| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
кому что нравится или житейские истории...
| |
| lunatik | Дата: Вторник, 11.09.2012, 11:16 | Сообщение # 121 |
|
Группа: Гости
| к вопросу о случайностях...вот, нашёл в сети, понравилось, решил поделиться:
ХАСИД
В студенческие годы я с благоговением относился к именам выдающихся ученых. Они казались мне небожителями, непохожими на нас, на простых смертных. В созвездии ученых, вызывавших у меня почтительный трепет, было имя видного советского физиолога В.В.Парина.
С годами притупилась юношеская восторженность. Общение с "олимпийцами", наделенными человеческими слабостями, недостатками и, нередко, пороками, вытравило из меня благоговейное почитание научных авторитетов. И все-таки что-то от неоперившегося студента, по-видимому, оставалось во мне, хотя в ту пору я уже был кандидатом медицинских наук, приближавшимся к защите докторской диссертации. Во всяком случае, когда мне передали приглашение академика Парина посетить его, я почувствовал былой студенческий трепет...
Профессор, передавший приглашение, сказал, что академика Парина заинтересовали результаты проведенного мною эксперимента. Я уже оформил статью и взвешивал сомнительную возможность ее опубликования.
Описанные результаты настолько отличались от ортодоксальных представлений, что их опубликование даже в каком-нибудь рядовом журнале казалось маловероятным.
А я мечтал не о рядовом журнале, а о "Докладах Академии наук СССР". Но в "Доклады" статья должна быть представлена академиком. Случайное ли это совпадение, что именно в эти дни меня пригласили в Москву на конференцию? Как мог бы я оставить работу, чтобы поехать к академику Парину, не будь этой конференции?
Едва устроившись в гостинице, я позвонил по телефону, сообщенному профессором передавшим приглашение академика Парина. Ответил мне женский голос, принадлежавший, как выяснилось, супруге академика. Она сказала, что Василий Васильевич болен и не работает. Он даже не выходит из дому, но готов принять меня в любое удобное для меня время.
Добротный дом на Беговой улице. В нерешительности я остановился на лестничной площадке, не зная, в какую из двух дверей позвонить - прямо или направо. Ни номера, ни таблички. Потоптавшись, я нажал на кнопку звонка прямо перед собой. Отворилась дверь справа. Уже через несколько секунд я понял, что квартира занимает весь этаж. Пожилая женщина, жена академика, пригласила меня зайти. Она подождала, пока я снял пальто в просторной прихожей, и проводила меня в спальню.
Академик Парин полусидел в постели, обложенный подушками. Я осторожно пожал протянутую мне руку. Василий Васильевич был бледен, изможден, с глубоко ввалившимися глазами. Мне стало неловко, что я пришел по делу к старому больному человеку. Парин, вероятно, понял мое состояние. Он пригласил меня сесть, объяснил, что сейчас уже вполне здоров, просто чувствует себя недостаточно окрепшим после перенесенного воспаления легких.
Я дал ему статью и стал внимательно следить за выражением его лица, пока он, как мне казалось, очень медленно читал ее. Украдкой посмотрев на часы, я засек время, за сколько он прочитывает каждую страницу. Действительно долго - около четырех минут. У меня такая страница занимала две минуты.
Он прочитал статью и с интересом осмотрел меня, словно сейчас я отличался от того, кто сел на этот стул полчаса назад.
- Если у вас нет других планов, я с удовольствием представлю эту статью в "Доклады Академии наук".
О чем он говорит? Других планов! Я не знал, посмею ли попросить его о подобном одолжении, а он говорит о каких-то других планах!
- Но вам придется сократить ее чуть ли не вдвое - до четырех cтpaниц. Я кивнул.
- У вас большая лаборатория?
-Василий Васильевич, я практический врач. У меня нет никакой лаборатории.
Я объяснил Парину, что это исследование провел в свободное от работы время, что подопытными были мои родные, друзья, добровольцы-врачи, сестры, студенты. Парин с удивлением слушал мой рассказ.
- И в таких условиях вы сделали эту работу за пять месяцев?
- За четыре. В промежутке в течение месяца был в отпуске.
- Невероятно! Если бы мои физиологи, - я говорю о всей лаборатории, - в течение года сделали такую работу, они бы носы задрали. А вы один -за четыре месяца. Между прочим, их зарплата вам даже не снится... Он положил руки на одеяло и помолчал.
- Невероятно. Удивительный вы народ, евреи.
Не знаю, как именно неудовольствие выплеснулось на мое лицо.
Академик сделал протестующий жест: - Нет, нет, вы меня не поняли. Я мог бы сказать, что всю жизнь работал с евреями, что ближайшие мои друзья - евреи. Но ведь это обычные аргументы даже матерых антисемитов.
Нет, я не замечал национальности моих друзей и сослуживцев. Академик умолк. Кисти рук вцепились в пододеяльник. Казалось, ему понадобилась опора. Парин поднял голову и спросил: - Вам известна моя биография?..
- Еще будучи студентом я знал имя академика Парина. Мне даже известно, что вы начальник медицинской части советского космического проекта, хотя это почему-то считается государственной тайной. Парин горько улыбнулся.
- Начальник! .. Гражданин начальник... Нет, я не начальник. Я руководитель.
Большой русский писатель, подчеркиваю, не советский, а русский, сказал, что писателем на Руси может быть только тот, у кого есть опыт войны или тюрьмы.
Мне уже поздно становиться писателем, хотя, имея опыт тюрьмы, я мог бы кое-что поведать. Вероятно, ваше возмущение моей безобидной фразой катализировало рвущиеся из меня воспоминания. Не откажите мне в любезности выслушать этот рассказ. Именно вы должны меня выслушать.
Не ожидая моей реакции, он продолжал: - В нашу камеру (в ту пору я имел честь пребывать в знаменитой московской тюрьме, обвиняемый по статье 58-й уголовного кодекса -антисоветская деятельность). Так вот, и в нашу камеру проникли слухи о несгибаемом человеке, об этаком супергерое, грозе следователей. В нашей камере, к счастью, не было уголовников, Там собралась компания интересных интеллигентных людей. Все по ТОЙ же 58-й статье.
К сожалению, я не могу поручиться, что среди них не было антисемитов. Тем удивительнее было восприятие слухов о супергерое, которым оказался еврей из Подмосковья, обвиняемый в сионизме, религиозном мракобесии и т. д. и т. п. Говорили, что после допросов этого еврея следователи сваливаются от нервного потрясения. Знаете, в камере нередко желаемое принимают за действительное. Все мы люто ненавидели наших мучителей-следователей. Среди нас почему-то не оказалось героев. Поэтому я воспринимал рассказ о подмосковном еврее cum grano salis, как красивую легенду.
Наконец троих из нас осудили и отправили по этапу. Не стану описывать "столыпинский" вагон.
В наше купе втиснули генерал-лейтенанта, симпатичного полковника, бывшего военного атташе в Канаде, и меня. Четвертым оказался тот самый легендарный еврей из Подмосковья.
Надо было вам увидеть этого героя! У Бориса Израилевича было добрейшее умное лицо. Голубые глаза младенца излучали тепло. Муху не мог обидеть этот герой. Толстовский Платон Каратаев в сравнении с ним был Соловьем -разбойником...
Естественно, нас интересовало, есть ли хоть малейшая доля правды в слухах, циркулировавших в камерах. Мягким голосом, выражавшим его деликатную сущность, Борис Израилевич рассказал, что он глубоко верующий человек, хасид Любавичского Рабби, что у него не было бы никаких претензий к советской власти, если бы она выполняла обязательства о свободе вероисповедания. Для себя лично он желал возвращения на землю своих предков, на землю Израиля. Его удивил наш вопрос, действительно ли он доводил следователей до нервного потрясения. Возможно, предположил он, речь шла всего лишь о теологических дискуссиях со следователями, во время которых он не уставал повторять, что вся их грубая сила даже не песчинка в пустыне в сравнении с Божественной силой, данной его народу. Эта сила проявлялась в течение тысячелетий, и ни легионы, ни костры, ни погромы не могли справиться с этой силой. И уж если Любавичского Рабби в прошлом веке не сломали в Петропавловской крепости царские жандармы из Третьего отделения, то его, рядового хасида, конечно не удастся сломать благородным следователям самой демократической и справедливой системы. Нас позабавил его рассказ. Вероятно, этим бы и закончился процесс дегероизации Бориса Израилевича, если бы мы не стали свидетелями чуда. Да, я не побоюсь отнести происшедшее к категории чудес.
Вы знаете, кто такие "вертухаи"? Это не просто охранники, а особая порода человеческого отребья.
Если говорить о причинно-следственных отношениях, то не работа делает их такими, а такими их подбирают на эту работу.
Начальником "вертухаев" в нашем вагоне был младший лейтенант, отвратительнейший экземпляр этого отребья. Маленький, несуразный, уродливый, он избрал наше купе объектом удовлетворения своей садистской сущности, обусловленной комплексом неполноценности. А в купе больше всего доставалось генерал-лейтенанту и мне. Судите сами, младшему лейтенанту предоставлена неограниченная власть над генерал-лейтенантом; невежеству, недочеловеку - над академиком. Я еще как-то крепился, а генерал был на грани самоубийства, Добро, у него не было средств осуществить этот ужасный замысел. Однажды это чудовище появилось у нас среди ночи. Он поднял генерал-лейтенанта, уличил его в каком то несуществующем нарушении и заставил быстро ложиться на грязный пол, вставать и снова ложиться. Вдруг поднялся Борис Израилевич и, слегка раскачиваясь при каждом слове, обратился к нам со странной речью. Говорил он мягко, тихо, словно не было здесь этого выродка: "Господь создал человека по образу и подобию своему. Глядя на гражданина начальника, даже глубоко верующий человек может начать кощунствовать, Но не следует забывать, что тело всего лишь вместилище души, и не так уж важно - Аполлон он или Квазимодо. Душа - вот поле боя". Стоя спиной к подонку, в нескольких сантиметрах от него, Борис Израилевич обратился к генерал-лейтенанту, взмокшему, грязному, несчастному: "Вы командовали армией, и не мне вам объяснять, что такое противодействие сил. Не мне объяснять вам, что временно превосходящие силы противника еще не решают исход сражения. А вы, полковник, сколько подобных примеров могли бы привести из вашей дипломатической практики? Конечно, академик объяснит все это высшей нервной деятельностью и комплексами у гражданина начальника.
