. Он бы тобой гордился.
- Перестань, мама, - нервно отмахивалась Софа. - Подумаешь, учительница музыки...
Присутствие Киры Самойловны выводило Софу из себя. Она была уверена, что незамужняя соседка имеет виды на ее Нёму, и всякий раз норовила обронить какое-нибудь едкое замечание в ее адрес.
- Софонька, детонька, - сочувственно вздыхала баба Фира, - зачем эти нервы? Ну посмотри ж ты на свое сокровище разутыми глазами - кому оно еще сдалось кроме такой дуры, как ты?
- Я вас тоже люблю, мама, - басил Нёма в ответ.
- Тебе сказать, где я видела твою любовь и какого цвета на ней была обувь? - Баба Фира поворачивалась к зятю.
- Скажите, - с готовностью отзывался тот.
- Чтоб моим врагам, - поднимала глаза к потолку баба Фира, - досталось такое...
- Да? - с улыбкой глядел на нее Нёма. - Мама, ну что ж вы замолчали на самом интересном месте?
Баба Фира бросала на зятя убийственный взгляд и, прошептав "Готеню зисер", выходила во двор.
4
Как-то раз, после одного из визитов Киры Самойловны, которая обыкновенную яичницу умела приготовить так, что приходилось вызывать пожарную команду, баба Фира, закрыв за гостьей дверь, с таинственным видом вернулась в комнату, поглядела на Еничку, затем на дочь с зятем и несколько раз удрученно покачала головой.
- Что вы так смотрите, мама? - лениво поинтересовался Нёма. - Вам неймется сделать нам важное сообщение?
- Хочется вас спросить, - полным сарказма голосом произнесла баба Фира, - кто-нибудь в этом доме заметил, что Еничке уже исполнилось пять лет?
- И это вся ваша сногосшибательная новость, мама?
- Помолчи, адиёт! Вы мне лучше объясните, почему ребенок до сих пор не играет на музыке? Почему у него нет инструмента?
- А с какой такой радости у него должен быть инструмент?
- Софа, - строго молвила баба Фира, - закрой своему сокровищу рот. У меня -таки уши не железные. Когда у еврейского ребенка нет инструмента, из него вырастает бандит. - Еничка, хаес, - ласково обратилась она к внуку, - ты хочешь играть на пианино?
- Хочу, - ответил Еничка.
- Вот видите, ребенок хочет! - ликующе провозгласила баба Фира.
- Мама, вы его не так спрашиваете, - вмешался Нёма. - Еня, ты хочешь вырасти бандитом?
- Хочу, - ответил Еня.
- Вот видите, мама, - усмехнулся Нёма, - нормальный еврейский ребенок, он хочет всего и сразу. Еня, ты хочешь ремня?
Еня подумал и заплакал.
- Ты -таки поц, Нёма, - заявила баба Фира. - Что ты делаешь ребенку нервы? Тебе жалко купить ему пару клавиш?
- А оно нам надо? Вам что, мама, надоело мирно жить с соседями?
- А что соседи?
- И вы еще говорите, что я поц! Они -таки вам скажут спасибо и за Еню, и за пианино! Холера занесла сюда эту Цейтлину!
- Софа, - повернулась к дочери баба Фира, - скажи что-нибудь своему йолду.
- Мама, - устало ответила та, - оставь Нёму в покое!
- Софочка, если твоя мама оставит меня в покое, ей станет кисло жить на свете.
- Ты слышишь, как он разговаривает с твоей матерью?
- Нёма, оставь в покое маму!
- Так я ее должен оставить в покое или она меня?
- Меня оставьте в покое! Оба! У меня уже сил никаких от вас нет!
Софа не выдержала и расплакалась. Маленький Еня с интересом посмотрел на маму и на всякий случай завыл по-новой.
- Вот видишь, Нёма, - сказала баба Фира, - до чего ты своей скупостью довел всю семью.
- Я довел?!
- Не начинай опять. Так ты купишь ребенку пианино?
- Хоть целый оркестр!
- Хочу оркестр, - сказал Еня, перестав выть.
- Еня, я тебе сейчас оторву уши. Хочешь, чтоб я тебе оторвал уши?
