| Форма входа |
|
 |
| Меню сайта |
|
|
| Поиск |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
|
|
воспоминания
| |
| Пинечка | Дата: Среда, 31.10.2012, 12:48 | Сообщение # 121 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
| фильм был создан в начале 70-х годов по поручению Политбюро ЦК КПСС и при содействии КГБ СССР...
http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=KVkq0R6tWKI
и, в противовес этому ..."документальному" фильму( не зря, видимо, боялись показывать его!..) простые слова нормального человека:
За Россию погиб солдат
От рожденья ты проклят, жид,
Не стремись изменить судьбу.
Соломона клеймо лежит,
Как печать, у тебя на лбу.
Виноватый всегда — еврей,
Всем мешающий жить — еврей…
Этим словом тебя, сынок,
Попрекнут у любых дверей.
Много в жизни в тебе, малыш,
Уготовано злых обид,
Сколько раз побледнев, смолчишь,
Услыхав эту кличку — жид.
Это слово как касты знак.
Это слово равно клейму:
Ты плохой, ты чужой, ты враг,
Приживалка в чужом дому.
Убирайся, ненужный жид,
Из страны, где веками ты жил,
В непонятной твоей судьбе
Снова родины нет тебе.
Я уеду — ненужный жид,
Математик, артист, поэт.
Я работать хотел и жить,
Почему же мне жизни нет?
Почему же мой каждый шаг
Истолкован лишь мне в укор?
Что я сделал? Кому я враг?
Что украл у России, вор?
Я уеду, но где же мать?
В Бабьем Яре она лежит,
В той земле, что своей назвать
Ты не смеешь, безродный жид.
Я уеду, а где же брат?
В сорок первом в бою убит,
За Россию погиб солдат,
Этот грязный трусливый жид.
Страшно, жизнь оборвав свою
И рукой прижимая кровь,
Где-то в дальнем чужом краю
Воскрешать себя к жизни вновь.
Страшно, жизнь оборвав свою
И рукой прижимая кровь,
Где-то в дальнем чужом краю…
А всего тяжелее стыд
Этой подленькой клички — жид.
Мария Чегодаева
|
| |
| |
| дядяБоря | Дата: Вторник, 06.11.2012, 15:59 | Сообщение # 122 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 415
Статус: Offline
| Не бедные евреи.
Можно сказать, что Василий Семенович Гроссман происходил из аристократической еврейской семьи.
Это не шолом-алейхемская беднота, эти евреи учились и живали в Европе, отдыхали в Венеции, Ницце и Швейцарии, жили в особняках, носили бриллианты, говорили по-французски и по-английски, а не только на идиш...
Родители Гроссмана познакомились в Италии. Его бедовый отец, Соломон Иосифович (Семен Осипович), увёл мать (Екатерину Савельевну Витис) от мужа.
Старший Гроссман учился в Бернском университете, стал инженером-химиком, а происходил он из богатого бессарабского купеческого рода.
Савельевна была отпрыском такого же богатого одесского семейства, училась во Франции, преподавала французский язык. Словом, жили они как «белые люди», да простят мне афроамериканцы этот советский фольклор.
Жили они в Бердичеве, исповедовали гуманизм и атеизм пополам со скептицизмом, и 12 декабря 1905 года у них родился сын Иосиф.
Йося быстро превратился в Васю, так няне было проще. И рос он в родителей — космополитом.
Двенадцать лет счастливой жизни: ёлки, игрушки, сласти, кружевные воротнички, гувернантка, бархатные костюмчики. Полицмейстер приходил поздравлять с Пасхой и Рождеством, получал «синенькую» (пять рублей) и бутылку коньяка и благодарил барина и барыню.
Мальчик никогда не слышал слово «жид». Погромов в Бердичеве вовсе не было, слишком велико было еврейское население (полгорода), погромщиков самих бы разгромили к чёрту.
А потом «сон золотой» кончился: сначала родители разошлись, но это ещё не беда. Вася с матерью жили у богатого дяди, доктора Шеренциса, построившего в Бердичеве мельницу и водокачку.
Но пришёл 1917-й, богатые стали бедными, а бедные не разбогатели.
Гимназия превратилась в школу, которую Вася закончил в 1922 году. И по семейной традиции поехал учиться на химика в Москву, в МГУ на химический факультет.
В 1929 году он его закончил и вернулся в Донбасс, где проходил практику. Работал на шахте инженером-химиком, преподавал химию в донецких вузах. Был писаный красавец: высокий, голубоглазый, чернокудрый, с усами, да ещё и европеец: мама возила его во Францию, два года он учился в швейцарском лицее.
И, конечно, с такими данными он подцепил в Киеве красивую Аню, Анну Петровну Мацук, свою первую жену, которая родила ему дочь Катю (названную в честь матери).
Но в шахте Василий Семенович подхватил туберкулёз. Надо было уезжать. И в 1933-м он едет в Москву (туда стремились из провинции не только сёстры, но и братья), а с женой они в том же году разводятся. Свободен и невидим.
Первый звонок
В это время Гроссман ещё наивный марксист-меньшевик в бухаринском стиле. Верит в Ленина и социализм.
Во-первых, молодой и зелёный, а во-вторых, наследственность: Семен Осипович, папа, согрешил с марксизмом — на свои деньги организовывал по стране марксистские кружки (на свою, естественно, голову).
Его кочевая жизнь (ещё ведь и по шахтам ездил, новаторские методы внедрял) и развела его с женой. Но любил он её до самой смерти, и переписывались они, как нежные любовники. Так что Василий сначала шёл налево вместе с веком (уже потом пошёл направо, против течения).
В 1934 году он покорил Горького (да зачтётся и это старому экстремисту) производственной повестью «Глюкауф» из жизни инженеров и шахтёров и рассказом «В городе Бердичеве» о Гражданской войне. Это ещё, конечно, пустая порода, но крупицы золота там поблескивают. Горький, опытный старатель, велел ему промывать золотишко.
Три года подряд, с 1935-го по 1937-й, он издает рассказы: о бедных евреях, о беременных комиссаршах (почти весь будущий фильм «Комиссар»). Да ещё в 1937–1940 годах выходит эпос историко-революционный — «Степан Кольчугин», о революционных (даже слишком) демократах 1905–1917 годов, когда ещё можно было веровать в добродетель и «светлое царство социализма», как писал самый старший Гайдар.
Ну что ж, это был успех: три сборника, эпос, поездки к Горькому на дачу, а в 1937 году его приняли в Союз писателей.
Булгаков Гроссману завидовал, говорил: неужели можно напечатать что-то порядочное? И даже сталинская борона (хотя Сталин его и не любил и регулярно из премиальных списков вычеркивал) Гроссмана не зацепила. Ведь ему помогало литобъединение «Перевал»: Иван Катаев, Борис Губер, Николай Зарудин.
В 1937 году «перевальцев» уничтожили почти всех, даже фотокарточек не осталось. А его пронесло.
А ведь незадолго до этого наш красавец и баловень судьбы (как тогда казалось многим) влюбился в жену своего друга Бориса Губера и увёл её из семьи, от мужа и двух мальчиков, Феди и Миши.
А тут аресты, Апокалипсис, Ольгу берут вслед за Борисом как ЧСИР. И здесь Василий Семёнович идёт на грозу. Забирает к себе Федю и Мишу, едет в НКВД, начинает доказывать, что Ольга уже год как его жена, а вовсе не Бориса. Он отбивал её год, и случилось чудо: Ольгу ему отдали — тощую, грязную и голодную. Он её отмыл, откормил и женился на ней. Ольга стала его второй женой. Ольга Михайловна Губер. Федя и Миша стали его детьми. Он сходил за женой в ад, как Орфей, и вернулся живым. Отчаянная смелость и благородство Серебряного века.
А снаряды ложились всё ближе: в 1934 году арестовали и выслали его кузину Надю Алмаз, в квартире которой он жил. В 1937 году расстреляли не только «перевальцев»: был расстрелян дядя, доктор Шеренцис.
Гроссман не унижался, не подписывал подлые письма, не лизал сталинские сапоги. Его явно хранило Провидение. Он не должен был погибнуть раньше, чем выполнит свою миссию. У него не было дублёра, его симфонию не мог бы сыграть даже солженицынский оркестр.
Гроссман-антифашист
На остатках советского энтузиазма и на врождённом благородстве (не бросать в беде) нестроевой, глубоко штатский, забракованный всеми комиссиями Гроссман пробивается в военные корреспонденты газеты «Красная звезда». И оказывается блестящим военным журналистом.