Но Каббала объясняет это именно противоборством Бога и Сатаны за душу человека. Друзья, поверьте мне, гражданин начальник, в котором почти не осталось ничего, что делает человека человеком, еще не полностью завоеван силами ада. Он еще может возродиться для добра". Самым удивительным во время этого монолога было поведение "гражданина начальника". Он стоял неподвижно, словно в состоянии каталепсии. На его тупом лице просто не могла отразиться мысль. Но вдруг, не произнеся ни слова, он вышел в коридор. До самого прибытия в зону эта гадина не посетила наше купе. Мы поверили в то, что Борис Израилевич как-то мог воздействовать на следователей, интеллект которых несомненно выше, чем у этого зловредного насекомого. Не смею занимать вашего времени рассказом о моей лагерной Одиссее. Но если я выжил, то всецело и полностью обязан этим необычному человеку - Борису Израилевичу. Любой истинный ученый (а я смею тешить себя надеждой, что я истинный ученый) не может не верить в Бога. Нет, я не исповедую определенную религию. Но, будь я религиозным, несомненно выбрал бы иудаизм. Борис Израилевич повторял неоднократно, что иудаизм проповедует мессианство, но отвергает миссионерство. Я безоговорочно верю в мессианское предназначение евреев. Вот почему, заметив, как мне показалось, нечто отличающее вас от массы знакомых мне ученых-неевреев, я не удержался и произнес обидевшую вас фразу.
Надеюсь, сейчас вы простите старика и поймете, что у меня и помысла не было вас обидеть.
Я действительно простил старика.
Его деловые письма, написанные мелким, дерганным, но разборчивым почерком, хранили тепло последнего рукопожатия. Больше я не встречал Василия Васильевича Парина. Он умер еще до того, как мне снова довелось приехать в Москву.
... Шли годы. Новые события заполняли мою жизнь. В сравнении с ними статья и представление ее в "Доклады Академии наук" оказалась преходящим малозаметным событием. Не просто рассказы о человеческих трагедиях, а непосредственное участие в десятках из них было моими буднями. Я помнил ушедших людей. Я хранил благодарность многим из них. Но счастлив человек, что умеет забывать. Рассказ Василия Васильевича затерялся в пакгаузах моей памяти. Фамилия, имя и отчество подмосковного еврея забылись напрочь, тем более что долгие годы мне ни разу не приходилось их вспоминать.
Через десять лет после встречи с академиком Париным, в конце ноября 1977 года мы прилетели в Израиль. Среди многих, встречавших нас в аэропорту имени Бен-Гуриона, двух человек я увидел впервые - мою сестру и этакого коренастого мужичка из русской глубинки, оказавшегося мужем нашей доброй киевской приятельницы. Мужем он стал совсем недавно. Молодые со свадьбы приехали в аэропорт.
Семен намного моложе меня. Но тождество мировоззрения и восприятия окружающего мира сделало нас друзьями.
Многое в Израиле происходило для нашей семьи впервые. Праздники, привычные для людей, живших еврейской жизнью, были для нас откровением..
На первые кущи Семен пригласил нас к своим родителям в Кирьят-Малахи. Нас очаровало ненавязчивое гостеприимство пожилой интеллигентной супружеской пары. Мы сидели в любовно сооруженной сукке. Семин отец интересно объяснял символичность четырех непременных атрибутов праздника. Семина мама накормила нас вкусными блюдами еврейской кухни. Знакомство с этими милыми людьми прибавило что-то неуловимое, но существенное к нашему еврейскому мироощущению. С тех пор не прерывалась наша дружба. В следующем году они пригласили нас на Песах. В маленькой квартире Семиных родителей собралось значительное количество гостей. Стульев для всех не хватило. Семин отец предложил спуститься в расположенную рядом синагогу грузинских евреев и попросить у них скамейку. Я пошел вместе с Семой. Услышав нашу просьбу, евреи отреагировали значительно эмоциональнее, чем можно было ожидать от самых эмоциональных людей.
- Скамейку! Да мы душу готовы отдать этому праведному человеку! Они не позволили нам прикоснуться к скамейке.
- Что? Гости Рикмана сами отнесут скамейку? Где это видано такое?
Наши протесты остались без внимания. Скамейку принесли в квартиру люди из синагоги грузинских евреев. Не только посещая Кирьят-Малахи, но нередко в разговорах с религиозными людьми, особенно с хасидами Любавичского Рабби, мы слышали восторг, когда речь заходила о Семином отце.
...Шли годы. В ту пору мы отдыхали в Тверии вместе с Семеном, его женой и его родителями. Был тихий весенний вечер. Тоненькие цепочки огней прибрежных кибуцев и поселениий на Голанских высотах отражались в черной воде Кинерета. Легкие волны едва слышно плескались у наших ног. Семин отец рассказывал о мессианстве, о лже-Мессиях, о том, как Папа Климентий VII спас от костра Шломо Молхо, бывшего португальского рыцаря Диего Переса, перешедшего в иудаизм. Он спрятал его у себя, а на костер повели другого человека...
- Знаете, - сказал он, поправляя ермолку, - нет в мире ничего случайного. Папа все же не помог ему. Он только отсрочил сожжение. Карл V выдал Диего-Шломо.
Вторично Папа не смог спасти его от костра. - Он замолчал и долго смотрел, как вода лижет прибрежную гальку. Потом, словно вспомнив о нашем существовании, продолжил: - Эту историю я как-то рассказал своим попутчикам, когда зашла речь о мессианстве. Нас осудили и везли по этапу. У меня оказались очень интересные попутчики.
... Семнадцать лет назад академик Парин назвал имя, отчество и фамилию подмосковного еврея. За ненадобностью я забыл их. Я забыл детали рассказа. И вдруг не из памяти - из Кинерета пришли ко мне внезапно ожившие образы: академик, обложенный подушками; кисти рук, впившихся в пододеяльник; взволнованный надтреснутый голос; голубоглазый еврей, интеллигентный, тихий, не могущий обидеть мухи; хасид Любавичского Рабби. Борис Израилевич Рикман!
Я отчетливо вспомнил благоговение в голосе академика Парина, когда он произнес это имя. Но ведь я знаком с Борисом Израилевичем несколько лет! Почему же только сейчас так ярко озарилась моя память?..
Я пристально посмотрел на Бориса Израилевича и в спокойной повествовательной манере, словно продолжая малозначащий разговор, подтвердил: - Да, у вас действительно были интересные попутчики - Василий Васильевич Парин, генерал-полковник... - Генерал-лейтенант, - поправил Борис Израилевич, с недоумением глядя на меня. - Да, генерал-лейтенант и бывший военный атташе, не помню его звания. - Полковник. Откуда вам это известно? ... Рикманы, старые и молодые, моя жена и Кинерет слушали взволнованный рассказ о встрече в Москве на Беговой улице. Когда я умолк, Борис Израилевич тихо произнес:
- Конечно, с точки зрения теории вероятности... Он задумался и добавил: - Нет, в мире нет ничего случайного.
И Деген, 1984 г.
|
| |
| |
| papyura | Дата: Четверг, 13.09.2012, 06:33 | Сообщение # 122 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1554
Статус: Offline
| отличный рассказ, как и всё у Дегена!
|
| |
| |
| Прохожий | Дата: Четверг, 13.09.2012, 11:41 | Сообщение # 123 |
|
Группа: Гости
| согласен, интересно пишет, приятно читать...
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Пятница, 14.09.2012, 05:50 | Сообщение # 124 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| ДЕБОРА ВИШНЕВСКАЯ
МИНУЯ ПРЕГРАДЫ
Байрон писал, что читать старые письма приятно уже потому, что на них отвечать не нужно. Люди давно перестали писать друг другу письма, звонят, или по скайпу общаются. Уже четыре года в своем почтовом ящике с регулярностью один раз в месяц я получаю письмо. Адреса обратного на конверте нет. Первый раз, когда я его получила, читала, пытаясь вспомнить человека, который написал мне это письмо, но не смогла. Я понимала, что оно написано мне, само содержание письма говорило о том, что человек знает, как выражаю свои чувства, помнит мои привычки и многое другое. Видимо мы общались, но где и когда не могу вспомнить. Вот содержание первого письма.
Здравствуй, моя Мечта!!!
Прошло столько времени, и я все же решился написать тебе. Адрес мне дала твоя подруга. Не спрашивай тех подруг, что живут с тобой в одном городе. Она уже давно не живет там. Не думаю, что ты догадаешься, кто дал мне адрес. Нас было так много тогда вместе и все разлетелись по планете Земля. Я сомневаюсь, что ты вспомнишь кто я. Слишком был незначителен для тебя.
За три дня до отлета, я ждал тебя у дома. Ты прошла мимо с дочерью, вы говорили о чем-то и весело смеялись. Я заметил, твои волосы были зачесаны наверх и уложенные завитки были перехвачены коричневыми заколками. Я видел твои пухлые губы, и когда ты смеялась, я видел ямочки на щеках. Минуты две и промелькнули все воспоминания. Ты скрылась в подъезде, я долго еще стоял, убеждаясь в том, что даже моего лица ты не помнишь. Меня в твоей жизни нет.
Ты меня не знаешь сейчас, не знала и не замечала раньше, я для тебя никто. Так и хочется добавить, и зовут меня никак. Когда-то мы были в одной компании на дне рождения у нашего общего друга. Намеренно не напишу у кого. К счастью тогда у нас было очень много общих друзей, ведь нам тогда едва по восемнадцать исполнилось.
Я помню до мельчайших подробностей твое платье сиреневого цвета. На левой стороне чуть выше груди ты приколола серебряную брошь с яркими камешками вишневого цвета. Платье плотно облегало твою фигуру. Оно очень шло тебе, ты сама была как цветок. Все мальчишки знали, что ты любишь розы и почти все принесли тебе розы. Было смешно смотреть, как косились на тебя некоторые девчонки. Но ты поняла их настроение и раздала им розы. Я чуть не задохнулся от восторга, когда увидел, что мою розу ты оставила у себя. Она была желтой, только я догадался принести желтую розу.