Еня снова сморщил физионимию, готовясь зареветь.
- Тебе обязательно надо доводить ребенка до слез? - гневно поинтересовалась баба Фира.
- Мама, - проговорил Нёма, сдаваясь, - вы на секундочку представляете, что скажут соседи?
- Соседи, - уверенно заявила баба Фира, - скажут спасибо, что мы не купили Еничке трубу.
Она нежно прижала к себе внука и поцеловала его в лоб. Еничка посмотрел на бабушку, затем на родителей и сказал:
- Хочу трубу.
5
Еничке купили пианино, и относительно мирный доселе дворик превратился в сумасшедший дом на открытом воздухе. Уже в девять часов утра звучал иерихонский глас бабы Фиры:
- Еничка, пора играть музыку!
Минут десять после этого слышны были уговоры, визги, угрозы, затем раздавался еничкин рев, и наконец дворик оглашали раскаты гамм, сопровождаемые комментариями бабы Фиры:
- Еничка, тыкать пальцем надо плавно и с чувством!.. Нет, у этого ребенка -таки есть талант!.. Не смей плевать на клавиши, мешигинер коп!.. Еничка, чтоб ты был здоров, я тебя сейчас убью!.. Ах ты умничка, ах ты хаес... Сделай так, чтоб мы не краснели вечером перед Кирой Самойловной.
Кира Самойловна лично взялась обучать Еничку. Денег за уроки она не брала, но всякий раз после занятия оставалась ужинать.
- У мальчика абсолютный слух, - говорила она, потупив глаза и пережевывая бабыфирино жаркое.
- Если б у него был абсолютный слух, - отзывался Нёма, - он бы одной рукой играл, а другой затыкал уши.
- Нёма, тебе обязательно нужно вставить какое-нибудь умное слово, чтоб все видели, какой ты йолд? - рычала баба Фира. - Ты слышишь, что говорит Кира Самойловна?
- Я-то слышу, - отвечал Нёма, - У меня-то как раз слух в порядке. Я даже слышу, чего она не говорит.
И он с усмешкой глядел на Киру Самойловну, которая немедленно заливалась краской.
Соседи по двору по-разному отреагировали на появление у Вайнштейнов-Гольцев пианино. Вася, к примеру, продолжая напиваться по пятницам, беготню за женой прекратил.
- Я так думаю, шо хватит нам во дворе одного артиста, - объяснял он.
- Як по мне, так лучше б вже ты за мною с топором гонялся, - вздыхала Раиса.
Сапожник Лева Кац из деликатности помалкивал, но когда Еничка дошел до детской пьески Моцарта, не удержавшись, заметил:
- Фира, может, твоему внуку стать артиллеристом?
- Что вдруг? - подозрительно осведомилась баба Фира.
- Эффект тот же, а ворочаться в гробу некому.
Баба Фира смерила сапожника испепеляющим взглядом.
- Ты, Лева, своим молотком себе весь слух отстучал, - заявила она и направилась к дому.
- Нёма, - сказала она, войдя в квартиру, - у меня есть для тебя интересная новость. Ты не такой адиёт, как я думала.
- Мама, а вы не заболели? - обеспокоенно спросил Нёма.
- Я таки нет. А вот наши соседи, по большой видимости, да. Ты подумай, им не нравится, как наш Еничка играет музыку.
Нёма молча развел руками.
- Не делай мне таких жестов, ты не на сцене, - строго молвила баба Фира. -Нёма, нам нужно ссориться с соседями?
- Нет, - быстро ответил Нёма.
- Но нам же нужно, чтоб мальчик имел музыкальное образование?
- Нет, - ответил Нёма еще быстрее.
- Нёма, я сказала, что ты не адиёт, и уже жалею об этом. Конечно, нам нужно, чтобы Еничка мог дальше играть свою музыку.
- Мама, - нервно проговорил Нёма, - не морочьте мне голову, говорите уже, чего вы хотите.
- Я хочу, - объяснила баба Фира, - чтоб волки получили свой нахес, а овцы сохранили свой тухес. Надо устроить соседям приятный сурприз.