Его репортажи бойцы учили наизусть, их вывешивали в Ставке: когда ожидались наступление или какая-нибудь замысловатая операция, Ставка заказывала в «Красной звезде» Гроссмана.
Он писал не по «материалам», он лез в самое пекло, его репортажи пахли порохом, кровью и смертью. Он был словно заговорён: под ноги ему бросили гранату, и она не разорвалась; он один спасся из утопленного снарядами в Волге транспорта; за всю войну он ни разу не был ранен. Его статьи заставляли союзников плакать хорошими слезами и испытывать тёплые чувства к Красной Армии...
Он был личным врагом фашизма, его кровником, он объявил Третьему рейху вендетту.
На то была особая причина: 15 сентября 1941 года в Бердичеве в гетто вместе с другими евреями была расстреляна Екатерина Савельевна Витис, его кроткая, образованная, тяжело больная костным туберкулёзом мать. Так она и пошла к могильному братскому рву на костылях.
Атеист и вольнодумец Гроссман вспомнил о том, что он еврей. Об этом ему напомнили уготованные его народу газовые камеры и печи крематориев. Это был его личный счёт. Он становится самым пламенным членом ЕАК — Еврейского антифашистского комитета. Он привлекает массу западных денег и западных сердец.
Потом, в 1948 году, это спасёт его от ареста и расстрела, когда комитет начнут разгонять, когда убьют Михоэлса
За участие в Сталинградской битве он получил орден Красной Звезды.
На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара». Мемориал не учебник, оттуда слова не выкинешь и надпись не сотрёшь.
Василий Гроссман стал неприкосновенным и мог просить у Сталина всё, что угодно. Но не просил ничего: он ненавидел его.
Гроссман даже не обращал внимания на то, что его репортажи часто печатает иностранная пресса и не смеет публиковать советская.
Он должен был сокрушить фашизм. Он первым заговорил о холокосте в книге «Треблинский ад».
В 1946 году они с Эренбургом составили «Чёрную книгу» о горькой участи евреев. Но в антисемитском СССР она долго не выходила, её опубликовали только в Израиле в 1980 году.
Но вот окончилась война, обет исполнен, фашизм осуждён, разбит, вне закона, очерки вошли в книгу «В годы войны», можно почить на лаврах.
Но Василий Семёнович даёт следующий обет: сокрушить сталинизм.
Пока крушил, разобрался в ленинизме и стал крушить советский строй как таковой.
В 1946-м он начинает писать первую часть дилогии «За правое дело». Вполголоса, выжимая из себя правоверность.
Но это — бомба без часового механизма. «Семнадцать мгновений весны» без Штирлица.
Живой Гитлер, живой Муссолини, живые Кейтель и Йодль. Сталина практически нет, этот злодей всегда казался Гроссману серым, как деревенский валенок.
Но это же не семидесятые, а пятидесятые годы, какой там Штирлиц, Сталин ещё жив.
И начинается ад: вопли критиков, Твардовский резко отказывается печатать роман, роман крошат в капусту, переделывают, трижды меняют название. Но Гроссман не боится ничего: он входил в Майданек, Треблинку и Собибор вместе с войсками, он видел Шоа — холокост.
Твардовский потом к роману потеплел, а сначала спрашивал у Гроссмана, советский ли он человек.
Гроссман пытался признать ошибки, писал Сталину, но унижаться он не умел, получилась угроза: напишу вторую часть, тогда вы увидите, где раки зимуют.
Словом, он ждал ареста в том самом марте, когда случилось то, что он так победно провозгласил в самиздатовской, посмертной, «пилотной» ко второй части дилогии «Жизнь и судьба» повести «Всё течёт»: «И вдруг пятого марта умер Сталин. Эта смерть вторглась в гигантскую систему механизированного энтузиазма, назначенных по указанию райкома народного гнева и народной любви. Сталин умер беспланово, без указаний директивных органов. Сталин умер без личного указания самого товарища Сталина.
Ликование охватило многомиллионное население лагерей. Колонны заключённых в глубоком мраке шли на работу. Рёв океана заглушал лай служебных собак. И вдруг словно свет полярного сияния замерцал по рядам: Сталин умер! Десятки тысяч законвоированных шёпотом передавали друг другу: „Подох... подох...“, и этот шёпот тысяч и тысяч загудел, как ветер. Чёрная ночь стояла над полярной землей. Но лёд на Ледовитом океане был взломан, и океан ревел».
Роман вышел, а Гроссман засел за вторую часть.
Индейка и копейка
Вторая часть называлась «Жизнь и судьба».
Из нашей плачевной истории ХХ века нам известно, что судьба — индейка, а жизнь — копейка. Судьба — нечто недоступное, чуждое, праздничное, американское блюдо ко Дню благодарения. Советский работяга не мог не только попробовать индейку, он не мог и увидеть её — разве что на картинке в дореволюционной книжице «Птичий двор бабушки Татьяны».
Индейка падала сверху и била клювом в затылок советских гадких утят. Им не давали времени стать лебедями. А Гроссман успел.
Он содрал с себя советский пух, эту мерзкую шкуру, даже семь шкур. Он пел лебединую песню, перекидывался в орла, он ястребом и соколом долбил своих жалких современников. Хищный лебедь-оборотень, птица Феникс, добровольно сгорающая на собственном костре.
А что жизнь — копейка и для Третьего рейха, и для IV Интернационала, знали все, кто ходил под свастикой или под серпом и молотом с красной звездой.
Закончив свой потрясающий труд, Гроссман в 1961 году стал штурмовать замерзающие перед ним от ужаса оттепельные редакции. Твардовский прямо спросил: «Ты хочешь, чтобы я положил партбилет?»
«Да, хочу», — честно ответил писатель.
А ведь он мог жить припеваючи, получать ветеранский паёк. Ему дали квартиру в писательском доме у метро «Аэропорт», чтобы удобнее было следить за его контактами. Из горячих рук НКВД и МГБ он перешёл по эстафете в тёплые руки КГБ — его недреманное око не выпускало писателя из виду.
А у него был один из первых в Москве телевизоров, коллеги ходили посмотреть. И он увёл от очередного мужа очередную жену.
У Ольги кончились силы, она хотела отдохнуть и пожить для себя, а не носить передачи мужу-декабристу. Она заклинала его сжечь рукопись и даже пыталась отнести её в КГБ (чистый Оруэлл: «Спасибо, что меня взяли, когда меня ещё можно было спасти»).
Они с сыном ели Василия Семеновича поедом, и если он не развёлся, то из чистого благородства: хотел, чтобы его вдова получала литфондовскую пенсию.
Он увёл жену у Заболоцкого, Екатерину Васильевну Короткову. Вот она была как раз декабристкой. Они не расписывались, но она скрасила его последние годы, и ей он оставил на хранение рукопись повести «Всё течёт».
Дальше начинается чистый триллер.
Трусливый Кожевников отдал роман в КГБ. КГБ захлопал крыльями и закудахтал: такое яичко ему Гроссман помог снести! Ордена, погоны, премии. Гроссмана не арестовали, арестовали роман.
Но коварный Гроссман всех перехитрил: он заранее припрятал у друзей несколько экземпляров.
Сделал вид, что отдал всё, что было, даже забрал у машинисток пару штук.
А КГБ устраивал обыски, перекапывал огороды. И это был 1961 оттепельный год! Они поверили, что захватили всё.
Гроссман написал Хрущёву наглое письмо, требовал рукопись назад.
Ходил к Суслову, наводил тень на плетень. Суслов сказал, что роман опубликуют через 250 лет.
Но куда было этим сусликам, шакалам и хорькам до матёрого серого волка, вышедшего за флажки! Русские писатели научились писать «в стол», а режиссёры — ставить фильмы «на полку».
А. Платонов считал Гроссмана ангелом. Но наши ангелы не без рогов, они бодаются. Даже с дубом, как телёнок Солженицына.
Судьба «Жизни и судьбы» и повести «Всё течёт» привела писателя к раку почки.
Почку вырезали, метастазы пошли в лёгкие. Он умирал долго и мучительно, Оля и Катя ходили к нему по очереди, через день. В бреду ему чудились допросы, и он спрашивал, не предал ли кого.
15 сентября 1964 года он ушёл, научившись писать слово «Бог» с заглавной буквы.
А триллер продолжился.
Андрей Дмитриевич Сахаров в собственной ванной переснял «Жизнь и судьбу» и «Всё течёт» на фотопленку. Владимир Войнович бог знает в каком месте переправил её на Запад. В 1974 году переправил, и в 1980-м её напечатали в Лозанне, а в 1983-м — в Париже.