Нет, ты не поняла того, что это моя роза, но когда мы расходились по домам и шли к остановке всей компанией, я смотрел, как ты держала ее и периодически подносила к лицу. Сколько чувств было во мне тогда, мне казалось, что ты касаешься моего лица губами. Голова моя гудела, щеки пылали. Я не ехал с тобой в троллейбусе, боялся, глупый мальчишка. Надо было тогда подойти к тебе, взять за руку и больше никогда не отпускать. Спасовал, об этом жалею всю жизнь.
Я успел за это время жениться, жена родила мне два сына. Я счастлив был с женой, она добрая женщина. Но каждый вечер я вспоминал желтую розу у твоей щеки и слышал твой звонкий смех и, закрыв глаза, видел твою ослепительную улыбку. Теперь я живу один. Жена долго болела и ушла от нас в мир иной. Я нашел твой адрес и решил, что буду писать тебе письма. Не знаю, как объяснить тебе мое вспыхнувшее желание, может тоска по молодости, по тем временам. Может, просто я всю жизнь люблю только тебя.
Вот такое первое письмо, читая, его я, плакала от обиды, что не могу вспомнить, тот день рождения. Одноклассников и друзей было очень много, я не стала вычислять подругу, которая могла бы дать мой адрес. Я решила пусть будет все, так как есть. Единственное что я помню, у меня была привычка. Высшей похвалой кому-либо или чему-либо, у меня было слово «Мечта». Получая очередное письмо, я завариваю себе кофе, пью и читаю. Там, в этих письмах, я узнаю себя. Удивительно, он помнит почти все мои платья и красиво описывает их, пишет о многих важных для него вещах, и они напоминают мне забытые моменты жизни. У меня на верхней полке шкафа есть коробка, теперь там живут письма, наполненные приятными воспоминаниями и нежными чувствами таинственного адресата.
С каждым новым письмом приподнималась завеса таинственности и постепенно я стала узнавать того, кто писал мне письма. Это отрывки из писем остро напоминающие картинки
прошлой жизни, они как вся жизнь...
Одна история, два человека пишут одному адресату, вернее ей одной и единственной. Правда ли это, что она для них так дорога? Она сама не может поверить этому до сих пор. Столько лет прошло, но осталась история любви.
«Помолчим, вслушиваясь. Твое дыхание. Твое молчание. Далеко, далеко, за тысячи километров. Невидимы и Недосягаемы. Тонко чувствующие. Жаждущие Близости
Родные души»
1. О любви… Жизнь ничего не стоит без любви. Если вы никогда в жизни не любили, значит, вы не состоялись как человек. Привязанность, увлечение – это не любовь. Когда приходит Любовь, это как звучание волшебной музыки. Ты понимаешь, что это любовь. Та, которую ты любишь одна единственная и больше тебе никто не нужен.
Любовь это волшебный и очень хрупкий цветок. С любовью нельзя грубо, небрежно и наспех. Погибнет. А что потом? Ты сможешь полюбить другую женщину? Физическое влечение на гормональном уровне и все. Не то, не то! Но эту, коснувшуюся тебя никогда не забудешь. Ты постоянно будешь искать встречи с ней, ты постоянно будешь думать о ней.
Все связанное с любимой будет значимо и ценно. Если я скажу, что ты моя любовь, любовь первая, то обязательно добавлю, ты моя Любовь одна на всю подаренную мне жизнь. Так случилось, что я встретил тебя, когда я был женат, а ты была уже замужем.
Твой взгляд прошел через сердце и разум.
2. Словно выстрел роковой. Хрупкая женщина вошла в кабинет, нечаянно задела слева висевший и никому не нужный плакат, он упал. В тишине кабинета он был похож на выстрел, и целью было мое сердце. Один взгляд и стало ясно, я люблю тебя, ты та, которую я ждал всю жизнь.
Так впервые я встретил тебя. Первое что я подумал, ребенок. Но по карточке ребенку было двадцать два года, и как я дальше понял, второй месяц замужем. Ты палец уколола, мазала зеленкой, а он продолжает болеть и тебе неприятно. Обрабатывая палец, в неглубоком декольте я увидел ... Да, да, они были похожи на два крупных яблока, и ты магически пахла яблоками. Мне стало стыдно за себя. Я недавно начавший работу в поликлинике хирург. Могу отрезать все что надо, и пришью, если понадобиться, научили.
А вот как забыть эту встречу меня никто не научит. Нет таких знатоков.
Ничего особенного вроде, рыжие волосы, веснушки. Все как у рыжих. Какая-то непостижимая сила притяжения шла от тебя, и это меня волновало. С этой минуты я стал ждать тебя постоянно. Думать о тебе. По дороге домой внимательно вглядываться в лица идущих навстречу мне людей, в надежде встретить тебя. Состояние ожидания не покидало меня.
Ты пришла, поздоровалась и показала палец. Я извлек еще оставшуюся маленькую занозу пинцетом, и ты рассмеялась. А мне захотелось поцеловать твой палец. Я испугался этому желанию. Ты была рядом, и мне вдруг показалось, что все ожидания позади. Все просто в жизни, я обязательно найду в себе силу жить даже тогда, когда ты выйдешь из кабинета. Это слишком большая роскошь любить тебя. Я не могу себе позволить эти чувства.
3. Яблочная магия…Прошло около года, и я вновь увидел тебя. Ты пришла не одна, с мужем. У него была травма. Ничего страшного, но, кажется, мизинец потеряет чувствительность. Это был «рисованный» красавец и мне он не понравился. Да и с чего мне он должен нравиться? Только потому, что он твой муж? Вот именно поэтому-то он мне и не понравился.
По дороге домой я думал о том, что за год ты немного повзрослела. Но твои глаза сияли как прежде. Ты светилась и пахла яблоками как в первый раз. Мысли о тебе не уходили. Они были для меня той отдушиной, и я погружался в них, когда был один. Я знал, что это не очень хорошо, скорее всего, это плохо. Я знал – это грех. На какое-то время мне удавалось забыть тебя. Меня увлекала работа. У меня была семья, и я был хорошим мужем и отцом.
Иногда позволял себе думать о тебе, как о сказке.
Да, о сказке, в которой ты любишь и любим. В сказке есть встречи и объятия. В сказке есть все. Но это только сказка и не более. Очень хочется, чтобы вдруг сказка стала явью. Пытался выгонять тебя из мыслей, сто один раз говорил тебе, прощай. Ты знаешь, получалось, но только на короткое время. Яблочная магия навсегда не проходила.
4. Дождь не смоет моих чувств…Ливень. Даже зонт не спасет. Беру плащ. Сегодня я иду к тебе. Темно. Волнуюсь, ты, наверное, спишь. Но надо идти. Ася забыла пойти к тебе на вызов и очень волнуется, что у тебя проблемы с грудью. Твоей малышке три месяца, а сегодня этот вызов. Температура. Ася посылает меня, она знает, что я проблему смогу выяснить. Ася твой участковый терапевт, у вас прекрасные отношения. Асины родители и твоя мама долго жили в одном городе и даже на одной улице. Вот такое совпадение.
Ты открываешь дверь и на твоем лице удивление. Я тут же объясняю. Ты улыбаешься и заверяешь, что температуры уже нет, а молоко в груди есть. Я требую показать грудь. Ты расстегиваешь кофточку, и мой профессионализм исчезает. Они такие красивые и манящие. Стоп, командую я себе. Ты предлагаешь мне присесть. Я говорю о том, что мне надо пальпировать грудь. Ты реагируешь нормально, я для тебя только доктор.
Ухожу с уверенностью, что у тебя все в порядке. Только почему-то подставляю лицо ливню и дышу глубоко. А на лице такая улыбка, будто я получил в подарок весь мир. Я вел себя как доктор. У тебя красивая и нежная грудь. А я дурак. Дождь бессилен смыть нахлынувшие чувства. Твоя грудь и плечи снились мне не одну ночь.
5. Все мысли о тебе… Не думать о тебе не получается. Заварил кофе машинально для тебя и себя. Кофе с кардамоном. Вчера вечером отключили отопление, прохладно. Умывался холодной водой и руки ледяные, грею чашкой. Твоя чашка напротив, кажется, сейчас ты возьмешь ее в руки, поднесешь к губам и, сделав первый глоток, улыбнешься. Я хочу позвонить тебе, но не могу. Представляю, как ты собираешься на работу. Вот сейчас по времени, ты выпила кофе и уходишь. Можно я выпью ту, что заварил для тебя. Ты не ответишь, значит можно. Я представляю, как ты спускаешься по лестнице и, выйдя во двор, останавливаешься. Ты вдыхаешь утренний свежий воздух и вновь улыбаешься. Может, хоть иногда ты вспоминаешь обо мне. Мне так хочется думать.
Я начинаю собираться в свою санчасть. От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Народная мудрость. Как мог я поверить Дмитрию Алексеевичу. Не мог я ему не поверить, за столько времени работы вместе, он ни разу меня не подвел. А тут и его подвели и меня осудили. Хорошо, что всего на полтора года, и я работаю. Это называется «Химия».
Приезжала Ася и рассказала обо всех новостях в городе. Не решился спросить о тебе. Да и зачем. Ты даже не знаешь о том, что я в ссылке. Попался как глупый мальчишка. Так мне и надо. Поверил и подписал не глядя, а мальчишка оказался годным для службы. Позора натерпелась вся семья, о себе даже не стоит переживать, сам виноват.
На удивление в жизни все было легко, несмотря на пресловутую графу, а тут такой жизненный урок...
Ася сказала, что во дворе у родителей все нормально, что меня все любят и ждут. Правда не все знакомые в курсе событий.
Да, а у нашей знакомой все нормально, девочка растет быстро.
Это о тебе, но я сделал вид, что не понял. Счастья вам и вашим детям. Много вам счастья от ваших детей. Так говорит Асин папа. Вспоминаю тебя точно такой же, какой ты была в последний раз нашей встречи. Мягкая и сонная, теплая, близкая и такая далекая. Желаю тебе счастья, женщина – мечта.