- Мы им уже устроили сюрприз, когда купили Еньке пианино.
- Так они ж таки его не оценили. Вот что, Нёма, мы сделаем а гройсер йонтеф и всех на него пригласим.
- Кого это всех?
- Весь двор. Я приготовлю мое жаркое и зафарширую рыбу, Софа сделает селедку под шубой и салаты, ты купишь водку и вино...
- Мама, - сказал Нёма, - вы на минуточку представляете, во что нам обойдется это счастье?
- Нёма, не будь жлобом, - ответила баба Фира. - Ты что, имеешь плохие деньги с обитых дверей?
- Так я за них таки работаю, как лошадь!
- А теперь отдохнешь на них, как человек. Тебе что, деньги дороже соседей?
- Знаете что, мама, - вздохнул Нёма, - чтоб я так жил, как с вами соскучишься. Большое вам спасибо, что мы не купили Ене трубу. А то бы мы имели в гости весь квартал.
6
В субботний вечер маленькая квартирка Вайнштейнов-Гольцев трещала по швам, а стол ломился от яств. Гости ели салаты, рыбу, жаркое, пили вино и водку, галдели, смеялись, пели. Пели "Бублички", пели "Ло мирале", пели "Галю" и "Ямщика". Три языка сливались в один всеобщий настрой, создавая не какую-то дикую и бессмысленную какафонию, а удивительную гармонию, когда инструменты, каждый звуча на свой лад, не мешают, а помогают друг другу творить единую музыку. Сапожник Лева Кац, расчувствовавшись, предложил даже, чтобы Еничка сыграл что-нибудь на своем "комоде с клавишами", но ему тут же налили водки и успокоили. Гвоздем пира, как всегда, было бабыфирино жаркое.
- Не, баба Фира, - горланила раскрасневшаяся от вина Раиса, - вы мэни -такы должны дать рецепт.
- Мясо, лук, перец, соль и немного воды, - затверженной скороговоркой отрапортовала баба Фира.
- Ох, ягодка моя, - покачала головой Раиса, - ох, не верю я вам! Шо-то вы такое еще туда кладете.
- А гиц им паровоз я туда кладу! - разозлилась баба Фира. - Нужно готовить с любовью, тогда люди будут кушать с аппетитом.
- Не, баба Фира, вы, наверно, хочэте рецепт с собой в могылу унести, - с обидой в голосе и присущей ей тактичностью предположила Раиса.
- Рая, ты -таки дура, - покачала головой баба Фира. - Кому и что я буду в этой могиле готовить? Там, чтоб ты не сомневалась, уже не мы будем есть, а нас.
- Баба Фира, та простить вы ее, дуру, - вмешался Вася. - Нёмка, пойдем у двор, подымим.
Они вышли во двор и сели за столик под медвяно пахнущей липой, сквозь листву которой проглядывало ночное июньское небо в серебристых крапинках звезд.
- Отже ж красота, - задумчиво проговорил Вася, подкуривая папиросу. - Нёмка, а як по-еврэйски небо?
- Гимел, - подумав, ответил Нёма.
- Тоже ничего, - кивнул Вася. - Нёмка, а як ты думаешь, там, - он ткнул указательным пальцем вверх, - есть хто-нибудь?
- Николаев и Севостьянов, - вновь подумав, ответил Нёма.
- Хто?
- Космонавты. Вторую неделю на своей орбите крутятся.
- Ты шо, дурной? Я ж тебя про другое спрашиваю.
- А про другое я не знаю.
- От то ж и плохо, шо мы ничего нэ знаем. - Вася вздохнул. - Нёмка, а если там, шо бы хто нэ говорыл, есть Бог, то он якой - православный или еврэйский?
- Вообще-то, Вася, - почесал голову Нёма, - если Бог создал человека по своему образу и подобию, так Он -таки может быть и негром, и китайцем, и женщиной.
Вася, чуть не протрезвев, ошарашенно глянул на Нёму.
- Знаешь шо, Нёмка, - сказал он, - тоби пыты нэльзя. Цэ ж додуматься такое надо - Бог-китаец!