В Россию Гроссман вернулся в 1988 году. Вернулся судиёй. Книги из нашего скорбного придела — это и был российский Нюрнберг.
Без политических деклараций Гроссман доказал, что фашизм и коммунизм тождественны.
Концлагеря шли на концлагеря, застенок воевал против застенка. Гестаповец Лисс называл старого большевика Мостовского своим учителем, советское подполье в немецком концлагере жило по сучьим законам СССР: харизматического лидера пленных майора Ершова суки-подпольщики отправили в Бухенвальд, на верную смерть, потому что он был беспартийный, из раскулаченных. Комиссар Крымов только на Лубянке вспомнил, что помог в 1938-м посадить друга, немецкого коммуниста...
С помощью Гроссмана мы совершаем экскурсию в газовую камеру и умираем вместе с хирургом Софьей Осиповной и маленьким Давидом.
А потом умираем с тысячами детей, медленно умираем от голода в голодомор на Украине.
Это было куда дольше.
Гроссман готов простить тех, кто предавал в застенке, но не собирается списывать грехи с тех, кто вместо зернистой икры «боялся получить кетовую». «Подлый, икорный страх».
Его вердикт: дети подземелья, весь XX век, и немцы, и русские.
Морлоки, уже не люди. Он понял, что свобода не только в Слове, но и в деле: шить сапоги, печь булки, растить свой урожай. Это теперь называется «рыночная экономика». Он понял, что «буржуи», «кулаки», лавочники, середняки были правы.
Это тогда только Солженицын понимал. Заговор. Заговор русской литературы против русской чумы.
Нобелевскую премию не дают посмертно, иначе русские писатели и поэты разорили бы Нобелевский комитет.
Leonid Gekhman
|
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Вторник, 13.11.2012, 10:29 | Сообщение # 123 |
 настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 710
Статус: Offline
| сильный был человек Гроссман и не из пугливых...его произведение-роман века, а фильм - жалкая пародия на искусство, похоже по заказу делали, как в старые времена...
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Понедельник, 19.11.2012, 07:27 | Сообщение # 124 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
| судьба таланта-страничка прошлого...
http://www.pseudology.org/evrei/ChukovskayaBronstein.htm
|
| |
| |
| shutnik | Дата: Понедельник, 26.11.2012, 15:28 | Сообщение # 125 |
 дружище
Группа: Друзья
Сообщений: 387
Статус: Offline
| и ещё об одном таланте прошлых лет:
http://7days.ru/caravan/2011/7/573878/1
|
| |
| |
| BROVMAN | Дата: Вторник, 04.12.2012, 09:15 | Сообщение # 126 |
 дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 447
Статус: Offline
| Жизнь и смерть веселого человека
Впервые я наткнулся на это имя, читая воспоминания Сергея Волконского (бывшего директора императорских театров) о революционных годах:
«Один случай мне рассказывали. Был в Москве приговорён к расстрелу некто Виленкин. В то время расстреливали в Петровском парке.
Когда его поставили, тот, кто командовал расстрелом, вдруг узнаёт в нём своего бывшего товарища. Он подходит к нему проститься и говорит:
– Уж ты, Саша, извини их, если они не сразу тебя убьют: они сегодня в первый раз расстреливают.
– Ну, прости и ты меня, если я не сразу упаду: меня тоже сегодня в первый раз расстреливают...»
Дорогого стоит, когда человек не теряет юмора перед расстрельным взводом, подумал я тогда и наверняка забыл бы не слишком приметную фамилию, если бы по случайности вскоре не наткнулся на нее опять в мемуарах гусара Владимира Литтауэра.
Тот влюбленно пишет о солдате своего полка Виленкине, «романтике и поэте», который сочинял веселые стихи и отличался невероятной храбростью - получил семь из восьми возможных наград, причем от восьмой несколько раз отказывался, чтобы не слишком выделяться...
Литтауэр, сам бравый офицер, с восхищением рассказывает, как весельчак, получив рану, начал немедленно сочинять стишок про это героическое событие, или как под ураганным огнем, когда все ждали смерти, Виленкин предложил полковнику шоколадку и был послан к черту.
Тут я заинтересовался этим шутником всерьез.
Оказалось, что человек он довольно известный: его поминают Роман Гуль, Ходасевич, Солженицын - и все самым приязненным образом.
(В «Википедии», кто заинтересуется, есть отсылки на две хорошие и подробные биографические статьи).
Знакомьтесь: нестандартный гусар Александр Абрамович Виленкин
Почему нестандартный – понятно, да?
Еврей, и вдруг гусар. Чуднó.
С чего вдруг иудея, студента-белоподкладочника, сына купца первой гильдии, понесло в кавалеристы, совершенно непонятно.
Семья была богатая, интеллигентная. Александр закончил с медалью (по тем временам большая редкость для еврея) знаменитую Царскосельскую гимназию, классным наставником у него был замечательный поэт Иннокентий Анненский.
А потом, уйдя из Петербургского университета, зачем-то поступил вольноопределяющимся в Сумский гусарский полк. Вначале не знал, с какой стороны к лошади подходят, но потом освоил все кавалерийские премудрости и стал любимцем полка.
Ставил смешные спектакли, однополчане распевали сочиненные им песенки.
Офицерского звания не выслужил – для этого требовалось сначала креститься.
Виленкин был нерелигиозен, но менять вероисповедание не пожелал.
Всякий человек русского воспитания, но еврейской крови оказывался тогда перед серьезным искушением: прими христианство, и все двери перед тобой откроются.
Но чувство собственного достоинства мешало пойти на сделку с совестью. Уверовал – тогда да, а просто так, на холодную голову, стыдно...
Старший брат Александра, крупный дипломат, повел себя точно так же: редкий случай, когда чиновник получил генеральский чин, дававший права потомственного дворянства, но дворянином так и не стал по причине «неправильной» веры...
Отслужив в кавалерии, Александр окончил юридический факультет и стал адвокатом. Участвовал во многих политических процессах, считался блестящим судебным оратором.
Правда, репутации серьезного юриста несколько мешали слишком живой нрав и чрезмерное увлечение модой - Виленкин слыл первым московским щеголем.
Война застала его в столице дендизма, Лондоне, где Александр вполне мог бы спокойно досидеть до конца войны, но уже через три недели он на фронте, в прежнем полку, связь с котороым не терял все минувшие годы.
Несколько раз был ранен, заслужил полный «георгиевский бант», но так и оставался унтер-офицером. Лишь после Февральской революции, отменившей дискриминацию, Виленкин получил первую звездочку, а к осени имел уже четыре.
Боевые награды, отсутствие какого бы то ни было заискивания перед толпой, а главное – ораторское остроумие сделали Виленкина очень популярным среди солдат.
Его выбрали председателем армейского солдатского комитета (то есть на должность, стоявшую вровень с командармом).
И это при том, что Виленкин был членом непопулярной на фронте кадетской партии и вообще сторонником строгой дисциплины.
После развала фронта Александр стал одним из руководителей «Союза евреев-воинов», объединявшего евреев-ветеранов.
Большевики объявили, что Россия выходит из войны, и многие члены Союза хотели уехать, чтобы сражаться дальше в рядах английской армии.
Однако Виленкина больше волновала судьба России. Он вступил в подпольный «Союз защиты Родины и Свободы», где возглавил кавалерийский центр.
В мае 1918 года, после доноса, чекисты арестовали офицеров, входивших в эту организацию. Виленкина взяли не сразу, он мог бежать, но задержался, чтобы уничтожить документы, которые могли бы выдать товарищей, и упустил время.
Сидел он в Таганской тюрьме,
 где сильно облегчал жизнь товарищам по несчастью: обучал их английскому, помогал выстраивать линию защиты, устраивал шахматные турниры, выпускал юмористическую газету и даже затеял какое-то кабаре.
Большевики долго не решались его расстрелять – многие из них помнили, как при старом режиме он защищал их в суде.
Сам Дзержинский распорядился Виленкина не трогать – но и не выпускать.
На следствии участники заговора вели себя по-разному. Многие выдавали сообщников...
Виленкин не назвал ни одного имени.
Как-то раз ему объявили, что смертный приговор вынесен и завтра будет приведен в исполнение. Он написал прощальное стихотворение:
От пуль не прятался в кустах.
Не смерть, но трусость презирая,
Я жил с улыбкой на устах
И улыбался, умирая.
Виленкина поставили перед ямой, дали залп в воздух – оказывается, это была попытка побудить его к даче показаний. Не сработало. (Значит, в Петровском парке его все-таки расстреливали не в первый раз, опыт уже имелся).