6. Перемены… Зимой здесь постоянно дожди. Сначала меня это раздражало, а сейчас пришел к выводу. Дождь это замечательно, дождь к переменам. Начинаю привыкать, можно сказать, что почти адаптировался. Я почти счастлив, у меня большая семья. На второй год нашего приезда нашел работу. Вернее пригласили в клинику. Нет, пока еще не ведущий хирург, но уже ассистирую. Попал в рай. Столько всего новейшего. Все интересно. Пропадаю на работе. Родные не обижаются, понимают. Вчера набирал твой номер. Никто не ответил. Для полного счастья нужно еще услышать твой голос.
Уверен, Всевышний благословил меня работой, семьей, тружусь по десять часов в сутки. Чувствую, что сил не убавляется. Мальчишки учатся, радуют нас. Плохо, что Ася болеет. Сегодня набирал твой номер, получил ответ, данный номер не используется. Все, звонить больше некуда. Вчера был в синагоге. Желание молиться, как жажда нахлынуло и вылилось в получасовую молитву. Наступило облегчение.
Хочу поговорить с тобой. Просто поговорить. Скажи, желание молиться это слабость? Знаешь, а я уверен, ты понимаешь, желание молиться - это обретение Всевышнего, значит – это сила.
Я не был религиозным, теперь все чаще хочется быть в синагоге. Мне это нужно. Еще мне нужно слышать твой голос.
7. Не стало Аси… Нет больше Аси, она ушла тихо и спокойно. Мы потрясены горем. У меня началась депрессия. Получил отпуск на две недели и завтра лечу в молодость. Во всем городе осталось пару знакомых. Гуляю в надежде случайно увидеть тебя. Глупо думать, что ты еще здесь, а вдруг. Улица есть, а твоего дома нет, снесли и теперь там банк. Красивое здание, да это банк моих воспоминаний.
Мягкая прохлада речки, теплый песок и гуляние в парке значительно улучшили мое состояние. Через три дня возвращаюсь, тебя не нашел. Сегодня идем с семьями друзей в ресторан...
Ходил в справочное отделение милиции. Я опустошен, так просто справку не получить, целый ритуал. И вдруг происходит чудо. Звонит Леонид и радостно сообщает, что нашел тебя и даже телефон и адрес есть у него. Иду, мы встречаемся у почты, берем такси и едем по адресу.
Дверь открывает твой муж, я сбивчиво объясняю, что у меня есть письмо для тебя. Он улыбается и говорит, что ты будешь только через неделю, ты уехала к старшей дочери. Впервые прибегаю к хитрости и мне противно.
Ищу несуществующее письмо и растерянно говорю, что само письмо я оставил у друга. Но Леонид заверяет, что принесет письмо через неделю. Мы пьем предложенный нам кофе и прощаемся. Я спрашиваю о травмированном мизинце. Палец восстановился, вернулась чувствительность. Твой муж по-прежнему картинно красив. А я постарел.
Вернулся и сразу окунулся в работу. Работаю по двенадцать часов. Набираю твой номер, дочь отвечает. Предлагает перезвонить после четырнадцати. Работа единственное, что делает мою жизнь полезной и значимой, у тебя, вероятно, такая же ситуация.
После четырнадцати ты взяла трубку. Мягкий и тихий голос, немного усталые нотки. Я представляюсь, и ты замираешь, потом что-то спрашиваешь, я ничего не понимаю и начинаю говорить все, что хранил все эти годы в себе. Ты молча слушаешь. Я рассказываю, что Аси нет с нами, и слышу, как ты плачешь.
Ты обрываешь разговор, объясняя тем, что тебе стало плохо. Через месяц, когда я перезвонил тебе, ты была резка и просила не звонить.
Опустив трубку, я простоял под душем около часа. Выпил снотворное и заснул.
Утром Израильское небо плакало дождем вместе со мной. Если я не могу тебе звонить, то думать о тебе мне никто не может запретить. И я ношу тебя в своем сердце, мне так надо, мне так нужно, мне без этого не выжить.
8. Лечиться надо…Ты как наркотик. Мне нужно слышать твой голос, мне нужно получать от тебя сообщения. Но ты этого не понимаешь, ты безразлична к моим чувствам. За окном гром, раскатистый, бархатный и для начала добрый. Будет сильный дождь, а может рядом уже гроза. Ломят виски. Но это не от погоды. Сегодня вновь я звонил тебе, говорили немного. У тебя что-то произошло, я знаю вы не вместе. Ты позволила мне звонить тебе и это счастье.
Глупое счастье? Радость слышать тебя. Говорю себе: - «Лечиться надо». От этой зависимости лечатся только любовью. Рецепт легко написать, не всегда помогает. Я с тобой говорю и чувствую острый запах травы. Это за окном на газонах косят траву. От этого запаха кружится голова, от яркого солнца и я говорю, говорю….
Милосердный Господь, кто лишен любви, тот зачастую впадает в пустословие. В этом случае лучше бы помолчать и подумать о том, почему ушла, она Любовь. Почему ушла, у меня она не уходила. Это у тебя, ее ко мне не было.
И тут становится все понятно. Много получал любви, и сам ее не давал. А еще короче, был просто потребителем любви. Хочется, конечно, оправдать себя. Но и в этом случае можно впасть в еще большее пустословие. А слова и дела связаны в человеке.
Надеюсь, смогу понять, что можно предпринять в этой ситуации. Человеку дано было универсальное тело с мозгами. А мозг – это ум. Вот и пользуйся им и не впадай в Глупость.
Так, а что все же с любовью, которой вдруг лишился? Ну почему лишился? У меня она есть, а у тебя ко мне ни когда ее не было. Во второй раз повторяю это. Сдают нервы или так остро ощущение неразделенной любви? Смешная фраза, человека человеком делают его неврозы.
9 Я здоров… Любимая, я здоров, я точно здоров, я без отклонений. Любовь порой вопреки здравому смыслу. Жаль, что мы не можем быть рядом. Ты такой мощный источник радости и счастья для меня. Ты об этом даже не догадываешься. Хотя нет, однажды по телефону я тебе говорил о своих чувствах, и ты впервые сказала мне, что веришь в мою любовь. Ты знаешь, я был у детей. Радостное событие.
Ты меня понимаешь, до глубины души трогает твоя любовь к своим девочкам. Ты говоришь о них, и твой голос приобретает такую мелодичность и теплоту. Я чувствую и знаю, у тебя необыкновенное сердце, оно полно любви. Я понимаю твою душу, я тянусь к тебе, я греюсь и отогреваюсь у твоей души. Я бесконечно люблю тебя. Даже когда пишу это, мне так тепло и хорошо и я улыбаюсь.
Что о поездке, там было все с одной стороны феерично. Все дни были так заполнены событиями, не было минуты для себя. Весь растворился в них. Один раз, правда, пытался тебе позвонить, не получилось. Так соскучился по тебе, по звучанию твоего голоса. Ты у меня умная и рассудочная. Завтра я позвоню тебе. Прости меня, обниму мысленно и скажу заветное слово. Вбил в голову, что ты меня слышишь и чувствуешь на расстоянии. Ну? И после этого кто я? А может, и правда чувствуешь?
10. Живу надеждой… Твой приход в этот мир не случаен, но понимание этого приходит с опозданием. Вернее так, оно приходит вместе с первыми огорчениями. Не знаю как у кого, а у меня так.
Ты же помнишь свои все удачи? Ты говоришь, что лучше помнить неудачи. Зачем? Чтобы жить осторожнее, не допуская ошибок, которые приводят к неудачам. И получается? Не всегда.
И у меня не всегда. Но жизнь учит. Вот Ася меня научила любить. Тихо, спокойно, ежедневно помогая и ничего не требуя взамен. Она просто старалась сделать все возможное, чтобы мне было хорошо в семье. Она догадывалась о моей любви к тебе, но никогда не упрекнула.
Однажды сказала в шутливой форме – если уйду, постарайся быть счастливым.
Милая, если правду ты меня слышишь и чувствуешь на расстоянии, то понимаешь, я живу надеждой о нашей встрече. Подумай о том, когда бы ты смогла приехать ко мне. Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо. Я не обещаю тебе золотые горы. Но у тебя не будет проблем, я буду для тебя опорой. Ты понимаешь как мне плохо без тебя. Жду тебя. Хочу взглянуть в твои глаза, хочу почувствовать твои прикосновения. Я стал дедушкой, но на любовь к тебе это не влияет. Хотя нет, ты знаешь, я стал любить тебя еще крепче. Ответь ты теперь мне – почему еще крепче? И еще…
Нетрудно понять любовь с первого взгляда; но как объяснить любовь людей, которые годами не видят друг друга?
P.S.Вчера в девять вечера звонил он и пожелал спокойной ночи, скоро прилетит.
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Суббота, 15.09.2012, 13:02 | Сообщение # 125 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| БОРИС БЕРЛИН
ЕСТЬ БОГ НА СВЕТЕ...
Часть первая - Оля.
Мой самолет разбился в 7.30 утра.
Сильнее страха было удивление.
Неужели этот ужас происходит со мной.
Этого просто не может быть.
Еще молодая, любимая, карьеру сделала, мужчины вслед оборачиваются , подруги говорят - везучая .
Мне и по правде всегда везло.
До сегодняшнего дня.
Не хочу вспоминать про то, что началось в салоне после того, как люди поняли, что надежды нет.
Самолет полный.
Группа детей с воспитателями - английские школьники - возвращаются домой после месяца проведенного в Москве и Питере – месяца изучения языка и архитектуры.
Молодожены - сидят на ряд впереди.
Старик - строгий и нахмуренный - с самого момента посадки.
Стюардессы – красивые, вышколенные.
И еще много других, к которым и присмотреться-то не успела.
Как вдруг, все разломилось на несколько кусков - и нет ничего.
Про это вспоминать не хочу.
Я о другом сейчас.
О другом.
Глеб встречает меня в лондонском аэропорту.
Вот он – наконец-то я его вижу вблизи.