- А что, - пожал плечами Нёма, - их много.
- О! - ликующе провозгласил Вася. - То-то и оно. Нэ може Бог китайцем буты. Их много, а Он - один.
- Вася, - Нёма шмыгнул носом, - ты гений и вус ин дер курт. Дай я тебя поцелую.
Он чмокнул Васю в щеку, слегка пошатнулся и чуть не опрокинул их обоих со скамьи на пыльный асфальт.
- Дэржись, Нёмка, дэржись, - ухватил его за рукав Вася. - О, то я знову правильно сказав! Дэржаться нам всем надо друг за друга. Вместе дэржаться. Хорошо ж такы, шо мы все в одном дворе живем. Надо дэржаться.
- Да. - Нёма выпрямился и вздохнул. - Надо, Вася. А только ты мне скажи как умный человек...
- Где? - удивился Вася. - Хто?
- Ну ты же, ты. Так ты мне таки скажи как умный человек: почему в жизни надо одно, а получается совсем другое?
- Ой, Нёмка, я в этих еврэйских вопросах нэ розбыраюсь.
- Почему еврейских?
- Так то ж ваша привычка морочить себе и другим голову. Не, Нёмка, ты токо на мэнэ нэ ображайся. Це ж нормально. Нехай еврэи будуть еврэями, русские русскими, а украйинци украйинцями. Ну и будэмо жить себе вместе и нияких претэнзий. Воно нам надо? Мы ж тут на Подоле як той винегрет перемешались. А токо ж винегрет тем и хороший, шо он нэ каша. Тут огурчик, тут картопля, тут буряк. А вместе вкусно.
- Вкусно, - согласился Нёма. - Знаешь, Вася, я еще никому не говорил, даже своим... Мы же ордер получили.
- Шо? - не понял Вася. - Якый ордер? З прокуратуры? А шо вы такое натворили?
- Да не с прокуратуры. На кватртиру ордер. Квартиру нам дают, новую, на Отрадном.
- Та-ак, - Вася с шумом выпустил воздух. - От и подержались вместе. Ладно, Нёмка, поздно уже. Пойду забэру Райку и - у люльку.
- Ты что, Вася, обиделся?
- Чого мне обижаться... Спаты пора.
7
На следующее утро весь двор только и галдел о том, что Вайнштейны-Гольцы получили ордер и переезжают в "настоящие хоромы" на Отрадном. Более остальных известие это возмутило бабу Фиру.
- Нёма, - сказала она, - что это за поцоватые фокусы? Почему я должна узнавать о себе новости от соседей?
- Небось, Цейтлиной своей первой сообщил, - вставила Софа.
- Софа, - устало проговорил Нёма, - что тебе Цейтлина спать не дает?
- Это тебе она спать не дает, - огрызнулась Софа. - Ну ничего, даст Бог переедем, и ты таки ее уже не скоро увидишь.
- Я так понимаю, мое мнение в этом доме уже никого не волнует, - заметила баба Фира. - И очень напрасно. Потому что лично я никуда не еду.
- Что значит, никуда не едете? - не понял Нёма.
- Мама, ты что, с ума сошла? - вскинула брови Софа.
- Я -таки еще не сошла с ума, - торжественно объявила баба Фира. - Я -таки еще имею чем соображать. Я здесь родилась, я здесь выросла, я здесь прожила всю свою жизнь. Почему я должна умирать в другом месте?
- Что вдруг умирать? - пожал плечами Нёма. - Живите сто лет.
- Я уже живу сто лет и больше, - вздохнула баба Фира. - С тобою, Нёма, год идет за двадцать.
- Ну, так живите себе две тысячи! Вы ж поймите, мама, это же новая квартира, с удобствами, с ванной, с туалетом...
- Что ты меня так хочешь обрадовать этим туалетом? Что я уже, такая старая, что не могу сходить в ведро?
- О Господи! - запрокинул голову Нёма. - Мама, если Бог дал вам столько ума, что вы не хотите думать о себе, так подумайте хоть о Еничке. Он что, тоже должен всю жизнь ходить в ведро? Ведь этот дом всё равно снесут.