Чекистские цирлихи-манирлихи со следствием и прочими юридическими формальностями закончились, когда был объявлен «красный террор».
Тут уж не помог и запрет Дзержинского.
5 сентября 1918 года, в первый же день массовых казней, Виленкина увезли расстреливать, теперь уже по-настоящему.
Как он вел себя перед смертью, мы знаем. Это была не бравада, а всё то же ЧСД (чувство собственного достоинства).
В прощальном письме сестрам Александр шутить не пытается: «Тяжело умирать, когда вся жизнь не прожита, когда многое еще впереди и три года войны остались позади – но я не боюсь смерти и буду спать так же спокойно, как и каждую ночь… Моя совесть чиста, поскольку я никогда не совершал бесчестных поступков и, смотря в лицо смерти, не поддался соблазну купить себе жизнь за счет других».
Борис Акунин
P.S.
Те, кто читал мой роман «Аристономия», знают, что у меня большие проблемы с выбором моей стороны на Гражданской войне. Обе стороны мои - и не мои. И красные, и белые вызывают у меня сложное чувство, в котором восхищение смешивается с отвращением, и всех жалко.
Поэтому история, которую я вам рассказал, не про героического борца с большевистской чумой.
Это история про редкую и драгоценную вещь - легкое, ненатужное мужество. Таких людей очень мало, они почти всегда гибнут молодыми. Без них жить на свете было бы тошнее и страшнее.
|
| |
| |
| shutnik | Дата: Четверг, 06.12.2012, 14:19 | Сообщение # 127 |
|
дружище
Группа: Друзья
Сообщений: 387
Статус: Offline
| Как это было...- Пол Брегг
http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/6847/
|
| |
| |
| papyura | Дата: Понедельник, 10.12.2012, 13:16 | Сообщение # 128 |
 неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1549
Статус: Offline
| Забавная история из жизни Чарли Чаплина
Чарли Чаплин как-то ехал в Нью-йоркской подземке (представьте себе, в те времена это не считалось зазорным!), а когда добрался домой... с удивлением обнаружил у себя в кармане дорогие золотые часы.
Весь вечер актер пытался понять, каким образом эта вещь могла попасть в карман его пиджака. Так и найдя ответа, на следующий день он отнес их в полицейский участок, а вечером получил анонимное письмо, в котором говорилось:
«Дорогой, мистер Чаплин! Я – профессиональный карманник. Вчера в метро мне удалось вытащить из одного кармана прекрасные золотые часы. Увидев Вас в вагоне, я не смог удержаться от соблазна сделать Вам подарок, так как являюсь Вашим большим поклонником....»
Ситуация прояснилась, однако старания нью-йоркских полицейских не увенчались успехом: карманный воришка пойман не был...
Поиски настоящего владельца украденных часов тоже оказались безрезультатными, поэтому в полиции решили вернуть злополучные часы Чарли Чаплину.
Эта пикантная история, ввиду своей нетривиальности, получила в прессе широкую огласку, но ...спустя некоторое время Чаплин получил еще одно письмо без подписи и без адреса отправителя:
«Дорогой, мистер Чаплин!
Несколько месяцев назад, в метро, у меня украли золотые часы. Я был страшно расстроен, но на днях в газете мне встретилась заметка, в которой рассказывалось, как вор-карманник подарил украденные часы Вам.
Я тоже являюсь большим почитателем Вашего таланта, поэтому от себя лично посылаю Вам к этим часам золотую цепочку».
|
| |
| |
| Афродита | Дата: Среда, 19.12.2012, 21:55 | Сообщение # 129 |
|
Группа: Гости
| Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас -
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне - следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус -
это я.
Мещанство -
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется -
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
"Бей жидов, спасай Россию!"-
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! -
Я знаю -
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется -
я - это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много -
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны -
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет - это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я -
каждый здесь расстрелянный старик.
Я -
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому -
я настоящий русский!
Можно смело сказать, что стихотворение "Бабий Яр" было эпохальным, так как отчётливо разделило общество на два лагеря: русских антисемитов и настоящиих русских, среди которых был весь цвет русской науки и культуры. Стихотворение и полемика вокруг него (с пламенными стихами в защиту Евтушенко выступили С. Кирсанов, К. Симонов, М. Алигер, И. Эренбург и другие) в большой мере способствовали возникновению и углублению самосознания значительной части советских евреев.
Но всё происшедшее оказало огромное влияние и на самого поэта: он понял суть лживой и грязной системы, в которой жил: сколько раз слышал он о братской дружбе народов СССР.
В результате всё это оказалось демагогией и фикцией.
Как я веровал глупо и чисто,
Но безжалостно, наповал
Коммуниста-идеалиста
Коммунизм во мне убивал.
Я устал от лакейской породы
И махания кулаков
"А з-за ск-колько ты Р-родину продал?"
Так и дёргался Михалков.
В этом году, точнее - вчера, исполнился 51 год со дня публикации стихотворения Евгения Евтушенко "Бабий Яр".
Полагаю, что в истории человечества не было других поэтических строк, которые нашли бы такой немедленный и широкий отклик во всем мире, как эти строки Евтушенко.
Да и много ли было в истории стихов, которые бы запечатлевались в камне, после которых создавались памятники, причем на разных континентах.
Памятник в Киеве, строки на английском языке перед музеем Холокоста в Вашингтоне.
Как-то в беседе с Евгением Александровичем в эфире он сказал мне, что жизнь подарила ему такую прижизненную славу, которая не выпадала на долю поэтов гораздо лучших, чем он.
Поэту трудно зазнаться, достаточно ему вспомнить Данте, Шекспира, Пушкина. Но какая была самая большая аудитория у этих великих поэтов? Могли ли они мечтать об открытых стадионах, собирающих десятки тысяч любителей поэзии? Конечно, наше время другое, газеты, журналы, радио, телевидение, интернет.
Но были ли в наши благословенные дни стихи, о которых сразу заговорил весь мир так, как о стихах Евтушенко?
В эфире я высказал свое мнение, что в XX веке в мире было два самых знаменитых стихотворения. Это не значит, что они были лучшими, написанными в прошлом веке. Потому что на этот счет у каждого свои критерии и приоритеты, и трудно сравнивать художественные произведения.
Но если измерять по степени воздействия на людей, по откликам, то, несомненно, такими стихами были, на мой взгляд, "Если" Киплинга, стихи, написанные великим английским писателем и поэтом в 1910 году, ставшие своего рода поэтическим завещанием Киплинга и "Бабий Яр", написанный в году 1961-м.
Помню, многие радиослушатели возражали, приводили имена Ахматовой, Мандельштама, Цветаевой и некоторых других поэтов. При всем уважении к ним, ни одно из их стихотворений не вызывало такого волнения в обществе, таких противоречивых откликов, не попадало на первые страницы газет в десятках стран мира. Да и кто когда-либо за пределами России слышал имена этих поэтов, кроме литературоведов и весьма немногих любителей поэзии.
А стихотворение Евтушенко стало откровением.
Я никогда не забуду этот день, когда мой отец пришел домой с номером "Литературной газеты" в руке. На лице его было что-то вроде ошеломления — как такое могло быть напечатано. Я никогда не забуду слез моей матери, когда она читала эти стихи.
Нынешние молодые люди, знакомясь с этим стихотворением, может, и не поймут, каким неожиданным глотком свежего воздуха было оно для нас. Они не поймут, потому что, к счастью, не знают, что значит целиком и полностью поддерживать мудрую политику партии и правительства, что значат слова
"ленинская национальная политика", что такое жесточайшая цензура, и не подозревают, что для того, чтобы поехать отдыхать в Болгарию, надо было проходить месткомы, парткомы и райкомы и отвечать на вопросы членов разных партийных комиссий на предмет выяснения степени идеологической подготовленности и зрелости.
Говорят, у каждой книги есть своя судьба, своя история. Во время одной из наших бесед с Евгением Александровичем в эфире я спросил у него — а какова история "Бабьего Яра"?
Как же случилось, что вопреки логике той жизни, было все это опубликовано в те наши жесткие, суровые времена?
— Скажу вам, что написать такие стихи было легче, чем напечатать. За напечатанием этого стихотворения стоят конкретные люди, которые взяли на себя смелость это сделать...
Еще до приезда в Киев я был на строительстве Каховской ГЭС и познакомился там с молодым писателем Анатолием Кузнецовым, который работал в многотиражке. Он мне очень подробно рассказал о Бабьем Яре. Он был свидетелем того, как людей собирали, как их вели на казнь. Он тогда был мальчиком, но хорошо все помнил. Я ему сказал, что сейчас собираюсь в Киев и попросил его туда приехать, чтобы он сводил меня на Бабий Яр.