Толпа обезумевших людей, (видимо уже объявили про катастрофу ) и он среди них.
Седая голова синие глаза.
Улыбка – знакомая, но сейчас, как будто приклееная.
Не поймет в чем дело.
Не верит, что все кончилось, так и не начавшись.
Милый…
Милый мой…
Я прозрачна и невидима, а потому безбоязненно прохожу через сгусток человеческой боли и оказываюсь рядом с ним.
Кладу невесомую ладонь на щеку.
Господи - а ведь мы целый год мечтали об этом.
Ладонь на щеку…
Да не год – какое там.
Целую жизнь мечтали.
Глеб беспомощно озирается по сторонам.
В толпе кто то падает.
Крики, крики, крики…
- Милый - шепчу я, - мне не больно, мне совсем не больно…
Ну что поделаешь - не сложилось у нас.
Деток жалко - погляди на их семьи - вот горе то.
А я - что ж, прости - не долетела я до тебя…
Год писем и все кончилось здесь.
Я слышу его мысли.
Они мечутся, как звери в клетки.
И последняя - Не сложилось…
Я чувствую его тупую боль и кладу ему ладонь на грудь.
Боль тут же утихает.
И хорошо.
Не надо, чтобы боль.
Не надо, чтобы смерть.
Живи – и за меня и за себя – и за нас.
Ведь есть же бог на свете…;
Часть вторая - Глеб.
Вот уже десять дней, как ее нет…
Десять дней, десять лет, десять жизней…
Неужели – уже десять? Моей Оли…
Мы знакомы год…Были знакомы…были…
Это принято называть виртуальной любовью. Может, так оно и есть, но тогда, что такое любовь – вообще…Никакая не виртуальная, а просто – любовь, обычная, когда двое…
Я не знал. А потом мы встретились.
Так оно и было – встретились. Наши письма, наши мысли, наши души…И даже наши тела…
Тысячи, тысячи писем с одного континента на другой – как дышать, есть , пить, как – жить…
Да, мы научились и этому тоже.
Говорить друг другу "доброе утро" и "спокойной ночи", смотреть в глаза и улыбаться, сердиться и умирать от нежности друг к другу, ссориться и мириться, все, как в обычной жизни, как у всех…
Но, как у всех, так и не стало.
Ее самолет - упал.
Мы сумели, смогли дотронуться душами, но не руками, не губами, не глазами – не сложилось…
Сказать по правде, я почти ничего не помню. Просто, в какой-то момент, ватная тишина и вокруг – изменившийся мир, в котором все стало – до, а что – после…
Да, семья, конечно…У меня Вера с Катюхой и у нее, у Оли тоже – муж, дети…
Ее, наверно, уже похоронили – я не знаю…Помню только ее имя в списке на стене…там было много других имен, вроде, что-то такое про детей, люди, люди, слезы…
Я почему-то хотел позвонить ей домой, но не смог вспомнить телефон, а когда вспомнил, было уже не нужно, уже поздно…Уже поздно…
Наверное и для них так лучше…Ведь никто ничего не знал – о нас. Никто и ничего…
А как я мог поехать на похороны? Невозможно похоронить – себя. Она же – во мне, живая…Ее глаза, улыбка, манера говорить и морщить нос…Ее смех…А что еще-то с высоты десять километров…
Я вернулся на третий день, как и собирался. Обнял Веру…Невозможно смотреть в глаза…Душ…
- Нет, спасибо, не хочу. В самолете кормили, лучше посплю пойду…устал что-то, болтало…
Ближе к вечеру встал разбитый, все время Олино лицо перед глазами, копна ее каштановых волос.
Она говорила, что у нее очень редкий цвет от природы – тициановский. Гордилась…Я потом специально нашел в сети его картины, действительно – похоже…
Наконец, мельком посмотрел на жену, осунулась, лицо бледное, мешки под глазами…Какая-то вся поникшая. Неужели, из-за…Нет, не может быть, никто же не знал, никто…
За ужином она сказала, что у нее рак. Анализы, подозрения, биопсия – потвердилось…Два дня назад пришел ответ…Не говорила, ну, не хотела раньше времени, думала – обойдется…У нее с детства так – начинает о чем-то говорить вслух и это превращается в реальность. Потому и молчала…Надеялась. Говорят, нужно срочно химиотерапию. Лысая останусь – разлюбишь…
Беспомощность и боль в глазах – прямо, как у ребенка. "Папа, сделай что-нибудь, ну, пожалуйста"…
Неужели и правда – есть бог на свете, а? Хочу, чтобы был. Пусть хотя бы он знает – за что. Потому, что иначе выходит, что – просто так…Вот – просто так – Оля, ее семья…Вера, я, Катюха…И все остальные фамилии из того списка на стене…И дети – тоже. И их дети…И...
…Верина голова на моей руке. Дышит, вроде ровно, может, спит. Я только что сделал все, чтоб она уснула и спала как можно дольше. Все, что мог…Не могу больше следить за лицом, за движениями, за Верой…Необходимо побыть самим собой – хоть на минуту, расслабить нервы, расслабить мышцы, расслабить сердце. Почему его всегда рисуют в середине груди, если болит все время – слева. И если не сердце, то – что? Душа? Наверное и даже скорее всего.
Осторожно вытаскиваю правую руку, встаю, только бы не разбудить…Иду в кухню, ищу Верины сигареты. Сам давно бросил, лет десять уже, а она до сих пор. Сколько ругался с ней из-за этого…
Теперь уж точно бросит…
И ведь никому не расскажешь, никому…Да и поздно уже – второй час ночи. Только Андрею, пожалуй…Удивится…Нет. Ну, тогда может, самому себе, что ли…Только тихо, Веру не разбудить…Может, хоть так отпустит, ну, хоть немного…
…Нет, кажется, не разбудил…Только повернулась на другой бок и дыхание не такое ровное…Спи…Я вернулся, все будет хорошо…Я обещаю, слышишь…Снова, как раньше – вместе и навсегда, слышишь…
…Господи,…Оленька, Оля, откуда ты…как ты…ты здесь, милая моя…Неужели, все-таки, он есть?!!! Есть бог на свете!.. Есть бог на свете…Есть Бог…
Часть третья - Вера.
Конечно, я обо всем знала.
И про письма и про любовь, и про запланированную встречу.
Научилась пользоваться компъютером, открывала почту - и читала.
Читала все.
Почернела от горя.
А сказать ничего не могла.
Я понимала – скажу, что следила за ним - не простит.
Потом нашли опухоль, сделали биопсию - и я решила - пусть едет.
Если есть бог на свете, он не допустит , чтобы столько горя - и одному человеку – мне…
Ну, встретятся один раз - все равно он ко мне вернется, со мной ему хорошо, я же знаю я чувствую...
И он знает.
А потом услышала по телевизору про катастрофу...
Глеб вернулся через пару дней.
И я рассказала про свою болезнь.
Он пожалел меня и обнял и любил.
Только.....что хотят эти люди?
Почему они говорят, что Глеб умер?
Какие глупые, глупые, глупые люди.
Уйдите все из нашего дома.
Мы хотим побыть вдвоем.
Впервые за долгий год.
Ведь теперь все кончено.
Он мой навсегда.
Каждый из нас заплатил свою цену.
И он и она, и я.
А значит – Бог есть.
Глеб…
Ты слышишь меня Глеб?
Есть Бог на свете!..
|
| |
| |
| BROVMAN | Дата: Пятница, 21.09.2012, 15:19 | Сообщение # 126 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
| Кукольник
рассказ
Средь хода жизни зимне-скрипучего… короче, в Фиалохолмске начали цикл радиопередач “Семь чудаков нашего края”.
В селе Ручейки проживал один такой — кукольник Петр Федорович Фролов, он же Петрофан.
— Это островок невинного света! — выскользнула из внедорожника журналистка Карина Бедуин (три кости, обтянутые хорошенькой физиономией, а не оторваться!).
Уста ее почти лобызали серебристый диктофон.
— У него счастливые глаза, как у композитора Журбина! Его зеленые варежки — как листики весенние…
На самом деле эти “счастливые глаза” кукольника уже полгода передают только один процент света в мозг.
— Как же так, а где впечатления для спектаклей берете?
— А что во сне приснится, то и впечатление…
С Кариной приехал из Фиалохолмска режиссер кукольного театра Лев Воробьев. Сам! Выбрался из джипа и поправил волчий малахай, подаренный казахскими кукловодами. Он хотел понять, как это в наши дни, в XXI веке, по селам ходит кукольник. Неужели наступает новое средневековье?
— Я не поверил своим глазам, — говорил он в пути, — когда прочитал в Сети: на табуретке все представление! Петрофан играет на гармони, поет про злободневное, а куклы на табуретке как бы сами пляшут. И вот погнало меня любопытство за сто верст — в Ручейки.
Не верьте ни одному его слову!
На самом деле в капустнике на юбилее театра он играл черта, после чего заснул и трое суток не мог проснуться… уж думали, что в коме. Позвонили знакомому батюшке, а тот спрашивал: крещен ли режиссер. Никто не знал, даже жена — завлит театра.
Вдруг Лев очнулся в палате интенсивной терапии, как ни в чем не бывало пощелкал длинным полированным ногтем мизинца, выкрашенным в стальной цвет. И говорит медсестре:
— Спасибо. У вас дети-внуки есть? Сказки они любят? А кукол? На всех контрамарки выдадут в кассе… Игорь, ты что здесь делаешь?
— Бог и черт боролись за твою душу, — сказал отец Игорь, бывший саксофонист, а еще ранее — бывший хирург, который, уходя из профессии, заявил: “Довольно я пролил крови”.
Внешность Льва Воробьева сочетала в себе и льва и воробья: на темени хохолок, а взглянет — чистый царь зверей. В общем, режиссеристый весь.
Впрочем, мог представиться: “Президент общества дураков”. И раскланивался.
В кукольном театре все поголовно отращивали ногти на мизинцах. Чем-то грело их такое подражание Пушкину.
