Дата: Четверг, 07.04.2022, 01:05 | Сообщение # 376
неповторимый
Группа: Администраторы
Сообщений: 1706
Статус: Offline
– Булат Шалвович, что кажется вам самой страшной бедой нашей страны? –спросил у поэта в 1992 году журнал «Столица» и Окуджава ответил так: – То,что мы строили противоестественное, противоречащее всем законам природы и истории общество и сами того не понимали. Более того, досих пор по-настоящему степень этой беды мы не осознали... Мыпо-прежнему не умеем уважать человеческую личность, не умеем видеть вней высшую ценность жизни, и пока всё это не будет у нас в крови,ничего не изменится, психология большевизма будет и дальше губить нас и наших детей... К сожалению, она слишком сильна и разрушительна, инеобыкновенно живуча.
Нашему дикому обществу нужен тиран во главе? Чем соблазнить обывателя? Тайна в его голове, В этом сосуде, в извилинах, в недрах его вещества. Скрыт за улыбкой умильною злобный портрет большинства...
*** Хрипят призывом к схватке глотки, Могилам братским нет числа, И вздёрнутые подбородки, И меч в руке, и жажда зла.
Победных лозунгов круженье, Самодовольством застлан свет... А может, надобно крушенье Чтоб не стошнило от побед?
Нам нужен шок, простой и верный, Удар по темечку лихой. Иначе – запах ада скверный Плывёт над нашей головой.
Булат Шалвович, умерший в 1997-м, словно видел на 20 лет вперед.. Как поразительно созвучно! А эти строки - похоже, прокручиваются сегодня над Россией как кольцо магнитофонной ленты...
Я живу в ожидании краха, Унижений и новых утрат. Я, рождённый в империи страха, Даже празднествам светлым не рад.
Всё кончается на полуслове Раз, наверное, сорок на дню... Я, рождённый в империи крови, И своей-то уже не ценю.
***
Вы говорите про Ливан... Да что уж тот Ливан, ей-богу! Не дал бы Бог, чтобы Иван На танке проложил дорогу.
Когда на танке он придёт, Кто знает, что ему приспичит, Куда он дула наведёт И словно сдуру, что накличет...
Когда бы странником – пустяк, Что за вопрос – когда б с любовью, Пусть за деньгой – уж лучше так, А не с будёнными и с кровью...
Меж стиснутых пальцев желтела солома, Поодаль валялся пустой автомат, Лежал на задворках отцовского дома Осколком гранаты убитый солдат.
Бойцы говорили, не то совпадение, Не то человеку уж так повезло, Что ранней зарей в полосе наступления Увидел гвардеец родное село.
Чьё сердце не дрогнет при виде знакомой До боли, до спазмы родной стороны! И тяжесть становится вдруг невесомой, И разом спадает усталость войны!
Что значили парню теперь километры?! Ждала его встреча с семьёй на войне, В лицо ему дули родимые ветры, И, кажется, сил прибавлялось вдвойне!
Но нет, не сбылось... Громыхнула граната... Капризен солдатской судьбы произвол: Две тысячи вёрст прошагал он до хаты, А двадцать шагов - не сумел... не дошёл...
Меж стиснутый пальцев солома желтела, Поодаль валялся пустой автомат... Недвижно навеки уснувшее тело, Но всё ещё грозен убитый солдат!
И чудилось: должен в далёком Берлине Солдат побывать, и, как прежде в бою, Он будет сражаться, бессмертный отныне, Бок о бок с друзьями шагая в строю.
За мысли такие бойцов не судите, Пускай он в Берлин и ногой не ступил, Но в списках победных его помяните - Солдат эту почесть в боях заслужил!
Дата: Воскресенье, 01.05.2022, 12:26 | Сообщение # 380
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 319
Статус: Offline
от Андрея Макаревича
Сегодня самый лучший день, Пусть реют флаги над полками, Сегодня самый лучший день — Сегодня битва с дураками.
Как много лет любой из нас От них терпел и боль и муки, Но вышло время — пробил час, И мы себе развяжем руки.
Друзьям раздайте по ружью, Ведь храбрецы средь них найдутся. Друзьям раздайте по ружью, И дураки переведутся.
Когда последний враг упал, Труба победу проиграла. Лишь в этот миг я осознал — Насколько нас осталось мало
**********************
Битва с дураками-2
Со скрипом часы крутанутся назад - Вот время и встало; Вы семьдесят лет лизали им зад, Вам этого мало. Свободен в движеньях великий народ, Что очень приятно; Хлебнули свободы: Гляди-ка, не мёд, Поедем обратно!
К чему мордоваться нам сквозь бурелом Где пни да коряги? Мы смирно в знакомое стойло пойдём Под красные флаги. Не надо невиданных гор и морей, Была бы охота! Гораздо спокойней и как-то милей Родное болото.
Поверим опять в доброту сволочей До новой до крови, И выберем сами себе палачей - Нам это не внове. Отнимем, разделим – достанется всем, Наполним корыто; Под сводами храма устроим бассейн, Теперь только крытый.
Не дай только Бог призывать нас к огню Да на баррикады, И я никого и ни в чём не виню - Так всем нам и надо.
Не пью валидол, не бегу на вокзал, Душа подустала. Я просто с привычной тоской осознал: Насколько нас мало. Спустя двадцать лет я опять осознал: Насколько нас мало...