Когда мы туда пришли, то я был совершенно потрясен тем, что увидел. Я знал, что никакого памятника там нет, но я ожидал увидеть какой-то памятный знак или какое-то ухоженное место.
И вдруг я увидел самую обыкновенную свалку, которая была превращена в такой сэндвич дурнопахнущего мусора. И это на том месте, где в земле лежали десятки тысяч ни в чем неповинных людей, детей, стариков, женщин.
На наших глазах подъезжали грузовики и сваливали на то место, где лежали эти жертвы, все новые и новые кучи мусора.
Я спросил Анатолия, а почему сейчас такой заговор молчания вокруг этого места? Во время войны Илья Эренбург написал стихи, Лев Озеров написал очень хорошие стихи, а почему сейчас такой заговор молчания?
Анатолий Кузнецов сказал, что есть много причин. Ведь примерно 70 процентов людей, что участвовали в этих зверствах, это были украинские полицаи, сотрудничавшие с фашистами, и немцы им предоставляли всю самую черную работу по убийствам. Поэтому это считается как бы подрывом престижа украинской нации. Я ему сказал, что ведь у нас же тоже были предатели. Говорить о них не считается подрывом нации, это считается очищением нации от тех преступлений, которые совершались. Он сказал — а вот ты попробуй объяснить это этим людям. И потом, зачем им героизировать ту нацию, которая опять подозревается во всех грехах?
Вы помните, что это было вскоре после того, как были вспышки антисемитизма, когда убили Михоэлса, когда арестовали очень много еврейских интеллигентов, затем раскручивалось "дело врачей".
Я был настолько устыжен тем, что я видел, что я этой же ночью написал стихи...
Потом я их читал украинским поэтам, среди которых был Виталий Коротич, и читал их Александру Межирову, позвонив в Москву.
И уже на следующий день в Киеве хотели отменить мое выступление. Пришла учительница с учениками, и они мне сказали, что они видели, как мои афиши заклеивают. И я сразу понял, что мои стихи уже известны органам.
Очевидно, когда я звонил в Москву, подслушали или, когда я читал их украинским поэтам, был среди них какой-то стукач и было доложено, что я буду на эту запрещенную тему читать стихи.
Мне пришлось пойти в ЦК партии Украины и просто пригрозить им, что если они отменят мой концерт, я буду расценивать это как неуважение к русской поэзии, русской литературе, русскому языку.
Я им, конечно, не говорил, что я собираюсь еще кое-что предпринять.
Но они прекрасно это знали и решили не связываться со мной и дали мне возможность прочитать это стихотворение.
Я его впервые исполнил публично. Была там минута молчания, мне казалось, это молчание было бесконечным...
Там маленькая старушка вышла из зала, прихрамывая, опираясь на палочку, прошла медленно по сцене ко мне. Она сказала, что она была в Бабьем Яру, она была одной из немногих, кому удалось выползти сквозь мертвые тела. Она поклонилась мне земным поклоном и поцеловала мне руку..
Мне никогда в жизни никто руку не целовал.
— Концерт вам разрешили. А дальше, как с печатанием?
— Я поехал к Косолапову в "Литературную газету". Я знал, что он был порядочный человек. Разумеется, он был членом партии, иначе он не был бы главным редактором. Быть редактором и не быть членом партии — было невозможно.
Вначале я принес стихотворение ответственному секретарю. Он прочитал и сказал, какие хорошие стихи, какой ты молодец. И спросил — ты можешь мне оставить это стихотворение, ты мне прочитать принес?
Я говорю — не прочитать, а напечатать. Он сказал — ну брат, ты даешь.
Тогда иди к главному, если ты веришь, что это можно напечатать.
Я пошел к Косолапову. Он в моем присутствии прочитал стихи и сказал с расстановкой — это очень сильные и очень нужные стихи. Ну, что мы будем с этим делать? Я говорю, как что, печатать надо.
— Обычно когда говорили — сильные стихи, потом после этого добавляли — но печатать их сейчас нельзя, не так нас поймут.
— Да. Он размышлял и потом сказал — ну, придется вам подождать, посидеть в коридорчике. Мне жену придется вызывать. Я спросил — зачем это жену надо вызывать? Он говорит — это должно быть семейное решение.
Я удивился — почему семейное? А он мне — ну как же, меня же уволят с этого поста, когда это будет напечатано. Я должен с ней посоветоваться. Идите, ждите. А пока мы в набор направим.
Направили в набор при мне.
— Он хорошо знал, конечно, нравы того времени, не сомневаясь, что его уволят. Увольнение грозило множеством неприятностей, выпадением из так называемой номенклатуры. И лишением всех благ, которые полагались номенклатуре — путевок в санатории, спецпайков и так далее...
— Да, так. И пока я сидел в коридорчике, приходили ко мне очень многие люди из типографии. Пришел старичок — наборщик. Принес мне чекушечку водки початую и соленый огурец с куском черняшки. Все поздравляли рабочие. Старичок этот сказал — держись, ты держись, напечатают, вот ты увидишь.
Потом приехала жена Косолапова. Как мне рассказывали, она была медсестрой во время войны, вынесла очень многих с поля боя. Такая большая, похожая на борца Поддубного женщина. И побыли они там вместе примерно минут сорок.
Потом они вместе вышли, и она подходит ко мне. Я бы не сказал, что она плакала, но немножечко глаза у нее были на мокром месте. Смотрит на меня изучающе и улыбается. И говорит — не беспокойтесь, Женя, мы решили быть уволенными...
Здорово, да. И я решил дождаться утра, не уходил. И там еще остались многие.
А неприятности начались уже на следующий день..
Приехал заведующий отделом ЦК, стал выяснять, как это проморгали, пропустили? Но уже было поздно. Это уже продавалось, и ничего уже сделать было нельзя.
А Косолапова действительно уволили?
— Да, конечно. Его уволили. Я же вам объяснял, что это был порядочный человек.
Кстати, он мне помог напечатать стихотворение "Наследники Сталина". Он сам не напечатал, а сказал, что кроме помощника Хрущева никто не поможет мне напечатать эти стихи...
— Какие были первые отклики на "Бабий Яр"?
— В течение недели пришло тысяч десять писем, телеграмм и радиограмм даже с кораблей. Распространилось стихотворение просто как молния. Его передавали по телефону. Тогда не было факсов. Звонили, читали, записывали. Мне даже с Камчатки звонили. Я поинтересовался, как же вы читали, ведь еще не дошла до вас газета. Нет, говорят, нам по телефону прочитали, мы записали со слуха. Много было искаженных и ошибочных версий. А потом начались нападки официальные.
Появилось стихотворение Маркова, начинавшееся словами:
Какой ты настоящий русский,
Когда забыл про свой народ?
Душа, как брючки, стала узкой,
Пустой, как лестничный пролет.
— Несколько высказываний из прессы того времени, чтобы читатели лучше представляли атмосферу тех лет. Это все высказывания литературных генералов того времени.
Сейчас их никто не помнит, а в то время они были весьма влиятельны, от них многое зависело, они считали себя властителями судеб.
"Почему же сейчас редколлегия всесоюзной писательской газеты позволяет Евтушенко оскорблять торжество ленинской национальной политики такими сопоставлениями и "напоминаниями", которые иначе, как провокационные, расценить невозможно? Источник той нестерпимой фальши, которой пронизан его "Бабий Яр" — очевидное отступление от коммунистической идеологии на позиции идеологии буржуазного толка. Это неоспоримо".
"Евтушенко — человек очень необразованный и вообще, и в смысле марксистского образования, марксистского мировоззрения". "Евтушенко выступает с позиций определенной философии, которая расходится с тем, чему нас учит партия".
"А то, что произошло с Евтушенко, если говорить всерьез, по-мужски — а мы здесь в большинстве старые солдаты — это же сдача позиций. Это значит уступить свой окоп врагу".
"Бабий Яр. Это что? Стихи, порожденные пролетарским интернационализмом? Советским патриотизмом? Нет, это стихи, работающие против дружбы народов, оскорбляющие советский патриотизм, оскорбляющие русский народ, возглавивший разгром фашизма в годы Отечественной войны.
Можно ли на этих стихах учить молодежь коммунизму? Нельзя. Они работают против коммунизма".