Так вот: поехал Лев к кукольнику — после трех суток тех, без сознания когда лежал…
Между тем народ в магазине собрался. Петрофан сел на одну табуретку, другую поставил перед собой. Снял зеленые варежки и черные валенки, заиграл и запел:
Приходится пить
То, что в колодце,
Приходится петь
То, что поется…
Кукла вышла по прорезям в центр табуретки, поклонилась и сказала голосом Петрофана, но не обычным, а очищенным от годов:
Не для меня блестит алмаз,
Не для меня кафе открыли,
Не для меня бабло нарыли,
И бренды тоже не для нас.
Куклы другие выскользнули на “сцену”, стукались лбами, зрители хохотали.
Когда терпенью край,
Играй, душа, играй:
Как будто все о’кей!
Спокойно чай попей
Иль книжку почитай.
Играй, душа, играй:
Как будто близко рай…
Петрофан отложил гармошку и растопырил пальцы на правой руке. Правнук с серьгой в ухе надел на его пальцы куклу в виде условного животного: четыре лапы, хвост и человеческая голова.
Лев Воробьев оторвался от видеокамеры (снимал все для архива театра) и шепнул Карине:
— Это наш древний образ! Был в русских сказках зверь Китоврас…
Тут изнутри истории древнегреческая рука протерла изрядный такой портал, и кто-то звучно сказал:
— Вообще-то, это наше все, а не ваше. Наш кентавр.
Вдруг на краю табуретки оказалась красавица Заря, расшитая пестрым бисером. Она заманчиво водила огромными глазами, ну и доигралась: Китоврас ее похитил! Он имел на нее свои виды:
Щас я ей овладею,
Пущу в ход все, что имею...
Но герой Урал тут как тут:
Вот тебе в глаз,
Китоврас,
Это раз!
Щас слетит голова —
Это два!
Китоврас, пораженный дубиной, слетает с руки кукловода и скрывается в бездне его кармана.
А Краса Заря дальше ходила по всему миру табуретки и раздавала прибавку к пенсии. Ну тут герой Урал после всех подвигов выпил, крякнул и упал за край табуреточного мира. Путем всея земли.
Мужики громко вопрошали воздух: не пора ли им тоже принять? И посматривали на приезжих со значением.
— Поставлю, — благородно-кратко пообещал Лев. — Но давайте досмотрим. Маэстро, просим вас.
Заря в это время безмятежно завершала:
— Старичье, которое ничье, получит бесплатный проезд на сто верст.
Вошел в магазин Пашка — колом рубашка и сразу закричал:
— Да зачем вы смотрите эту хреновину! Все устарело! Вы что тут — первобытные?
— Почему же ты ходишь сюда? — спросила продавщица и задвигала глазами не хуже Красы Зари.
— Да кто-то должен вас уму-разуму учить!
Тут чьи-то губы подышали на пространство-время, опять протерли портал и сказали приезжим про Пашку: работать не умеет — ему лишь бы прислюнявлено было…
Петрофан запел, завершая:
В старости ночи
Становятся длиннее,
А в беде — хочешь не хочешь,
Становишься стройнее.
У меня давно старость
И давно беда.
Но любви самая малость
Прибывает только тогда.
И натянул на длинные кисти свои зеленые варежки, которые как листья весенние.
“Как будто у него пахали на лице, — торопливо писала Карина. — А когда он заплакал, завершая спектакль, борозды на лице заполнились сверкающей влагой”.
Правнук Петрофана закутал табуретку вместе с куклами в лоскутное одеяло…
“Под Пауля Клее, — записала Карина, — все в треугольниках”.
Лев, двигая царственными брылами, сделал продавщице дневную выручку. Сгребли водку-тушенку с прилавка и пошли все к Петрофану.
Правнук нес цветастую торбу с реквизитом. Закатное солнце на миг поселилось в его серьге, затем — в серьгах Карины, огляделось — в чем бы еще поработать, и зажгло окна домов.
Рядом бежала еще собачка в шкуре на два размера больше. Ее звали Наволочка.
Пришли, врезали...
С полатей доносился сладковатый запах душицы, а на полу младший правнук Петрофана собирал сложный пазл.
— Что это у тебя? — спросила Карина.
— Сеятель.
Старший правнук подвинул Петрофану тушенку и пошептался с ним, затем в двух словах рассказал о плане спасения его глаз:
— Мама пазл этот — Ван Гога — прислала. Она в Голландии — нянчит буржуйского ребенка… операцию оплатить.
Старик Сергеич, который в этой компании играл роль Щукаря, высыпал:
— И поздней осенью бабочке хочется жить.
— Мы вам поможем, Петр Федорович, — сказал Лев. — Для того и приехали. Я вхожу в состав благотворительного общества “Жизнь — Игра”, помогаем пожилым артистам.
— Из какой вы семьи? — Карина протянула кукольнику серебристую коробочку диктофона.
— Ну… рассказывалась семейная история. Отец у красных был мобилизован писарем в контору… Пришли белые и послали за ним. Он сказал: “Им я нужен, пусть сами ко мне и идут”.
Офицер прибежал, кипит — шашку наголо, и вдруг вышла бабушка. Сейчас вы будете смеяться — она была дворянка. Увидев ее, офицер спрятал шашку и сказал: “Как мы все огрубели с этой гражданской войной!”
В это время народ уже пытался от пития перейти к пению. Получалось мимо нот, но почему-то хотелось слушать.
В лунном сиянии снег серебрится,
Вдоль по дороженьке троечка мчится…
— Учились ли вы кукольному делу, Петр Федорович?
— В детстве… у нас ссыльный один вел кружок, говорил: “Ты пересели часть себя в перчаточную куклу. И она должна двигаться поперек жизни”.
— И что — выступали тогда?
— Ходили по сельским школам с марионетками, была еще одна тростевая кукла… А какие он умел показывать фокусы, ел горящую паклю!
— Лексей Лексеич, — вспомнил имя учителя старик Сергеич, который не без выгоды был здесь за Щукаря, и уронил в себя маленькую стопку — за упокой.
— Да вот Сергеич был тоже в этом кружке.
— Но он не стал кукольником. А вы стали! Как это случилось?
— Я пришел из армии — учитель уже умер. И мне был сон, что хожу и куклами развлекаю детей. Проснулся, подумал: какая глупость — не до кукол, надо жениться.
— Но вы все же стали кукольником…
— Это сначала всю жизнь проработал учителем труда… И вот вещий сон увидел…
— Тот же самый?
— Почти. В двухтысячном году, в феврале. Голос говорит: “У куклы нет мимики, вся сила ее в маске — подними правую руку” (я во сне поднимаю), “иди” (я иду)… Возьмите вот мои записи, там ход моих жизненных мыслей. Берите, я слепой, мне уже они ни к чему… Дистанция еще одолела… то есть дистония…
Записи из амбарной книги.
“Немножко жив. Надеюсь снова подняться до кукол”…
“Сосед по палате все пел: „Девушки-голубушки, у вас четыре губушки…” Замутило меня. Но он все время под капельницей с температурой, ничего ему не говорю”.
“Если не справлюсь с рулением самим собой, вылечу в кювет существования”.
“В реанимации лежу, а мозг-то все слышит. Хирург сказал: к утру умрет. А мой мозг: хрен я вам умру!”
…Последние записи в амбарной книге были помечены осенним числом: пятое сентября:
“Вчера попал под ливень, реки текли по дорогам, а вечером начались судороги на ногах. Хожу — дергаюсь. Вот так будет дергаться Петрушка, когда убегает от Мента.
Устал. Зато чувство жизни”.
И вдруг Лев Воробьев себя обнаружил таким: стоит над поющим “Снился мне сад в подвенечном уборе” народом и говорит:
— Я понимаю, я все понимаю, вам весь этот юмор животный на экране надоел, и начинается что-то вроде самозарождения искусства в лице маэстро Фролова.
Дочь Петрофана подала на завтрак морковь, тушенную в сметане. Это была жилистая северная морковь, которая возросла, наливаясь соками, навстречу всем непогодам. Долго тушилась эта морковь, но все еще оставалась стойкой, как орех.
Дочь покачала головой и сказала:
— Ты весь высох. Гербарий!
И глаза заволокло влагой — об отце.
Когда она вышла поить корову, Петр Федорович протер сухие глаза:
— Чужие дети растут быстро, а свои не вырастают никогда… Она вся в мать — раньше я видел — коралловая помада, какие-то сравнения всегда… в молодости фразы изо рта жены казались мне вышивками…
— А зять ваш?
— Он воевал в Афгане, приехал в отпуск по ранению, никому не говорит, куда ранили. Из военкомата, однако, просочилась информация: нож в задницу моджахед ему сунул… рубил дрова и наклонился, а то бы в спину. Смеялись: покажи, герой, афганскую рану! А потом его убили там… поехали на охоту, говорят, на бронетранспортере, горючка кончилась… пока по рации вызвали, пока ждали… “духи” их на куски порезали…
Петрофан устал и усмолк. Лев вложил ему в руку горючее — полсотни грамм.
— А ваша жена?
— Наталиша умерла. Но не буду говорить — как будто оса в сердце жалит. И из-за угла подмигивает тоска. И тогда я взялся за кукол.
— А вы говорили: учитель приснился.
— В тот момент и приснился.
Карина наконец-то приготовила вопрос момента истины, который вскрывает человека, как консервную банку:
— Петр Федорович! Значит, хорошо, что Сталин ссылал? Вы у ссыльного научились кукольному ремеслу.
Кукольник понурился. Он понимал: бесконечная глупость часто проделывает туннели в будущее, в апокалипсис, и оттуда сыплются черные вопросы.
Глина древнего лица его треснула морщинами ответа:
— Готов отдать это счастье кукольной игры, только чтобы палача Сталина никогда не было.
Захорошевший Лев Воробьев поплыл улыбкой:
— Восьмидесятилетнее сверкание! — он повернулся к Карине: — Помните, как Ахматова назвала Жданова? Кровавая кукла палача!
Карина (она была за рулем) решительно сказала:
— Ну давайте собираться.
После операции Петр Федорович несколько дней гостил у Льва Воробьева и даже побывал в кукольном театре на “Кандиде”. Счастливые глаза Петрофана, так долго находившиеся в разлуке с реальностью, заново открывали ее, полную красоты лиц.