- Только через мой труп! - заявила баба Фира.
- Мама, - простонал Нёма, - кого вы хочете напугать вашим трупом? Если им скажут снести дом, они наплюют на ваш труп и снесут его.
- Ты -таки уже плюешь на мой труп, - отчеканила баба Фира и решительно вышла из комнаты.
С тех пор она каждое утро сообщала, что никуда не едет, что нужно быть сумасшедшим на всю голову, чтобы на старости лет отправляться на край света, что этой ночью ей снился покойный Зяма и что скоро она попадет к нему.
- Мама, погодите огорчать Зяму, - уговаривал ее Нёма. - Давайте сначала переедем на новую квартиру, а там уже будем морочить друг другу голову.
Отношения с соседями по двору как-то быстро и некрасиво испортились. Те отказывались верить, что баба Фира ничего не знала о грядущем переезде, и стали поглядывать на нее искоса.
- Нет, Фира, я, конечно, рад за тебя, - сказал сапожник Кац, - но это как-то не по-соседски. Мы столько лет прожили рядом, что ты могла бы нам и сразу сообщить.
- А вы так нэ волнуйтесь, Лев Исаковыч, - ядовито встряла Раиса. - Вы тоже скоро съедете куда-нибудь. Це мы тут сто лет проторчым, а еврэям всегда счастье.
- Рая, - ответил Лева Кац, - дай тебе Бог столько еврейского счастья, сколько ты его унесешь. Нет, я понимаю: чтобы к евреям не было претензий, им нужно было родиться украинцами или русскими. Но, деточка моя, кто-то же в этом мире должен быть и евреем. И, таки поверь мне, уж лучше я, чем ты.
- Хватит вже, Лев Исаковыч, - перебил его Вася. - Одна дура ляпнула, другой сразу подхватил.
- Надо было, Вася, поменьше языком трепать, - заметила баба Фира. - А то еще не весь Подол знает про наш ордер.
- Надо було его поменьше водкою поить! - зло сверкнула глазами Раиса. - Вы ж, баба Фира, его спаивалы всё врэмъя!
- Рая, ты думай, что говоришь!
- Я знаю, шо говорю! Ну, ничого, уедете - я за нього возьмусь. Он у мэнэ забудет, як по еврэйским квартирам пьянствовать.
Баба Фира смерила Раису сначала гневным, а затем каким-то печальным взглядом, развернулась и зашагала к дому.
- Баба Фира, та нэ слухайтэ вы цю дуру! - крикнул ей вслед Вася.
- Я, Вася, не слушаю, - оглянувшись, проронила баба Фира. - В этом мире уже давно никто никого не слушает.
Между соседями окончательно, что называется, пробежала кошка. При встрече они едва здоровались друг с другом, а бабу Фиру и вовсе игнорировали. Даже Кира Цейтлина чувствовала себя обиженной и, к радости Софы, забыла дорогу к Вайнштейнам-Гольцам, питаясь в своем полуподвале бутербродами. Что ж до бабы Фиры, то та теперь почти не выходила во двор, целыми днями возилась с Еничикой, суетилась на кухне или просто лежала на диване у себя в комнате. К радости дочери и зятя она смирилась с переездом и лишь просила, чтобы ей об этом не напоминали и чтоб в доме было тихо.
- Не расстраивайтесь, мама, - говорил Нёма. - Вы же умная женщина, вы же понимаете: когда всем живется плохо, мы едины. Когда кому-то становится чуточку лучше, мы начинаем звереть.
Наконец, означенный в ордере день наступил. Накануне Нёма и Софа доупаковывали оставшиеся вещи, чтобы с утра загрузить их в машину, а баба Фира стояла у плиты и готовила огромную кастрюлю жаркого.
- Мама, - послышался из комнаты голос Нёмы, - я не понимаю, зачем вам это надо? Кого вы после всего хотите угощать вашим мясом?
- Моим мясом я таки знаю кого буду скоро угощать, - мрачно отозвалась баба Фира.
- Мама, оставьте уже ваши веселые шутки!
- А ты, Нёма, оставь меня в покое. Пакуй свои манаткес и не делай мне кирце юрн.