А вот то, что в те времена называлось голосом народа:
"Я еврей по национальности и должен честно признаться, что мне понравилось стихотворение "Бабий Яр". Но когда я прочел послание Б.Рассела Н.С.Хрущеву, я понял, на чью мельницу льют воду авторы подобных произведений. Ведь падкой на сенсации буржуазной прессе они дают отличный повод поупражняться в клевете на нашу страну".
Вот такие вот пассажи.
— Были статьи, в которых меня обвиняли в том, что я не упомянул ни словом русский народ, что и среди русских были жертвы. Там действительно были жертвы — украинцы и русские, те, кто пытался укрыть у себя евреев. Но я ведь не писал энциклопедию этого события. Это потом написал Толя Кузнецов, которому я сказал — ты должен написать этот роман. Он спросил — да кто же это напечатает? Я ему сказал, ты сначала напиши, я уверен, что это будет напечатано...
Словом, меня ругали за то, что я ничего не написал про русских, обвиняли во всех грехах.
Меня, написавшего к тому времени слова песни "Хотят ли русские войны", которую пели все, включая Никиту Сергеевича Хрущева, критиковавшего меня впоследствии за то, что я написал "Бабий Яр".
Я сам видел, как он пел песню "Хотят ли русские войны".
— А в мире какая была реакция?
— Невероятная. Это уникальный в истории случай. В течение недели стихотворение было переведено на 72 языка и напечатано на первых полосах всех крупнейших газет, в том числе и американских.
— А почему была такая реакция в СССР и в мире, чем вы это объясняете?
— Потому что это тема — антисемитизм — была табу, и все об этом знали.
Даже стихотворения Маяковского про антисемитизм, написанные в 20-х годах, не перепечатывались.
Когда наши советские лидеры выезжали за границу, им часто задавали вопросы — есть в СССР антисемитизм или нет?
Вот, например, Косыгину задали такой вопрос, он сказал, что все это преувеличено, что есть отдельные темные люди и прочее. Вот, я, например, премьер-министр Советского Союза, у меня некоторые из моих друзей евреи. И тут раздался оглушительный хохот...
Дело в том, что в Америке тогда был сильный расизм, и это была абсолютная логика расизма. Мол, у меня среди черных есть друзья.
И вдруг появляется из-за железного занавеса молодой человек, и он просто сказал простые человеческие вещи.
Ведь это были стихи не только против русского антисемитизма, это были слова против вообще антисемитизма, это был экскурс в историю.
И это тронуло очень многих людей. Кстати, вот эти 10 тысяч писем, их ведь большинство не евреи подписывали, писали люди самых разных национальностей. Но говорили и писали разное.
И действовали тоже по-разному. У меня на машине выцарапали слово "жид".
И меня милиция остановила и сказала, что у нас по Конституции запрещено оскорблять другие национальности, и вы не имеете права разъезжать по городу с такой надписью. А я им сказал — вы знаете, как сейчас трудно попасть на ремонт. Они пообещали мне помочь и действительно, закрасили эту надпись...
И самое главное чудо - позвонил Дмитрий Дмитриевич Шостакович.
Мы с женой сначала не поверили, думали, что это какой-то хулиган звонит, нас разыгрывает. Он меня спросил, не дам ли я разрешения написать музыку на мои стихи. Я сказал - ну, конечно, и еще что-то мямлил.
И он тогда сказал: "Ну, приезжайте тогда ко мне, музыка уже написана".
Это была первая запись.
У Максима Шостаковича есть эта первая запись "Бабьего Яра", когда Шостакович пел за хор и играл за оркестр. Максим говорит мне, знаете, Евгений Александрович, это совсем не профессиональная запись.
Но все равно я считаю, что это уникальная запись. Ее надо выпустить не как профессиональную запись, а как документ человеческий.
Ведь это было первое исполнение самой знаменитой симфонии XX века.
18 декабря 1962 года. Первый выход после финала 13-й симфонии ("Бабий Яр"). Д.Д.Шостакович и Евгений Евтушенко. Фото Виктора Ахломова.
Михаил Бузукашвили
|
| |
| |
| отец Фёдор | Дата: Понедельник, 24.12.2012, 14:09 | Сообщение # 130 |
|
Группа: Гости
| весьма интересно!
спасибо!
|
| |
| |
| Бродяжка | Дата: Среда, 26.12.2012, 10:42 | Сообщение # 131 |
|
настоящий друг
Группа: Друзья
Сообщений: 710
Статус: Offline
| хороший рассказ, хоть и "некруглая" дата!
спасибо!
|
| |
| |
| Горыныч | Дата: Среда, 02.01.2013, 08:59 | Сообщение # 132 |
|
Группа: Гости
| ....Его обнаружили на третий день после смерти в собственной квартире.
Он сидел в кресле и как будто заснул. Его белокурые волосы свисали до плеч и закрывали часть... лица, светлая рубашка была расстегнута, руки лежали на коленях. Никаких следов насилия, ни на теле, ни в квартире.
Врачи констатировали - Полное одиночество и загадочная смерть. В 1995 году Александру Годунову было всего сорок пять...
Саша хотел стать военным, как его отец, но мать Лидия Студенцова, забрав двоих сыновей, в 1952 году переехала с острова Сахалин в Ригу.
Ему было три года, когда разошлись родители. Он был в детстве ниже сверстников и по настоянию мамы в 9 лет пошел учиться в хореографическое училище. Мальчик стоял последним у станка, пропустив вперед такого же коротышку, Мишу Барышникова. Они были ровесниками и быстро подружились, оба мечтали вырасти, литрами пили сок, чтобы догнать сверстников.
И спустя несколько лет произошло чудо, Александр за лето вытянулся на тринадцать сантиметров и
превратился в статного красавца. Барышников так и остался маленьким, но смешным и прыгучим чертенком.
Когда им было по 16 лет, их пути разошлись, Сашу пригласил в Москву знаменитый балетмейстер Игорь Моисеев - и не в ансамбль народного танца, а в элитную группу <<Московский балет>>.
Миша был принят в ленинградское Вагановское хореографическое училище, которое готовило танцоров для ленинградского Театра оперы и балета им. Кирова.
Годунов шел в гору: начались гастроли, зарубежные поездки, о нем быстро заговорили в балетном мире Москвы. Жизнь готовила ему победы не только на театральных подмостках, но и на личном фронте. Судьба подарила ему женщину, которая сделала его счастливым на целых восемь лет. Звали ее Людмила Власова. К тому времени она была примой Большого театра и объездила с труппой весь мир.
Ему 21 год, ей 28.<<Я пришла в ВТО на показ фильма, в котором исполняла балетные миниатюры, - вспоминала Власова. - Почувствовала боковым зрением, что кто-то смотрит в мою сторону, повернулась и увидела блондина, который пристально на меня смотрел. Я спросила друзей: <<Кто это?>>
И мне говорят: <<Разве ты его не знаешь? Это же Годунов из <<Московского балета>>, все о нем только и говорят>>.
Александр стоял в фойе, прислонившись к колонне. Он неотрывно смотрел на Власову и от волнения крутил пуговицу на замшевой куртке. Людмила заговорила первой: <<А у вас пуговица болтается.
Если потеряется, будет очень жалко, она красивая>>..
- <<А вы не поможете ее пришить?>>
-<<Может быть, когда-нибудь>>. Это была любовь с первого взгляда.
После просмотра она подошла к нему и позволила себя проводить, от неожиданности он смутился. Они сели в троллейбус и проехали пару остановок, вышли на улице Сивцев Вражек и прошлись пешком. Говорили, она шутила, он все больше молчал. На то были причины...
Александр в тот день был подавленным.
Накануне он вел переговоры с Юрием Григоровичем о своем будущем. Знаменитый балетмейстер хотел его видеть в труппе Большого театра. Годунов пошел в Минкультуры, а там ему сказали: <<В Большой захотел? Ишь, какой наглый! А в армию не хочешь?>>
<<Он был ярким и независимым, а это раздражало многих, в особенности тех, кто рулил культурой, -рассказывала Людмила. - Саша покинул министерство весь бледный и шел куда глаза глядят, так и дошел до ВТО, где мы и встретились.
Когда мы прощались у подъезда, он робко спросил: <<Я могу позвонить?>>
- <<Можете, только если я буду вешать трубку, это будет означать, что муж рядом и я не могу говорить>>.
В Большой театр Годунов попал в 1971 году после конкурсного экзамена.
Его педагогом стал выдающийся танцовщик Алексей Ермолаев. Впоследствии Александр скажет, что Ермолаев заменил ему отца. Первый настоящий успех к нему пришел после того, как он исполнил роль Принца в <<Лебедином озере>>.