Потом он слушал передачу Карины о себе, о куклах, об успешной операции на оба глаза.
Радиослушатели дозванивались и указывали:
— Это нетипичная история, зачем вы нам ее рассказываете!
— Только нетипичные истории движут миром, — отвечал гость передачи отец Игорь, настоятель храма Георгия Победоносца.
В день отъезда Петра Федоровича налетели журналисты городских газет. Ах, ох, прямо так вот с куклами вы ездите по селам, а сколько берете за представление, ах, ох, неужели правда, что символическую плату? В наше время и с куклами?!
— Ну почему вы удивляетесь моим куклам? Посмотрите, вон мужики идут, выпили, руки болтаются, как у тростевых кукол…
---------
Нина Горланова, Вячеслав Букур - родились в Пермской области. Закончили Пермский университет. Прозаики, эссеисты; печатались в журналах “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь” и др. Живут в Перми.
|
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Суббота, 22.09.2012, 06:45 | Сообщение # 127 |
 настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 714
Статус: Offline
| простой, вроде бы рассказик, а "цепляет"...
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Воскресенье, 30.09.2012, 22:59 | Сообщение # 128 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| БОРИС БЕРЛИН
ЭХО ДЛЯ ДВОИХ ИЛИ НЕ ГОВОРИТЕ,ЧТО ОСЕНЬ.
Не говорите, что – осень.
Из-за тумана, с той стороны невидимой реки, длилась - тишина…Только два неслышных голоса шептали друг другу…Как два опавших листа или два майских жука. И не говорите, что – август…
- Что же мы - так никогда и не встретимся?
- Ну почему - встретимся - и даже обязательно. Только потом пожалеем о этом.
- Почему? Это грустно... Но я тебе верю - ты всегда все знаешь.
- Правильно. Верь мне. И тогда все будет хорошо.
- Ты говоришь - все будет хорошо - и от этих слов такой холод...
- Тебе не может быть холодно, маленькая врунишка. Я ведь с тобой, да?
- Ну да, ну да - не может - я просто преувеличиваю. Обожаю преувеличивать...
- А я обожаю тебя.
- Это славно - мне это нравится...
- Ну а ты? Нет, я не буду спрашивать, скажи сама, а?
- Я...А что я? И ты сам все знаешь. Давай лучше о другом...
- О чем моя сладкая? О чем?
- Расскажи - как все произойдет.
- Ну, ты понимаешь, все будет непросто… Совсем непросто. Так же, как у всех.
- Я люблю - когда непросто. Я люблю - когда - адреналин.
- Гм-м… Адреналин будет, можешь не сомневаться.
- Вот ты сказал - будет непросто. Но я не хочу, чтобы из-за нас кто-то страдал.
- А что ты знаешь о страдании, душа моя ?
- Иногда я слышу крики - оттуда - с правого берега. Я знаю, кто это кричит. Это души, которые - страдают.
- Нет, ласточка моя - никто не будет страдать. Так страдать - нет.
- А если не так - то как же?
- Послушай, мы встретимся и уже не расстанемся, и никто вокруг не будет страдать - до крика страдать – никто, понимаешь? Потому что кричат от боли, а если ее нет…
- Но боль есть всегда…
- Ее будет совсем немного, чуть-чуть и – целый океан счастья…
- Хорошо. Я тебе верю. Но будет ли нам хорошо вместе?
- Я тебе отвечу так - только вместе нам будет хорошо...Ну, ты ведь знаешь, только притворяешься, да? Скажи…
- А что будет потом?
- Потом...Какое странное слово - потом. Я боюсь - когда ты его произносишь.
- Ты не можешь бояться. Ты же душа. И не просто, а душа - мужчина. А страхи - это там - на правом берегу...
- Страх есть везде. И мой страх – за тебя, только и всего. А - потом… Потом - это дно пропасти. Но лететь туда - вечность. Так какая разница?
- Ты не понимаешь. Разница есть. Если ты мне скажешь, что на дне пропасти или вечности - как хочешь - нас ждет тоже самое, что и всех - не разочарование, нет - нам это не грозит, я знаю… Я знаю, как переводится это нежное слово - Любовь - на наш язык. Оно не переводится, оно просто не сходит с языка - как бесконечный вкус мороженого..
Я боюсь другого - там - в конце, нас, как и всех - наверняка - ждет боль, болезнь , смерть.
А значит - разлука - так? Это и есть страдание - которое там - на правом берегу...
- Да - все будет как у всех ...Ну конечно - мы могли бы умереть в один день...
- А дети? Ты не понимаешь. У нас могут быть дети. И они... Мир жесток. С ними может что-то случиться . Я не хочу об этом - но ты же все понимаешь, правда?
- Мы будем рядом - в боли. Мы будем рядом - в страдании. Я укрою тебя и расскажу сказку .Так - как я умею.
- Но это значит... Это значит... Милый, это значит - увидеть правый берег. А я - не хочу...
- Но мы же должны встретиться!
- Должны, да... Должны...
- Просто, за все надо платить, голубка моя. Ну, иди сюда, иди . Я хочу думать, что мы рядом. Я хочу представлять себе, что ты уткнулась носом мне в плечо и посапываешь - а слезы - если и были - уже высохли...
- А может...
- Что?
- А если все оставить - как есть?
- Ты хочешь остаться душой - навсегда?!
- Я и ты - навсегда... Вместе…
- Но я хочу до тебя дотронуться!
- Не хочу страдать...
- Но, может - все обойдется?
- Нет. В мире слишком много зла. А за такую любовь, как наша - платить придется вдвойне...
- Любовь моя, не говори так. Не молчи так …Оставь мне надежду...Хотя бы – надежду, ладно?
- Надеяться - странное занятие. Те, кто надеялся - где они сейчас? Слышишь их крики?
- Значит ты ...Ты... Ты...
- Я с тобой любимый. Я с тобой . Мы будем разговаривать ... Но не проси большего. Никогда не проси большего...
- Хорошо. Я все понял. Я сделаю, как ты хочешь...
- Один только вопрос... Скажи...
Не говорите, что – осень.
Из-за тумана, с той стороны невидимой реки…
Сообщение отредактировал sINNA - Воскресенье, 30.09.2012, 22:59 |
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Вторник, 02.10.2012, 08:13 | Сообщение # 129 |
|
настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 714
Статус: Offline
| неплохой мистический рассказик...
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Вторник, 02.10.2012, 16:48 | Сообщение # 130 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| Да, мне тоже нравится. У этого автора интересные рассказы.
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Среда, 03.10.2012, 10:12 | Сообщение # 131 |
|
Группа: Гости
| согласен-неплохо...
|
| |
| |
| Миледи | Дата: Вторник, 09.10.2012, 10:42 | Сообщение # 132 |
|
Группа: Гости
| И фонарики лопались
Лена критически посмотрела на себя в зеркало. Потом разделась догола, снова посмотрела и, пришла к выводу, что жизнь закончилась. Нет, Боже упаси, страшных болезней не было, тьфу-тьфу. Но огромная и самая прекрасная веха в жизни женщины усвистала в неизвестном направлении в края, где цветут баобабы.
И, Лена заплакала, совсем по-детски, шмыгая носом. Ее семью настигла страшная беда под непонятным словом «кризис среднего возраста».
Совсем недавно, Лена варила борщ и вдруг поняла, что секс в ее жизни происходит по четкому графику с десяти вечера до двенадцати ночи. Все это время было не отдано любви, а просто с десяти до двенадцати ее муж Сергей обычно шел принимать душ, потом пил чай с лимоном и спрашивал:
– Ты готова?
Вот это самое «Ты готова?» раздражала Леночку больше всего. Она вспоминала времена, когда Сергей, словно «мартовский кот», хотел ее везде, сразу и долго. Даже на берегу речки, в которой плавали пластмассовые бутылки и прочий мусор. Сережа увлекал ее в лесок, а через несколько минут пластмассовые бутылки уже казались ей прекрасными лебедями, а речка волшебной и чистой.
В самом начале медовых встреч, подруги не могли до Лены дозвониться. Шутя, они спрашивали: Ленка, а чем вы будете заниматься, когда поженитесь?
Но и после женитьбы ночи у них с мужем были такие, что фонарики на улице лопались и падали на головы незадачливым прохожим. А соседи, с нижнего этажа стиснув зубы от зависти мечтали, чтобы горячие молодожены побыстрее купили нормальный диван, который не будет так лихо скрипеть ночами и они наконец-то будут высыпаться и вовремя вставать на работу.
Но время все меняет и когда это все измениться успело, Лена даже и не заметила. Просто в один из самых обычных дней, Лена варила борщ и поняла, что даже если она наденет на себя костюм Чебурашки никто этого и не заметит. Под словом никто, естественно, подразумевался муж.
Новую обалденную юбку, которая очень эффектно подчеркивала Ленкин аппетитный зад, Сергей так и не заметил. В том смысле, что не заметил не только аппетитный зад, но и юбку.
Рыжая бестия Наташка, с которой Лена дружила со школы, выслушав исповедь подруги, резюмировала:
– Дело, конечно, не «айс», видимо у вас наступил «кризис среднего возраста». А в этом случае все средства хороши. Слушай меня сюда. Когда никого не будет дома, разденься догола и посмотри честными глазами на себя в зеркало. Честными – это значит, как мужик. Ну, если б ты была на месте своего мужа, то хотела бы до дрожи в коленках заниматься сексом с этой женщиной. И как не крути, подруга, вы уже давненько вместе коптите это небо. И Сережа просто мог к тебе привыкнуть, прикоптиться. Это в лучшем варианте.
– А что в худшем. – испуганно спросила Лена, теребя вилку в руках.
Тоном прожженного жизнью знатока, Наташка ответила:
– Худший вариант – это любовница. И тогда на простом «алле» ситуацию не обскачешь. Но не боись, пока еще ничего не ясно, то и гузкой трясти нечего. Лучше сделай, как я сказала. Раздевайся догола и смотри в зеркало. Если в отражении увидишь старого розового крокодила, значит, дело фигово и пора заказывать памятник из плюшевого дерева. Но не все так безнадежно. Это, значит, что Серегу, как старого козла потянуло на чужие огороды. Ну, а если зеркало тебе подмигнет, тогда все ОК и все радости жизни будут в твоих руках. – Наташка жизнерадостно улыбнулась и элегантно положила в рот сладкую вишенку.