Поздно вечером, когда все соседи уже легли спать, баба Фира вышла во двор и поставила кастрюлю на стол под липой. Ночной ветерок тихо прошелестел листьями.
- И тебе всего доброго, - сказала баба Фира. - Ты таки останешься тут, когда все отсюда уже разъедутся.
Она прислонилась к стволу липы, несколько минут постояла молча, вздохнула и направилась домой.
Наутро приехал заказанный фургон, грузчики, привычно поругиваясь, затолкали в кузов вещи - начиная с Еничкиного пианино и кончая картонными ящиками с посудой.
- Ну, присядем на дорожку, - бодро сказал Нёма. - Начинается новая жизнь, попрощаемся со старой.
- Тебе, я вижу, очень весело прощаться, - заметила баба Фира.
- А чего грустить, мама? - вмешалась Софа. - Всё хорошо, что кончается.
- Таки я была права, что человеческая глупость - это плохо, - усмехнулась баба Фира.
- Потому что она не кончается никогда.
Всё семейство вышло во двор. Баба Фира держала за руку Еню, который, не преставая, бубнил:
- Хочу домой... хочу уехать... хочу кататься на машине...
Посреди двора, на столе, стояла кастрюля с нетронутым жарким.
- Ну, мама, кто был прав? - поинтересовался Нёма.
- Прав был Господь Бог, - ответила баба Фира, - когда на шестой день сотворил человека, на седьмой отдохнул от такого счастья, а на восьмой выгнал этот нахес из рая.
- И в чем же Он был прав?
- В том, что человек и рай не созданы друг для друга. Хотя ты, Нёмочка, таки попадешь туда после смерти.
- Почему?
- Потому что у тебя нет мозгов. Садимся уже в машину.
- А кастрюля?
- Нёма, - вздохнула баба Фира, - ты -таки точно попадешь в рай. Какое мне сейчас дело до какой-то каструли? Пусть стоит тут, как памятник. Пусть соседи делают с ней, что им нравится. Пусть распилят на части. А еще лучше - пусть поставят ее мне на могилу. Если, конечно, кто-нибудь из них когда-нибудь вспомнит, что жила на свете баба Фира и что они когда-то очень любили ее жаркое.
8
Не знаю, долго ли прожила еще баба Фира на Отрадном, бывшем хуторе, являвшем теперь, вопреки собственному названию, довольно безотрадную картину пятиэтажных хрущоб с однообразными прямоугольными дворами. Не знаю, была ли она счастлива, воспитывая внука Еню, и ссорясь с дочерью и зятем Нёмой. Не знаю, на каком кладбище ее похоронили и принес ли кто-нибудь на ее могилу кастрюлю, в которой она так мастерски готовила свое знаменитое жаркое. Тем более не знаю, попала ли она после смерти в рай или, дождавшись очереди, поселилась в каком-нибудь дворике, вроде столь любимого ею подольского двора, в компании таких же немного сумасшедших соседей. И уж совсем не знаю, были ли в этом загробном дворике удобства или людям снова приходилось справлять свои дела в ведро и выносить их в уборную. Но я знаю - или думаю, что знаю, - одно: мне почему-то кажется, что именно с переездом из старых, лишенных удобств квартир в новые безликие микрорайоны между людьми и даже целыми народами пролегла некая трещина, похожая на незаживающий рубец. Оркестр распался, гармония рассыпалась. Ибо для каждого инструмента стало важно не столько играть свою мелодию, сколько хаять чужую.
Михаил ЮДОВСКИЙ (ФРГ, Франкенталь)
|
| |
| |
| Филимон | Дата: Среда, 29.08.2012, 10:14 | Сообщение # 114 |
|
Группа: Гости
| таки да отличный рассказ!
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Среда, 29.08.2012, 10:52 | Сообщение # 115 |
|
Группа: Гости
| Ах, что за прелесть!
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Среда, 29.08.2012, 20:22 | Сообщение # 116 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| Да, очень хороший рассказ!
|
| |
| |
| Миледи | Дата: Понедельник, 10.09.2012, 10:27 | Сообщение # 117 |
|
Группа: Гости
| давно такие вещицы остроумные не попадались, спасибо, уважили...