Молодого танцовщика пригласила в партнеры сама Майя Плисецкая. Артистам ее уровня позволялось самим выбирать, с кем танцевать...
Александр и Людмила стали встречаться, вырывая друг у друга каждую свободную минуту. Так продолжалось несколько месяцев, и наступил момент, когда скрывать отношения стало глупо. Она мучительно уходила от мужа: разрывать с человеком, который помог ей стать примой Большого театра, было тяжело.
Спустя полгода после встречи с Годуновым Власова переехала к Александру.
Просторную двухкомнатную квартиру, набитую антиквариатом, она сменила на однокомнатную клетушку на юго-западе столицы. Александр оценил этот поступок и поклялся сделать ее счастливой.
Первое время молодые люди экономили на всем, Годунов как танцор кордебалета получал 98 рублей в месяц. Людмиле пришлось продать шубу и золотой браслет. Александр страшно переживал, но, стиснув зубы, работал. Вскоре его дела пошли в гору. После того как он станцевал Вронского с Майей Плисецкой в <<Анне Каренине>>, ему положили солидный оклад - 550 рублей. В 1970-е такие деньги зарабатывали профессора и академики.
Годунов купался в лучах славы. Последовали новые роли: Базель в <<Дон-Кихоте>>, затем
<<Спартак>> и <<Иван Грозный>>.
Публика 70-х в Большой ходила на Годунова. Его партнершами, помимо Плисецкой, были такие звезды советского балета, как Нина Сорокина, Людмила Семеняка. Семейная жизнь Годунова налаживалась, но в театре появились недоброжелатели. И КГБ видело в нем потенциального перебежчика.
Именно в это время сбежал на Запад во время гастролей его лучший друг Михаил Барышников.
А Годунова мечтали заполучить в Париже, Лондоне, Токио и других мировых столицах, не говоря уже об Америке.
В 1976 году Годунову присвоили звание заслуженного артиста РСФСР, и он несколько раз все-таки съездил в Нью-Йорк и Париж. Потом опять стал <<невыездным>>.
Такая же участь постигла и Людмилу Власову. Александр страшно переживал, что из-за него рушится карьера жены.
Саша мечтал танцевать у Мориса Бежара, мечтал работать за границей, а кагэбэшники сами провоцировали его на побег...
Людмила ему твердила: потерпи, не дергайся, еще пару лет и ты будешь в советской элите, как Плисецкая, Рихтер, Карпов, Бондарчук. А он не верил.
..."Всегда быть рядом не могут люди"- эту яркую и трагическую песню зрители впервые услышали в новогоднюю ночь 1979 года. Фильм <<31 июня>> мелькнул на телеэкранах, ошарашил звездным составом и... пропал на долгих 10 лет, переломав по пути несколько судеб.
История любви современного художника Сэма Пенти и средневековой принцессы Мелисенты. Многие из тех, кто работал над этим безумно красивым музыкальным фильмом, называют его роковым.
И не зря.
Александр Годунов сыграл самую трагичную роль в фильме -- музыканта Лемисона. Людмила Власова, была своенравной леди Нинет, отвергшей его любовь. Эти двое во многом повторили сюжет картины.
В фильме <<31 июня>> есть эпизод, когда Лемисон признается в любви леди Нинет. Та издевается над ним. И вдруг, предчувствуя трагедию, опускается на колени. Но Лемисон отворачивается и исчезает в темном коридоре.
В их жизни все произошло, как в кино...
Спустя полгода после премьеры фильма <<31 июня>>, в 1979 году состоялась премьера балета Сергея Прокофьева <<Ромео и Джульетта>> в постановке Юрия Григоровича, в котором Годунов стал первым исполнителем партии Тибальда.
Теперь без него гастроли Большого с классическим репертуаром были немыслимы.
И, предварительно побеседовав с ним в Минкультуре, ему наконец дали добро на выезд в США. Труппа прилетела в Нью-Йорк и остановилась в гостинице Mayflower рядом с Центральным парком. Спектакли в Метрополитен-опера шли на "ура", в свободное время Мила и Саша гуляли по городу, покупали подарки близким. Их люксовый номер был забит аппаратурой и дефицитным в СССР ширпотребом.
Мечты приобретали реальность: успех, материальное благополучие и поездки за границу.
В один из дней в Нью-Йорке объявился Михаил Барышников, он специально прилетел из Бразилии, чтобы увидеться с другом детства.
Он познакомил Сашу и Милу со своей женой, голливудской актрисой Джессикой Ланг.
19 августа 1979 года около 9 часов вечера из номера нью-йоркской гостинцы Mayflower вышел высокий блондин, спустился в просторный холл и направился к выходу...
На следующее утро газеты вышли с его фотографиями на первой полосе: солист Большого театра Александр Годунов по-просил политического убежища в США..
В это время Людмила Власова находилась в советском консульстве, где от страха дрожала не она, а сотрудники КГБ, проморгавшие Годунова.
<<Умоляю, отправьте меня к маме сегодня>>, - сказала Власова им. - Я хотела домой. Я хорошо знала ситуацию с Нуреевым: только спустя много лет Рудольф смог на мгновение увидеться с мамой, уже умирающей. Ее не выпускали к сбежавшему сыну. Вы забыли, что тогда значило эмигрировать? Это значило НАВСЕГДА. А я выбрала Родину: и Москву, в которой я выросла, и Большой театр, и моего брата Алика, и маму! Я знаю, что мама не упрекнула бы меня, останься я с Сашей. Но она бы тихо угасла... Я бы не смогла с этим жить>>..
На следующий день Власову тайком из консульства повезли в аэропорт Кеннеди. Кагэбэшники боялись, что ее выкрадут по дороге, долго петляли вокруг терминала, затем таможня, паспортный контроль, и наконец, салон самолета, где уже сидела вся труппа Большого. Несколько минут до взлета: это конец, они никогда больше не увидятся... Ее мысли прервал голос стюардессы по громкой связи: "Вылет задерживается..."
Американские власти запретили взлет. Годунов в это время находился в микроавтобусе с затемненными окнами, с ним были сотрудники ФБР. Через несколько минут двое из них подошли к трапу и потребовали впустить их в самолет или выпустить из него Власову. Они утверждали: Александр Годунов уверен, что его жену, Людмилу Власову, вывозят из страны силой. Она не может улететь от него, они слишком друг друга любят... Власова сидела в первом салоне среди пустых кресел и не хотела ни с кем говорить, кроме Григоровича, который ее успокаивал...
По мотивам истории побега Годунова в Америку в 1985 году в СССР был снят фильм "Рейс 222".
В кино героиня к исходу третьих суток вышла к мужу и, стоя у трапа, жестко дала понять ему, что не останется в чужой стране. На их расставание смотрели представители ФБР и КГБ. В реальности ничего подобного не было, они так и не увиделись. Судьба Людмилы Власовой решалась на уровне Белого дома и Кремля.
В итоге американцы сдались, и 23 мая в 17 часов по местному времени рейс SU-316 вылетел в Москву.
В те дни весь мир с вниманием следил за судьбой двух человек. В прессе их окрестили "Ромео и Джульетта холодной войны".
После побега Александр Годунов стал больше известен не как замечательный танцовщик, а как человек, чья любовь стала разменной картой в большой политической игре. Но когда ажиотаж стих, перед танцором встал вопрос: что делать дальше?..
Они встретились в аэропорту Кеннеди. Оба выходцы из Риги, оба невозвращенцы и суперзвезды балета: Михаил Барышников и Александр Годунов.
Теперь сам Б-г велел им держаться вместе. И Барышников, к тому времени директор <<Американского балетного театра>>, поддержал коллегу и предложил ему контракт - для начала 250 тысяч долларов в год.
Узнав о сумасшедшем гонораре, труппа озверела, таких денег никто из артистов балета не получал. Американцы объявили 6-месячную забастовку...для Годунова этот перерыв был тяжелым, он маялся от скуки и одиночества и спустя месяц позвонил в Москву Миле: <<Мила, я тебя не предал>>...
На сцену Александр вышел спустя полгода в Чикаго, в роли Дон-Кихота и ... допустил обидную ошибку в па-де-де. Он был явно не в форме: разлука с Власовой и одиночество выбили его из колеи.
Годунов стал срываться и незаметно пристрастился к алкоголю. Работа в труппе Барышникова не складывалась. Контракт с ним не продлили..
Покинув <<Американский балетный театр>>, Александр Годунов создает собственную труппу "Годунов и звезды".
Всего за полтора месяца гастролей по американским городам танцовщик зарабатывает больше миллиона долларов, затем его приглашают в зарубежное турне: Израиль, Италия, Япония, Аргентина...