Ленка, все так и сделала. Разделась догола, стала перед зеркалом. А то, что она увидела в отражении, страшно ее расстроило. Тонкая талия исчезла, большой зад, а вместо упругой девичьей груди, появилась значительная грушевидность.
– Это просто ужас! На месте Сережи я бы давно сбежала от такого цурикапа и завела бы себе целый гарем веселых молодых зайчих. – подумала Лена и решила в тот же вечер поговорить с мужем.
Вечер был обычный, за окном было серо и неуютно. Лена думала с чего бы начать разговор и, наконец, надумала.
Как бы невзначай она спросила:
– Сереж, а помнишь, мы однажды ходили с тобой в лес… Лето было такое знойное, жаркое… - начала Лена и запнулась.
– Конечно, помню! Мы тогда с тобой на полянке любовью занимались, и комары мне всю задницу обкусали.
Сергей весело вспомнил эту давнишнюю историю и даже комаров.
Лена, взгрустнув, продолжила:
– Да… Раньше все было иначе… Ты уже не любишь меня? Нет, даже не отвечай, я знаю… Я уже старая. И фигуры нет. И грудь уже не та… Будем жить с тобой как брат с сестрой. Я согласна. Можешь меня не жалеть и ничего с десяти до двенадцати не предлагать. - Лена замолчала и подумала, что ей надо срочно что-нибудь помыть, постирать, а иначе она заплачет. Долго и протяжно, как в детстве.
– Ты чего? Какая муха тебе укусила? Я же вижу, хмурая какая-то ходишь. Даже пристать к тебе с любовью хотел, когда ты эту красивую юбку себе купила. А потом подумал, что ты злая и не рискнул пристать.
– Ну, и дурак. – почему-то обиженно сказала Лена.
– Сама ты, Лен, дура. Я тебя в жены дохлую брал, а теперь ты у меня булочка аппетитная, есть хоть за что подержаться. А что с десяти до двенадцати, так раньше не получается. Работа, дела. Позавчера только тебя за задницу ущипнул, так твоя полоумная Наташка приперлась.
– Почему это она полоумная?!
– Так, Лен, она ж психолог. А у всех психологов мозг находится в зачаточном состоянии, как у динозавров. Он у них с грецкий орех. Сверху грецкий орех и в хвосте маленький арахисовый застревает постоянно.
Сергею нравилось дразнить Лену, в такие моменты она злилась открыто, ничего не стеснялась, как обычно и становилась особенно хорошенькой.
– Ну, да! А вчера? А в выходные? Все. Не буду тебе отдаваться с десяти до двенадцати!!!
– Будешь, Лен, будешь. Потому что ты меня любишь, а я тебя.
Лена решила не реагировать и смотрела, как в прихожей отваливается все, что может отвалиться – обои, плитка, съехавшая набок люстра, на которой была кружевная паутина.
– Хозяин фигов, ничего сделать не может. Вот не буду паутину убирать. Пускай, как флаг женской независимости и аскезы висит. И готовить не буду. На работе поел и хватит, а то вот какой живот на моих соусах отрастил. И вообще, уйду в монастырь. Обрету душевный покой. А все плотское – это временное. Правильно Наташка говорит, что физиология разрушает, а высшие сферы поднимают и возвышают человека.
В этот момент, когда мысли Лены воспарили в далекую и непостижимую философию, Сергей обнял жену, стал целовать в шею, а Ленка внезапно поняла, какая у них уютная прихожая и до чего же симпатичная паутинка по углам висит. И что у Сергея страшно болит нога после перелома. И что Наташка – древняя, дурная и квелая кошелка.
А когда руки мужа стали делать то, что Ленка так любила, во дворе их дома лопнул и погас фонарик. А Ленка уже ни о чем не думала, а только шептала:
– Еще… Еще… Еще…
А среди ночи Ленка поняла, что из таких моментов состоит счастье, которого нет у других, нет у Наташки, поэтому эта рыжая и дает дурные советы. И Ленке страшно захотелось открыть павильон и раздавать людям счастье. Ведь, это неуловимое счастье всегда в простом. И нет никакого «кризиса среднего возраста». Просто с годами накапливается непонимание, и близкие люди начинают говорить на разных языках об одном и том же. И чем дольше они на этих разных языках говорят, тем дальше уходят друг от друга.
Ночью фонари на улице где жили Сергей и Лена то зажигались, то лопались. Случайные прохожие думали, что это перепады электроэнергии и тихо материли электриков и власти.
Но власти были не причем, это просто двое любящих людей говорили на одном, только им понятном языке.
Светлана Михайлова
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Среда, 10.10.2012, 08:01 | Сообщение # 133 |
|
Группа: Гости
| такой простой и ...целомудренный рассказ неизвестного мне доселе автора
|
| |
| |
| papyura | Дата: Среда, 10.10.2012, 13:44 | Сообщение # 134 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1554
Статус: Offline
| точно, приятный и незамысловатый рассказ о нормальных людях и отношениях...
спасибо за находку, Миледи!
|
| |
| |
| sINNA | Дата: Пятница, 12.10.2012, 02:30 | Сообщение # 135 |
|
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 426
Статус: Offline
| А вот новый рассказ НАТАЛЬИ ФРЕХТМАН :
СОЛО ДЛЯ ВИОЛОНЧЕЛИ И СУКИ
Она знала, что скоро её сдадут в приют для стариков. Так уж мир устроен. Старость бывает или величественная и достойная или бедная и жалкая.
Она работала всю свою жизнь, она заслужила сытую старость.
Она даже детей после себя не оставила. Ей ещё совсем юной сделали операцию. Стерилизовали, чтобы инстинкты не отвлекали её от работы.
А она была труженицей. Именно так переводится Лабрадор c португальского.
По профессии она собака-поводырь.
Она была глазами для своей хозяйки. Она всегда останавливалась перед каждой преградой, перед каждой даже самой малюсенькой ступеничкой. Она ни разу не позволила себе отвлечься ни на проходящих собак, ни на наглых кошек. Она научилась ездить с хозяйкой в автобусе, залезая под сиденье и пряча нос от посторонних запахов.
А вот теперь она постарела и растолстела. Ей стало трудно залезать в автобус, у неё появилась отдышка. И она слышала, как хозяйка по телефону разговаривала с кибуцем, в котором находилась школа для собак- поводырей.
Через полгода хозяйка поедет в эту школу за новой молодой собакой, а её сдадут в приют для стариков.
Так было. Тогда хозяйка приехала со своей старой собакой за ней Йошкой, молодой, только что окончившей школу. Старую собаку отвезли в приют для стариков. А хозяйка месяц жила в кибуце, и они с Йошкой привыкали друг к другу.
А потом семь лет она верой и правдой служила своей хозяйке.
Хозяйка любила Йошку и страдала оттого, что скоро им придётся расстаться. Йошка видела, как из незрячих глаз хозяйки лились слёзы. Она подходила к беззвучно плачущей хозяйке, слизывала горячие солёные её слёзы. Та утыкалась в мягкую добрую собачью морду, обнимала её чуткими руками и говорила: прости. И они подолгу сидели вот так мордой к лицу и тихо плакали обе.
Хозяйке хотелось скрасить последние месяцы их дружбы. Она понимала, что Йошке хочется побегать, да и надо побегать, чтобы похудеть. Или пройтись, просто так, не работая...
И она нанимала для этого весёлого, спортивного Иосю. Они плавали в море, бегали по пустынному пляжу. И Йошка была счастлива. Оказывается, кроме работы в жизни существует ещё и отдых.
Но потом Иосиф уехал на два месяца в Россию, решать какие-то наследственные квартирные дела и Йошка загрустила.
Хозяйка долго не могла найти работника, чтобы гуляли с собакой, но потом вдруг, откуда - то на редкие прогулки для труженицы Йошки был взят на работу тихий алкаш Лёня. От него пахло перегаром и дешёвым куревом. И хозяйке и Йошке это не нравилось.
Он забирал Йошку, брёл с ней по пляжу, а она тихо плелась рядом.
Однажды вечером, когда солнце закатилось в море и стало темно. Алкаш Лёня, прикупив пивка, изменил маршрут. Потянуло его на пустырь. Там он, сев на камушек и спустив Йошку с поводка, принялся заливать остатки своего интеллекта холодным пивком.
А Йошка, предоставленная самой себе, рванула в глубь пустыря. Она бежала, вдыхая воздух, настоянный душистыми травами, быстрее, быстрее, быстрее...
Оказывается, кроме работы и отдыха есть ещё и свобода, такая пьянящая. В кустах звенели цикады, на небе зажглись первые звёзды, и вот на небосвод выкатилась полная луна и окатила округу светом.
И что-то приятно- тревожное почуяла Йошка. В тишине (вдруг и цикады смолкли) она услышала музыку. Нет не ту, что дома часто слушала её хозяйка, а живую, настоящую.
Виолончелист Лев, живущий в доме у пустыря, дабы не мешать домочадцам частенько вместе со стулом и виолончелью выходил на пустырь и репетировал свои партии. Вот и сейчас он оттачивал концерт си минор Дворжака.
Йошка, тяжело дыша, присела неподалеку и стала слушать, как стонет виолончель.
Звук её сочный, певучий и напряжённый вдруг задел невидимые струны в больном собачьем сердце.
И она, вопреки своей служебной характеристике, где отмечалась её выдержка и хладнокровие, завыла в унисон с виолончелью.
Она выла о том, как прекрасен этот вечер, как тревожно светит луна, переполняя сердце грустью, любовью и тоской, как хорошо хотя бы на миг почувствовать себя вольной и свободной. Вместе с виолончелью она стенала о том,что открылось ей только сейчас: о том, как разнообразна и прекрасна жизнь.
Сообщение отредактировал sINNA - Пятница, 12.10.2012, 02:30 |
| |
| |
|