Дата: Суббота, 14.05.2022, 16:39 | Сообщение # 383
дружище
Группа: Пользователи
Сообщений: 297
Статус: Offline
Твоя победа
…Разжигая печь и руки грея, наскоро устраиваясь жить, мать моя сказала: «Мы евреи. Как ты сме́ла это позабыть?» Да, я сме́ла, — понимаешь? — сме́ла. Было так безоблачно вокруг. Я об этом вспомнить не успела, — с детства было как-то недосуг. Родины себе не выбирают. Начиная видеть и дышать, родину на свете получают непреложно, как отца и мать. Было трудно, может быть, труднее, только мне на всё достанет сил. Разве может быть земля роднее той земли, что верил и любил, той земли, которая взрастила, стать большой и гордой помогла? Это правда, мама, я забыла, я совсем представить не могла, что глядеть на небо голубое можно только исподволь, тайком, потому что это нас с тобою гонят на Треблинку босиком, душат газом, в душегубках губят, жгут, стреляют, вешают и рубят, смешивают с грязью и песком. «Мы — народ, во прахе распростёртый, мы — народ, повергнутый врагом»… Почему? За что? Какого чёрта? Мой народ, я знаю о другом. Знаю я поэтов и учёных разных стран, наречий и веков, по-ребячьи жизнью увлечённых, благодарных, грустных шутников. Лорелея, девушка на Рейне, старых струй зелёный полутон. В чём мы провинились, Генрих Гейне? Чем не угодили, Мендельсон? Я спрошу и Маркса и Эйнштайна, что великой мудростью полны, — может, им открылась эта тайна нашей перед вечностью вины? Милые полотна Левитана — доброе свечение берёз, Чарли Чаплин с бледного экрана, — вы ответьте мне на мой вопрос: разве всё, чем были мы богаты, мы не роздали без лишних слов? Чем же мы пред миром виноваты, Эренбург, Багрицкий и Светлов? Жили щедро, не тая талантов, не жалея лучших сил души. Я спрошу врачей и музыкантов, тружеников малых и больших. Я спрошу потомков Маккавеев, кровных сыновей своих отцов, тысячи воюющих евреев - русских командиров и бойцов. Отвечайте мне во имя чести племени, гонимого в веках, мальчики, пропавшие без вести, мальчики, погибшие в боях.
Вековечный запах униженья, причитанья матерей и жён. В смертных лагерях уничтоженья мой народ расстрелян и сожжён. Танками раздавленные дети, этикетка «Jud» и кличка «жид». Нас уже почти что нет на свете, но мы знаем, время воскресит. Мы — евреи. Сколько в этом слове горечи и беспокойных лет. Я не знаю, есть ли голос крови, только знаю: есть у крови цвет. Этим цветом землю обагрила сволочь, заклеймённая в веках, и людская кровь заговорила в смертный час на многих языках. Вот теперь я слышу голос крови, смертный стон народа моего. Всё слышней, всё ближе, всё суровей истовый подземный зов его. Голос крови. Тесно слита вместе наша несмываемая кровь, и одна у нас дорога мести, и едины ярость и любовь…
Лейтенант в окно глядит. Пьёт — не остановится… Полстраны уже сидит. Полстраны готовится.
Юноша на площади
Он стоит перед Кремлём. А потом, вздохнув глубоко, шепчет он Отцу и Богу: «Прикажи… И мы умрём!..» Бдительный, полуголодный, молодой, знакомый мне, — он живёт в стране свободной, самой радостной стране! Любит детство вспоминать. Каждый день ему — награда. Знает то, что надо знать. Ровно столько, сколько надо. С ходу он вступает в спор, как-то сразу сатанея. Даже собственным сомненьям он готов давать отпор. Жить он хочет не напрасно, он поклялся жить в борьбе. Всё ему предельно ясно в этом мире и в себе. Проклял он врагов народа. Верит, что вокруг друзья. Счастлив!..
…А ведь это я — пятьдесят второго года.
Мероприятие
Над толпой откуда-то сбоку бабий визг взлетел и пропал. Образ многострадального Бога тащит непротрезвевший амбал. Я не слышал, о чём говорили…
…Только плыл над сопеньем рядов лик еврейки Девы Марии рядом с лозунгом: «Бей жидов!»
И, в чужом жилище руки грея, Старца я осмелилась спросить: - Кто же мы такие? - Мы – евреи! Как ты смела это позабыть?!
Лорелея - девушка на Рейне, Светлых струй зеленый полусон. В чем мы виноваты, Генрих Гейне? Чем не угодил им Мендельсон?
Я спрошу и Маркса, и Эйнштейна, Что великой мудростью сильны, - Может, им открылась эта тайна Нашей перед вечностью вины?
Светлые полотна Левитана – Нежное свечение берёз, Чарли Чаплин с белого экрана - Вы ответьте мне на мой вопрос!
Разве всё, чем были мы богаты, Мы не роздали без лишних слов? Чем же мы пред миром виноваты, Эренбург, Багрицкий и Светлов?
Жили щедро, не щадя талантов, Не жалея лучших сил души. Я спрошу врачей и музыкантов, Тружеников малых и больших.
И потомков храбрых Маккавеев, Кровных сыновей своих отцов,- Тысячи воюющих евреев – Русских командиров и бойцов:
Отвечайте мне во имя чести Племени, гонимого в веках: Сколько нас, евреев, средь безвестных Воинов, погибнувших в боях?
И как вечный запах униженья, Причитанья матерей и жён: В смертных лагерях уничтоженья Наш народ расстрелян и сожжён!
Танками раздавленные дети, этикетка «Jud» и кличка «жид». Нас уже почти что нет на свете, Нас уже ничто не оживит...
Мы – евреи. Сколько в этом слове Горечи и беспокойных лет. Я не знаю, есть ли голос крови, Знаю только: есть у крови цвет…
Этим цветом землю обагрила Сволочь, заклеймённая в веках, И людская кровь заговорила В смертный час на разных языках..
Может быть этими словами гнева и останется в литературе наша землячка - одесситка, Маргарита Алигер, 30 лет со дня смерти которой исполнилось позавчера...