За несколько лет он сумел станцевать на самых престижных сценах мира.
Однажды, на гастролях в Италии, Годунов после спектакля ужинал в ресторане с другом.
Неожиданно тот вскочил и быстрым шагом направился в сторону дальнего столика. Через три минуты вернулся с очаровательной молодой женщиной, лицо которой Александр где-то видел. <<Знакомься, это Жаклин Биссет>>, - произнес приятель.
Их роман сразу начали обсуждать в колонках светских новостей, фотографии Александра и Жаклин появились на обложках журналов. <<Живя в Америке, имеет смысл штурмовать только те вершины, которые носят название голливудских холмов>>, - сказала ему как-то Жаклин.
Годунов переезжает в Лос-Анджелес. И практически сразу начинает получать приглашения на съемки. Первым фильмом Александра Годунова стала картина Питера Уэйра "Свидетель" с самим Харрисоном Фордом.
Русского актера заметили, и спустя короткое время он получает еще одно заманчивое предложение - сняться в фильме "Крепкий орешек", после успеха которого Годунову начали звонить и искать с ним встреч русские, живущие в Голливуде.
Но Александр не хотел общаться. Годунов перестает говорить на русском языке - так он борется с акцентом, - и не общается с бывшими соотечественниками, защищая себя от ненужных и неверных друзей...
За десять лет Александр сыграл в Голливуде 8 ролей. Вполне достаточно, чтобы считать себя одним из самых успешных русских актеров. Но его раздражают роли пустые, плоские. Годунов отказывается от десятков предложений: персонажи все одинаковы, как будто написаны под копирку.
Время шло, но интересной работы не было. Начались проблемы и в личной жизни. Прожив вместе 8 лет, Александр расстался с Жаклин.
Снова началась депрессия. Он стал отказываться даже от хороших ролей. Снялся лишь в эпизодической роли в фильме <<Зона>> в 1995 году, да и то потому, что картина снималась в Будапеште.
Оттуда Годунов на несколько дней вырвался в Ригу, чтобы повидать родителей и старшего брата.
Он долгие годы ждал этой встречи....
25 мая 1995 года друзья Александра собрались у траурного зала без опозданий, но служащий, пряча глаза, объяснил, что тело кремировали ночью, без свидетелей...
По завещанию прах должен был быть разделен на три части (одна - матери, другая - Жаклин Биссет
и третья - друзьям Годунова - Алле и Виталию), однако даже прах исчез.
От чего умер великий танцовщик, и была ли кому-то выгодна его смерть, до сих пор остается загадкой. Неизвестна судьба его архивов, ценнейшей библиотеки и денег - по слухам, около миллиона долларов...
Людмила Власова спустя пару лет после разрыва с Годуновым вышла замуж. Сегодня она тренирует фигуристов.
С Александром она так и не увиделась, но познакомилась с Жаклин Биссет.
Голливудская звезда приезжала в Москву посмотреть на женщину, которую безумно любил Александр. Жаклин и Людмила, встретившись, бросились друг к другу, обнялись и долго стояли молча...
|
| |
| |
| Педант | Дата: Среда, 09.01.2013, 10:29 | Сообщение # 133 |
|
Группа: Гости
| да, скрывали и скрывать будут...
а танцор был от Бога!
|
| |
| |
| papyura | Дата: Вторник, 15.01.2013, 07:23 | Сообщение # 134 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1549
Статус: Offline
| Две истории
история первая
Много лет назад Чикаго фактически принадлежал Аль Капоне, который не был известен чем-то достославным.
Жестокий гангстер со шрамом на лице властно окутал Город Ветров смрадной паутиной контрабанды спиртного, проституции и заказных убийств.
У него был адвокат по кличке <<Славный Эдди>>. Эдди не просто так был адвокатом самого Аль-Капоне. Эдди был чертовски хорошим адвокатом!
Именно благодаря его талантам и маневренности, Биг Эл в течение долгого времени избегал тюрьмы. За это Капоне платил щедро. Не только огромными деньгами, но и специальными дивидендами.
Эдди и его семья жили в огражденном поместье со слугами и со всеми возможными на тот момент удобствами. Усадьба была настолько велика, что занимала целый городской квартал.
Эдди жил развеселой жизнью чикагского гангстера и не придавал значения ужасам, творившимся у него под боком.
И всё ж было у Эдди слабое место - сын, которого он обожал. У сына имелось всё: одежда, машины и прекрасное образование.
Отказа не было ни в чём. Цена не имела значения. Эдди же, несмотря на свои связи с мафией, старался чтоб мальчик отличал истину от зла.
Эдди хотел, чтоб его сын был лучше, чем он сам.
И всё ж со всем своим богатством, были вещи, которых он не мог дать сыну - своё доброе имя и личный
положительный пример...
В какой-то момент Славный Эдди решил искупить всё содеянное зло. Он решил сдаться властям и рассказать миру правду об Аль-Капоне - Человеке со Шрамом.
Он хотел очистить своё запятнанное имя и передать своему сыну хоть какое-то подобие чести.
Для того чтоб сделать это, он должен был дать в суде показания против мафии. Зная, что дорого заплатит, он всё же дал показания...
Через год жизнь Славного Эдди была оборвана пулемётной очередью на уединённой улочке Чикаго.
Да, он, передал своему сыну величайший дар, но заплатил за это по самой высокой цене.
Полиция нашла в его карманах чётки, распятие на медальоне и стихотворение, вырезанное из газеты:
...Когда-то часы жизни остановятся
И никто не в силах предсказать,
Kогда опустятся руки - в ранний иль в поздний час.
Сейчас - есть единственное время, принадлежащее тебе.
Живи, люби, трудись - с желанием.
Не верь времени.
Потому что часы могут остановится так скоро"...
история вторая
Много героев породила Вторая мировая война. Одним из них был капитан-лейтенант Бутч О'Хара - боевой лётчик с базирующегося в южной части Тихого океана авианосца "Ленсингтон".
Однажды его эскадрилья вылетела на задание.
Уже взлетев, Бутч определил по показаниям приборов, что кто-то из персонала забыл наполнить доверху его топливный бак.
Имеющегося в баке горючего недоставало для того, чтобы успешно завершить задание и вернуться на авианосец. Командир эскадрильи приказал Бутчу разворачиваться на корабль, что тот и сделал скрепя сердце.
Но направляясь к флоту он увидел нечто: ... эскадрилья боевых японских самолётов неслась на полном ходу к американскому флоту.
Американские самолёты были уже далеко и корабли были совершенно беззащитны.
Бутч не успевал вернутся к своей эскадрилье, но не успевал он также предупредить корабли о приближающейся опасности...
Существовал лишь единственный выход - заставить японцев отклонится от курса.
Забыв о собственной безопасности, он "нырнул" в эскадрилью японских самолетов, для которых внезапная атака американца была полным сюрпризом.
50-тикалиберные пушки на его крыльях выпустили атакующую огневую очередь и Бутч вновь ринулся
внутрь строя японской эскадрильи, разбив упорядоченную боевую группу японцев. Он поливал врага огнём из всех орудий, пока не иссякли боеприпасы, но он неустрашимо продолжал атаковать вновь и вновь, пытаясь зайти на таран то с хвостовой части, то со стороны крыльев.
Ошеломлённый воздушный эскадрон противника решил развернуться...
Бутч О'Хара и его истрёпанный самолёт с трудом дотянули до палубы авианосца.
По прибытии, как и полагается, он сделал полный рапорт о произошедшем в воздухе, а плёнка видеокамеры, находящейся на передней пушке, проиллюстрировала доклад, зафиксировав всю ту безумную храбрость, с которой сражался молодой офицер, уничтожив пять машин противника.
Произошло это 20 февраля 1942 года.
Бутч стал первым военно-морским асом Второй мировой войны и первым морским лётчиком, получившим высшую награду за Боевые Заслуги.
Годом позже Бутч О'Хара погиб в воздушном бою. Ему было 29 лет. Его родной город не дал памяти героя войны раствориться во времени...
Если вы путешествуете, то возможно когда-нибудь вам доведётся побывать в Чикагском международном аэропорту им. О'Хара, названного так в честь отважного лётчика.
Теперь вы спросите что связывает эти истории друг с другом?!
О, это просто:
Бутч О'Хара был сыном <<Славного Эдди>>...
|
| |
| |
| Пинечка | Дата: Среда, 16.01.2013, 14:25 | Сообщение # 135 |
|
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1453
Статус: Offline
| о матери и семье...
http://7days.ru/caravan....1
|
| |
| |
|