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Понедельник, 10.09.2012, 11:51 | Сообщение # 118 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| ПОСЛУШАЙ, ЙОСЯ!
Йося, я опять к тебе. Ну, ты только послушай. Только немного отошла от судов над нашим внуком. Теперь всё в порядке, суд признал, что не увиливал он от армии, а просто таки немного задержался мальчик у бабушки в Житомире. Зачем, спрашивается было арестовывать ребёнка чуть ли не в аэропорту. Теперь он служит в Эйлате. Ему там нравится. Правда далеко от Хайфы. Ну, это пока тиранут. Потом, может поближе к дому. Но мы с Ларочкой к нему уже съездили. Отвезли, всё что полагается.
Вроде успокоились. Жить бы и жить в новой то квартире. Хорошую квартиру купили, и я теперь не одна, а с дочкой и зятем.
Таки новая напасть. Опять суды…Судят нашу Грету.
Невзлюбил её наш сосед по лестничной клетке. Адвокат молодой. Мальчишка совсем, лет тридцати.
И что удумал. Пошёл к знакомому семейному врачу и нажаловался, что Греточка его покусала.
А потом отрыл где - то закон, что если собака бешеная, то полиция может придти и её пристрелить...
Ой, что было, Йося. Полиция звонит в дверь. Откройте, говорят. Я вся нервничаю…такие цароты мне с моим давлением. Греточка чувствует всё и тоже страдает и воет. В дверь звонят полицейские и орут, что мы в опасности, если держим дома бешеного дога.
Я валерьяночки житомирской выпила и говорю им, что у нас Греточка не бешеная. У нас все прививки сделаны. Они кричат, откройте.
Но, какая у нас умная Ларочка. Позвонила в партию зелёных, ой я теперь за них всё время голосовать буду, в какой- то там отдел по защите животных. Те приехали, с полицией поговорили. Сказали, что Греточку надо проверить. Но те отвезли её в тюрьму для животных, на проверку до суда.
Послушай, Йося! Ты бы видел, кого только нет в этой тюрьме. Овца там одна печальная стояла. Съела чьи - то орхидеи на газоне. Даже корова, уж не знаю, что она там натворила. А собак сколько. А Греточка наша такая балованная, только на диванчике своём спит. А её в клетку. Ой, Иося, я вся изревелась.
А потом был суд. Ты бы видел Йося, сколько было народу. Наш сосед со своим адвокатом, его семейный врач, со своим адвокатом, ветеринар со своим адвокатом...
Судья даже удивилась, что так много людей пришло судить собаку.
Я не очень понимаю на иврите, что там они говорили про прививки, но, что если прививки есть, то у ветеринара, сомнений быть не может. Это я и на иврите поняла. А потом судья попросила соседа нашего, показать место укуса, тот заюлил. Говорит, что она не укусила, а мордой в него ткнулась, а ему неприятно.
Послушай, Йося, тут наша Ларочка так хорошо сказала, что мы платим за собаку налоги и живёт она не в съёмной, а в нашей собственной квартире.
Всё- таки хорошо, Йося, что мы новую квартиру купили...
А Греточка такой стресс получила в тюрьме. В машину боится идти к Ларе, вдруг её опять туда отвезут. Так что теперь я с ней гуляю.
Ладно, Иосиф, пойду я, автобус мой скоро. Лара с мужем на работе. Лёня наш в армии.
Кто меня отвезёт?!.
А автобус к тебе на кладбище только два раза в день ходит. А мне так поговорить с тобой хотелось.
НАТАЛЬЯ ФРЕХТМАН
Сообщение отредактировал sINNA - Понедельник, 10.09.2012, 11:52 |
| |
| |
| Миледи | Дата: Понедельник, 10.09.2012, 13:00 | Сообщение # 119 |
|
Группа: Гости
| неплохо, совсем неплохо!
|
| |
| |
| Филимон | Дата: Вторник, 11.09.2012, 11:08 | Сообщение # 120 |
|
Группа: Гости
| за жизнь рассказ этот.
|
| |
| |
|
